Письма свт. Василия Великого

Святитель Василий Великий — «Примите слово мое»: Сборник писем. (Сост. иерод. Никон (Париманчук)). — М.: Изд. Сретенского монастыря, 2005. — 384 с.: ил. — (серия «Письма о духовной жизни»). ISBN 5-7533-0362-5

Советует прекратить несогласия

Господь, Который все определяет нам мерою и весом, посылает искушения, не превышающие сил наших, но как в несчастье делает видными подвижников благочестия, так не оставляет их быть искушаемыми сверх сил (1 Кор. 10, 13) и напоил слезами в большой мере (Пс. 79, 6) тех, которые должны показать, сохраняют ли они благодарность к Богу, — сей Господь наиболее явил человеколюбие Свое в домостроительстве о вас, не попустив, чтобы враги воздвигли на вас такое гонение, которое бы могло иных совратить и поколебать в вере Христовой.

Ибо поставив вас в борьбу с несильными и легко преодолимыми противниками, в победе над ними уготовал вам награду за терпение.

Но общий враг жизни нашей, который своими кознями противоборствует благости Божией, когда узнал, что вы, как твердая стена, презираете внешнее искушение, умыслил, как слышу, в вас самих произвести какие-то взаимные неудовольствия и малодушные чувствования, которые вначале маловажны и легко могут быть уврачеваны, но, с течением времени усиливаемые распрями, обыкновенно делаются совершенно неисцелимыми.

Поэтому обратился я к сему письменному увещанию, а если бы можно было, пришел бы и сам и стал бы лично просить вас. Поскольку же обстоятельства не позволяют сего, то вместо просьбы своей посылаю к вам это письмо, чтобы, уважив мои увещевания, прекратили вы все взаимные распри и вскоре прислали ко мне добрую весть, что вы оставили друг на друга жалобы. Ибо желаю сделать известным вашему благоразумию, что тот велик пред Богом, кто смиренномудро уступает ближнему и не стыдясь принимает на себя обвинения, даже и несправедливые, чтобы через это даровать Церкви Божией великую выгоду — мир. Итак, пусть произойдет между вами это доброе состязание, кому первому удостоиться наименования сыном Божиим, присвоив себе достоинство сие умиротворением […]

375 г.

К Амфилохию, епископу Иконийскому

Ответы на вопросы

И сам знаю об этом по слухам, и известно мне устройство людей. Поэтому что же скажем на сие? То, что ум есть нечто прекрасное и в нем имеем что делает нас созданными по образу Творца, что деятельность ума есть также нечто прекрасное и что ум находится в непрестанном движении, часто представляет несуществующее как существующее, а что стремится прямо к истине. Но поскольку, по мнению, принятому у нас, уверовавших в Бога, в уме две бывают силы, — и сила лукавая, бесовская, которая влечет нас к собственно бесовскому отступничеству, и сила божественная, благая, которая возводит нас к Божию подобию, — то ум, когда пребывает сам в себе, тогда усматривает малое и себе самому соразмерное, а когда, оставив в бездействии свой собственный рассудок, предается обманщикам, тогда вдается в странные представления, тогда и дерево почитает не деревом, а Богом и золото признает не имуществом, а предметом поклонения. Если же приникнет в Божественную часть и примет в себя благодатные дары Духа, то делается тогда способным постигать Божественное, в какой мере возможно сие природе его.

Поэтому есть как бы три состояния жизни, и равночисленны им действования ума нашего. Ибо или лукавы наши начинания, лукавы и движения ума нашего, каковы, например, прелюбодеяния, татьбы, идолослужения, клеветы, ссоры, гнев, происки, надмение и все то, что апостол Павел причислил к делам плотским (см.: Гал. 5, 19–20), или действование души бывает чем-то средним, не имеет в себе ничего достойного ни осуждения, ни похвалы, каково, например, обучение искусствам ремесленным, которые называем средними, потому что оные сами по себе не клонятся ни к добродетели, ни к пороку. Ибо что за порок в искусстве править кораблем или в искусстве врачебном? Впрочем, искусства сии сами по себе и не добродетели, но по произволению пользующихся ими склоняются на ту или другую из противоположных сторон. Ум же, приобщившийся Божеству Духа, бывает уже тайнозрителем великих видений и видит Божественные доброты, впрочем столько, сколько дает благодать и сколько может принять устройство его.

Потому, оставив оные диалектические вопросы, пусть не лукаво, а благоговейно исследуют истину. Дано нам судилище ума для уразумения истины. Но есть источная истина — Бог наш. Поэтому уму первоначально должно познать Бога нашего, познать же столько, сколько беспредельное величие может быть познано существом самым малым.

Ибо если глаза определены на познание видимого, то из сего не следует, что все видимое подведено под зрение. Небесный свод не в одно мгновение обозревается, но по видимости объемлем его взором, в самом же деле многое (чтобы не сказать все) остается нам неизвестным, например природа звезд, их величина, расстояние, движения, соединения, отклонения, прочие положения, сама сущность тверди, толщина ее от вогнутой окружности до выпуклой поверхности. Впрочем, по причине сего неизвестного не скажем, что небо невидимо. Напротив того, оно видимо по причине того ограниченного познания, какое о нем имеем.

То же должно сказать и о Боге. Если ум поврежден бесами, то обратится к идолопоклонству или другому какому роду нечестия. А если предался вспомоществованию Духа, то разумеет истину и познает Бога.

Познает же, как сказал апостол, отчасти, а в жизни будущей совершеннее. Когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится (1 Кор. 13, 10). Потому судилище ума прекрасно, дано для полезной цели — для познания Бога; впрочем деятельность его простирается до такой меры, сколько сие вместимо уму.

376 г.

К нему же

Ответ на вопрос: «Чему поклоняешься?»

То ли чествуешь, что знаешь, или то, чего не знаешь? Если ответим: что знаем, тому и поклоняемся, — у них готов новый вопрос: какая сущность поклоняемого? Если же признаемся, что не знаем сущности, — снова, обращаясь к нам, говорят: следовательно, поклоняетесь тому, чего не знаете. А мы говорим: слово «знать» многозначительно. Ибо утверждаем, что знаем Божие величие, Божию силу, премудрость, благость и Промысл, с каким печется о нас Бог, и правосудие Его, но не самую сущность. Поэтому вопрос ухищрен.

Ибо кто утверждает, что не знает сущности, тот еще не признается, что не знает Бога, потому что понятие о Боге составляется у нас из многого, нами исчисленного.

Но говорят: «Бог прост, и все, что исчислил ты в Нем как познаваемое, принадлежит к сущности». Но это — лжеумствование, в котором тысяча несообразностей. Перечислено нами многое: неужели же все это — имена одной сущности? и равносильны между собою в Боге страшное его величие и человеколюбие, правосудие и творческая сила, предведение и возмездие, величие и промыслительность? Или что ни скажем из этого, изобразим сущность? Ибо если это утверждают они, то пусть не спрашивают, знаем ли сущность Божию, а пусть предлагают вопросы: знаем ли, что Бог страшен, или правосуден, или человеколюбив? Мы признаем, что знаем это. А если сущностью называют что другое, то да не вводят нас в обман понятием простоты, ибо сами признали, что сущность есть и то, и другое, и каждое из исчисленного. Но действования многоразличны, а сущность проста. Мы же утверждаем, что познаем Бога нашего по действованиям, но не даем обещания приблизиться к самой сущности. Ибо хотя действования Его и до нас нисходят, однако же сущность Его остается неприступною.

Но говорят: «Если не знаешь сущности, то не знаешь и Бога». Скажи же наоборот: «Если утверждаешь, что знаешь сущность, то не познал ты Самого Бога». Ибо укушенный бешеным животным, видя в сосуде пса, видит не больше здоровых. Напротив того, жалок тем, что думает видеть, чего вовсе не видит.

Поэтому не дивись его обещанию, но признай жалким его безумие. Итак, признавай за шутку

эти слова: «Если не знаешь сущности Божией, то чествуешь, чего не знаешь».

А я знаю, что Бог есть. Но что такое есть сущность Его, поставляю сие выше разумения. Поэтому как спасаюсь? Через веру.

А вера довольствуется знанием, что… есть Бог (а не что такое Он есть) и ищущим Его воздает (Евр. 11, 6). Следовательно, сознание непостижимости Божией есть познание Божией сущности, и поклоняемся постигнутому не в том отношении, какая это сущность, но в том, что есть сия сущность.

Пусть и им будет предложен такой вопрос: Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил (Ин. 1, 18).

Что же исповедал об Отце Единородный? Сущность Его или силу? то, сколько исповедал нам, столько и знаем. Если сущность, то укажи, где сказал Он, что нерожденность есть сущность Отца? Когда поклонился Авраам? Не тогда ли, как был призван? Где же засвидетельствовано в Писании, что Он постиг при сем Бога? Когда поклонились Ему ученики? Не тогда ли, как увидели, что тварь покорена Ему? Ибо из того, что море и ветры повиновались Ему, познали Его Божество. Итак, вследствие действований — знание, а вследствие знания — поклонение. Веруете ли, что Я могу это сделать? Они говорят Ему: ей, Господи! (Мф. 9, 28). Поклонение следует за верою, а вера укрепляется силою. Если же говоришь, что верующий знает, то в чем верует, в том и познает, или обратно: в чем познает, в том и верует. Познаем же Бога по Его могуществу. Почему веруем в Познанного и поклоняемся Тому, в Кого уверовали.

376 г.

К нему же

Ответ на вопрос: «Что прежде – познание или вера?»

А мы утверждаем, что вообще в науках вера предшествует знанию, в рассуждении же нашего учения, если кто скажет, что веру предваряет знание, то не спорим в этом, разумея, впрочем, знание, соразмерное человеческому разумению. Ибо в науке должно прежде поверить, что буква называется «азом» и, изучив начертание и произношение, потом уже получить точное разумение, какую силу имеет буква. А в вере в Бога предшествует понятие, именно понятие, что Бог есть, и оное собираем из рассматривания тварей. Ибо познаем премудрость, и могущество, и благость, и вообще «невидимая Его», уразумевая от создания мира. Так признаем Его и Владыкою своим. Поскольку Бог есть Творец мира, а мы часть мира, то следует, что Бог и наш Творец. А за сим знанием следует вера, за таковою же верою — поклонение.

Теперь же, поскольку слово «знание» многозначительно, то забавляющиеся над людьми простыми и хвастающиеся странностями, подобно тем, которые на зрелищах в глазах у всех скрадывают шарики, в вопросе охватывают все вообще. Так как слово «знание» простирается на многое и познаваемым бывает иное относительнок числу, иное к величине, иное к силе, иное к образу бытия, иное ко времени происхождения, иное же относительно к сущности, то они, объемля в вопросе все, как скоро получат от нас признание, что знаем, требуют у нас знания сущности. А если видят, что колеблемся отвечать утвердительно, то укоряют нас в нечестии. Но мы признаемся, что знаем познаваемое в Боге, знаем же еще и такое нечто, что избегает нашего разумения. Если спросишь меня, знаю ли, что такое песок, я отвечу, что знаю, то с твоей стороны будет явною притязательностью, если тотчас потребуешь сказать и о числе песчинок, потому что первый твой вопрос относился к виду песчинок, а последнее требование обращено к числу песчинок. Здесь то же лжеумствование, как если сказать: «Знаешь ли Тимофея? Если Тимофея знаешь, то знаешь поэтому и его естество, но ты признался, что Тимофея знаешь, следственно дай нам понять об его естестве». А я и знаю Тимофея, и не знаю его; впрочем, не в одном и том же отношении, и не по тому же самому, ибо не в том отношении не знаю, в каком и знаю, но в одном отношении знаю, а в другом не знаю; знаю относительно к чертам лица и к прочим отличительным свойствам его, но не знаю относительно к сущности. Так и себя самого в том же разуме и знаю, и не знаю. Знаю себя, кто я таков, и не знаю себя, поскольку не познаю сущности своей.

Пусть объяснят нам: почему Павел сказал, что ныне отчасти знаем (1 Кор. 13, 9)? Неужели сущность Божию познаем мы отчасти, то есть познаем как бы части сущности Божией. Но это ни с чем не сообразно, потому что Бог частей не имеет. Или познаем всецелую сущность? Итак, почему когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится (1 Кор. 13, 10)? В чем же обвиняются идолопоклонники? Не в том ли, что познав Бога, не прославили Его (Рим. 1, 21)? За что несмысленные галаты укоряются Павлом, который говорит: Ныне же, познав Бога, или, лучше, получив познание от Бога, для чего возвращаетесь опять к немощным и бедным вещественным началам..? (Гал. 4, 9). Почему был «ведом в Иудее Бог?» Потому ли, что в Иудее познана сущность, что она такое? Сказано: вол знает владетеля своего (Ис. 1, 3). По-вашему, это значит, что вол познал сущность господина своего. И осел — ясли господина своего — следовательно, и осел познал сущность яслей. А Израиль, сказано, не знает Меня (Ис. 1, 3). По-вашему, Израиль обвиняется в том, что не познал сущности Божией, что она такое. Сказано: Пролей гнев Твой на народы, которые не знают Тебя (Пс. 78, 6), то есть не постигшие сущности Твоей. Но знание, как сказали мы, многоразлично. Ибо оно есть и познание Творца нашего, и разумение чудес Его, и соблюдение заповедей, и приближение к Нему. Они же, отвергнув все это, приводят знание к одному значению, к умозрению о самой сущности Божией. Сказано: и полагай его пред ковчегом откровения в скинии собрания, где Я буду открываться тебе (Исх. 30, 36). Неужели буду открываться значит — явлю сущность Мою? Познал Господь Своих (2 Тим. 2, 19). Неужели поэтому сущность Своих познал, а сущности непокорных не знает? Познал Адам жену свою (Быт 4, 1); неужели познал сущность ее? И о Ревекке сказано: дева, которой не познал муж (Быт. 24, 16); и: как будет это, когда Я мужа не знаю? (Лк. 1, 34). Неужели никто не знал сущности Ревекки? Неужели и Мария говорит: я не уразумела сущности ни одного мужа? Или словом «познал» Писанию свойственно именовать супружеские объятия? И Бог будет познан с очистилища — это значит, явится священнослужащим. И познал Господь Своих (2 Тим. 2, 19), то есть за добрые дела принял их в общение с Собою.

376 г.

 Видеопрезентация серии >>

Купить эту книгу можно в магазине "Сретение"