Любовь к себе на пересечении богословия и психологии

• Часть 1
• Часть 3

Внутренний человек

В святоотеческих творениях есть важное понятие о внутреннем человеке, который скрыт в душе каждого из нас под покровом грехов и страстей. Например, преподобный Никодим Святогорец, рассуждая о проникновении ума в сердце во время молитвенного делания, пишет:

«Ведь он (ум. – В.Л.) видит сердце свое связанным столькими страстями, видит, что весь его внутренний человек – это не храм Божий, а вертеп разбойников. И, видя плач и сокрушение, Господь освободит его от страстей и бесов»^[1].

Понятие «внутренний человек» не раз встречается в новозаветных книгах: у апостола Петра описывается «сокровенный сердца человек (ὁ κρυπτὸς τῆς καρδίας ἄνθρωπος)» (1 Пет. 3, 4), а в посланиях апостола Павла говорится, что «по внутреннему человеку (ἔσω ἄνθρωπον) нахожу удовольствие в законе Божием» (Рим. 7, 22, а также 2 Кор. 4, 16; Еф. 3, 16 и др.). Внутренний человек – это таинственное богообразное духовное сокровище, семя будущей вечной жизни. В течение жизни земной он должен развиться, преобразиться, стать соответствующим для жизни с Богом.

Внутренний человек – это таинственное богообразное духовное сокровище, семя будущей вечной жизни

Апостол Павел прекрасно описывает, что через отвержение внешнего человека очищается и возрождается внутренний: «Посему мы не унываем; но если внешний наш человек (ὁ ἔξω ἡμῶν ἄνθρωπος) и тлеет, то внутренний (ὁ ἔσω) со дня на день обновляется» (2 Кор. 4, 16). Святоотеческие творения изрядно наполнены подобными призывами. Важно отметить, что, несмотря на положительное содержание понятия «внутренний человек», у святых отцов не встречается побуждений полюбить внутреннего человека или полюбить образ Божий в себе. Это важнейшие антропологические ценности, которые должны осознаваться людьми, развиваться в контексте духовной жизни, но они не являются объектами любви. Как только речь заходит о любви, направленной внутрь самого себя, то в святоотеческой традиции сразу начинаются рассуждения о самолюбии (φιλαυτία) как страсти и звучат призывы к борьбе с нею.

Любовь к себе в Библии

Перейдем теперь к рассмотрению аргументов из христианской традиции, которые используются для обоснования любви к себе.

В Ветхом Завете прямо не встречается фраза «любовь к себе» (ἀγάπη εἰς σεαυτόν) или слово «самолюбие» (φιλαυτία). Имеются два фрагмента, рядом расположенные и близкие по смыслу, где подразумевается любовь к себе:

• «Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего твоего, как самого себя (ἀγαπήσεις τὸν πλησίον σου ὡς σεαυτόν·)» (Лев. 19, 18).
• «Пришлец, поселившийся у вас, да будет для вас то же, что туземец ваш; люби его, как себя (ἀγαπήσεις αὐτὸν ὡς σεαυτόν); ибо и вы были пришельцами в земле Египетской» (Лев. 19, 34).

Здесь Бог заповедует относиться и к единоплеменникам, и к пришельцам с такой же любовью, как к самому себе. Учитывая тот факт, что книга Левит содержала предписания для ветхозаветного иудейского народа, смысл приведенных фраз был понятен любому простому здравомыслящему человеку. Очевидно, что в первом случае (ср. Лев. 19, 18) содержался призыв не мстить и не иметь зла на ближнего, а прощать ему его проступки так же, как люди прощают их сами себе. Во втором случае (ср. Лев. 19, 34) содержится призыв быть снисходительным и гостеприимным к пришельцам, помня о четырехсотлетнем пребывании еврейского народа в Египте. Эти предписания обобщены в замечательных словах Нагорной проповеди Христа Спасителя:

«Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки» (Мф. 7, 12).

Важно заметить, что в книге Левит и вообще в Ветхом Завете не содержится предписаний как-то любить себя и тем более развивать любовь к себе. Любовь к себе здесь понимается как некая данность, характерная и понятная для всех людей, и в соответствии с ней должны быть выстроены отношения с ближними.

Отчасти к фразам о любви к себе можно также отнести один фрагмент из Книги Притчей:

«Кто приобретает разум, тот любит душу свою (ἀγαπᾷ ἑαυτόν·); кто наблюдает благоразумие, тот находит благо» (Притч. 19, 8)^[2].

Здесь под любовью к своей душе понимается нравственное благоразумие и добродетельная жизнь. В учительных книгах Ветхого Завета постоянно доносится мысль, что жизнь по воле Божией, исполнение Его заповедей и всяческое уклонение от зла – это источник всяческих благ для человека, что можно интерпретировать как проявление любви к своей душе, но по сути это лишь правильная реализация самосохранения.

Таким образом, в ветхозаветных текстах более-менее конкретно о любви к себе говорят только три цитаты. Важно отметить, что здесь совсем не обнаруживается мысли о том, что прежде любви к Богу и ближнему надо научиться любить себя.

В новозаветном откровении, когда Христу задают вопрос о наибольшей заповеди в законе, Он цитирует вышеприведенный фрагмент из книги Левит:

«Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя (ἀγαπήσεις τὸν πλησίον σου ὡς σεαυτόν); на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф. 22, 37–40; ср. Мф. 19,19; Мк. 12, 29–31; Лк. 10, 27).

Важно заметить, что как в ветхозаветной фразе, так и в данных словах Христа нет призыва полюбить себя, развивать любовь к себе, но содержится призыв полюбить ближнего как самого себя. То есть любовь к себе – это некая фактическая реальность, с которой нужно соотносить свое отношение к ближнему.

В апостольских посланиях, так же как и в Евангелии, на любовь к себе указывается как на исходную данность

В последующих новозаветных текстах эта фраза о любви к ближнему, как к самому себе, также встречается (ср. Иак. 2, 8; Рим. 13, 9; Гал. 5, 14; Еф. 5, 28, 33), но нигде не содержится призыва развивать любовь к себе. В апостольских посланиях, так же как и в Евангелии, и в книге Левит, на любовь к себе указывается как на понятную людям исходную данность, которая помогает правильно выстроить отношения с ближними.

Чтобы у слушателей и последователей Христа не осталось недоумений в понимании заповеди о любви к ближнему как к самому себе, Спаситель сразу после ее провозглашения произносит замечательную притчу о милосердном самарянине (ср. Лк. 10, 30–37), где ясно показывает, что любить ближнего как самого себя – значит делать для него то же, что хотел бы, чтобы делали тебе. Объяснение исполнения данной заповеди посредством притчи получилось очень конкретным, практичным – и завершилось ясным призывом Христа: «Иди, и ты поступай так же» (Лк. 10, 37). Никакого даже намека на то, что сначала нужно научиться любить себя, развивать любовь к себе, а потом уже начать любить ближнего, здесь нет.

Притча о милосердном самарянине

Обратим внимание, что фраза о любви к себе нигде в Библии не преподносится как Божественный призыв полюбить себя самого и развиваться в этом направлении. Упоминание о любви к себе дается весьма статично – фиксируется факт наличия такой любви у каждого из нас, и эта любовь может быть ориентиром для оценки своей любви к ближнему. Если же говорится об изменении самого себя, то здесь призывы Христа направлены не в сторону развития самолюбия, а в сторону самоумаления, смирения, самоотвержения и даже ненависти к своей душе и жизни.

Любовь к себе в святоотеческой традиции

В грекоязычной святоотеческой традиции любовь к себе (ἀγάπη εἰς σεαυτόν) чаще всего обозначалась словом φιλαυτία – самолюбие, себялюбие. Данный термин активно использовался в предшествующей античной традиции, а святые отцы отчасти опирались на это наследие – в той мере, в какой это соответствовало христианскому мировоззрению. Даже для древнегреческих философов φιλαυτία – это чаще всего негативный термин (Платон, Арий Дидим, Филон Александрийский, Плутарх, Марк Аврелий, Гален, Порфирий), хотя были и единичные случаи нейтральной или положительной интерпретации самолюбия, как естественной любви к себе (Аристотель, Феон, Гиерокл)^[3]. Рассмотрение философских трактовок самолюбия выходит за рамки нашей статьи, поэтому в данном направлении мы углубляться не будем.

Если же погрузиться в наследие святых отцов с намерением прояснить их отношение к самолюбию (любви к себе), то сразу же обнаружится, что едва ли не каждый из христианских авторов оставил какое-то рассуждение, где порицается самолюбие и содержится побуждение вступить в борьбу с этим греховным состоянием. Практически все отцы созвучны апостолу Павлу, который самолюбие ставит во главу греховных проявлений человечества:

«Ибо люди будут самолюбивы (φίλαυτοι), сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны» (2 Тим. 3, 2).

Сделать даже краткий обзор негативных высказываний святых отцов о любви к себе в данной статье не представляется возможным, потому что из них можно было бы составить весьма объемное издание^[4]. Приведем лишь несколько примеров. Например, святитель Кесарий Арелатский, живший в VI веке, писал:

«Подобно тому, как человек губится любовью к себе, так самоотрицанием он обретает себя. Любовь к себе была первым падением человека»^[5].

Преподобный Максим Исповедник

Практически для всех святых отцов главным препятствием на пути реализации богоподобной любви человека к Богу и ближним является самолюбие. Преподобный Максим Исповедник выражал эту общепринятую аскетическую мысль в следующих словах:

«Себялюбие есть начало всех страстей, а конец их – гордыня… Отсекший эту любовь отсекает вместе с себялюбием и все страсти, происшедшие от него»^[6].

Согласно его мысли, характерной для всего святоотеческого богословия, самолюбие и любовь к Богу противостоят друг другу:

«Не будь себялюбив; и будешь боголюбив»^[7].

Эту же мысль другими словами излагал преподобный Серафим Саровский:

«Кто себя любит, тот любить Бога не может. А кто не любит себя ради любви к Богу, тот любит Бога»^[8].

Не усложняя текст множеством цитат, можно сказать, что практически для всех святых отцов самолюбие – это главный корень всех греховных страстей человека, из которого произрастают три ведущие страсти: сластолюбие, сребролюбие, и славолюбие, а из этих трех страстей произрастает все многообразие пороков и грехов, охватывающих все сферы человеческой жизни^[9]. Таким образом, аскетическая жизнь, направленная на избавление от греха, прежде всего, должна быть направлена против самолюбия или любви к себе, ибо тот, кто смог уничтожить корень страстей, тот уничтожит все грехи.

Во всем многообразии святоотеческих текстов нам удалось обнаружить только 5 цитат с положительным пониманием самолюбия или любви к себе

Но в огромном святоотеческом наследии, отвергающем самолюбие, есть и несколько положительных высказываний о самолюбии, которые необходимо рассмотреть в связи с наметившейся тенденцией культивировать любовь к себе и попытками внедрить эту идею в христианское мировоззрение. Во всем многообразии святоотеческих текстов нам удалось обнаружить только 5 цитат с положительным пониманием самолюбия или любви к себе. Приведем их в хронологическом порядке.

1. У преподобного Антония Великого, который многократно рассуждает о вреде самолюбия, есть одно высказывание, где он говорит о любви к себе в положительном значении:

«Прежде всего мы должны иметь любовь друг ко другу, ибо любящий брата своего любит Бога; а любящий Бога любит самого себя (semet ipsum diligit)»^[10].

Здесь нет побуждения взращивать любовь к себе как некую добродетель. Преподобный Антоний говорит о правильной любви к себе как естественном следствии при должном исполнении заповедей о любви к Богу и ближним, соблюдение которых является первичным.

2. Святитель Иоанн Златоуст в своих сочинениях бесчисленное множество раз осуждает самолюбие во всех его проявлениях, но в одном месте, при толковании Второго послания апостола Павла к Тимофею, допустил высказывание о любви к себе в положительном значении:

«Ибо люди, говорит, будут самолюбивы (φίλαυτοι)». Кто самолюбив (φίλαυτος), тот в особенности и не любит себя (ἑαυτὸν μὴ φιλῶν); а кто братолюбив, тот и любит себя (ἑαυτὸν ἀγαπῶν) гораздо более»^[11].

Правильное отношение к себе – это естественное следствие исполнения евангельских заповедей о любви к Богу и ближним

То есть тот, кто любит ближнего, оказывает благодеяние не только ему, но и себе. Здесь нет призыва развивать любовь к самому себе. Правильное отношение к себе – это естественное следствие исполнения евангельских заповедей о любви к Богу и ближним. Важно заметить, что в толковании этого апостольского фрагмента святитель Иоанн Златоуст активно критикует самолюбие и противопоставляет его любви к ближнему:

«Зараза и ограниченность самолюбия (φιλαυτίας) сокращает и умаляет любовь (ἀγάπην), которая широка и простирается на всех»^[12].

3. Преподобный Максим Исповедник в своих сочинениях очень много говорит о вреде самолюбия в самых разных его формах, но единожды у него встречается небольшое рассуждение о благом самолюбии, которое он противопоставляет злому самолюбию:

«Мы, отвергая похотливое желание наслаждения и страх перед страданием, освобождаемся и от злого самолюбия (κακῆς φιλαυτίας); восшедши же к ведению Творца и получив вместо лукавого благое, духовное самолюбие (ἀγαθὴν… νοεράν φιλαυτίαν) и отделенное от телесной любви самолюбие, мы непрестанно служим Богу этим прекрасным самолюбием (καλῆς φιλαυτίας), всегда от Бога взыскуя устроения души»^[13].

Здесь не ведется речь о взращивании любви к самому себе (это было бы «злым самолюбием»). О благом самолюбии говорится как о плоде, который формируется у подвижника на пути служения Богу, то есть благое самолюбие рассматривается здесь преподобным Максимом как результат богоугодной жизни.

4. Нечто подобное обнаруживается и в сочинениях преподобного Исаака Сирина. Он многократно говорит о вреде самолюбия, саможаления, но в одном из своих слов использует фразу о любви к своей душе:

«Кто из любви к душе своей единожды предал себя добродетели и возжелал совершить делание ее, тот не печется после сего о телесном, есть ли это у него или нет»^[14].

Здесь любовь к своей душе – это не влюбленность в себя и даже не любовь к своей богообразности, а обозначение человека, стремящегося к добродетельной жизни.

Святитель Игнатий (Брянчанинов)

5. В сонме святых отцов единственным автором, который раскрыл тему любви к себе в положительном смысле последовательно и разносторонне, является святитель Игнатий (Брянчанинов). В многотомном корпусе его сочинений, где уделяется большое внимание борьбе с самолюбием, есть «Поучение 2-е в 25-ю неделю. О любви к ближнему», где развернуто говорится о любви к себе в положительном смысле:

«Очевидно: чтоб возлюбить ближнего, как самого себя, предварительно нужно правильно полюбить себя. Любим ли мы себя? Несмотря на странность этого вопроса – нового и занимательного только как будто по излишеству в нем, – должно сказать, что весьма редкий из человеков любит себя. Большая часть людей ненавидит себя, старается сделать себе как можно больше зла»^[15].

Далее говорится о множестве зол, которые причиняют себе люди своими грехами, а

«причина заключается в том, что мы правильную любовь к себе заменили самолюбием, которое внушает нам стремиться к безразборчивому исполнению пожеланий наших, нашей падшей воли, руководимой лжеименным разумом и лукавою совестью»^[16].

Святитель Игнатий дает следующее описание истинной любви к себе:

«Правильная любовь к себе заключается в исполнении животворящих Христовых заповедей: ‟сия есть любы, да ходим по заповедем Его”, сказал святой Иоанн Богослов (2 Ин 1, 6). Если ты не гневаешься и не памятозлобствуешь – любишь себя. Если не клянешься и не лжешь – любишь себя. Если не обижаешь, не похищаешь, не мстишь; если долготерпелив к ближнему твоему, кроток и незлобив – ты любишь себя. Если благословляешь клянущих тебя, творишь добро ненавидящим тебя, молишься за причиняющих тебе напасти и воздвигающих на тебя гонение, то любишь себя; ты – сын Небесного Отца, который Своим солнцем сияет на злых и благих, Который посылает дожди Свои и праведным, и неправедным. Если приносишь Богу тщательные и теплые молитвы из сердца сокрушенного и смиренного, то любишь себя. Если ты воздержен, не тщеславен, трезвен, то любишь себя. Если ты милостынею к нищей братии переносишь твое достояние с земли на Небо и твое тленное имение соделываешь нетленным, а временную собственность – собственностью вечною и неотъемлемою, то любишь себя. Если ты до того милостив, что соболезнуешь всем немощам и недостаткам ближнего твоего и отрицаешься от осуждения и уничижения твоего ближнего, то ты любишь себя… Желающий правильно любить себя, не обольщаться и не увлекаться самолюбием, то есть своею падшею волею, руководимою лжеименным разумом, должен тщательно изучить евангельские заповеди, которые заключают в себе духовный разум и приводят исполнителя к ощущениям нового человека»^[17].

В рассуждениях святителя Игнатия истинная любовь к себе реализуется не через любовь к своей личности или богообразности, но через категорическое евангельское самоотвержение:

«Не только всякое пожелание и влечение, явно противные евангельским заповедям, должны быть отвергаемы, но и все пожелания и влечения, нарушающие сердечный мир»^[18].

Особенностью учения святителя Игнатия о любви к себе является то, что он иначе выстраивает взаимосвязь между любовью к ближнему и любовью к себе.

Святитель Игнатий призывает сначала развивать истинную любовь к себе, чтобы правильно полюбить ближнего

Если в вышеприведенных четырех цитатах древних святых отцов правильная любовь к себе есть плод исполнения заповедей о любви к Богу и ближнему, то святитель Игнатий меняет эту последовательность и призывает сначала развивать истинную любовь к себе, чтобы правильно полюбить ближнего:

«Полюбивший правильно самого себя может богоугодно любить ближнего. Сыны мира, недугующие самолюбием и порабощенные ему, выражают любовь к ближнему безразборчивым исполнением всех пожеланий ближнего. Ученики Евангелия выражают любовь к ближнему исполнением относительно его всесвятых заповеданий Господа своего; удовлетворение пожеланиям и прихотям человеческим они признают душепагубным человекоугодием и страшатся его столько же, сколько страшатся и убегают самолюбия»^[19].

В недавно обнаруженном в архивах наброске Предисловия к повести «Иосиф» святитель Игнатий кратко повторяет вышеприведенные мысли^[20], но этот текст при его жизни не был опубликован. В других своих сочинениях святитель Игнатий к этой теме уже не возвращается.

Таким образом, во всем многообразии святоотеческих высказываний, на фоне многочисленных цитат, осуждающих самолюбие (любовь к себе) и призывающих к борьбе с этим явлением духовной жизни, обнаружены пять положительных цитат. Как к этому относиться? Нет ли здесь противоречия с общим негативным отношением к самолюбию у святых отцов?

По нашему убеждению, приведенные нами пять цитат не выпадают существенно из святоотеческого дискурса, осуждающего самолюбие, если их корректно интерпретировать^[21].

Первые четыре цитаты не содержат в себе даже малейшего призыва любить себя или развивать в себе самолюбие (φιλαυτία), или любить какие-то внутренние духовные сокровища, но говорится, что исполнение заповедей Христовых несет духовную пользу; таким образом, человек оказывает самому себе милость, в расширительном значении – проявляет правильную любовь к себе. Важно, что в этих четырех цитатах они рассматривали любовь к себе не как первооснову для правильной духовной жизни, а как естественный плод правильного исполнения заповедей о любви к Богу и ближним. Однако, учитывая нагруженность этих понятий негативным содержанием, указанные святые отцы лишь обозначили возможность такой расширенной интерпретации, но почти не использовали ее в своих произведениях, за исключением указанных случаев.

Что касается взглядов святителя Игнатия (Брянчанинова), то у него действительно присутствует емкое рассуждение о правильной любви к себе, уникальное для святоотеческой традиции, в рамках которого человек должен стремиться выстроить правильную любовь к себе, выражающуюся в непрестанном исполнении заповедей Божиих, самоотречении и доброделании. Эта любовь является фундаментом для любви к Богу и ближним. Эту любовь, по мысли святителя Игнатия, можно и нужно развивать через самоотверженное исполнение заповедей Христовых, и она первична в духовной жизни.

Таким образом, в православной традиции есть ярко выраженное согласие святых отцов (не развивать любовь к себе) и частное богословское мнение святителя Игнатия о развитии правильной любви к себе, которая должна быть не страстной, не потребительской, а жертвенной любовью.

(Продолжение следует.)