Иерей Димитрий Костин: «От жаления себя мы много чего теряем»

Иерей Димитрий Костин, клирик храма в честь Сорока мучеников Севастийских города Кирова, рассказал о своем жизненном выборе священнического служения, поделился размышлениями о пользе и вреде компьютерных технологий, мыслями о том, что человека спасает от уныния, а также историями, свидетельствующими о Промысле Божием в нашей жизни.

Иерей Димитрий Костин за богослужением в храме Иоанна Предтечи

«Мы с братом маму водили в церковь»

– Отец Дмитрий, вы выросли в верующей семье или уже в сознательном возрасте пришли к вере?

– Мама меня крестила в младенчестве, это было в 1970-е годы, и маму чуть не уволили с работы, она на тот момент трудилась в детском саду, и заведующая ее прикрыла перед вышестоящим начальством, контролировавшим в том числе дошкольные образовательные учреждения.

А в Церковь я пришел в конце 1980-х. У каждого человека бывает свой духовный поиск. Когда я учился в школе, помнится, у меня возник интерес к «белой» магии: тогда еще не было понимания, что любая магия – обращение к силам зла.

Несмотря на то, что был в детстве крещен, в церковь не ходил. И уже позже, в 1990-е годы, мама пришла в Церковь. Но ей физически было тяжело ходить, поэтому мы с младшим братом по очереди маму водили в церковь, помогали дойти, стояли с ней вместе в храме, обратно уводили, – на тот момент я учился в старших классах. Однажды, в

1991-м году, брат спросил: а почему его не крестили в младенчестве? И в возрасте 14 лет его окрестили в Успенском соборе. И мы начали ходить в храм. Позже мама стала работать в церковной лавке Успенского собора.

Церковное послушание

– Расскажите о своем пути к священническому служению.

– Так сложилось, что я ушел с третьего курса Политехнического института, где учился на инженера электрических машин. Летом требовалось проходить практику, а в то время заводы были закрыты, и проходить ее было негде, к тому же было ощущение, что это не совсем «мое». Надо было где-то работать, и я устроился на лето охранником в братском корпусе Трифонова монастыря, где располагалось Епархиальное управление, а также учились и проживали студенты Вятского духовного училища.

Целый год проработал здесь сторожем, общался со студентами. В то время я уже воцерковился, ходил осознанно в храм, участвовал в церковных таинствах.

В 1995-м году ушел в армию. Тогда владыка Хрисанф меня благословил, дал просфору со словами: «Иди, служи». Поработав после армии сторожем Успенского собора, в сентябре поступил учиться в Вятское духовное училище. И поскольку во время учебы в духовном училище нужна была работа, 2 декабря 1997 года устроился охранником Спасского собора, как раз на второй день после пожара в том храме. Пожар произошел 1 декабря, прежде там располагалось женское общежитие регентского отделения нашего училища, и во время пожара много девушек пострадало: кто-то выпрыгнул и неудачно приземлился, у кого-то было отравление угарным дымом, но, к счастью, все остались живы.

Смена охранника составляла сутки, и до сих пор вспоминаю, как в ту ночь мне было страшно дежурить в темном, большом старинном соборе после пожара. Поскольку стены остывали, везде стоял треск, электричества не было, так как при пожаре все отключили, были темно, дымно и страшно. При этом окна во время пожара повыбивали, и надо было ходить, смотреть, чтобы никто не залез в храм. Сейчас, по прошествии почти 30 лет, когда Спасский собор практически восстановлен, храм – словно на картинке, уже сложно представить, что прежде, еще на моем веку, все выглядело по-другому.

В конце обучения в духовном училище мне предложили трудиться чтецом в храме Новомучеников и исповедников российских на Филейке, тогда там был настоятелем протоиерей Михаил Ильницкий. За 2 месяца до окончания училища начал помогать священнику в совершении богослужений. В этом храме на Филейке послужил 3 года чтецом и 2 года – диаконом.

В 2007-м меня перевели в храм Великомученика Пантелеимона, 3 года я там был диаконом, в 2007-м – рукоположен во священника. Почти 10 лет в Пантелемоновом храме отслужил, там нес служение диаконом и священником. Некоторое время служил в храме Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, затем 8 лет – в храме Иоанна Предтечи, а с недавнего времени служу в храме Сорока мучеников Севастийских.

Храм Иоанна Предтечи города Кирова

– Кто из духовенства или мирян оказал особое влияние на ваше духовное становление?

– Для меня это, наверное, ныне почивший протоиерей Михаил Ильницкий, потому что я долгое время служил с ним в храме, нес послушание чтеца, потом служение диакона, был секретарем у него. Поскольку он был благочинным, мы много с ним ездили по храмам. Он меня научил терпению. И после служения в храме на Филейке при отце Михаиле в других храмах мне было легче, потому что с ним было непросто. Ведь когда человек очень деятельный, он за собой всех тянет, и всем остальным приходится соответствовать – работать больше, чаще, сильнее.

– Вы отметили, что мама трудилась в церковной лавке, – вероятно, родные отнеслись к вашему выбору священнического служения с пониманием?

– Да, для родных мое рукоположение даже было долгожданным событием, они знали, что я давно выбрал этот путь. Мои близкие к тому времени были воцерковленными. Мама и брат работали в храме, моя супруга тоже ходила в храм. Она, к слову сказать, дочь Сергея Милютина, который помогал в городе Кирове строить храм Веры, Надежды, Любови и матери их Софии.

Храм в честь Сорока мучеников Севастийских г. Кирова

– В начале церковного пути вы трудились охранником, а сейчас, помимо основного священнического служения, есть еще послушания, которые несете на приходе?

– Можно сказать, что техническая специальность сопутствует моему церковному служению. Однажды мне неожиданно предложили срочно доделать сайт епархии к Трифоновским чтениям. Так вышло, что человек, который до этого делал сайт, сознательно его подпортил, так как, видимо, ожидал со стороны заказчика более щедрого вознаграждения. И мне пришлось, не имея достаточного опыта в создании сайтов, восстанавливать его буквально за пару дней.

Сейчас на приходе печатаю на 3d-принтере кровоостанавливающие турникеты – так мы с прихожанами трудимся на благо воинов СВО

А после я занимался созданием сайтов приходов и сопровождал их – сайт храма на Филейке, сайт Пантелеимоновского храма, храма Иоанна Предтечи. Так мое техническое увлечение нашло применение как церковное послушание. А сейчас на приходе храма Сорока мучеников Севастийских печатаю на 3d-принтере кровоостанавливающие турникеты – так мы с прихожанами вместе трудимся на благо воинов СВО.

Возможность помочь людям

– У вас не возникало сожаления об оставленной в студенчестве возможной профессии инженера или программиста?

– Когда я учился в школе, у меня было поведение лучше, чем у девчонок. Видимо, внутреннее состояние прилежности соответствовало образу церковного служения, послушания. Никакого сожаления о том, что я выбрал священническое служение, а не светскую профессию, у меня нет. Будучи священником, я имею возможность помочь людям. Когда я вижу, что человеку плохо, или что он старается справиться со своими грехами, я стараюсь объяснить и помочь. В том числе помочь увидеть в «наказаниях свыше», как часто считает человек, испытания, а не наказания.

Последнее время всем объясняю, что не надо себя жалеть, потому что от саможаления мы много чего теряем, мы переживаем больше, у нас еще больше не получается... В качестве примера можно привести образ действий спортсменов: если спортсмен на половине пути начнет себя жалеть, он может не добежать до финиша, а если и добежит, то нужного результат не получит. Или обратить внимание на пример пожилых людей, которые выходят на пенсию: до пенсии у них болячек нет, а с момента выхода на пенсию вдруг проявляются болезни. Так происходит потому, что когда они знали, что им нужно доработать до пенсии, они не жалели себя. Поэтому, когда мы себя жалеем, мы становимся слабее. И в первую очередь мы должны жалеть других, которым мы можем помочь, принести им пользу.

– Под «жалеть» имеется в виду – проявить деятельное участие по отношению к ситуации другого человека?

– Конечно. Сейчас идет война, солдаты получают ранения, погибают. И чтобы как-то помочь нашим воинам, у нас при храме прихожане плетут сети, шьют варежки, сейчас еще печатаем на 3д-принтере турникеты и собираем их. Поэтому у нас есть возможность делать что-то, что может помочь солдатам, что может спасти жизнь не только нашим раненым бойцам, но и украинским раненым, которые попадают в плен.

«Новые технологии – это возможности в руках человека, и ответственность»

Иерей Димитрий Костин

– Сейчас трудно представить жизнь без гаджетов, компьютеров, сайтов. Чего вы видите в этом больше: вреда или блага?

– Любое открытие человечества можно использовать двояко. Это палка о двух концах: ею можно помочь человека вытащить из болота, а можно и убить. Польза или вред любых технологий зависит от человека, от того, как он их использует. Например, 3D-принтеры. Их также по-разному можно использовать: можно оружие делать, а можно – лангеты, которые помогают нашим бойцам восстанавливаться после ранений, полученных на СВО, либо печатать турникеты, которые помогают при ранении быстрее кровь останавливать.

Те же сайты – можно делать террористические или еще какие-то, развращающие человека, а можно созидательные – сайты храмов, благотворительных фондов и так далее. Мы же не будем бороться с новыми технологиями, как это делали противники прогресса. Другой век – другие технологии. Все, что Господь допускает человеку изобрести, – должно использовать во благо, а то, как это применит человек – на пользу или во вред, зависит от самого человека. Поэтому новые технологии – это возможности в руках человека и ответственность.

«Просто в храм прийти»

– Люди часто рассказывают о том, что порог храма переступают в связи с внезапно обрушившимися на них скорбями. А как Церковь может помочь в их преодолении?

– Я советую людям, которые, возможно, даже в церкви не были, но чувствуют, что у них что-то плохо, просто в храм прийти, посидеть, остановить эту мирскую суету, подумать о чем-то высшем, а не о своих проблемах, которые порой нас заедают, все наше время забирают. Это и будет первый шаг на пути в храм. А храм – это дом молитвы, дом, где Господь особенно слышит тех людей, которые приходят к Нему. Где-то встретится в нужную минуту священник, с которым можно поговорить, и потихоньку все изменится.

Таинство Святого Причащения

– Кто-то ради этого едет к святыням. Как вы относитесь к паломничеству по святым местам?

– По природе я домосед, поэтому предпочитаю находиться ближе к дому. Давно, в начале нулевых, ездил в Оптину пустынь, Свято-Боровский монастырь, Дивеево. Троице-Сергиевую лавру довелось несколько раз посетить. К Матроне Московской ездили, когда дочка Маша болела, розочку ей у мощей святой Матроны дали, которую она потом долго хранила.

У нас в городе есть свои почитаемые святые. В храме на Филейке мы каждый год с духовенством и прихожанами 30 августа ходили к месту упокоения святого Стефана Филейского. В Великорецкое совершаем паломничество. Когда я был студентом Вятского духовного училища, мы всем составом ВДУ ездили к Матфею Яранскому, когда в 1997-м году состоялось его прославление в лике святых.

Любое паломничество полезно для подкрепления веры. В ком ослабевает вера, надо паломничества совершать, чтобы превозмочь маловерие, чтобы где-то получить благословение от подвижника или стать свидетелями какого-то чуда.

Когда зацвел кактус

– А в вашей жизни была чудесная история, история проявления Промысла Божия о вас?

– Был случай, когда мы с будущей супругой познакомились: вскоре у меня был день рождения, и она мне подарила кактус. А месяца через два она подумала, что нам не стоит больше встречаться, но не решалась сообщить мне об этом напрямую, а хотела передать через мою маму. Она к маме подошла, а та ей и говорит: «А у нас твой кактус зацвел». Кактусы цветут редко, видимо, это Катю впечатлило, либо она увидела в этом добрый знак, и она ничего, что задумала тогда, не сказала, отложила, а позже ей уже и не пришлось говорить о расставании. Уже 22 года вместе так и живем. Кактус выполнил свою миссию в нужное время.

Кактусы цветут редко, видимо, это Катю впечатлило, либо она увидела в этом добрый знак, и она ничего, что задумала тогда, не сказала

В 2017-м году в нашей семье случилось несчастье – у младшей дочки нашли опухоль мозга. Ей сделали в Москве операцию, провели курс химиотерапии с облучением. До того, как заболела дочка, я за год 3 прихода поменял. Так, когда пришла беда, все прихожане этих храмов узнали о ней – мы не скрывали от людей, что такое случилось, – и очень много людей в этих приходах молились за Машу. Часто люди скрывают, что у них какая-то болезнь. Необязательно рассказывать, какая именно болезнь, но можно попросить людей помолиться, чтобы и они свое черствое сердце тем самым умягчили. Не надо бояться, что вас кто-то будет жалеть. Если вас пожалели, значит, к вам, как к ближнему, проявили любовь. Верю, что Господь услышал молитвы многих православных людей о здравии нашей дочки. Скоро ей исполнится 11 лет. Двоих детей, с которыми она лежала в Москве на химиотерапии, уже нет в живых, многие с такими диагнозами обучаются на домашнем обучении, а Маша ходит в школу. Много людей молилось, все слава Богу.

Расскажу также историю, когда, думаю, не без Промысла свыше, священнический крест – вероятно, века спустя – снова оказался, можно сказать, на своем месте.

Священнический крест 1797 года

В храм Пантелеимона Целителя, где я служил священником, однажды пришел мужчина и принес крест, сказав, что он остался от бабушки, висел у нее на стене, мол, когда бабушки не стало, он больше им не нужен, его в ломбард не берут, потому что цены для них не представляет. Я посмотрел – крест оказался священнический, на нем выгравирован 1797-й год, видно, что это ручная работа XVIII века. Скорее всего, кто-то из священников в советское время был в заключении в наших краях, а может, кто и из наших священников пострадал, и этот крест последующим поколениям передавался и висел у бабушки на стене. Раз передали – буду носить, чтобы священнический крест, вновь оказавшись на груди батюшки, по-прежнему оставался живым символом веры в храме.