Плотин. Часть 2. Цель человека – вернуться к Богу

Часть 1. Философ, обращающий в христианство

Живя в III веке, Плотин не знал христианства. Но опираясь только на силу разума, показал, до каких высот познания Бога и человека этот разум может дойти.

Плотин и его ученики

Как вернуться к Единому?

Итак, Плотин пришел к выводу, что бытие имеет сложную структуру, что, помимо материального мира, существует еще Мировая душа, Ум и Единое (или Бог). Собственно говоря, вся философия Плотина является детальным изложением и рассмотрением этих трех ипостасей умопостигаемого бытия.

Главная задача философии Плотина фактически религиозная: возвращение человека к Богу. Философ считал, что показать, каким образом возможно возвращение человека к Богу, можно только при соблюдении двух условий. Во-первых, нужно знать дорогу к Богу, которая, как мы выяснили, имеет ту самую трехипостасную структуру. Во-вторых, чтобы вернуть человека к Богу, нужно знать, где же находится человек. Фактически это как планирование путешествия по карте: если мы знаем, где находится желаемая точка и где находимся сами, мы можем построить свой маршрут. Поэтому перед Плотином стоят два вопроса: что такое человек, где он в мировой иерархии находится? и какова же иерархия, каковы ее свойства, то есть какой путь предстоит преодолеть человеку?

В душе человека – космос

Философ приходит к выводу: весь огромнейший умопостигаемый космос – в душе человека

Отвечая на первый вопрос, вспомним, что умопостигаемый космос мы нашли в себе – в своей душе. Плотин приходит к такому парадоксальному выводу: весь огромнейший божественный умопостигаемый космос, который объемлет собой и космос материальный, находится в человеческой душе. При этом душа соединена с телом, а тело находится в материальном космосе. Отсюда Плотин делает очень важный анти-языческий вывод, что боги-статуи не являются истинными богами. Его ученик Порфирий вспоминает об одном случае: «Когда однажды Амелий, человек очень богобоязненный, всякое новолуние и всякий праздничный день ходивший по всем храмам, предложил и Плотину пойти с ним, тот сказал: “Пусть боги ко мне приходят, а не я к ним!”», Действительно, по Плотину, божественный мир находится в душе человека, а не вне его, тем более не в материальных изваянных из камня статуях.

Этот парадоксальный вывод, что божественный мир находится в душе человека, напоминает евангельскую фразу: «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17: 21). Царствие Божие находится не где-то вне человека, в каком-то месте, а в нем, в его душе. У некоторых мистически настроенных отцов Церкви, как, например, свв. Дионисий Ареопагит, Макарий Египетский, Симеон Новый Богослов и др., можно найти подобные мысли. Например, преп. Максим Исповедник пишет: «Вера в Бога есть то же самое, что и Царствие Божие, и они только мысленно отличаются друг от друга. Ибо вера есть безвидное Царствие Божие, а Царствие [Божие] есть вера, божественным образом обретающая [свои] формы» (Вопросоответы к Фалассию. Вопр. 33).

Но возвратимся к онтологии Плотина, то есть к его учению о трех ипостасях. Прежде всего, заметим следующее: Единое философ называет Богом. И с ним нельзя не согласиться, потому что, действительно, Единое превосходит всё по своей мощи, оно абсолютно трансцендентно, абсолютно непознаваемо именно потому, что оно Единое, – ведь познаваемо всегда то, что является неким объектом для некоего субъекта, в Едином же всё соединено, так что о нем ничего нельзя сказать, кроме того, что оно беспредельно, всемогуще и благо.

О Едином ничего нельзя сказать, кроме того, что оно есть Единое и Благо. Всё, что мы можем сказать о Едином, это сплошная образность, сплошная апофатика.

Кстати говоря, исследуя христианскую апофатику, сравнивая ее с плотиновской, Владимир Николаевич Лосский в работе «Очерк мистического богословия Восточной Церкви» указывает, что все-таки плотиновская апофатика, образно говоря, менее апофатична, чем христианская. Потому что, по Плотину, между Единым и нашим миром пролегает некоторая связь в виде эманации. В христианстве же между Богом и миром, по мысли В.Н. Лосского, лежит пропасть: Бог есть Творец, всё остальное – творение. Хотя Бог и присутствует в нашем мире в виде Своих энергий, но, тем не менее, Он – Творец, и поэтому Он абсолютно трансцендентен миру. По этой причине святой Дионисий Ареопагит в своей работе «О божественных именах» опасается назвать Бога даже Благом, даже Единым – что смело делает Плотин.

Единое – та самая идея блага, которую Плотин находит у Платона. Поскольку Единое – благо и беспредельно в своем могуществе, оно не может не делиться этим могуществом, этой своей энергией, не может не изливать ее, при этом нисколько не уменьшая своего могущества. Это излияние энергии Единого получило латинское название «эманация». Эманация из Единого.

Но тут со стороны некоторых оппонентов Плотина мы слышим возражение: значит, Единое не всемогуще, оно, видимо, чем-то ограничено, если не может не изливать свою энергию. Плотин, отвечая на этот вопрос, пишет трактат «О воле и свободе Первоединого». В этом труде он объясняет, что в том-то и состоит истинная свобода Единого, что оно ничем и никем не детерминируемо, а только самим собою. Ведь в том и состоит истинная свобода, чтобы быть полностью независимым от всего внешнего.

Ум – вечное бытие

Результатом эманации, бесконечного истечения энергии, по Плотину, является Ум, который, возникнув, обращается к Единому в созерцании. И, благодаря этому созерцанию Единого, Ум как бы собирает себя в одно целое и поэтому обретает истинное бытие. Потому Ум для Плотина – это вечное, истинное бытие, которое мыслит само себя. Если Единое выше мышления, выше сущности, то ум – это и есть вечное бытие, сущность, вечное мышление, которое поэтому не может не мыслить!

Ум также имеет способность изливать из себя энергию, и следствием этого является Душа. Душа менее совершенна, чем ум, и ее несовершенство состоит в том, что в ней появляется большая множественность. Если на уровне Ума множественность заключается только в том, что он является бытием и мышлением (то есть как бы двоицей), то на уровне души множественность заключается в наличии огромного количества мыслимых форм, идей и пр., которые проявляются в нашей душе. Поэтому на уровне Души появляется время, появляется необходимость в доказательствах, рассудок доказательный (на уровне Ума истина очевидна, ее мы зрим, созерцаем, не нуждаясь для этого в каких-то доказательствах).

Почему зло – малое благо?

По Плотину, Душа изливает из себя энергию вовне, в небытие. Почему в небытие? Потому что вне Души ничего нет, там «ничто», а «ничто», по Платону и по Плотину, – это материя. Материя – это небытие. Поэтому Душа изливает себя в небытие, в материю, и так образуется наш материальный, чувственный мир, который Плотин называет космосом, то есть порядком, красотой. А откуда этот порядок, откуда эта красота? Конечно же, от Души. Поэтому во многих работах – как, например, в работе «О судьбе» – Плотин даже поет гимн космосу: он прекрасен, он чудесен, совершенен, потому что создан совершенной Душой.

Мысль Плотина о нисхождении Единого через Ум и Душу в материальный мир помогла Августину порвать с манихейством

Вот именно эта мысль – о нисхождении Единого через Ум и Душу к космосу, – как мне представляется, и была той руководящей мыслью, благодаря которой блаженный Августин порвал со своими языческими и манихейскими заблуждениями и стал христианином.

Августин долгие годы не принимал христианство, поскольку для него была неразрешенной одна проблема: как всемогущий и благой Бог может терпеть в мире зло? Логично предположить, что или существуют два бога – злой и добрый, или Бог не всемогущ, или – не благ. Прочитав Плотина, Августин «понял, – как он пишет в своей “Исповеди”, – что только доброе может стать хуже». То есть, по Плотину, Ум – это тоже благо, но только меньшее благо по сравнению с Единым. А Душа – еще меньшее благо в сравнении с Умом. Нет зла. Зла онтологически не существует – существует только благо, изливаемое из абсолютного блага Единого. И вот это меньшее благо мы почему-то и называем злом.

Эта мысль Плотина – о несуществовании онтологического зла и о существовании его только как меньшей степени благости – стала очевидной для отцов-каппадокийцев, блаженного Августина, святых Дионисия Ареопагита, Максима Исповедника – фактически для всего христианского богословия. Правда, христианское богословие гораздо глубже плотиновского учения, поскольку оно ответит на многие вопросы, казавшиеся Плотину очень сложными, – например, почему человек смертен, склонен ко злу, не желает восходить к Богу, добавив к мысли о несуществовании зла христианский постулат о грехопадении.

Вопрос существования зла в мире для Плотина – один из ключевых. И его логика понятна. Ведь можно предположить, что если зло в мире существует, а все, что существует, создано Богом, то зло – в Боге. Так говорили, например, гностики. Ответу на их рассуждения Плотин посвящает один из своих трактатов, который так и называется: «Против гностиков, или Против тех, кто утверждает, что мир есть зло и Творец его зол». Действительно, зачем восходить к Богу, если Бог зол? Может быть, нужно, наоборот, держаться подальше от Бога, если Он – главный источник зла? Плотин показывает, что это не так: зло – это меньшее благо. Самое меньшее благо – это его полное отсутствие, т.е. материя. Следовательно, к Богу нужно восходить, потому что там благо абсолютное, вечное, неизменное, а в материи – абсолютное зло. Всей своей жизнью Плотин показывал верность этому своему принципу, поскольку, как пишет его ученик Порфирий, «Плотин, казалось, всегда испытывал стыд оттого, что жил в телесном облике».

Человек свободен… в Боге

Решив проблему зла, Плотин решает и проблему свободы и необходимости. Если мы восходим к Богу, то, может быть, мы теряем свою самобытность? Плотин показывает: нет, истинная самобытность, истинная свобода – только в Боге. Мы находимся внизу иерархии, в материальном мире и на нижнем уровне Души, и поэтому полностью зависим от разного рода вещей и обстоятельств, страстей и желаний – мы не свободны. А в Боге – свободны.

Тут несколько сложный момент для понимания Плотина, и до сих пор часто слышны обвинения в адрес философа: мол, он делает Бога (Единое) несвободным. А Плотин отвечает: именно поэтому Единое и свободно, что оно не может не изливать из себя энергию, поскольку само определяет себя к этому действию. Не что-то внешнее воздействует на Единое, ведь вне его ничего нет, а само себя! Если бы оно определялось к эманации чем-то внешним, то тогда оно было бы несвободным. Но Единое ни от чего не зависит и поэтому оно свободно по самой своей сути, то есть абсолютно свободно.

Христианские богословы примерно в таком же духе будут говорить: Бог не может согрешить, и поэтому Он абсолютно свободен. Обычно считается, что свобода есть у того, кто имеет возможность выбора, а тот, кто не может выбирать, тот несвободен. По этой логике получается, что человек более свободен, чем Бог, ибо он может как грешить, так и не грешить! А Бог не может согрешить, поэтому Он не свободен. И поэтому Он не может быть личностью. Отцы Церкви отвечают на это: именно поэтому Бог и свободен – свободен от греха. А когда я грешу, я вынужден грешить, так как подчиняюсь каким-то своим душевным страстям, желаниям, внешним материальным предметам, то есть моя слабая природа вынуждает меня ко греху. Поэтому свобода человека ограничена, и человек является несовершенной личностью. Бог же действует только по Своей природе, не подчиняясь ничему, и поэтому свободен абсолютно и является Личностью совершенной. Когда же человек берет себя в руки, когда он начинает зависеть только сам от себя, когда поступает согласно истине, а не согласно своим желанием, тогда и становится он свободным, становится господином над грехом, а не рабом его. Подобным образом и Единое, – объясняет Плотин, – абсолютно свободно, потому что оно детерминирует само себя.

А как возвыситься, как прийти к Единому? Ответить на этот вопрос Плотину помогает как раз иерархия бытия. По сути, если ипостаси духовны, не материальны, то нам надо, прежде всего, отказаться от привязанности к нашему телу и погрузиться в свою душу. Затем, обнаружив, что душа мыслит при помощи понятий, существует во времени и обременена страстями и эмоциями, мы должны отказаться и от этого мира, взойти на уровень ума, на уровень вечности. И тогда мы сможем созерцать Единое. А, созерцая Единое, мы преисполнимся той вечной божественной жизни, которая существует только в Едином.

Таким образом, возвращение к Богу для Плотина – это процесс чисто интеллектуальный. Он ни разу не говорит о необходимости нравственного совершенствования, на чем настаивает христианство.

Вопрос о личности

Плотин. Средневековая миниатюра

Плотин первым из античных философов поднимает вопрос личности

Плотин считал себя платоником и ни в коей мере не мыслил себя оригинальным философом, но вместе с тем он ни в коей мере не считал себя как-либо связанным с христианством. И, тем не менее, есть у него одна мысль, которая напрочь отсутствует в античной философии, а присутствует только в христианстве. Это – учение о личности. Плотин – первый из античных философов, который поднимает этот вопрос. Правда, у него нет термина «личность», есть термин «ипостась», который потом отцы Церкви воспримут как аналог нашего понимания личности. Однако термин «ипостась» у Плотина используется, скорее всего, как синоним безличной «субстанции». Но философ уже понимает, что каждый человек уникален не только потому, что у него своеобразная форма носа, как писал Аристотель, а именно потому, что каждый человек содержит в себе весь мир и является уникальной личностью – уникальным «Я». Плотин использует термин «сам». Вот каждый из нас – это уникальный «сам», «аутос» по-гречески. Но эта наша уникальность находится именно там, в вечном бытии, в вечном мире Ума, поэтому наша главная задача – вернуться к Богу, восходя по этой лестнице ипостасей. Но не приведет ли это к обезличиванию человека?

А вот здесь Плотин затрудняется с ответом: с одной стороны, у Платона написано: есть идея человека – не Сократа, не Диогена, а человека вообще. То есть личности нет. А, с другой стороны, Плотин понимает, что личность уникальна, и идея личности – должна быть. Он сомневается и в разных трактатах дает разные ответы на эту дилемму. В одном из трактатов мне понравился такой его ответ: идея Сократа есть; а вот идеи какого-нибудь Каллия, может быть, и нет; Сократ взошел на высокий уровень бытия, познал вечную истину и обессмертил себя, а простой человек, видимо, растворился на низших уровнях бытия.

Так что Плотин первым подходит к вопросу существования личности, проблеме ее уникальности, существования ее в вечности, а не только сводящейся к некоторым индивидуальным особенностям. И это, по всеобщему признанию, является огромнейшим вкладом Плотина в философию.

Почему Плотин не пишет о христианстве?

Подводя итог нашей беседе, мне хотелось бы подчеркнуть, что для христианского богословия вклад Плотина – это, прежде всего, учение о бессмертии души, которое мы рассматривали в первой части и которое мы находим у христианских философов; учение о происхождении зла, которое, оказывается, не имеет онтологической природы; учение о человеке как о микрокосме, в душе которого и содержится весь умопостигаемый мир и поэтому Бога надо искать именно в душе, а не в чувственном материальном мире.

Но почему Плотин, живя в III веке, в Александрии, где христианство было очень распространено, тем не менее, ни слова не говорит о христианах, а опирается только на Платона? Я думаю, что сыграла свою роль не только личность Плотина, такого рафинированного эллина, который ищет мудрости и не может поверить в воскресение Христа распятого, но и, может быть, какой-то Промысл Божий, поскольку Плотин, опираясь только на силы разума, показал, до каких высот может наш разум дойти, – до очень больших высот, оказывается. Он может дойти до познания Бога, познания Бога в Самом Себе, он может объяснить многие сложнейшие вопросы богословия, при этом никак не опираясь на Откровение.

Туда, куда мы не можем дойти силами одного нашего разума, вводит нас Спаситель

Поэтому такое понимание Плотина, продемонстрировавшего пределы разума, очень важно. С одной стороны, Плотин показывает величие нашего разума, а, с другой стороны, показывает и ограниченность его и величие подвига Христа и его значение для нас. Потому что здесь мы четко понимаем, что туда, куда мы не можем дойти силами только нашего разума, вводит нас Спаситель.