ММКФ открылся «Заветом» Кустурицы

Москва, 22 июня 2007 г.

Картиной «Завет» Эмира Кустурицы открылся 29-й Московский международный кинофестиваль. По словам режиссера, сюжет его фильма «напоминает японскую сказку: герой идет в город, должен сделать три вещи и вернуться», сообщает Благовест-инфо.

Герой –14-летний мальчик из заброшенной сербской деревни, которому дед, засобиравшийся умирать, дал завет: пойти в город, продать там корову, купить икону св. Николая и найти жену (причем не деду, а себе). Внук, в свою очередь, берет у старика обещание не умирать до его возвращения из города. В ожидании внука дед времени не теряет – почти всю свою деятельность он разворачивает вокруг благоустройства церкви – то крышу, насквозь дырявую, латает, то колокол отливает. Но – и в этом неотъемлемая часть киномира Кустурицы – даже при таких, казалось бы, благопристойных занятиях находится место плотским радостям. Повествование кочует из сербской деревни в город и обратно, и пока внук Цане затевает невиданное сражение с городской мафией за невесту, угодившую в притон, дед и сам надумал жениться на соседке. Встреча на узкой дорожке свадебной и похоронной процессий, разудалая музыка духового оркестра, которому нипочем пальба из огнеметов – так заканчивается «японская» сказка на сербской территории.

Режиссер на пресс-конференции признался журналистам, что еще студентом любил роман Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», а также латиноамериканскую литературу. Отметим, что в «Завете» Кустурица традициям пантагрюэлизма не изменил – так, гротескно-карнавальное смешение святого и грешного то и дело возникает в этой картине.

«Это сказка, – объяснил режиссер, – и на сегодняшний день только жанр сказки может подсказать герою выход из трудного положения». Всех злых героев в конце убили – их не осталось. «Это необходимо, – сказал Кустурица. Затем, улыбнувшись, добавил: – В кино».

Одним из первых зрителей, по его словам, был Никита Михалков, посмотревший фильм, когда был в Сербии. Он был «счастлив» увидеть титр «Happy end» в финале. «В реальной жизни хэппи-энда не существует, – развеял иллюзии Кустурица. – Это такая красивая идея». Как подсказка для тех, кто испытывает трудности – стараться найти не глобальный, а свой личный хэппи-энд.

Более того, знаменитый кинематографист склонен считать свою картину «вкладом в терапию». Один психотерапевт рассказал ему, что лечение с помощью музыки Моцарта помогает эпилептикам. «Я не Моцарт, – скромно заметил режиссер, – но скорее как Мусоргский, и хочу помочь людям своими фильмами».

Он назвал «Завет» своим «личным поклоном Довженко». «Я думаю, что так, как меня учили снимать кино [в Пражской киношколе] – это уже утрачено, – сокрушался Кустурица. – Фильмы сегодня, если судить по тематике, производятся как одеколон. В наше время кино приобретает черты показов моды – летняя коллекция фильмов, зимняя коллекция». При этом больше всех страдают авторы, подчеркнул он. Если кино сведется к модному шоу, то встанет вопрос, захотят ли зрители пойти на авторское кино. «Когда я был председателем жюри на Каннском фестивале и смотрел программу, я думал, что это конец авторского кино. Необходима защита авторского пространства в будущем. Желаю долгих лет жизни режиссерам авторского кино», – подытожил свои размышления кинематографист.

«Я сейчас очень занят – через 3 дня в Париже премьера моей оперы («Время цыган» – прим. ред.). Но я приехал сюда, в Москву, и это говорит о моем хорошем отношении к Московскому кинофестивалю. То, что было важным из образцов кинематографа в детстве и юности, сейчас стало еще важнее. «Раба любви» Никиты Михалкова – один из фильмов такого уровня, о котором студенту можно было только мечтать, чтобы дорасти», – похвалил своего друга Кустурица.

Он рассказал, что наметил два фильма: первый – об истории мексиканской революции – как в штаб Панчо Вильи приносят гильотину. Второй, может быть, Кустурица снимет в России. «Я бы мог снимать в России. Грани в кино очень размыты, можно экранизировать хоть телефонный справочник, а уж тем более Чехова, приблизив его к современности», – считает кинематографист.