«Иди отсюда, пугало!»,
или Встречи на пороге храма

Иллюстрация: tr.pinterest.com/nenaluc/

Есть у меня знакомая, зовут ее Дарья. Сейчас она – глубоко верующая женщина, добрая жена своему тоже верующему мужу и многодетная мама.

Но было время, когда Церковь, Бога и «всех этих мракобесов» она не просто не признавала, а даже ненавидела. Сама от этого страдала (хотя тогда и не понимала, что от этого), но ничего менять упорно не хотела.

А сподвигли ее на эту ненависть сами православные христиане.

«Страшная, жирная и прыщавая»

Но ещё до этого Дашиного богоборчества был период, когда она худо-бедно, но Бога искала. Было ей тогда 13 лет. Обычно в этом возрасте подростки из Церкви уходят, а она наоборот – пришла. Ну, как – пришла. Хотя бы попыталась.

Тогда ей было очень тяжело. Как любому человеку в этом возрасте, наверное. Но, в отличие от других подростков, она была ещё и «страшная, жирная и прыщавая». Это ей говорили абсолютно все. Так ей по крайней мере казалось.

– Эй, прыщавая, дашь списать? – крикнул ей однажды вслед Димка-одноклассник.

Он сидел на уроках за Дашиной партой и получал удовольствие, изводя девчонку. А другие пацаны ржали.

Учительнице Даша жаловаться не хотела. Слышала, как та однажды сказала коллеге:

– Ну, и страшная же Дашка стала.

Девчонка, правда, очень подурнела. Причем как-то вдруг – через пару месяцев после того, как началось у нее «женское». И прыщи вылезли, и вес набрала, и какая-то несуразная вся стала, как будто начали ее делать – и не доделали. Лицо не долепили – и не детское уже, но и не взрослое. Тело – ни туда ни сюда. И все как будто не на своем месте. Нет, ноги росли оттуда, откуда должны расти ноги. Но как-то хаотично, опережая одна другую. А туловище – короткое, детское и толстое.

– Жрать меньше надо, жопа, вон, толще, чем у меня, – кинула ей как-то мать.

Она вообще тактичностью не отличалась. Как и ее мать – Дашкина бабушка.

Поэтому матери она тоже не жаловалась. И отцу не жаловалась. Хотя он, тихий и забитый, Дашку очень любил. Расстраивать его не хотела.

Да и мать Дашку любила. Просто сама выросла в семье, где о чувствах других не очень заботились. Жизнь такая была – суровая.

Была, правда, у Даши ещё одна бабушка, мать отца. Такая же мягкая, тихая и добрая. Но жила она далеко – в деревне своей. Не поговоришь сейчас по душам. До лета ждать.

Никто не понимает человека так, как Бог

Ну, и другое ещё мучило – с подругой поссорились. Та к какой-то компании повеселей прибилась, и не до Дашки с ее комплексами ей стало. А это в тринадцать – трагедия.

Пареньку, который Даше нравился, тоже было не до нее. Нет, он не издевался над ней, не кричал ей вслед: «Эй, прыщавая». Он просто не обращал на нее внимания. Ее для него не существовало. А это было еще хуже.

По учебе скатилась, потому что делать ничего не хотелось. Мать из-за этого орала. Ну, и так далее...

Не все, конечно, было беспросветно. Были другие девчонки, с которыми Даша дружила. Была литература, которая ей все же нравилась и по которой она не скатилась. Но подросток есть подросток. Кажется, что весь мир против тебя.

И она встала против всего мира. И в качестве акции протеста выкрасила волосы в какой-то невообразимый, даже не рыжий, а дико-оранжевый цвет. Не девочка, а «в мире животных». За что мать опять наорала. Но поздно – самолеты задом не летают. Да она всегда орала, Дашка привыкла. А ещё – оделась она во все черное, под стать миру, и стрелки нарисовала.

Внутри зияла дыра. И хотелось одновременно и всех убить, и чтобы хоть кто-то тебя понял

Но это все не помогло. Внутри так и зияла дыра. И хотелось одновременно и всех убить, и чтобы хоть кто-то тебя понял.

И тогда вспомнила Даша слова той своей тихой деревенской бабушки, которые услышала от нее однажды на каникулах:

– Бог всех любит и всех понимает. Так, как Он, не понимает человека никто.

Тогда Дашка на них внимания не обратила. Какой там Бог и зачем? Да и мать ее всегда бабушку эту «прибабахнутой» называла. Когда на отца ругалась.

А тут – вспомнила...

«Иди отсюда, пугало!»

Недалеко от их дома как раз был храм. Даша каждый день проходила мимо него по пути в школу. Но не заходила. Хотя в младенчестве была даже крещена. Ну, крещена и крещена. Бог был вне ее жизни (для нее, по крайней мере, но не для Него точно). А храм тот она воспринимала просто как привычное красивое здание.

...В тот день ей было особенно плохо. Утром они с матерью поругались. И та в сердцах кинула ей вслед: «Такую дуру и замуж никто не возьмет, так и будешь всю жизнь глаза мозолить». Как будто подтверждая эти слова, опять дразнили мальчишки, называли прыщавой. И в душе поднималась черная липкая тоска. А главное – рассказать все это было некому.

Нет, есть кому! Богу! Он всех любит и всех понимает. И Даша пошла. Рюкзак домой закинула, переоделась и пошла.

– Я, наверное, сама была виновата, – рассказывала она мне. – Но я ничего тогда не знала. Так и заявилась – со своими оранжевыми волосами, без платка, вся в черном и с этими стрелками своими. Службы не было, народу – тоже почти. И тишина такая... Я стояла, слушала эту тишину, смотрела на иконы и не знала, что делать. И сказала про себя: «Бог! Я не знаю, что я хочу, мне просто плохо! Но бабушка говорит, что Ты всех понимаешь. Сделай что-нибудь для меня». Я это все думала, глядя на большую икону с каким-то мужчиной. И думала, что это Бог. Много лет спустя узнала, что это был Николай Чудотворец... А потом подошли две бабки и меня выгнали. Я даже сначала не поняла, что они ко мне обращались. Шипели что-то насчет бесноватой, какого-то исчадия ада. А я смотрела на них и улыбалась, как дура. Правильно мать сказала: дура. Потом уже дошло. А они все шипели, что приперлась в таком виде святое осквернять, что-то ещё... Мне так обидно стало, так больно, что я даже всё не запомнила. Но улыбаться продолжала, как будто лицо судорогой свело. «Иди отсюда, слышь! – крикнула в итоге одна. – Улыбается она ещё! Глянь, наглая какая! Пугало!» Вот и здесь – «пугало». И для Бога! Так Он, выходит, всех любит?!

Выскочила Даша из храма, как ошпаренная. И бежала-бежала, пока не добежала до квартиры и не хлопнула дверью комнаты. Но даже там как будто неслось ей вслед: «Пугало!» Почему-то это из всего было самым обидным. И как будто ржущие рожи вокруг: «Пугало! Пугало! Страшная! Жирная! Прыщавая!» С ней случилась истерика.

«Самый злой»

Дальше все помнит смутно... Мать, которая держит ее за плечи. Врачи в белых халатах. Она сама, орущая до рвоты... Какие-то уколы и тяжелый, ничуть не освежающий сон.

Нервный срыв...

– Это не значит, что тот храм стал чем-то самым плохим в моей жизни, – говорила Дарья. – Просто он стал последней каплей. А ещё – от других я ничего хорошего не ждала, а от Бога ждала. А Он меня выгнал. Не бабки, а Он. Это сложно объяснить, но я Его таким теперь видела – как они. Сломалась соломинка, за которую я схватиться пыталась, и внутри меня все сломалось.

И возненавидела Даша за ту свою боль и Бога, и Церковь, и всех, кто к ней отношение имеет

И возненавидела Даша за ту свою боль и Бога, и Церковь, и всех, кто к ней отношение имеет. И за тот день, когда бабки ее обидели, и за все другие свои обиды. Странно, сложно объяснимо, но так и было.

– Бог стал для меня не просто злым, а самым злым. А раз Он и самый «большой» и главный (так тоже бабушка раньше говорила), то, значит, все зло – от Него. Вот так я и жила, ненавидя Бога. Понятно, что не целыми днями. Но как разговор об этом заходил, прямо – кровь из глаз.

...Кто-то обязательно сейчас скажет: «Если человек действительно идет к Богу, никто и ничто не может его оттолкнуть». Но, во-первых, Даша была ребенком. А во-вторых, как сказал один знакомый батюшка, а я не устаю это повторять: «Человек приходит к Богу, а встречаем его мы». И от этой встречи многое зависит.

А ещё – я не раз уже рассказывала о нашей покойной Татьяне Борисовне. Она трудилась в нашем храме за свечным ящиком. В то время на нашем подворье проводили свои встречи «Анонимные наркоманы». Пришла как-то к ним девушка. Даже не пришла, а практически приползла. Я видела, потому что прямо рядом располагался наш «Николин уголок», который потом закрыли. И это моя непроходящая боль. Многих боль. Но речь не о нем.

Была та девушка в совершенно непотребном виде. Так и решила зайти в храм. А бабушки ее и выгнали. Но, слава Богу, видела это Татьяна Борисовна.

– Милая, иди сюда. Вот тебе платочек... Вот тебе что-то там ещё. Пойдём на лавочку, посидим, поговорим.

О чем они говорили, я не слышала. Только видела, как Татьяна Борисовна гладила девчонку то по плечу, то по голове. А у той яснел взгляд.

Через год это был совсем другой человек. И, глядя на эту красавицу в красивом платье, никто и представить не мог, кем она была совсем недавно.

...Но Даше Татьяна Борисовна не встретилась. По крайней мере тогда.

Все было хорошо до первого скрининга

Шли годы... Даша закончила школу. Неплохо, кстати, закончила. Поступила в институт на бюджет.

Она давно переросла свои подростковые прыщи и несуразность и стала настоящей красавицей. Только комплексы остались. Поэтому она не сразу и заметила, какими глазами смотрел на нее Володя с четвертого курса. А зачем ему на нее смотреть? За ним девчонки табунами бегали.

О Православии она так и не хотела ничего слышать. Хотя к тому моменту даже мать ее каким-то непостижимым образом пришла в храм. Это Дашу ещё больше отталкивало. Вечно орущая мать – и в Церкви. Хотя – «там ей и место, там все такие». Сейчас она орала на дочь, что та безбожница и так далее. И «хоть бы на службу сходила, помолилась». Но катехизатор из нее был так себе.

Но это не значит, что Даша жила вообще без духовных поисков. Ее бросало то в восточную философию, то в эзотерику, то в парапсихологию, то в гороскопы, то в красные нити. То во все сразу. Куда угодно, но только не в христианство.

Отпустили ее искания, когда вышла замуж за того Володю. Оказалось – любовь. Что ещё искать-то? Сначала, правда, пару лет пожили вместе (ох, уж ее маму колбасило: «блуд, разврат и непотребство», но правильно, вообще-то, на самом деле колбасило), но потом все же узаконили.

Еще через год Даша забеременела. Чему они с мужем были очень рады. Как запланировали, так все и получилось. И все было хорошо – ровно до первого скрининга. А потом – высокая вероятность рождения ребенка с синдромом Дауна. Огромная. Почти стопроцентная. Так сказали врачи.

Убийство с гарантией

Дальше всё – как у всех. Шок, страх, ужас, слезы. Невозможность понять, принять и смириться. А неверующему смириться ещё сложнее. Потому что непонятно: с чем смиряться и зачем? И мысли, что виноват в этом именно Бог, в Которого Даша... не верила.

Давление врачей:

– Зачем тебе инвалид?!

– Это будет овощ!

– Не порть себе жизнь.

– Молодая, родишь ещё...

Даша, и правда, была молодая. 21 год. И она, правда, не была готова родить «овощ» и «испортить себе жизнь». Не судите ее. Кто-то разве готов?..

Но и убить ребенка она не была готова. И Володя не был готов. Странно, да? Не христиане – а не готовы. При том, что и от «верующих» приходилось слышать, что аборт – это «просто выбор» и личное дело. А тут – неверующие. Наверное, бабушка крепко за внучку молилась, папина мама. Да и ее собственная мать – тоже. Как умела. А отец ее к тому времени умер. Так же тихо, как и жил.

Но это и было самым тяжелым. Что и родить не могла, и убить. Ад на земле.

– Без Бога всегда ад, – говорила мне Дарья. – Но до времени я этого не понимала. Что не из-за диагноза ребенка ад. А из-за того, что я была без Него.

Хорошо, что Володя был рядом. Хотя тоже испуганный и растерянный.

... Даша отправилась по платным клиникам. Пусть перепроверят, может, это всё – ошибка. Нет, по УЗИ все верно: синдром Дауна. И опять: «Аборт, аборт, аборт!» Только уже за деньги. Но анонимно и с гарантией. Так ей сказали: «С гарантией». Чего? Убийства?

Страх оказался сильнее ненависти

– Милая, что с тобой? – услышала она в одной такой клинике хриплый голос.

Даша сидела на стуле у кабинета и плакала. А тут даже вздрогнула. Дед, то ли рабочий, то ли сантехник.

Она сама не знала почему, но все ему рассказала. Про ребенка-инвалида. Про то, как ей страшно. Что надо делать аборт, что она «молодая и родит ещё». Но и это страшно.

Если бы это была женщина, Даша бы, наверное, ничего ей не рассказала. Слишком много было в ее жизни женщин, которые ее не понимали и обижали. Но был тихий отец, который ее любил. Которого ей очень не хватало. Сейчас за него стал этот незнакомый дед.

– Ты подожди меня, я скоро закончу, и погуляем с тобой, – сказал он.

...Они шли по улице. Дед молчал, но Даше это даже нравилось. Она уже не плакала, и ей было стыдно, что вот так взяла и вывалила все незнакомому человеку. Но, с другой стороны, синдром случайного попутчика никто не отменял. Все равно она никогда его больше не увидит. Только куда они идут?

Они шли к храму.

«Только не это», – подумала Даша.

И представила, как встретят ее там те бабки и начнут шипеть:

– Пугало! Даже забеременеть нормально не могла. А ну, пошла отсюда!

Но дед как будто прочитал ее мысли – и мягко взял за локоть:

– Не бойся, милая, Господь поможет. Помолись Ему.

Она не хотела молиться никакому Господу, она помнила, что Он – злой, как те бабки. Но дед с такой уверенностью это сказал, что на секунду у нее в голове мелькнуло: «А вдруг?..» А еще она подумала, что раз он – мужчина, пусть и пожилой, должен же он защитить ее и от злых бабушек, и от злого Бога. Ну, и страх родить инвалида или убить его был сильнее ненависти.

Так Даша сделала первый шаг к Богу. Точнее – второй. Первый был тогда, когда ее выгнали.

«Я ведал, что творил»

Дедушку того звали Сергей Степанович. А в этом храме трудилась его жена Ирина – тоже Степановна. И первое, что бросилось Даше в глаза, была их какая-то юная, свежая любовь друг к другу. Хотя обоим было уже за семьдесят.

Позже уже она узнает, что так было далеко не всегда. Было время, когда Сергей Степанович сильно обижал свою жену, пил, руку поднимал, гулял, смеялся над ее верой:

– И что твой Бог мне сделает?

Бог – не Бог, но через день случился с ним инсульт. В больнице уже, сквозь дебри угасающего сознания, услышал он ее тихий голос:

– Господи! Прости его! Он не ведал, что творил.

Когда он пришел в себя, врачи сказали – благодарить не их, а Бога и жену:

– Только чудо вас и спасло. И молитвы вашей Ирины Степановны.

И всплыло в больной памяти: «Господи, он не ведал!»

– А я ведал, ведал, – вдруг беззвучно зашептал Сергей Степанович. – Я же всё ведал.

И пробегала перед глазами жизнь. И текли едкие слезы. И страшно ему было: сколько слез выплакала его жена. Ведал, да... А она – молилась.

«Что твой Бог мне сделает?»

Бог, по любви Своей, сделал Сергею Степановичу удивительный подарок, даже ДАР – совершенно новую жизнь. Мужчина не только не умер, но начал быстро восстанавливаться. И скоро они вместе пришли в храм. Это тоже был дар – благодать коснулась сердца. Было это лет за двадцать до Дашиной истории.

И для Даши у Господа был дар. И ее сердца, наконец, коснулись Тепло и Любовь. Через Сергея Степановича. Через Ирину Степановну, которая сидела с ней на лавочке недалеко от большой иконы Николая Чудотворца, гладила по плечу и повторяла:

– Всё будет хорошо, Бог милостив.

А Даша плакала и рассказывала ей про своего нерожденного ребенка, про то, как ей страшно. А потом вдруг начала вспоминать тех бабулек, которые ее когда-то выгнали из храма. Из другого, правда. А ведь ей тогда тоже нужна была помощь. Так почему сейчас Он вдруг станет к ней милостив?

«Радость моя»

– Ты с чем сюда пришла? – вдруг спросила ее Ирина Степановна.

Даша удивилась. Она же все рассказала.

– С болезнью ребенка. С синдромом Дауна.

– Вот видишь! Умница! – обрадовалась Ирина Степановна.

Даша ещё больше удивилась. Даже плакать перестала.

– И все сюда с болезнями приходят. Каждый – со своей. Кто-то с раком, кто-то с эпилепсией. А кто-то – с жадностью, кто-то с гневом, кто-то с раздражительностью, кто-то с трусостью. Это же тоже болезни. Кто-то, как те бабушки, – с ревностью не по разуму. Не все немощь свою до конца осознают, но к Богу-то идут... И Он им обязательно поможет. А ещё бывает, что мы видим и думаем одно, а происходит совсем другое. У нас, вон, батюшка был. Покойный уже. Отец Иоанн. Добрее человека я и не видела. Для всех у него и ласковое слово было, и совет отеческий, и помощь. Очень милостивый был человек. Его все между собой так и называли: Иоанн Милостивый. А потом – как подменили. Этого прогнал, того обругал. Свечницу нашу до слез довел. Кто в те дни его впервые видел, удивлялся: «А что, батюшки такие бывают?» Мы сами глазам своим не верили. Был ангел – а стало чудовище. А потом оказалось, что у него какое-то серьезное заболевание щитовидной железы. Случилось обострение, но как-то неправильно подобрали лекарства. И начались неврозы, психозы, агрессия... Потом поправился. Ох, уж он и прощения у всех просил...

Когда Даша мне это рассказывала, я опять нашу Татьяну Борисовну вспомнила – ту, которая обогрела девушку из «Анонимных наркоманов». Она была очень-очень-очень доброй. Она любила всех приходских детей и всех знала по именам. И всех мам тоже знала. От нее никто никогда не слышал ни одного грубого слова. Сколько случайных захожан благодаря Татьяне Борисовне стали постоянными прихожанами – и не перечесть.

Умерла она несколько лет назад, 9 августа. Как раз в день рождения моей второй дочки Сони. Нас не было тогда в Москве. Мы гостили у свекрови, на нынешних «Новых территориях». Узнали, когда приехали.

А еще – наши храмовые тетушки рассказали, что в последние месяцы Татьяна Борисовна сильно изменилась. Стала вспыльчивой, временами агрессивной. И тем, кто ее видел впервые, сложно было угадать в этой раздраженной женщине нашу милую, добрую, кроткую тетю Таню.

У Татьяны Борисовны была опухоль мозга. В этом вся причина. От нее она и умерла. Это было очень печально. Но, с другой стороны, я радовалась, что мои девчонки не видели ее в таком состоянии. В их памяти она осталась той, прежней. Которая всех встречала словами Серафима Саровского: «Радость моя»...

«Будем молиться – и родится здоровый»

...А Даше те слова, что каждый приходит в храм со своей болезнью, как-то очень понравились, если можно так назвать ее чувство. Она их восприняла как-то наивно, по-детски. Действительно, если она пришла с возможным синдромом Дауна у ребенка, почему бы не быть здесь людям со своими «диагнозами» – злостью, жадностью... Или, вон, с щитовидной железой, как отец Иоанн. Может, у тех бабок, которые ее выгнали, тоже были «щитовидки»? Тогда все понятно...

А ещё – опять, как когда-то, как за соломинку, схватилась она за фразу: «И Он им обязательно поможет». Тогда, получается, и ей поможет? Ведь поможет?.. И в этот раз соломинка не сломалась.

...Долго рассказывать не буду. Дарья пришла в этот храм ещё раз, потом – ещё. Сергей Степанович и Ирина Степановна познакомили ее с приходским священником отцом Петром. Тот тепло с ней поговорил, рассказал о Христе, о покаянии. Объяснил, как подготовиться к Исповеди и Причастию. А главное (для Даши в том ее состоянии это было главным) – что так, как Господь любит ее и ее нерожденного ещё ребенка, их не любит никто. И никто, как Он, так не хочет, чтобы всё у них было хорошо. А ещё – для Бога все возможно. Даже изменить хромосому. Нужно только искренне молиться и верить. И они будут молиться – все вместе, здесь, в храме.

Наверное, это было со стороны молодого батюшки (а он был молод) слишком дерзновенно. Я слушала ее – и вспоминала историю, которую рассказал мне как-то один иеромонах.

Я тогда пришла на Исповедь вместе с Машей. Он видел нас впервые и очень заинтересовался дочкой. Скажу больше – вместо того чтобы меня исповедовать, он начал расспрашивать о детях с синдромом Дауна. Оказалось, такой ребенок-первенец родился в молодой семье его духовных чад. Они узнали о диагнозе на стадии беременности, приехали к нему, своему духовнику, а он им сказал:

– Будем молиться – и родится здоровый.

Они верили, молились, но родился с синдромом Дауна. В итоге они ребенка, конечно, не бросили, но очень обиделись на Бога, Церковь и духовника. Вроде как их обманули. И это того иеромонаха очень печалило.

Чудо и милость Божия

Даша тоже поверила отцу Петру. Как и те молодые родители, молилась, чтобы ее ребенок родился здоровым.

Молился вместе с ней и ее муж Володя. Он тоже однажды пришел с ней в храм – и остался. Не от большой веры. Ее у него и не было до этого. Но он очень любил свою Дашу. И с ней и за ней готов был куда угодно. В церковь? В церковь. В синагогу? В синагогу. Рожать инвалида? Ну, родим, что уж теперь... Когда мужчина любит, это всегда так.

Их сын родился здоровым! Вопреки всем прогнозам врачей!

Они вместе исповедовались, причащались, втягивались в церковную жизнь. Ездили в паломничества. Даша даже неделю пожила в одном монастыре, пока срок позволял.

И их сын родился здоровым! Вопреки всем прогнозам врачей! Хотя от амниоцентеза Володя с Дашей отказались, по УЗИ у ребенка были все возможные признаки синдрома Дауна. Даже типичный порок сердца. Которого вдруг не оказалось после родов. И других признаков тоже не оказалось. Может, конечно, врачи ошибались, но для Даши с Володей это было настоящее Чудо и милость Божия! Да и для всего прихода, который за них молился.

...Прошло 3 года. У Володи с Дашей родилась дочка. Они уже «крепко» воцерковились, были постоянными прихожанами. Водили к Причастию детей и мечтали уже о следующем.

Еще через 2 года Даша опять забеременела. Мальчиком. Хотела, правда, девочку – с дочкой ей было проще, чем с сыном. Но – слава Богу за все. Тем более что дату родов ставили как раз на Николу Зимнего, а она считала, что с этим святым у них какая-то особая связь. Помнила она, как молилась ему тогда, подростком, думая, что это Бог. И как потом сидела с Ириной Степановной на лавочке у его иконы в другом уже храме и плакала. И как осталась здесь и встретила, наконец, любящего Господа. Решили, что сына так и назовут – Николай.

– А вы скрининги делали? – спросила ее акушерка.

– Да.

– Все было хорошо?

– Да. А в чем дело?

– А муж не восточный?

– Нет. Да в чем дело-то?!

– У ребенка признаки синдрома Дауна.

«Ну, ты и дура!»

Да, у Коли был синдром Дауна. У Миши, старшего, которому его ставили, – нет. А у Коли, которому не поставили ничего, – был.

А теперь синдром как будто «догнал». Но с Богом было легче все пережить и принять

– Это для меня стало, конечно, потрясением, – рассказывала мне Даша. – Как так?! Лежала, даже не плакала сначала. Потом уже прорвало. Но, с другой стороны, мне все же было легче, чем многим другим. Я ведь уже прошла подготовку с первым ребенком. Тогда уже сделала свой выбор в пользу его жизни. Но Господь меня пожалел и сотворил чудо. Наверное, чтобы я не ушла опять из храма. Не знаю... А теперь синдром как будто «догнал». Но с Богом было легче все пережить и принять. Без Бога вообще – ад. Уже здесь, на земле.

Крестной Коли стала Дашина мама. Да, та самая, которая вечно орала. Отношения у них с дочерью долгое время были, прямо скажем, не очень. Когда Даша вышла замуж, практически совсем прекратились. Но Володя настоял, чтобы жена позвонила и помирилась с матерью.

Врачи к тому времени уже сказали, что у них должен родиться ребенок с синдромом Дауна. И по этой причине Даша ещё меньше хотела с ней мириться – начнет опять орать... Но муж очень просил, и она согласилась.

– Чего ревешь, дура?! – заорала мать в трубку. – Вырастим! Что мы, хуже Бледанс и Хакамады?!

Помирились. И Дашина мама очень ее поддерживала в ту беременность. И даже бабушку заставила поддержать.

– Чего?! Здоровый?! Ну, ты и дура у меня! – орала она, когда Даша позвонила из роддома.

– Я люблю тебя, мамочка...

Крестным того, старшего, стал Сергей Степанович. Крестной дочки – Ирина Степановна. Благодаря которым она пришла в храм и там осталась.

Ну, а когда родился Коленька с настоящим синдромом, Даша позвала в крестные маму. Вроде как она тоже с первым внуком к этой особенности уже подготовилась.

Первая встреча на пороге церкви может стать окном к Богу, а может – тупиком. Очень, очень страшно стать этим тупиком

Вот так Господь все у них устроил. И вот такую удивительную историю мне подарили. И я даже не знаю, что в ней главное. Для меня лично, наверное, вот это: «Человек приходит к Богу, но встречаем его мы». Об этом надо всегда помнить. Эта первая его встреча с нами на пороге церкви может стать окном к Богу, а может – тупиком. Очень, очень страшно стать этим тупиком. Хотя, конечно, Господь и без нас со всем справится.

А ещё, конечно, в очередной раз удивляет Промысл Божий. Синдром, который «догнал»... Но – когда они были уже готовы, потому что были с Богом.

Зачем им это? Время покажет. Коле всего несколько месяцев. Но ничего случайного в жизни не бывает.