Бабушка Махора

Бабушка Махора. Рисунок Натальи Виллоне

Бабушка Марфа была тёткой моего папы. Звали мы её почему-то бабушка Махора. Она была одинока. Муж её погиб на фронте, сын тоже погиб, работая в милиции. Бабушка Махора была церковной, похожей на монашку, продавала свечки и пела в хоре. Я помню её маленькой и худенькой (она постоянно соблюдала посты) старушкой в чёрном. Чёрный платок скрывал волосы; крупный нос, казалось, портил её маленькое лицо. Но только на первый взгляд. Это лицо никогда не было хмурым – она всегда улыбалась. Ну уж точно не была из тех старух, которые шикают в церкви. В ней было столько живости и света. Она была миротворцем и, как бы сказать, душепопечителем. Имела попечение о нас всех. Когда она переступала порог нашего дома, все сразу притихали. Папа, который буянил накануне после получки, был похож на провинившегося школьника. Нет, она никого не строила, просто от её присутствия на нас находило какое-то благоговение.

Ее лицо никогда не было хмурым – она всегда улыбалась

Она как бы освещала собой нашу неблагополучную ячейку общества. С собой всегда приносила вкусности из церковных приношений. А летом – обычно сливы из своего сада. У неё был маленький домик недалеко от нашего микрорайона через Силикатный пруд.

Однажды папа с мамой сильно поругались, и мама, взяв меня, пошла ночевать к ней. Это было в крещенские морозы. Первый раз я оказалась у неё дома. После стрессов и опасных разборок мы ощутили такой мир и безмятежность в натопленном уютном домике! Бабушка Махора напоила нас чаем и уложила спать на перины. В них мы утонули, как в облаках, и в блаженстве медленно засыпали.

Бабушка Махора зажгла лампадку, долго вычитывала вечернее правило в своём иконном уголке и, наверное, молилась за папу.

Я росла, набиралась всяких «умностей» в школе про то, что Бога нет, и про физические явления. «Вот я ей докажу, когда она придёт!» Но она приходила, улыбалась на мои доводы и переводила разговор. Когда ей говорили: «Вы святая – точно в рай попадёте», – она махала руками: «Что ты, что ты! У меня столько грехов!». «Ну, если у неё грехи, то что же будет с нами?!» – думали мы.

Я выросла. Последний раз я видела её, когда мама собирала у неё сливы и попросила меня прийти помочь. Еле нашла её домик среди новостроек. Посреди этого пыльного, душного города – высокая трава, тропинка и её деревянный домик в тени деревьев, такой милый, окружённый заборчиком и зарослями слив. Как будто островок из другого мира. Мира из детства, где все хорошо и жизнь идёт не спеша. Мягкое предзакатное солнце, стрекотание кузнечиков, аромат жёлтых слив…

Только придя второпях домой в квартиру блочного дома на 4-м этаже, я вдруг поняла: «Зачем же я так торопилась покинуть то место? Но как хорошо, что оно есть. Я обязательно вернусь!» – думалось мне.

Но вернуться мне не пришлось. Старушка скоро умерла. Мама была на похоронах, а я была занята личной жизнью.

Прошли годы. Пару лет назад я приезжала в Россию и попыталась найти домик. Вышла на той остановке, прошла мимо блочных домов, которые разрослись огромным кварталом типового безликого жилья. Увидела высокую траву, даже тропинку. Сердце радостно забилось в надежде…

Но – увы. На месте домика оказались бетонные шпалы для новой многоэтажки. Домик снесли. Наследники, скорей всего, продали этот островок строительной компании.

Вот так о бабушке Махоре остались одни только воспоминания, и я очень рада, что храню память об этом светлом человеке.

Родители мои живы. И, может, благодаря её молитвам мой папа, уже седовласый, ходящий по дому в мягких тапочках, изменился, став, со слов мамы, немного мудрецом.