«Он смотрел с какой-то ангельской высоты»

Святейший Патриарх Алексий II управлял самой крупной Поместной Церковью в течение восемнадцати лет. Эти годы вместили и перестройку страны, и возрождение церковной жизни. Его Святейшество уделял большое внимание установлению в России новых взаимоотношений между государством и Церковью, статьи Патриарха Алексия II печатались в нашей стране и за рубежом. Но как часто за многотомными трудами, официальной статистикой остается живой человек с его радостями и печалями. В день памяти Патриарха Московского и всея Руси Алексия II († 05.12.2008) доцент Сретенской духовной академии Олег Викторович Стародубцев поделился своими воспоминаниями о Святейшем.

Патриарх Алексий II. Праздничное богослужение в Троице-Сергиевой лавре Со студенческих лет я нес иподиаконское послушание в Московской духовной академии и меня задействовали на службах Святейшего Патриарха Алексия II (Ридигера).

Помню, как-то служил он в Кремле вместе с Патриархом Болгарским Максимом, которому было тогда за 90 лет. Уж не знаю, по каким причинам, но некоторых иподиаконов просто не оказалось на службе. Надо встречать двух патриархов, а людей просто нет.

Старший иподиакон попросил помочь. Святейший приехал – и видит, что Патриарха Максима встречает незнакомый человек. И на лице у него немой вопрос: «Почему не свои люди?» Но служба уже началась.

Взгляд Патриарха Алексия на службе был очень напряженный: у предстоятеля Поместной Церкви, человека в возрасте, стоит не свой иподиакон, пусть даже и хороший – может быть любая ситуация. Когда на антифоны Святейшие Владыки присаживались, я сразу подставлял ногу к седалищу. Патриарх Алексий боковым зрением видел, что я его придерживаю, и был очень благодарен!

Службы в Лавре

Когда Святейший приезжал в Лавру, его встречали в воротах. Сложилась определенная процедура, которая из года в год повторялась. Встречал его наместник Лавры, ректор Академии и обязательно эконом.

После преподанного благословения, он обращался к наместнику с одной фразой: «Отец-наместник, а отец-эконом у нас есть?» Появлялся эконом, в разные годы разный, но в основном архимандрит Иеремия (Соловьев).

– Отец Иеремия, скажите, какая будет завтра погода?

– Ваше Святейшество, молимся, будем молиться, чтобы Господь дал хорошую погоду.

Это как некий ритуал. Думаю, эконом действительно всю ночь молился. Он, может быть, по жизни немного чудной человек, но молитвенник настоящий. Святейший переживал в первую очередь за людей. А если это осенний праздник, может быть и дождь, и холод – люди мерзнут.

В Лавре Святейший сразу шел к мощам преподобного, потом поднимался на крыльцо, поворачивался к народу и кланялся. И только после этого заходил в собор. Как-то раз я краем уха услышал разговор двух дам. «Ой, смотри, смотри, идет Патриарх! Смотри, какой важный!» А вторая говорит: «Смотри: важный, а нам поклонился».

Затем Святейший всегда обращался к присутствующим – владыке-наместнику или к отцу-наместнику, к братии, ко всем, находящимся в храме: благодарил Господа за то, что он смог приехать; благодарил всех за то, что собрались вместе; благодарил хор за то, что он сегодня будет петь праздничную службу. Всегда всех благодарил. Пусть он говорил недолго, но всегда это были слова благодарности.

Всегда всех благодарил, пусть он говорил недолго, но всегда это были слова благодарности

Однажды Патриарх Алексий приехал, зашел в собор, а там нет ни братии, ни хора. Патриарх приложился к раке преподобного, повернулся – перед ним стоит «толпа» из трех-четырех человек: наместник Лавры, благочинный и несколько прихожан. Святейший очень мудро и спокойно посмотрел и говорит: «Я сегодня приветствую отца-наместника, ректора, отца-благочинного, ну и в его лице всю братию». Вот так – с любовью.

Благодарный ко всем

Однажды на Пасху в Елоховском соборе Святейший поздравлял викариев и духовенство, всем дарил подарки. А я стеснялся под благословение подойти, потому что архиереев много, а Патриарх уставал, конечно. Но в этот раз я всё же решился подойти. Он отклонился в сторону своего старшего иподиакона, что-то спросил и, когда я подошел, сказал мне: «Олег, что-то ты стареешь». Мне было так неловко – по имени обратился! И подарил фарфоровое пасхальное яйцо. Такого же размера, как архиереям.

Он был человеком ко всем благодарным. А видя одного и того же человека на своем месте, этому человеку очень доверял и всегда расстраивался, что кто-то «делал карьеру» и терялся из виду.

Случай в Академии

Когда я поступил в семинарию, переходный корпус только передали Лавре. Святейший как-то приехал и решил вечером пройтись с ректором. Зашли они в этот корпус, темно, света почти нет. Святейший спрашивает: «А здесь что?» Открывает дверь и видит картину: висит лампочка, деревянный ящик, на нем стоит трехлитровая банка с кипятильником внутри, батон хлеба, банка варенья и много семинаристов сидит вокруг. На Патриарха Алексия никто не обращает внимания, потому что кого угодно можно ждать, но не Патриарха же. Такая картина умилительная! Святейший очень быстро ретировался. А студенты даже не увидели Патриарха.

«Он не мог себе позволить повысить голос»

У Патриарха была очень богатая мимика, по лицу можно было многое понять. Иногда было видно, что он изнемогал – болезнь. Бывали случаи, когда исходила внутренняя радость, например, когда приезжал в Лавру.

Святейший не мог себе позволить повысить голос, накричать на кого-нибудь в алтаре – всё переживал внутри

Сейчас, к сожалению, многие по американской традиции улыбаются какой-то безумной улыбкой. Святейший всегда радовался искренне, и гневался тоже искренно. Но в Писании сказано: «Гневаясь, не согрешайте: солнце да не зайдет во гневе вашем; и не давайте места диаволу» (Еф. 4: 26–27), поэтому Патриарх сдерживал эмоции. Я видел ситуации, когда люди очень нехорошо поступали, и насколько Святейший терпеливо эти ситуации переносил. Видел, что его подводят, но терпел. Есть вещи, которые он по определению не мог делать. Это было заложено родителями, воспитанием, ответственностью перед людьми. На службах никогда не повышал голос – служба была службой. Святейший не мог себе позволить повысить голос, накричать на кого-нибудь в алтаре – всё переживал внутри.  

«Когда все менялись, он оставался»

31 декабря 1999 года около 11 часов позвонили в Академию и вызвали всех викариев в Москву. По послушанию вызвали и меня. Абсолютно пустой Храм Христа Спасителя, на клиросе человек пять – хор совсем не праздничный. Оказывается, на два часа дня было назначено экстренное освящение Храма Христа Спасителя. 14.00 – Святейшего нет, 14.15 – тоже нет. А это не в его характере – опаздывать, тем более на службу. Приехал только в 14.40, облачился, и начали освящать храм малым чином.

Когда освящение закончилось, на ектении прозвучали такие слова: «Помолимся об исполняющем обязанности президента России Владимире». Все в шоке были от этих слов. Какой Владимир?! И когда освящение закончилось, Святейший обратился ко всем присутствующим – и ситуация прояснилась.

Святейший опоздал, потому что его вызвали в Кремль. И именно при нем в полдень произошла смена власти – Борис Николаевич Ельцин сложил полномочия президента, их взял на себя Владимир Владимирович Путин. Патриарх был вызван в Кремль как гарант спокойствия в стране. Ни силовики, ни Госдума – Патриарх. И при нем, при единственном свидетеле, произошла передача этого чемоданчика с ядерной кнопкой.

Как бы ни относились к Церкви, к религии, к Патриарху все относились одинаково: с огромным уважением

Какой у человека был авторитет! Как бы ни относились к Церкви, к религии, к Патриарху все относились одинаково: с огромным уважением. И с годами уважение только росло, не уважать его было невозможно. Потому что он действительно был иерархом, личностью. Когда все менялись, он оставался. Когда рухнула держава и появилось новое государство, он сохранил Церковь.

«Смотрел на всё с ангельской высоты»

Молодежь обычно боится старости: морщины, увядание – к Патриарху подобные вещи нельзя было применить. Он, конечно, старел с годами и болел, но оставался таким же одухотворенным, радовался каждому, даже «в немощи был силен». У него было лицо человека, который предстоит перед Богом. Патриарха не беспокоили мелочи, дрязги, он на всё уже смотрел с какой-то ангельской высоты.

В последние годы он сильно болел и впервые не служил на Пасху, но приехал на Пасхальную вечернюю службу в Храм Христа Спасителя. Он вышел на амвон и поблагодарил всех. И все плакали, потому что видели своего Патриарха – люди его любили, они ему желали здравия, не отделяли себя от него, а он не отделял себя от паствы.

О кончине Святейшего я узнал, когда читал лекцию в университете. У меня была первая пара, позвонили в 8.30 утра: «Олег, Вы знаете, Патриарх умер». А я стою перед студентами, и у меня первая фраза: «Как умер?» И я не один, кто так отреагировал. Синод тоже был растерян, сообщить о кончине Патриарха Алексия II должен был владыка Ювеналий. Но он не смог, хотя был человеком железной воли. Вышел обычный священник.

Я помню отпевание Святейшего. Богослужение длилось бесконечно, и много тысяч людей день и ночь стояли у гроба своего патриарха. Церковь осиротела в один день.