Код Андрея Тарковского

Андрей Тарковский и Анатолий Солоницын на съемках "Андрея Рублева".

Приведу здесь и свою мысль, справедливую для наших больших мастеров того периода, на который пришелся пик творческой зрелости кинорежиссера Тарковского: узы любви к Отечеству, к его святыням протянуты к его произведениям из далеких духоносных веков. И в то межеумочное время, на годы которого пришлись даты жизни Андрея Арсеньевича, его произведения стали одним из тех исповедальных каналов, по которым передавался следующим поколениям духовный русский код, не угасший даже в период безбожия.

Убежден: советский период русской истории был провиденциальным, необходимым для русского вразумления попущением Божиим, и в советской эпохе, несмотря на морок, наличествуют – хоть далеко не всегда прямо выраженные – следы и свидетельства присутствия Духа Святого. В страшном русском ХХ веке были носители сакрального русского знания (подчас интуитивного, неназванного, безотчетного), деятельность, творчество которых позволило нам сохранить фундаментальные ценности даже в обстановке разрушения и уничтожения всего русского.

Кадр из фильма "Зеркало"

Мы, городские советские люди, дети пионерских линеек, экзаменов по обществоведению и научному коммунизму, выросшие в безбожную эпоху, получили все же «русскую прививку» – благодаря великой русской литературе (скажем, XIX века, которую Т. Манн назвал святой), более-менее обширно преподававшейся в школе, а также благодаря советскому кино, благодаря экранизациям русской классики, благодаря писателям-деревенщикам. В этом ряду – русского искусства интенсивного духовного поиска, постоянного общения с национальной нравственной памятью – внятное место занимает Андрей Тарковский, что бы ни говорили о его индивидуальных «заблуждениях», «искривлениях» и т.п. Если они и были (разумеется, были, как у многих, если не всех), то это заблуждения выдающегося русского художника, мыслителя, незаурядной души, жившей интенсивнейшей духовной работой.

Верно наблюдение, что многие советские художники прошли исповеднический путь – в том смысле, что ценой здоровья, а порой и жизни пронесли сквозь годы безбожья и донесли до людей тот «крохотный светик» Духа, который потом, в конечном итоге, и привел многих советских и постсоветских людей к вере. Неслучайно кинорежиссер сам говорил в интервью Шарлю де Бранту: «Вера – это единственное, что может спасти человека. Это мое глубочайшее убеждение. Иначе что бы мы могли совершить? Это та единственная вещь, которая бесспорно есть у человека. Все остальное – несущественно».

Андрей Тарковский. Съемки «Жертвоприношения». 1985 г.

Самый яркий пример русского духовного становления в вышеупомянутый период отечественной (тогда советской) истории и, если угодно, восхождения, произошедшего на глазах всего мира, являет собой, между прочим, и Николай Бурляев, совсем мальчишкой, отроком пришедший в первый свой фильм Тарковского «Иваново детство» (вышедший в 1962-м, а снимавшийся ранее) и через четыре года сыгравший пронзительного Бориску в одной из новелл фильма Тарковского «Андрей Рублев» (который автором был назван «Страсти по Андрею»). Чтобы потом, через годы, снимать фильм о Лермонтове, играть Иешуа Га-Ноцри, государя Николая II, а далее – стать основателем и главным движителем грандиозного Международного форума славянских искусств «Золотой витязь».

***

Арсений Тарковский

Понимание истоков всегда очень-очень важно, а потому повторю проникновенные слова поэта Алексея Ивантера (Москва): «Когда произносят имя Арсений Тарковский, мне хочется встать». Действительно, в образе и судьбе этого прекрасного человека, значительного русского поэта ХХ века, сошлось многое: и большой литературный дар, и внешняя и внутренняя красота, и тот мученический факт, что он лишился ноги в Великой Отечественной войне, будучи молодым офицером. Напомню его поразительные строки: «Я снова пойду за Великие Луки, / Чтоб снова мне крестные муки принять». Размышляя об Арсении Тарковском, следует ясно понимать, что речь идет об одном из крупнейших русских поэтов ХХ века, величину и значение которого пока еще не смогло оценить в полной мере русское культурное сообщество. Возможно, причиной тому – особенность и глубинность поэтического голоса Арсения Александровича, коего затруднительно втискивать в литературные обоймы и когорты, ибо и в литературе, и в жизни он существовал преимущественно в стороне от тенденций и «направлений», сам по себе, словно выполняя пушкинский наказ: «Ты царь: живи один».

Кадр из фильма «Жертвоприношение»

Поэт и филолог Светлана Кекова (Саратов) резонно считает, что Арсений и Андрей – это воплощение одного мироощущения путем разных искусств. В слове и в кинематографе. С. Кекова находит совпадения даже на уровне их зрительных рядов. Например, со строкой Арсения «И птицам с нами было по дороге» (из стихотворения «Первые свидания») исследовательница соотносит – как визуальный аналог строки – кадр в фильме «Зеркало», где мальчик стоит на горе, перед ним расстилается брейгелевский пейзаж – и ему на плечо садится птичка. Или еще, из «Титании»: «Мне грешная моя, невинная / Земля моя передает / Свое терпенье муравьиное / И душу крепкую, как йод». А в фильме «Андрей Рублев» – Феофан Грек сидит, запустив ноги в муравейник.

И ведь совсем не обязательно, чтобы сын прочел строки отца и, как по сценарию, проиллюстрировал. Эти образы словно имплицированы, заключены в общем «тарковском» коде.

Несмотря на то, что в нескольких фильмах Андрея Арсеньевича звучат стихи Арсения Александровича, во всем мире больше знают Андрея, кинематографиста, а не отца-поэта. Но нам надлежит понимать иерархию и помнить о ней: оплодотворяющим истоком является отец. «Притом что Андрей создал великое искусство, все-таки он ведом отцом» (С. Кекова).

***

Стилистика камеры Тарковского завораживает, темпоритм фильмов Тарковского необычен и зачастую труден для суетного зрителя (читай – для всей торопливой эпохи, все более убыстряющей ход). Это умное вглядывание в предметы, пейзаж, лица, если угодно – в воздух. Медленное вглядывание, медленное делание, словно проживание вековечного русского вопроса: что есть действие – кипучий капитализм штольцев или созерцательная раздумчивость и медлительность обломовых?

И – медленное, «бергмановское» говорение. О чем же?

Кадр из фильма "Ностальгия"

Это сказано абсолютно пророчески: через несколько лет после кончины кинорежиссера начнется невиданный в истории человечества информационный бум, внедрение Интернета и мобильной связи в частную жизнь и сознание большинства населения планеты, в корне меняющие духовно-нравственные и интеллектуальные условия людского существования.

В 1986-м, за четыре месяца до смерти, в год выхода последнего его фильма с неминуемым названием «Жертвоприношение», смертельно больной Андрей Арсеньевич написал: «Любовь – всегда дар себя другим. И хотя жертвенность – слово “жертвенность” – несет в себе как бы негативный, разрушительный внешне смысл (конечно, вульгарно понятый), обращенный на личность, приносящую себя в жертву, существо этого акта – всегда любовь, то есть позитивный, творческий, Божественный акт».

Могила А. Тарковского.

Всё связано в нашей истории в единый исповеднический русский узел. Всё связано.

И Бог сохраняет всё.