Любовь Божия ходит по свету уязвленная

Святой Димитрий Солунский

Сегодня у нас замечательный и благословенный праздник святого Димитрия Фессалоникийского. О его жизни вы в большинстве своем знаете, знаете, что он был сыном градоначальника Фессалоник, что его родители были тайными христианами и даже ему об этом не говорили. И лишь позднее, когда ему уже было лет 10–12, его повели и показали помещение, куда они тайком ходили и молились Богу перед иконами. И сказали ему, что все идолы, о которых он слышал и статуями и храмами которых был полон город Фессалоники, – это бесы, это неправда, ложь, измышленная людьми, а истинный Бог – это Бог Саваоф, Господь Иисус Христос, явившийся во плоти.

Тогда и он уверовал, и он исповедал Бога и крестился, а когда отец умер, стал градоначальником и удостоился от императора многих похвал и многих почестей. Но как только Димитрий получил власть над городом Фессалоники, он стал закрывать места, где собирались для поклонения идолам, и во всеуслышание проповедовал Бога истинного. Император, узнав об этом, послал сообщить ему, что приедет сам, чтобы произвести над ним суд и наказать его. Однако святой Димитрий не остановился, так же продолжал исповедовать Христа, укреплять места собраний христиан и обители, доселе тайные, и помогать им. И многих он обратил в веру, пока не прибыл император и не бросил его в темницу на истязания.

Может, есть три великие черты, отличающие святого Димитрия от других святых, как аромат одного цветка отличается от аромата другого. Первая – то, что он происходил из знатного рода, из правителей, градоначальников и пользовался богатством, похвалами императора и почетом. Он мог в будущем рассчитывать на это и льстить себя надеждой дойти до Рима и стать одним из приближенных императора, но счел всё это неполезным в сравнении с исповеданием Христа.

Это было его отличительной чертой. И другие мученики думали так же, однако он в особенности, подобно тем, которые обладали большими богатствами, но оставили всё, и обратились к Богу, и исповедали Его.

Вторая черта, о которой я мог бы сказать, что она особенная, и которой мы не находим в житиях других святых, – это то, что он благословил Нестора на поединок с Лием, глумившимся над христианами. Как раз над теми, кого он обратил и кому помогал, а их вели на арену, чтобы их убил, превратил в ничто этот Лий, гладиатор, слывший самым сильным во всей империи, любимец императорский, гладиатор особенный, издевавшийся над христианами и, возможно, разными способами умерщвлявший их, чтобы доставить этим удовольствие императору, который развлекался, наблюдая за христианами на арене.

И вот некий юноша Нестор, возможно, уже знавший Димитрия до этого, пришел просить у него благословения на состязание с этим Лием, чтобы тот больше не издевался над христианами и не убивал их. Димитрий благословил его. Если о святом великомученике Мине мы знаем, что он всегда стоит за справедливость, скоро помогает, когда теряешь что-нибудь, когда с тобой обошлись несправедливо, когда тебя презирают, хоть у тебя есть полное право на то, чтобы с тобой считались, – то вот святой Димитрий перед лицом той неправды, той злобы, того потока ненависти и несправедливости, который обрушивался на христиан, не стал вести себя кротко, как агнец или голубь. Но его благословение обладало и мудростью змеи, как говорит Спаситель^[1], и эти глумления над христианами прекратились.

То есть душа его горела желанием правды. Он жаждал ее – блаженны алчущие и жаждущие правды…^[2] Он был одним из считавших, что это несправедливо – то, что происходит, когда эти люди, эти христиане, верующие во Христа, Бога истинного, так страдают и подвергаются таким издевательствам. Хотя он знал, что эти христиане не останутся без награды и великое воздаяние им будет на небесах, но всё же остановил эту несправедливость еще здесь, на земле.

Может, когда множество неправд, зол и неблагоприятных событий одно за другим наведут на нас подобные несправедливости, – даже если мы их и заслуживаем, даже если признаём, что им следовало обрушиться на нас, что нам послано то, чего мы заслуживаем, – мы можем иметь святого Димитрия своим помощником и сказать ему: «Как тогда ты не мог видеть род христианский гонимым и поругаемым, и твое благословение сделало хрупкого Нестора сильнее Лия могучего, и он победил его, сделай так же и теперь. Моли Христа, Сына Божия, Которого ты возлюбил, да поможет Он мне».

Он поднял правую руку, чтобы его пронзили в правый бок, как пронзили Христа, и чтобы самой смертью своей исповедовать Христа.

Третья особенная черта та, что, когда его убивали, он поднял правую руку, – таким он изображен на иконах, – когда бросились на него с копьями, чтобы заколоть его. Он поднял правую руку, чтобы его пронзили в правый бок, как пронзили Христа, и чтобы таким образом исповедовать Христа и самой смертью своей.

Всё это мы можем увидеть только по нескольким небольшим деталям и можем составить себе образ святого Димитрия и понять, почему Бог прославил его и удостоил такого почитания среди людей, какого немногие святые сподобились еще в этом веке.

Почему же Нестор нуждался в его благословении? А что значит благословение? В конечном счете это молитва. Ведь мы не можем благословлять своей силой, а испрашиваем благословения Божия на такого-то человека. Почему же он нуждался в его благословении? Почему благословение многих или наше собственное благословение не имеет силы, а его – имело? Вне всяких сомнений потому, что всё, что он делал, он делал для Бога, из любви к Богу, он и жизнь свою отдал за Него.

Наша молитва и наше благословение имеют столько силы, сколько мы отдаем от себя для Бога, и делаем это исключительно только для Бога, а не в угоду людям и не ради славы, не ради чести и не для того, чтобы люди почитали нас в будущем, но единственно из любви к Богу. И несомненно, его молитва и благословение имели силу ради стольких мучений, которые он смог вытерпеть, ради такой боли, которую он смог вынести, ради такого креста, который он смог нести на своих плечах с любовью ко Христу, не сетуя, не возмущаясь, не ропща, а, напротив того, радуясь.

Вы можете спросить себя, почему я говорю «не ропща» и откуда знаю, что ему не было страшно в темнице, когда он дожидался смерти? Может, пока император не прибыл в город, он с легкостью совершал многие великие дела, а потом убоялся и затрепетал и сидел в темнице в страхе, думая: какой же он был глупый – надо было тогда остановиться или делать всё это втайне или как-то иначе? Может, вы думаете, откуда мы это знаем? Да мы знаем это из того самого факта, что, умирая, он поднял руку. А что значит сделать так, что значит умереть таким образом?

Перед лицом смерти ты не можешь притворяться: ты показываешь себя таким, какой ты есть.

Все мы знаем, что смерть страшна, что перед лицом смерти человек становится искренним, поэтому древние отцы собирались в пустыне и по тому, как умирал какой-нибудь монах, узнавали, какой была его жизнь. Перед лицом смерти ты не можешь притворяться, со смертью невозможно играть. В предсмертных болях и страхе, в переживании последних мгновений жизни, там ты показываешь себя таким, какой ты есть, показываешь свое истинное лицо. Поэтому отцы и собирались в пустынях и провожали монаха, уходившего на тот свет, подвизаясь в молитве вместе с ним, чтобы его душе было легче выйти, чтобы она отправилась в мир, где чертоги праведных. И по тому, как он умирал, как выглядел при смерти, они узнавали, какой была его жизнь.

Святой Димитрий Солунский

И мы смотрим, как он умер, и этот его жест с очевидностью показывает нам, что он не думал о себе, не дорожил собой, не любил себя, не плакал от жалости к себе, а любил Христа, и раны Христа причиняли ему большую боль, чем его собственные. И не обязательно видимые раны Христа, а более всего невидимые раны и огорчения Бога при виде того страха, той поспешности, с какой все бросились назад, при виде малодушия человека. Огорчения Бога, положившего жизнь Свою за человека и всецело доверявшего ему.

И что же получил взамен Тот, Кто словно дает человеку карт-бланш? Он дает тебе всё наперед, Он любит тебя еще до того, как ты узнаешь, что Он любит тебя. А человек, несмотря на это, отступает назад, человек убегает, человек, невзирая на это, находит для себя оправдания, чтобы отойти в сторону и не исповедовать Его.

Но святой Димитрий был не из таких. Святой Димитрий был из тех, кому больно при виде этого огорчения Христова, при виде этой боли Бога, большей, чем Его физическая боль на Кресте. И он возжелал умереть так же, как умер Христос, как если бы сказал: «Пусть моя боль хоть немного облегчит боль Бога» – ту боль, которая нескончаема, которая не закончилась тогда.

Боль из-за отречения человека от Бога Христос испытывал не только тогда; Сказавший тогда: душа Моя скорбит смертельно^[3], не говорит это только тогда, Он говорит это и теперь, видя окаменение, и страх, и бегство человека. Видеть человека, которому Он являлся каждый день, беседовал с ним каждый день в тайне молитвы, помогал каждый день, утешал его каждый день благословениями Своими, – и видеть его теперь с легкостью отрекающимся от Него и Церкви, и отстраняющим Бога от сердца своего, и равнодушно проходящим мимо в молчании или отрекающимся от Христа словом, – вот это огорчение Бога, это боль Бога.

Любовь Божия уязвленная, печальная, потому что любовь не может быть только с одной стороны – нужен ответ и с другой, ответ человека.

Об этом говорили отцы, и они говорили, что любовь Божия ходит по свету уязвленная, не находя себе покоя, ибо нет того, кто ответил бы на нее. Это уязвленная любовь Божия, любовь печальная, потому что любовь не может быть только с одной стороны – нужен ответ и с другой стороны. А человек не спешит дать ответ, ответ человека уклончив. Это как если бы ты сказал любимому человеку, что всей душой привязан к нему, любишь его, что он твой друг, а он ответил бы: «М-да, и я тоже…» Его ответ – это боль, боль для того, кто жизнь свою положил бы за другого. Таков и наш, христиан, ответ. Он очень уклончив, очень боязлив, он стоит ногами на двух лодках, всегда готовый бросить всё и убежать прочь.

Святой Димитрий Солунский

И потому я думаю, что Бог мог действовать через него. Поэтому Бог так любил его, поэтому до сих пор столько чудес совершается на его могиле. Возле его святых косточек. Потому мы и говорим о нем теперь, ибо возлагающие свое упование на Бога не умрут никогда: верующий в Меня не умрет, а перейдет от смерти в жизнь^[4].

Он перешел от смерти в жизнь, и мы будем вспоминать о нем и в веке сем, и в грядущем. И можем сказать так же, как император Цезарь сказал у статуи Александра Великого, – Цезарь, рассуждая по-человечески и имея тогда лет 35–40, говорил статуе Александра Великого так: «Ты в 25 лет покорил весь мир, а я в 40 не сделал ничего…»

Тем более нам подобает сказать у иконы святого Димитрия: «Ты в 21 год так любил Христа, а мы…» Но, состарившись в злобах наших, мы не можем сказать этого. И из года в год, с минуты на минуту не прибавляем добро к добру, а зачастую зло к злу.

Бог да поможет нам, да укрепит нас.