Православный календарьПравославный календарь
Дети! Последнее время
Прот. Лаврентий Фарли
Воскресение Христово – это не столько окончание повествования о Христе, сколько начало повествования о грядущем веке.
Невидимые пустынники Буковинских гор
Ч. 2. Отшельницы
Жизнь, незаметно протекающая в этих горах, – будто ожившие страницы древнего Патерика.
«Я чувствую в себе мрак. Что мне делать?»
Иером. Серафим (Алдя)
Каждый человек, которого ты спасаешь, возлюбленный мой, — это твое сокровище. Твое сокровище перед Христом в день Суда.
Невидимые пустынники Буковинских гор
Ч. 1. Восхождение на Джумэлэу
Традиция отшельничества в Румынии не прерывалась никогда. Она жива до сих пор, и монахи по-прежнему продолжают подвизаться в ущельях и пропастях земных.
Математик Алексей Савватеев: «Нагорная проповедь — это что-то запредельное»
В школе я постоянно думал над тем, что Ермак рисковал ради Какого-то Иисуса Христа.
Духовный закон
Валентина Ульянова
Бог «меняется» тогда, когда меняются люди. Человек своим покаянием может изменить решение Бога! Это дело нешуточное.
«Каждую неделю левые грозятся меня убить»
Свящ. Франциско Сальвадор
Десятки молодых людей были готовы стать мучениками, умереть за Христа.
«Закон духовной жизни таков: если я сяду, то мои дети лягут»
Прот. Василий Гелеван
Все слова меркнут, если твой личный пример противоречит тому, что ты говоришь. Я уважаю таких людей, которые говорят одно, а делают… то же самое.
Иконописец Андрей Патраков
ГАЛЕРЕЯ РАБОТ
Андрей Александрович – член Творческого союза художников России и Международной федерации художников ЮНЕСКО.
Иван Сергеевич Шмелёв (1873–1950)
Павел Тихомиров
Иван Сергеевич попытался создать православный роман, самим фактом своего существования указывающий на возможность возвращения культуры в лоно Церкви.

«Война на Луганщине не привела к озлоблению людей»

Храм в честь Иконы Божьей матери Умиление в Луганске стал одним из мест, куда мы не раз привозили помощь. На этот раз мы попросили настоятеля храма Александра Пономарёва дать нам интервью.

    

— Храм так красив. Расскажите, когда его построили?

— Начало строительства было положено в 2011 году, 22 мая, на праздник Святителя Николая. За это время мы построили храм, установили купола и витражи, сделали нижний храм. Верхний храм готовится к отделке уже сейчас.

— Во время войны храм работал?

— Храм работал всё время войны, здесь служили службы, служили все священники, которые трудятся здесь по благословению Владыки. В сердце города непрестанно шла молитва. В храме четыре священника, ни один из них храм не покинул. Мы поддерживали людей, молились вместе с теми, кто остался в городе. Не было ни воды, ни света, ни связи, город каждый день обстреливали. Выживали как могли.

— Я вижу повреждения. Храм серьёзно пострадал во время обстрелов?

— В конце июля около строящейся котельной разорвался снаряд, и погиб один человек — наш работник. Затем 6 августа ночью сюда прилетел ещё один снаряд. Слава Богу, охранник не пострадал. Но осколками разрушило часть фасада, уничтожены уникальные витражи-иконы. Очень много усилий, средств и труда ушло на эти витражи, стёкла везли издалека, в городе Сумы работали мастера по специальному заказу. Треть витражей теперь уничтожено. Даже купола повреждены осколками, в нижем храме были выбиты стёкла. Через две недели, тоже в августе, на крышу хозяйственного корпуса попал снаряд. МЧС потушили огонь, но здание сгорело. Сейчас оно почти восстановлено. Мы находится на территории Детской областной больницы, корпуса больницы находятся прямо за храмом. В больнице снаряд попал в центр кардиологии. Бомбили каждый день, в течение двух месяцев. Стреляли просто по городу, в разных местах, не по военным целям.

— Много ли людей осталось в Луганске в те дни?

— Большинство уехали из города или хотя бы вывезли отсюда детей. Сейчас в Луганске машин в 30 раз больше, чем тогда. Утром люди отправлялись за водой, и с 11 часов утра жизнь замирала, и город был практически пуст. Но все труженики храма остались, никто не уезжал. Даже половина хора остались и помогали. Многие жили в храме, потому что транспорт не ходил, пешком добираться до дома было далеко и опасно.

— Вы помогали людям в тяжёлые дни?

— Старались помочь. У нас есть скважина, мы купили и привезли из России генератор и постоянно качали воду из скважины для горожан. Люди под пулями приходили за водой, каждый день были очереди, лето было очень жаркое. К нам пробивались добровольцы из России, ополченцы привозили гуманитарную помощь, которую мы раздавали людям. Луганск находится в низине, нас обстреливали с высоты Счастье, Металлист, Станица Луганская. Дальнобойные орудия стреляли хаотично, можно было погибнуть в любой момент. Самое страшное — это диверсионные группы, которые в любой момент могут появиться, расстрелять, убить. Когда слышишь рядом взрывы, всё тело содрогается, чувствуешь страх, и понимаешь, что нигде не укроешься. Люди искренне молились Богу.

— Расскажите, как Вы лично восприняли то время?

— Военное время — это совсем другой мир. Другое ощущение. Это пустой город. Это брошенные животные. Это обстрелы. Это элементарные бытовые трудности — когда тяжело помыть руки или организовать приём пищи. Всё превращается в проблему. Когда отключили свет, в опустелых квартирах начали пропадать продукты в холодильниках, в морозильных камерах. Стоял тяжёлый запах. Для современного человека, который живёт в парадигме потребления и комфорта, политика и война — это лишь темы для обсуждения. И когда такой обычный человек оказывается лицом к лицу с войной в большом городе — он меняется. Люди изменились. Кто-то просто озлобился, конечно. Но в основном, у тех, кто остался и кто трудился, произошла переоценка жизни. Мир потребления и комфорта стал для них иллюзией, открылась реальная жизнь.

— А хаос, мародёрство — были?

— Были трудности и неустроения, были непонятные люди с автоматами на улицах и единичные криминальные эксцессы. Но не было паники, хаоса и разобщённости. Служишь службу, недалеко взрывается снаряд — но люди не падают, не кричат. Они молятся и уповают на милость Божию. Была взаимопомощь. Было больно, было страшно. Но люди выказали понимание. Люди молились, люди трудились, люди объединились. Я видел проявление глубоко упрятанного православного духа. Он был проявлен в этих тяжёлых условиях. Теперь, после пережитого, у нас есть возможность и силы к благим переменам в нашей жизни. Дух нашего соработничества, единения — был. Слава Богу.

— Ополченцы приходили в церковь молиться?

Не могу сказать, что среди бойцов много воцерковлённых. Но на службах было много ополченцев, которые молились и исповедовались. Церковь всегда стремится стать вне политических действий, любой человек для нас ценен. Для нас важно поддержать каждого.

— Чтобы бы Вы сказали тем, кто уехал из города?

— Представляю, как им сейчас тяжело. Как бы им хотелось вернуться, в стабильное место, где они бы могли снова начать мирную жизнь. Пусть даже кто-то совсем уехал и даже получил гражданство другой страны, но тем не менее — есть любовь к своей земле. Которую мы порой не ценили, жили в какой-то прострации, «работа — потребление», спешка, суета, приобретаем, ищем, крутимся. Многие из нас сделали шаг к переосмыслению понятия любви к своей земле. У нас на Донбассе это не особенно проявлялось, было скорее потребительское к ней отношение. Глубина чувства своей земли проявилась сейчас у многих. Не только у тех, кто остался.

— Что, по-вашему, ждёт тех, кто остался?

— Люди терпят, ждут и надеются на будущее. Это не пассивное ожидание, они трудятся и делают свою работу. Всё, что от них зависит, они делают. Труд, терпение и надежда. И вера. И любовь к своему делу, это тоже важно. Сейчас есть большая задолженность по заработной плате. А люди трудятся. Скажите западному человеку, что он будет полгода работать, а платить ему не будут. Он решит, что это шутка. А у нас были и есть врачи, которые оперировали всю войну, лечили детей. Все заведующие детской областной больницы остались на своём посту, выполняли свой святой долг.

— Что вы чувствуете к тем, кто стоит по ту строну фронта?

— Война на Луганщине не привела к озлоблению людей, даже к тем, кто нас убивал. Есть негодование — вопросы «за что?» и «почему?» Но все мы понимаем, что дальше нам всё равно жить вместе — сколько родственных связей, к примеру. Странно, что нет в Украине народного негодования на то, что здесь нас убивают. Я не говорю о политиках, я не говорю о военных. Я говорю о том, что там обычные люди не чувствуют недоумения или горя при виде жертв Донбасса. Может, оно есть где-то, у кого-то, а я не вижу, и ошибаюсь. Но мне кажется, что в доминирует некая хладность. Это свидетельство огромного духовного кризиса украинского народа.

С протоиереем Александром Пономаревым
беседовала Елена Васильева

Источник: Православие.Fm

20 ноября 2015 г.

Рейтинг: 10 Голосов: 3 Оценка: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

Псковская митрополия, Псково-Печерский монастырь

Книги, иконы, подарки Пожертвование в монастырь Заказать поминовение Обращение к пиратам
Православие.Ru рассчитывает на Вашу помощь!
Комментарии
Елена Киев21 ноября 2015, 10:08
Неправда, негодование есть, и боль , и ужас от происходящего.
Просто очень много людей одурманенных пропагандой. И нет центра, который объединил бы всех. Но каждый на своей работе, среди своего окружения говорит о боли и о мире, о трагедии и о любви. Люди часто не слышат или озлобляются, называют пятой колонной. Но мы есть, и болит сердце ,и плачем ,и молимся,и материально и морально помогаем.
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все комментарии будут прочитаны редакцией портала Православие.Ru.
Войдите через FaceBookВКонтактеЯндексMail.RuGoogleили введите свои данные:
Ваше имя:
Ваш email:
Введите число, напечатанное на картинке

Осталось символов: 700

Подпишитесь на рассылку Православие.Ru

Рассылка выходит два раза в неделю:

  • Православный календарь на каждый день.
  • Новые книги издательства «Вольный странник».
  • Анонсы предстоящих мероприятий.

Новинки издательства
«Вольный Странник»

Новые материалы

Выбор читателей

×