Николай Бреев, директор издательства «Никея»: наш ответ Стиву Джобсу

— Про вашего отца протоиерея Георгия Бреева говорят, что он человек не от мира сего. Наверное, в детстве трудно с ним было общаться?

— Нет, никаких трудностей в общении не было, напротив, я всегда с удовольствием общался с ним на разные детские и не очень темы.

Мне было семь лет, когда ему дали восстанавливать разрушенный храм, храм иконы Божией Матери «Живоносный Источник» в Царицыне. До этого он служил в храме на Красной Пресне. И это забирало все его время. Сейчас в нашем издательстве вышла книга «Матушки», где собраны интервью с женами священников, там есть беседа с моей мамой — Натальей Михайловной. И она тоже говорит, что отец Георгий после рукоположения полностью ушел в служение. В советское время священников было мало, прихожан, требовавших внимания, разрешения проблем — много, а если еще нужно было восстанавливать храм, то священник был в храме с утра и до позднего вечера. Но я всегда чувствовал, что отец рядом, даже если он фактически находился в другом месте. Я знаю семьи, где многие ставили отцу в вину, что «мы были одиноки, тебя не было». Нельзя сказать, что отец Георгий был часто со мной — порой у него не было ни одного выходного в течение полугода (когда он служил на Пресне), но он всегда находил, о чем поговорить, чему уделить внимание, и этого было достаточно.

Другая его особенность в том, что даже нам, внутри семьи, он никогда не приказывал. Знаете, как это часто бывает? Сейчас мне, когда у меня трое мальчиков растет, часто не хватает выдержки, и я просто говорю: «Будет так — потому что я так сказал!» А у моего отца никогда такого не было. Хочешь поступать по-своему — он скажет свое мнение, а дальше поступаешь как хочешь, а позже понимаешь, что, похоже, надо было послушаться…

— Тексты теперь скачивают или читают прямо в сети. Уже и WEB предрекают скорую смерть из-за прогресса смартфонов. А вы занимаетесь такой архаикой — бумажной книгой…

— Я верю, что печатные книги останутся. У них есть свои преимуществ — особые тактильные ощущения, да и читать с листа более естественно для зрения. Кроме того, книга красива, если в нее вложили любовь и сделали профессионально. Но это все лирика, книга, скорее всего, будет присутствовать в нашей жизни в меньшем объеме, чем сейчас. На книжном рынке останутся самые качественные издания, которые захочется поставить к себе в библиотеку, чтобы к ним иногда возвращаться или просто как некую статусную вещь показывать гостям. Но это не значит, что издательства вымрут. Мне кажется, что будущее за издательствами, назовем их так, нового типа, хотя они только для нас нового типа. Если посмотрим на Европу, США, которые всегда немного впереди и в общественной жизни, и в технологиях, то там издательства — это обычно большие холдинги. Они только называются издательствами, но в первую очередь они производят информацию, производят смыслы, а дальше уже выбирают, в каком формате их лучше преподать. Это может быть подано в традиционном виде — печатной и электронной книги; или в аудио- и видеоформате — аудиокниги, передачи, фильмы; или разработано в форме курсов, тренингов, семинаров, интернет-СМИ и порталов, если мы говорим об областях, относящихся к специализированным знаниям. Например, существуют издательства, которые занимаются юриспруденцией, — это огромные корпорации. Есть издательства, публикующие только научные труды или учебные материалы для детей и подростков. Главное здесь — именно паблишинг, опубликование, т. е. они это публикуют, они это обнародуют, доносят до читателя, слушателя или зрителя. Какими путями — это уже другой вопрос.

Это актуально и для нашего издательства. С ноября этого года большинство наших книг доступно в электронном виде, некоторые мы уже записали в аудиоформате. Потому что наша миссия не в том, чтобы читали именно книгу во что бы то ни стало, а в том, чтобы вообще интересовались, узнавали о Боге и христианстве. Поэтому нам приходится смотреть шире и постоянно думать о том, какие каналы и форматы удобны для читателей, чем они пользуются.

— Вы открыли книжное издательство в самое сложное время. Как раз тогда многие закрывались, уходили в интернет. Откуда такая решимость?

— Да, это 2008 год, финансовый кризис, а люди, которые на тот момент не имели опыта в издательском деле, решили заниматься книгами. Казалось бы, никакой логики. Но все-таки мы с Владимиром Лучаниновым, сооснователем и нашим главным редактором, всегда были связаны с миром книги. Я на тот момент окончил МГУ. Владимир учился в Свято-Тихоновском университете и был заядлым читателем. А еще мы жили в контексте церковной жизни, а книги в Церкви читают больше, чем в светском обществе. Есть такой парадокс. Церковь большое внимание уделяет своему Преданию, тому опыту, который был набран, истории. Чтобы это все изучить, понять, нужно работать с книгами. Мой отец — священник с очень большим «стажем»: 45 лет в сане. И каждый день он начинает с чтения книги. Это может быть святоотеческая литература, или научный труд по филологии, истории, или что-то еще. Это его правило, он считает, что книги не только помогают найти нужную информацию, но и воспитывают. Воспитывают в том числе христианина, духовного человека. Наверно, это все как-то мне передалось, совпало с мыслями Владимира, и совершенно естественным образом возникла идея издательства. Другой вопрос был в том, что в православном мире давно существует огромное количество издательств, которые уже и так выпускают книги. Зачем еще одно издательство, что мы можем сказать нового? И здесь мы нашли свою идею — мы взглянули на православное книгоиздание по-новому, пытаясь понять тех людей, которые либо только-только входят в храм, либо, войдя в церковную ограду, не могут найти качественных изданий и научных трудов о Церкви на современном, понятном им языке. Им и в какой-то степени самим себе мы и хотим помочь, издавая интересные и яркие современные книги. Также есть те, кто никогда не был в храме, но с удовольствием прочитал бы о Православии что-нибудь интересное. Это тоже наш читатель.

Верующий — человек сомневающийся

— Почему вы выбрали для себя такую аудиторию? Не случались ли у вас, может быть в подростковом возрасте, кризисы веры?

— Отчасти да, но не это главное. Главное — то, что в Церкви содержатся величайшие духовные и этические богатства. Можно сказать, на любой вопрос жизни вера дает ответ. Но мы, люди Церкви, пока еще не слишком хорошо умеем рассказывать другим, а во многом и сами не до конца осознаем, какие сокровища у нас есть и как они могут помочь нам в нашей жизни. Открыть для себя христианство и рассказать другим о нем — вот наша цель.

Что касается кризиса веры. Человек верующий — это человек часто сомневающийся. И этому мы видим в Евангелии многие подтверждения, и вообще путь веры не может быть простой прямой линией, редко кому дано пройти прямо, с такой верой, которая бы ни на шаг не допустила какого-нибудь искушения или сомнения. Сейчас активно идет обсуждение темы пастырского выгорания, даже священники испытывают кризис веры. У меня тоже был свой путь. Я родился в семье священника, с самого малого возраста был при церкви, при храме. В какой-то момент, особенно в детском возрасте, приходит ощущение привычки, когда теряется смысл и кажется, что Церковь — просто социокультурная среда, в которую я помещен. Период осмысления через сомнения и искушения проходит у всех по-разному и в разном возрасте. Это очень важно и ценно — обрести свой личный опыт, переоткрыть ту область веры, в которой находился неосознанно еще ребенком. И для того, чтобы что-то понять, наверное, часто надо что-то потерять. В моем случае помогло очень мудрое поведение со стороны родителей. Несмотря на то что они люди глубоко церковные, вся их жизнь посвящена служению Богу, они дали мне свободу, не стали ломать мою собственную волю. Когда я еще был ребенком, меня не заставляли обязательно быть в алтаре или выстаивать службы. И наверно, поэтому мой кризис в период студенчества был достаточно легким. Произошли разные жизненные изменения, появилась семья, пришло осознание возвращения и вхождения заново в тот мир веры, который с детства меня окружал.

— На обложке одной из книг вашего издательства — яблоко. Яблоко на такой позиции обычно используют в том или ином символическом значении. Что оно значит у вас?

— Это символ грехопадения, а книга — замечательного автора, Мирослава Бакулина, называется «Зубы грешников». Здесь такая библейская аллюзия: мы, грешники, все еще упорно грызем то самое яблоко раздора, которое вкусила наша праматерь Ева. Но мы, современные люди, и не только неверующие, но и воцерковленные, настолько испорчены рекламой и брендами, что уже часто не способны воспринять надкусанное яблоко как надкусанное яблоко, а воспринимаем его вне христианского символизма: а, ну это – «Эппл», Стив Джобс». Нет, друзья, надкусанное яблоко — это не только компания «Эппл» и Стив Джобс. В этом плане иногда полезно провести деконструкцию смыслов и вернуть яблоку его яблочность в настоящем виде. Это осознанный акт с нашей стороны для того, чтобы заставить задуматься и себя, и других.

— Художественным текстам часто вредит желание автора поморализаторствовать. Но православные авторы тешат себя надеждой, что их тексты будут воспитывать. Как преодолеваете это противоречие со своими авторами?

— Условно можно разделить любую миссию через слово на два типа. Первый — когда мы отвечаем заинтересованному человеку на его вопросы. К примеру, вы хотите знать, что такое Православие. И мы просто объясняем, о чем говорит Православная Церковь. Вы спрашивали — я отвечаю как есть. А другой — когда вы не спрашиваете, но я хочу донести. Лучше всего это делать через художественные произведения. У нас есть книги с достаточно серьезной морализаторской составляющей, потому что, как это ни странно, иногда это необходимо. Часто говорят: вот надоели, разводите нам тут мораль. Но иногда людям этого не хватает. Особенно сейчас, в эпоху постмодернизма, когда все размывается, когда кругом полуправда, полуложь, многим не хватает ясной морали, которая есть в Евангелии, и ее ищут в разных радикальных течениях и увлечениях. Но есть у нас и авторские книги без всякого морализаторства. Мы стоим на том, что любая хорошая литература основывается на христианской морали, на понятии добра. Несмотря на многие десятилетия постепенного разрушения, деконструкции традиционных ценностей, которые были заложены многими предыдущими веками мученичества, опыта, трагедий, все равно в какой-то глубокой подоснове человек им следует. Специально создавать какую-то православную литературу, если мы хотим рассказать о Боге, это искусственно и неправильно. Все хорошее говорит о Нем.

— И все-таки рассказ о святых или даже просто о людях Церкви — это совершенно особенный и трудный жанр…

— Огромная проблема каноничного житийного жанра в том, что в нем есть нотки отчуждения между святыми и нами. Он как бы отделяет людей, которые прожили богоугодную жизнь, от нас, от людей, сейчас живущих, возводит святых на небо. Не дает почувствовать, что святой — это человек, который жил во многом в таких же реалиях и понятиях, как и мы, тоже любил, страдал, сомневался, падал, вставал, о чем говорят все святые отцы. Его путь житие очень мало показывает, очень крупными мазками. В житиях новомучеников уже больше мелких элементов, но все равно они тоже начинают кристаллизоваться и терять актуальность для нас, они, как икона, переходят в категорию символа. Но было бы здорово посмотреть на святых с более подробной биографической точки зрения, понять их как людей, которые восходят к Богу. Биографий у нас мало. Хотелось бы выпустить книги о монахах и священниках, где люди Церкви, наши современники, будут не просто говорить о том, «как поститься», «как спасаться», а рассказывать о своих самоощущениях, о своем жизненном пути. У нас не хватает сейчас взаимопонимания и взаимоуважения в Церкви. Вроде как мы стоим у Чаши, мы все разные, но нет уважения друг другу, любви, понимания того, что мы едины в главном. Очень много мелких, на самом деле не столь уж и важных моментов, за которые мы начинаем цепляться, кусаться, навешивать ярлыки на спины друг другу. А посмотреть друг на друга, увидеть людей Церкви и образ Божий в этих людях, их путь, которым они идут к Богу, — это очень важно.

Православная конкуренция

— Православные издатели часто говорят: «Зачем нам выходить на светские книжные магазины? Там нет людей, которым это интересно. Кому надо, тот придет в храм и купит...»

— Есть такой парадокс: по самым непредвзятым социологическим опросам большинство наших сограждан называют себя православными, а в храм ходит крайне малая доля. Возникает резонный вопрос: если люди, которые себя хоть раз — во время опроса — назвали православными, даже может быть с ухмылкой, с иронией или просто в силу традиции, увидят на полках магазинов красивую книгу о Православии, написанную понятно и талантливо, неужели им будет неинтересно? Если же мы выбираем такую позицию: мы только в ограде Церкви, кто к нам придет, тому мы и расскажем, — мы многое теряем. Из этого и родилась идея нашего издательства — пытаться выйти за пределы Церкви и представить литературу о Православии широкому кругу читателей. Если мы возьмем Италию, там до половины издательств, которые действуют на книжном рынке, принадлежат Католической Церкви. Там абсолютно нормально, если вы заходите и покупаете книгу о культуре или научный труд, а потом обнаруживаете, что это продукция издательства, принадлежащего Католической Церкви или прямо себя с ней ассоциирующего... У нас на светском книжном рынке таких прецедентов нет. Большие светские издательства подзарабатывают на религиозной теме, делают какие-то вроде как православные, а на самом деле часто не имеющие ничего общего с Православием проекты — и таким образом покрывают эту нишу. И еще интересный момент. Каждый год Российская книжная палата публикует отчеты о состоянии российского книжного рынка, но не приводит данные ни по религиозной, ни по эзотерической литературе. Но любой торговец с опытом скажет, что эзотерическая литература, то есть всякие псевдодуховные учения и размышления, «откровения ангелов-хранителей» и прочее, — это один из самых крупных сегментов продаж на светском рынке. Мы могли бы вытеснить часть этой псевдолитературы, но нас в этой нише нет. Неужто нам все равно, чем травятся наши сограждане?

— Трудно было запустить и раскрутить издательство? Расскажите подробнее, как вы начинали?

— На каждом рынке есть свои пороги входа. Условно говоря, если вы хотите открыть автосалон по торговле автомобилями, вам нужно какие-то средства в это вложить, достаточно серьезные. Чем серьезнее отрасль, тем серьезнее стоимость входа на рынок. Мы начали в издательстве практически с нуля, у нас не было никаких привлеченных средств на издание большого количества книг, мы начали с самого простого — с практики. Взяли доступные нам средства, издали одну книгу, вторую. Первая — естественно молитвослов. Чтобы сразу хорошо стартовать, нужно что-то такое — самое популярное. Мы затратили на первые издания не очень большие деньги, буквально 100 тысяч рублей. Православный рынок книгоиздания таков, что вы можете войти с одной книгой. Вы просто называете себя издательством, собираете контакты людей, которые существуют в православном книжном мире, и просто обмениваете свою книгу. Существует система книгообмена. Вы звоните в разные издательства и говорите: «Вот у меня есть молитвослов, он стоит столько-то, а я хочу взять какое-то количество ваших книг». И вы просто обмениваетесь: привозите им свой молитвослов, а у них забираете их книжки. И у вас вместо одной книжки ассортимент из 200 книг. При этом, если у вас неплохой молитвослов, вы можете взять книжки, в которые вложено много труда. Соответственно, эта система книгообмена позволяет войти с минимальными затратами в рынок.

— Приходилось слышать, что система книгообмена тормозит православное книгоиздание...

— Да, это засасывает. Дальше вы начинаете издавать книги ради книгообмена. Часто доходит до абсурда: книжки издаются не ради того, чтобы понравиться розничному покупателю, читателю, а ради обменщика в другом издательстве, который смотрит, какие вышли новинки, и выбирает, на что поменять свои книжки.

— А какие хиты спроса? Почти все светские издатели говорят о том, что издательство не выживет, если не будет выпускать детективы и прочую развлекательную литературу.

— Чем профессиональнее обменщик, тем он ближе к реальности, тем адекватнее его деятельность, он понимает, что нужно розничному покупателю. Но таких профи считаные единицы. Православные книгоиздатели мало знают о том, что по-настоящему нужно современному читателю. Специфика нашего рынка была сформирована годами советской власти, когда открылись храмы и монастыри, а литературы не было. У моего отца остались книги, переписанные буквально рукой, при этом достаточно серьезные по объему. Это Евангелия, духовные стихи (канты), поучения святых отцов, всякие выдержки. Например, добывался какой-то репринт, и с него списывали. Книги издавались подпольными маленькими тиражами, распространялись неофициально. Церкви не давали возможность вести свободную книгоиздательскую деятельность. Когда у Церкви появилась эта возможность, то стали печатать огромное количество той литературы, которую жаждала вся Церковь: святоотеческие труды и другие первые необходимые книги. Тогда не стояла задача напечатать какую-то литературу для воцерковляющихся. Хотя единичные попытки были. И до сих пор многие издательства нацелены скорее на тех людей, которые в Церкви. Это хорошо, это нужно. Но это все сформировало замкнутый облик православного книгоиздания. Вместо того чтобы выйти на книжные прилавки светских магазинов, издавали только для себя, для своего церковного народа. Эти книги были непонятны, как космос, для тех, кто в ту пору торговал на светском рынке детективами. Да и сейчас не особенно приветствуется светскими магазинами. На светском книжном рынке тоже существовал книгообмен несколько лет. Потом он закрылся, потому что он неэффективен, он убивает здоровую конкуренцию.

— То есть в православной издательской среде конкуренции не существует?

— Она существует в том виде, в котором не хотелось бы ее видеть. Когда 20-30 издательств меняются друг с другом, торгуют одинаковым ассортиментом книг и пытаются найти себе место на не очень большом православном рынке, то часто бывают и какие-то пересечения, и попытки занять место с помощью низких цен. Последние два-три года рынок бушевал от скидочных страстей. Издатели обвиняли друг друга в огромных скидках. Чем можно заинтересовать клиента, если у вас все то же самое, что и в Сретенском монастыре, и в Даниловом, и в «Никее»? Такая конкуренция выражается не в росте качества и количества изданий, а в абсурдном понижении цен, что не способствует ни единству православных книгоиздателей, ни росту самого рынка, ни повышению качества.

Невысокое качество — также обратная сторона медали книгообмена. Вы, скажем, выпустили прекрасно оформленное издание, книгу с очень хорошим содержанием, над которой работала масса людей: журналисты, редакторы, художники, верстальщики, корректоры, дизайнеры, словом, вы вложили в книгу душу и деньги. А другой выпустил кое-как молитвослов. Вы свою книгу меняете на этот молитвослов. Вы расширяете свой ассортимент, потенциально увеличиваете продажи, но также отдаете свою замечательную, взлелеянную книгу другим издательствам, которые по вашим же ценам, а то и ниже, ее продают. В итоге легче сделать много дешевых и незатратных проектов и обменять, чем работать над новыми и затратными. В каком-то смысле все это — из-за того, что практически никто не вкладывает в православное книгоиздание серьезные ресурсы, как денежные, так и профессиональные, а ведь книга и вообще слово — самый сложный и многогранный продукт, требующий знаний и ресурсов.

Именно в этом проблема книгообмена, и недавно, проанализировав ситуацию, мы поняли, что «Никея» не сможет дальше развиваться в плане качества, и сделали серьезный шаг, выйдя из системы книгообмена. Теперь мы не будем продавать замечательных книг, к примеру, Сретенского монастыря, но зато мы намного больше внимания будем уделять выпуску собственных книг и другим собственным проектам.

— Вы собираетесь завоевывать светский рынок, а там конкуренции не боитесь?

— Завоевывать — некрасивое слово. Но конкуренция — это очень хорошо! Дело еще в том, что на светском рынке ее практически нет. Системно и профессионально с православной литературой там немногие работают, как таковой сегмент отсутствует, его надо развивать и продвигать. Есть замечательное издательство «Дар», которое образовано при светском издательстве «Белый город», есть небольшой православный отдел у «Эксмо», есть разовые издания и серии. Но страна большая, тем много. Они делают одни замечательные книжки, мы делаем другие замечательные книжки, здесь я никакой конкуренции не вижу, только соработничество. А светские издательства нам не конкуренты, потому что мало что понимают в данной теме. Наверное, это то же самое, если бы я пришел и начал рассказывать атеистам про научный атеизм. Светские издательства пытаются сделать свои религиозные отделы. Но не получается, потому что они нацелены в первую очередь на прибыль и подгоняют содержание своих книг под потребителя. А у нас все-таки другая задача — подстроиться под потребителя не по содержанию, а, может быть, по форме и рассказывать на понятном и интересном языке.