Почему нельзя практиковать интеркоммунион?

Меня, как и многих других, весьма шокировало недавнее предложение архиепископа Американского Элпидофора^[1] причащать инославных. Иерарх считает интеркоммунион^[2] «хорошей идеей» и советует православным священникам не отказывать в причащении неправославных христиан. Следует признать, что он не предлагает преподавать Святые Дары всем подряд – например, впервые зашедшим с улицы в храм; он имеет в виду так называемые «смешанные браки», когда один из супругов православный, а другой – инославный. По его мнению, было бы непоследовательно совершать над такими парами одно таинство (венчание) и одновременно отказывать им в другом (Причащении). По его словам, поскольку в браке пара становится одной плотью, то им обоим следует разрешить участвовать в Евхаристии, несмотря на то, что один из супругов – неправославный. Что нам с этим делать?

Разбираясь с проблемой, сначала вспомним, почему Церковь всегда отказывала в причащении неправославным и находящимся в расколе. Корни жизни Церкви – в плодах Евхаристии. Классическая формулировка находится у апостола Павла в 1-м Послании к коринфянам: «Один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба» (1 Кор. 10: 17).

То есть, когда причастники получают по частице единого Агнца, они тем самым воссоздают единство Церкви как Тела Христова. В этом со-существовании Церковь творит Евхаристию, и Евхаристия творит Церковь. Таким образом, Евхаристия не только сообщает преображающую и исцеляющую благодать Божию отдельно взятому причастнику, но и объединяет его со всеми другими причастниками в единое Тело Христово. В этом таинстве нельзя отделить Христа от Его Церкви: Евхаристия соединяет причастника со Христом, потому что она соединяет его с Христовым Телом – то есть Церковью. Церковь – это не только собрание верующих. Когда христиане собираются вместе, Христос присутствует посреди них до такой степени, что можно сказать, что Церковь есть Христос.

Евхаристия объединяет причастников в единое Тело Христово. В этом таинстве нельзя отделить Христа от Его Церкви

Мы видим это в лексиконе апостола Павла. Так, он пишет: «Как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно» (1 Кор. 12: 12). Применительно к Церкви в Коринфе, однако, он не говорит «так и Церковь», хотя именно это имеет в виду. Вместо этого он говорит: «так и Христос», – отождествляя Церковь со Христом. То же самое Павел пишет о Церкви в Послании к ефесянам, что она «есть Тело Его, полнота Наполняющего все во всем» (Еф. 1: 23). Евхаристия соединяет причастников со Христом, потому что она соединяет их с Его Церковью, снова делая их членами этого Тела. В Евхаристии мы становимся едиными не только со Христом, но и со всеми остальными членами Его Тела.

Далее можем спросить: что значит принадлежать какому-либо организму? Членство – не обязательно в христианской Церкви, но и любой другой организации – предполагает две вещи: единство веры или идеологии и приверженность общей дисциплине. Возьмем для примера нечто далекое от христианской Церкви – скажем, членство в Коммунистической партии. Чтобы стать и оставаться членом этой организации, надо разделять определенные принципы (т.е. коммунизм) и соблюдать установленный порядок. Если же вы их отвергаете или получаете прибыль с коммерческого предприятия, тем самым нарушая требование коммунизма не иметь частной собственности, то вас по праву признают негодными для членства в Компартии. Таким образом, чтобы быть частью организма, который дал себе четкое определение, чтобы отличаться от других, нужно разделять его принципы (вероучение) и жить в соответствии с ними. Вот что значит быть частью организма, а не чужаком.

То же самое с организмом христианской Церкви: чтобы быть ее членом, нужно исповедовать ее учение (т.е. православное вероучение) и жить в соответствии с ним. Если кто-то не разделяет вероучение или отказывается подчиняться его правилам жизни, он не может быть частью данного организма. К примеру, баптисты не придерживаются православного вероучения (если сомневаетесь, зайдите в баптистский храм и предложите им помолиться Пресвятой Богородице) и не считают себя обязанными жить в соответствии с правилами и догматами Православной Церкви. И какими бы замечательными ни были отдельно взятые баптисты, они не могут быть членами Православной Церкви. Это говорит не о подлости и «эксклюзивности» православных, а о том, что баптисты не могут соответствовать требованиям принадлежности к телу Православной Церкви.

Теперь мы видим, почему Церковь с самого начала твердо отказывалась причащать тех, кто вне ее. Если кто-то не может подлинно принадлежать Церкви, не исповедуя ее вероучение или не принимая ее нравственные требования, он не может в ней причащаться, потому что Причастие соединило бы его с Телом, которому он не может принадлежать. Причащение соединяет вкушающего с Телом, совершающим Евхаристию; а еретики и раскольники (используем классические термины) отвергают условия, необходимые для «членства» в этом организме. Сама природа Церкви (или «полнота Церкви», если использовать язык заамвонной молитвы) запрещает такое причащение. Оно не только не принесет пользы инославному причастнику (а может и принести вред; см. 1 Кор. 11: 27), но также будет вредить собственно Церкви, ибо она, в результате такой практики, будет вбирать в себя чужеродные влияния, действующие в ней, как дрожжи в тесте.

Конечно, не все христианские деноминации разделяют такое видение Евхаристии. Некоторые церкви воспринимают причащение чисто индивидуалистически: в них Причастие есть выражение личной преданности Господу, но отсутствует «коллективная» сторона, то есть соединение со всеми остальными причастниками в единое тело. Они вполне последовательно предлагают Причастие христианам других деноминаций, ведь, по их мнению, Евхаристия есть лишь выражение благодарности Богу за смерть Христа на Кресте. Поскольку христиане из других деноминаций могут разделить с ними благодарность за искупительную смерть Спасителя, то нет причин, почему бы им не разделять с ними и Причастие.

Их нельзя обвинить в непоследовательности. Если следовать их богословию, то было бы узколобо, неучтиво и неправильно с их стороны отказывать в причащении представителям других христианских традиций. Проблема не в их последовательности, а в их богословии. Ибо Причащение Святых Таин выражает не только благодарность Христу за искупительную жертву на Кресте; оно объединяет верующих с другими верующими в единый организм. Допустимость интеркоммуниона является следствием индивидуалистического (и ошибочного) понимания Евхаристии.

Допустимость интеркоммуниона – следствие индивидуалистического (и ошибочного) понимания Евхаристии

Православные, выдвигающие аргумент, что «если в смешанных браках неправославный супруг участвует в одном таинстве (брака. – Д.Л.) – тогда почему бы не участвовать в двух?», не понимают самой сути. (Они также обходят стороной вопрос, насколько правильно вообще заключать такие браки. Как будут воспитываться их дети?) Вопрос нельзя разрешить, притворившись, что требования, применяемые к одному таинству, могут быть применимы ко всем остальным. Конечно, не могут, поэтому смешивать их таким образом есть поразительная путаница мыслей. Предмет спора – это природа Евхаристии и Евхаристического единства.

Итак, есть наше причастие Христу, соединение с Ним в Причастии. Не бывает со-соединения (inter-communion) со Христом. Процитирую одну старую статью митрополита (тогда еще архимандрита) Каллиста (Уэра): «Библия, отцы и каноны знают только два варианта: либо Причащение, либо непричащение. Все или ничего». Далее он цитирует профессора Георгия Галитиса, который заметил: «Допуск к Причастию равноценен принятию в Церковь… Понятие интеркоммунион не известно ни ранней Церкви, ни Новому Завету». Если вы еще не член Православной Церкви, то Причащение для вас невозможно.

Важно признать, что главным двигателем в сторону беспрецедентного отклонения от исторической практики являются эмоции, чистые и простые. Некоторым эмоционально тяжело сказать: «Нет, вы не можете получить то, чего хотите». Они, похоже, боятся огорчить людей. Родители знают, что данный подход является глупостью. Дети, как и взрослые, не всегда могут получить то, чего хотят, – в осознании этого и заключается зрелость. Священники, придерживающиеся традиции Церкви и отказывающиеся сдаваться перед наплывом эмоций, видят, что такая позиция приносит свои плоды.

Помню, в нашем приходе преподобного Германа Аляскинского^[3] была пара: один супруг православный, а другой – крещеный протестант. В итоге они повенчались и стали ходить в храм преподобного Германа, но неправославного супруга мы не причащали. Со временем супруг-протестант решил перейти в Православие и был должным образом принят. Такой счастливый конец, возможно, не имел бы места, если бы мы отступили от традиции и причащали их обоих.

Эта боязнь разочаровать «таких милых людей» приведет к тому, что причащать будут любого!

Но, в конечном счете, дело не в чувствах и не в судьбе отдельно взятой четы. Дело в сохранении веры и церковной традиции на многие поколения. Скажем ясно: если Церковь решит отказаться от своей Евхаристической традиции из уважения к смешанным бракам и сопутствующим трудностям, она на этом не остановится. Вскоре дойдет до Причащения любого встающего в очередь на Причастие (инославного) христианина – ведь движущей силой, приведшей к первоначальному изменению, была эмоция. Как добросердечный священник не сможет разочаровать милую супружескую пару, отказав одному из супругов в Причастии, так он не сможет разочаровать милого протестанта, зашедшего к нему в храм и вставшего в очередь на Причастие. А после этого он уже не сможет отказать ни одному отдельно взятому человеку, приятному на вид. Помню, один англиканский священник признался мне, что причащает «любого человека, находящегося в духовном поиске». Насколько же широко были раскинуты сети!

Некоторые люди могут заявить: «Это никогда не произойдет в Православии!» Такая вера в человеческую природу хотя и трогательна, но совершенно неоправданна. Признаю, это кажется немыслимым. Но поколение тому назад православный архиепископ, желающий причащать неправославных, тоже казался немыслимым. Мы встаем на скользкий путь; если вам неприятна эта метафора, то скажу проще: мы стоим на краю пропасти. Многие исторические церкви уже туда скатились. Пора вспомнить нашу апостольскую традицию и отойти от края обрыва.