Приговоренный к жизни

26 июля – сороковой день со дня христианской кончины известного самарского священника и писателя, лауреата Патриаршей премии по литературе – протоиерея Николая Агафонова. Мы публикуем воспоминания земляка и друга отца Николая – самарского литератора Алексея Солоницына.

Прощание

Протоиерей Николая Агафонова Он ушел он нас в День Святого Духа, 17 июня. Как рассказал его сын, отец Иннокентий, в этот день отец Николай, уже невнятно произносивший слова, неожиданно ясно сказал: «Поднимите меня».

Вместе с дочерью Ксенией они выполнили просьбу отца, и он сказал: «Причасти меня». «Папа, к нам едут священники, давай сначала соборуемся», – возразил сын. «Нет, причасти. Я умираю».

Сын послушался, причастил отца и только после этого приступил к соборованию. Но едва успел помазать лоб отца Николая, как тот закрыл глаза, и душа его покинула тело.

Выходит, он знал не только день своего ухода из жизни земной, но и час, и даже минуту.

И когда на отпевании в храме Святых апостолов Петра и Павла, старейшем в Самаре, где он служил, хор торжественно и скорбно пропел: «Во блаженном успении вечный покой», и в горле внезапно возник комок, проглатывая его, вдруг подумал: «Да, именно ‟во блаженном успении”, именно в День Святого Духа вы ушли от нас, дорогой батюшка».

Он знал не только день своего ухода из жизни земной, но и час, и даже минуту

А хор еще мощнее, еще величавей, с тем оптимизмом, заключенным в нашей вере святой, в наших скорбных и в то же время светлых песнопениях, возглашал снова и снова: «Вечная память! Вечная память!»

Храм до отказа заполнен, справа и слева вдоль гроба в два ряда в белых серебристых облачениях стояли, держа зажжённые свечи в руках, священники. А в изголовье гроба читал панихидные молитвы митрополит Самарский и Тольяттинский Сергий – тоже весь белый, но еще и с того же цвета шапкой густых серебристых волос.

Священников я насчитал 33 – сколько же лет было Спасителю, покинувшему земной мир. Не только весь клир храма Петра и Павла, но и священнослужители из Волгограда, Саратова, Тольятти, Казани, Чебоксар, Санкт-Петербурга и других городов и весей Самарской губернии, Урала приехали и прилетели проститься с отцом Николаем. Вместе с духовенством стояли в храме и около него миряне – отовсюду, где ему довелось служить и где живут его друзья и духовные братья и сестры.

Прощалась с любимым и чтимым народом батюшкой Православная Россия.

«Царице моя Преблагая»

Сказать, что ты дружил с батюшкой, – нескромно, да и неправильно.

Но вот упомянуть, что тебе выпало счастье общаться и близко знать священника, который тебе пришелся по душе и сердцу, – можно. Тем более – если тебе есть что вспомнить и что сказать людям, которые тоже полюбили его, но не знают подробностей его жизни, открытых в задушевных беседах с собратом по перу.

Вот он – мальчишка, запоем читающий Майн Рида, Фенимора Купера, Луи Буссенара. Душа разгорается – она там, в прериях, в лесах, у Великих озер, с Чингачгуком и Натаниэлем Бампо – охотником из романа «Зверобой». Решено: надо бежать туда, на помощь Большому Змею и его друзьям. Из Тольятти он добирается до Сызрани, где планирует пересесть на поезд, идущий во Владивосток. А там – через океан, в Америку. Но в Сызрани его забирает милиция. Вместе с другими подростками, преимущественно хулиганами, попадает в детский «распределитель». Мать в это время отчаянно ищет сына. Тщетно. Идет в церковь, падает на колени перед иконой Богородицы. Как рассказывала она потом сыну, по молитвам к Пресвятой она находит Колю. Сидит над ним, боясь его разбудить. А Коля, измученный, считающий себя пропащим, просыпается оттого, что капельки падают на его лицо – кап, кап, кап. Открывает глаза – видит маму.

Это ее слезы радости падают на лицо сыночка.

«Я потому вам это рассказываю, – говорил отец Николай, – что со временем понял, что Пречистая взяла нас с мамой под Свой Покров. Я это не один раз замечал. Но случай тот, детский – самый памятный».

Игумен Земли Русской

Еще в школе он допытывается у классного руководителя, «русачки» и «литераторши»: «А зачем человек живет, раз все равно умрет?» Самая авторитетная для Коли учительница говорит то, что написано в учебнике: «Человек живет для детей, для внуков и правнуков. Как они жили для нас».

И дети умрут, и внуки тоже. Значит, жизнь бессмысленна? Или жить надо для коммунизма?

Колю этот ответ не устраивает: ведь и дети умрут, и внуки тоже. Значит, жизнь бессмысленна? Или жить надо для коммунизма? Но что-то он никак не приближается.

После школы идет в армию. И здесь продолжает искать ответы на те же вопросы. Много читает – интересуется историей России, хочет понять, почему русские так верили в Бога. «Атеистические» брошюры помогают ему понять смысл православных праздников. Заводит отдельную тетрадь и туда выписывает сведения о Православии. Наконец в руках у него оказывается Евангелие.

В армии И он убеждается, что смысл жизни человека как раз тут и кроется. Говорит маме, что собирается ехать в Москву, поступать в семинарию. Мама его выбор одобряет, но советует не торопиться. В армии он освоил профессию плиточника-отделочника и в Москве устраивается на работу по этой строительной специальности.

Но примут ли его в семинарию? Ведь в храме, в который он ходит в Москве, у священника нет времени заниматься с молодым человеком, который иногда приходит на службы. Он выдает Коле лишь справку о посещении храма. Смотрит Коля на абитуриентов – все такие важные, уже иподиаконы. Всё знают, всё понимают. А он? И тут вспоминает: да он же в Троице-Сергиевой лавре! Читал роман Сергея Бородина «Дмитрий Донской». Сергий Радонежский благословил князя на Куликовскую битву! Что же тут думать, надо идти к мощам преподобного, молиться!

Мама отца Николая Но вот беда – прямо перед экзаменом сильно простыл. Все же добрался до лавры. Нашел храм Святой Троицы. Подошел к раке. И забыл, о чем просить!

«Надо бы мне просить о сдаче экзамена, о выздоровлении. Но я только и смог произнести: помоги! И, представьте, выхожу из храма, как будто шубу тяжелую с плеч сбросил! Иду по лавре и сам не верю, что со мной произошло. Совершенно здоров! А на экзамене – еще чище. Ректор в то время был владыка Владимир (Сабодан), будущий Блаженный Митрополит Киевский и Всея Украины. Он спрашивает: ‟Ну, молодой человек, а что вы читали?” – ‟Достоевского”. Он удивился. Стали о Достоевском говорить – примерно с полчаса проговорили. Выхожу, меня спрашивают: ‟Агафонов, ты чего так долго?” – ‟О Достоевском с владыкой говорили”. Никто не поверил. Вывешивают списки: в принятых меня нет, в кандидатах – тоже нет. Мне знакомый издалека показывает два пальца. Ну, думаю, – за что двойка-то? Готов зареветь. Смотрю еще один списочек – там всего несколько фамилий. Первая – моя. Это абитуриенты, зачисленные сразу на второй курс.

Прямым ходом я быстро пошел в уже знакомую маленькую золотоглавую церковь. К мощам преподобного Сергия. Упал на колени. Ведь это он направил меня на путь служения Господу – весь дальнейший мой путь определил».

Молитва у престола Господня и проповедь на паперти

Талантами Господь отца Николая не обделил. У него прекрасный голос – мягкий баритон, и службы он вел так, что каждую буковку каждого слова произносил с таким чувством и с такой внятностью, на такой возвышенной ноте, что невозможно было не почувствовать красоту и духовную силу богослужений.

Впервые я увидел его в храме-памятнике Георгия Победоносца, что на площади Славы, в центре Самары. Отношение к этому храму, возведенному к 2000-летию Рождества Христова и 55-летию Великой Победы, не только у меня, но у всех самарцев, хотя бы в малой степени причастных к довольно драматической истории сооружения этого прекрасного храма, особенное. Потому что пришлось нам пройти через те же мытарства, которые нынче проходят екатеринбуржцы. Правда, с некоторыми «вариациями». Но мы победили – храм Георгия Победоносца стал одной из визитных карточек Самары.

Назначенный настоятелем храма протоиерей Николай Агафонов сразу привлек внимание прихожан не только тем, как он служил Божественную литургию, но и глубокой, мудрой проповедью, сказанной внятно и просто. Скоро выяснилось, что отец Николай был ректором Саратовской духовной семинарии, когда она только вновь создавалась. Потом заслужил признание как миссионер, устроив на кораблях две плавучих церкви, на которых он, плавая по Волге, свершал Святое Крещение и богослужение, причаливая к берегам тех поселков и деревень, где не слышали Слово Божье почти 80 лет. В его служении Господу сразу чувствовалось творческая устремленность, свободная от схоластики и унылого начетничества.

В его служении Господу чувствовалось творческая устремленность, свободная от схоластики и унылого начетничества

Слово его было живое, простое, связанное с днем сегодняшним. Вот этим он и взял – той самой заповедной простотой, которая понятна и умудренному знаниями интеллигенту, и самому обыкновенному мирянину.

Как же было не обрадоваться, что среди духовенства нашего появился еще один священник – широко образованный, владеющий даром слова, сказанного в храме его сильным голосом.

Но еще неожиданней и радостней для всех, причастных к литературе, а в особенности для нас, писателей, было узнать, что отец Николай владеет не только словом устным, но и письменным. Причем не графоманствует, как это случается с некоторыми священниками, которым кажется, что зарифмованные известные церковные события, чаще всего праздничные, и есть поэзия. Неоднократно мне вручались тетрадочки с такими виршами, и автор, скромно потупившись, смиренно говорил: «Вот, почитайте на досуге, что я тут сочинил с помощью Божьей…».

Первые свои рассказы отец Николай дал почитать владыке Сергию (Полёткину). Владыка не только одобрил, но и сказал, что рассказы обязательно надо публиковать. И батюшка отдает рассказы сначала в Самарское издательство, а затем, дополнив изданный сборник новыми рассказами, посылает их в Санкт-Петербург, где заканчивал духовную академию.

Сказать о протоиерее Николае Агафонове, как принято в литерату­рной критике: «Он пришел в литературу…» – никак нельзя. Потому что он не пришел, а скорее ворвался – стремительно, сразу и надолго, обратив на себя внимание читателя самого массового, того самого, что мы и называем народом. Его книга «Неприкаянное юродство простых историй», изданная – после Самары и Петербурга – сразу в нескольких московских издательствах, полюбилась и запомнилась, и стала частью современной литературы, как бы ни старались замолчать приход в литературу нового писателя наши высоколобые либеральные критики.

Еще бы!

Ведь этот писатель не из «демократической среды», не из финансистов и следователей, знающих тонкости «подковерной борьбы» за власть или распутывания уголовных дел, не сын какого-нибудь дипломата или банкира, а выходец из обычной семьи, да к тому ж – что, пожалуй, решающее обстоятельство – священник!

Служение у престола Божия отца Николая в храме продолжилась и «проповедью на паперти»

Но народ наш научился разбирать, что его духовный наставник – не тот, кто « не вылезает» из экрана телевизора, кочуя из одной программы в другую, с одного телеканала на другой, более «острый и перечный», а тот, кто несет в жизнь слово Истины, согретое любовью и добром – через книги, фильмы, музыку, живопись. И, конечно же, с церковного амвона – это те священники, которых народ принял всем сердцем.

А в нашем случае эти две ипостаси совместились – служение у престола Божия отца Николая в храме продолжилась и «проповедью на паперти», как можно определить литературное творчество, посвященное Господу.

Беседы в автомобиле и за дружеским столом

Прошу прощения у читателя, что дальнейшее повествование мое об отце Николае пойдет «в неформальной обстановке». Но ведь именно в таких поездках, встречах и узнается человек, раскрывается его душа.

Конечно, расскажу лишь о том, что наиболее ярко запомнилось и что входит в формат нынешней публикации. Потом, когда боль уляжется, опустится на дно души, можно будет написать и подробнее.

А сейчас вспомню, как батюшка сидит за рулем своего автомобиля, спокойно и уверенно ведет машину по шоссе и говорит: «Что послушаем? Я взял с собой про Гончарова и про Александра Грина. Какую аудиокнигу выберем?»

Выбираем «про Гончарова».

Во время таких поездок, куда батюшка нередко брал меня с собой, отец Николай «добирал» те знания по литературе и кино, которых у него не было. Ездили мы или на встречи с читателями, или на праздничные службы по направлению владыки, к его друзьям или почитателям, помимо слушания аудиокниг он неизменно выспрашивал меня о том, чего не знал в силу специфики своего образования. Но нередко я поражался, как интуитивно он определяет именно шедевры кино и выдающиеся произведения литературы, которые я ему рекомендовал.

Ко мне он проникся доверием после того, как я с радостью рекомендовал его для приема в члены Союза писателей России, и после прочтения некоторых моих книг.

Приведу лишь один пример, который объяснит и название этой публикации.

Заговорили о кино – в это время батюшка стал слушателем Высших сценарных курсов при институте кинематографии в Москве.

Я называл ему классику мирового кино, которую советовал посмотреть.

– А мне очень нравится «Дневник сельского священника», – сказал он.

Я так и ахнул. Ведь это один из фильмов классика французского кино Робера Брессона. Стилистика фильма – неторопливая, совершенно лишенная внешних эффектов, вся сосредоточенная на внутреннем, духовном состоянии героя. Такие фильмы редко кому нравятся.

– Вы знаете, что это один из любимых фильмов Андрея Тарковского?

– Нет. Но Тарковского люблю, я вам говорил. Особенно «Андрея Рублева». Хорошо помню, как после просмотра мы в семинарии долго не спали, а все говорили о фильме. Это было для нас событием. Брата вашего, конечно, запомнил.

– А другие фильмы Брессона видели?

– Нет.

– Посмотрите «Приговоренный к смерти бежал». Подзаголовок фильма: «Дух дышит, где хочет».

Если бы я знал тогда, что именно этот фильм окажется иносказанием о том, что будет переживать и чувствовать отец Николай, когда узнает, что сам поражен смертельной болезнью! Так же, как герой фильма, он изо дня в день бежит от смерти. В фильме герой из столовой ложки делает стамеску, находит щели в двери и вынимает из нее планки, чтобы выбраться в коридор тюрьмы; сплетает канат из разорванных на полосы простыней и одежды; преодолевает и другие препятствия на пути к свободе, которую и обретает.

Так и батюшка изо дня в день боролся за жизнь. И когда я, чтобы поддержать его в этой борьбе, делал о нем фильм, невольно вспомнил Брессона. И само собой родилось название – «Приговоренный к жизни», ибо его деятельный, волевой характер, энергия духа и дел лучше всего передавали его приговоренность к жизни и побег от смерти. Признаюсь, я до конца не верил, что он не справится с болезнью. Я верил в чудо. Ведь за его жизнь молилось так много людей. И чудо случилось. Протоиерея Николая Агафонова вымолили от смерти и приговорили к жизни вечной.

Протоиерея Николая Агафонова вымолили от смерти и приговорили к жизни вечной

Но вернусь к тем дням, когда происходили памятные встречи с батюшкой.

Конечно, много говорили о литературе.

В наши дни, когда священство вышло за ограду Церкви, когда наступило долгожданное время открыто исповедовать Христа, многие священники стали пробовать свои силы в литературе. А оглушительный успех книги «Несвятые святые» ныне митрополита Псковского и Порховского Тихона (Шевкунова) подвигнул к писательской работе многих и многих священников.

Но обратим внимание, что владыка Тихон никогда и нигде не называл и не называет себя писателем, прекрасно понимая, что одно дело – записать то, что пережито лично, документально воспроизводя события, которые были в твоей практике священника и на пути к твоему служению в ограде Церкви, другое дело – писательское творчество, которое помогает тебе пользоваться всем арсеналом средств выразительности, позволяет создавать собственно художественные произведения.

И посвятить этому делу свою жизнь.

Отец Николай в полной мере может называться именно писателем, потому что он, в отличие от многих и многих священнослужителей, взявшихся за работу писательскую, создает именно художественные произведения – романы, повести, рассказы. И в беседах, и на многочисленных встречах с читателями он всегда говорил о том, что именно художественная литература формирует душу человека, и на каждую пору жизни есть свои книги. То, что сегодня литературу отодвигают на второй план, считая ее вроде бы несущественным предметом, есть глубокая ошибка. Появление казенщины, бюрократизма, выгоды как цели жизни – есть прямое следствие торжества бездуховности, которая и рождается с детских лет, когда книга заменена компьютерными играми на разнообразных «гаджетах».

Об этом батюшка говорил и в последнем интервью, которое я записал для нашего фильма. Обратите внимание, что события и детских лет, и юности, и зрелости у него тесно связаны именно с художественной литературой.

На первое место он ставил не Достоевского, которого очень ценил, а «Капитанскую дочку» Пушкина и «Степь» Чехова. В той простоте, которая несет в себе высшую мудрость, видел он и мастерство писателя, и его призвание, и назначение литературы.

Как я хочу, чтоб строки эти
Забыли, что они слова,
А стали небо, поле, ветер,
Сырых бульваров дерева,

Чтоб из распахнутой страницы,
Как из раскрытого окна,
Раздался свет, запели птицы,
Дохнула жизни глубина.

Эти строки прекрасного лирика Владимира Соколова как нельзя лучше говорят о цели, к которой шел вместе с поэтом и замечательный прозаик нашего времени, протоиерей Николай Агафонов.

Признание

Во время вручения Патриаршей литературной премии. 2014 г.

Святейший Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл совсем не случайно учредил Литературную премию имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия. Этим деянием стало стремление Святейшего вновь вернуть литературе то место, которое она всегда занимала в нашей стране. Отмеченные премией произведения противостоят той литературе массовой культуры, которая насквозь пронизана коммерческими целями – лишь бы «продаваться».

В 2014-м голу творчество протоиерея Николая Агафонова отмечено высшей наградой, какой может быть удостоен священник, взявшийся писать романы, повести, рассказы. Отмечу, что его 30 книг, тираж которых давно перевалил за миллион экземпляров, приняли и полюбили читатели России – прежде всего, потому, что они пришлись им по душе, а не потому, что они блещут модными сейчас эротическими сценами или авантюрным сюжетом.

Признание народное – вот о чем говорил поток людей, идущих за книгами к писателю-протоиерею Николаю Агафонову

Наши стенды на Православных выставках-ярмарках всегда стояли рядом. И я всегда с радостью видел, что к батюшке выстраиваются длинные очереди за его книгами. Нам и поговорить удавалось лишь только за трапезой или когда прощались.

Любовь к отцу Николаю видна была именно тогда.

Признание народное – вот о чем говорил поток людей, идущих за книгами к писателю-протоиерею Николаю Агафонову.

И когда я думаю о нем, когда пишу эти строки, вижу его такую добрую, такую родную улыбку, с какой он вручает читателям подписанные с благословением свои книги.

Автографсессия

И мне верится, что любовь эта не пройдет.

Потому что сказано ведь в Евангелии от Луки, в главе шестой, что «от избытка сердца говорят уста» (Лк. 6, 45).

А «избыток сердца» всегда и усаживал отца Николая за писательский стол.

Прощаясь, я спросил:

– Что бы вы сказали людям, если бы ваши слова были последними?

– Ходите в Церковь, молитесь Господу. И всегда помните вторую заповедь – любить ближнего как самого себя. И еще… За время болезни я понял особенно ясно: бойтесь праздности. Она – работа на дьявола.

Он помолчал, задумался. Мы сидели близко, и я невольно видел его огромный сократовский лоб.

Но вот он поднял голову и улыбнулся.

И его добрую, родную улыбку я вижу и сейчас, когда пишу эти строки.