Суд над Иисусом Христом. Богословский и юридический взгляд. Ч. 2

Суд над Иисусом Христом. Богословский и юридический взгляд. Части 1, 3, 4, 5

II

Христос перед Анной

Иосиф Флавий в “Иудейских древностях” говорит о синедрионе только с XIV-й книги, где рассказывается о событиях, последовавших после покорения главнокомандующим римской армией в Малой Азии Гнеем Помпеем Палестины (XIV. 9. 3–5). Это упоминание о судебном органе евреев относится к событиям около 55 г. до Р.Х.

Членство в синедрионе было пожизненным. Число судей, согласно Талмуду, было 71. Традиция эта восходит ко времени прор. Моисея. “И сказал Господь Моисею: собери Мне семьдесят мужей из старейшин Израилевых, которых ты знаешь, что они старейшины и надзиратели его, и возьми их к скинии собрания, чтобы они там стояли с тобою” (Числ. 11, 16). Вместе с Моисеем совет старейшин состоял из 71-го члена. В интересующую нас эпоху синедрион мог судить первосвященника, лжепророка и вообще рассматривать религиозные преступления.

Наряду с иерусалимским великим синедрионом в городах, насчитывавших более 120 жителей, существовали провинциальные малые синедрионы, имевшие в своем составе 23 члена. Из новозаветных книг мы знаем имена только 5 членов иерусалимского синедриона: первосвященник Каиафа, Анна (утративший к тому времени права первосвященства), святые праведные Иосиф Аримафейский, Никодим и Гамалиил. Об Иосифе св. евангелист Лука свидетельствует: “Член совета, человек добрый и праведный, не участвовавший в совете и деле их” (Лк. 23, 50). Недостаток имен участников синедриона восполняется надежными сведениями о религиозном и социально-профессиональном составе совета.

Возглавляли синедрион первосвященники. Отставные архиереи также оставались членами суда. Таковыми были Анна и два его сына, преемственно занимавшие эту должность (пять сыновей Анны были первосвященниками, но некоторые стали ими после Каиафы). Начальники священнических черед также входили в состав верховного суда. Упоминаются и старейшины. Этим словом чаще всего евангелисты называют лиц, занимавших первенствующее положение в различных общественных сферах. В Евангелии нередко говорится о книжниках и законниках. Наиболее влиятельные из них, видимо, входили в состав синедриона. Книжники во все времена пользовались почетом в обществе Израиля, религия которого была основана на Божественном откровении. Они толковали законоположительные книги, применяли закон Моисея к разнообразным изменяющимся обстоятельствам жизни, устраивали школы, учили Писанию.

Упоминаемые в Евангелии законники (Мф. 22, 35; Лк. 7, 30; Лк. 10, 25 и др.) были лицами, посвятившими себя изучению и истолкованию закона Моисея. Среди книжников и законников встречались люди выдающиеся знаниями и праведностью: Ездра, Никодим (“учитель Израилев”, Ин. 3, 10), Гамалиил и др.

Значение законников и книжников в жизни народа Израиля возрастает с прекращением в середине V в. до Р.Х. пророчеств (последним был св. Малахия — “печать пророков”). Но чем дальше время удаляло их от богооткровенных источников веры, тем сильнее проявлялось в их учении и действиях человеческое начало. Нарастали формализм, юридизм и обрядовость. Господь через Моисея запретил вводить новые заповеди и отменять уже данные: “Не прибавляйте к тому, что Я заповедую вам и не убавляйте от того; соблюдайте заповеди Господа, Бога вашего, которые Я вам сегодня заповедаю” (Вт. 4, 2). Вопреки этому законники ввели до 613 новых установлений (248 повелений и 365 запрещений). Нововведениям своим они порой придавали большее значение, чем заповедям Божиим. За это Спаситель обличал их: “зачем и вы преступаете заповедь Божию ради предания вашего” (Мф. 15, 3); “вы, оставив заповедь Божию, держитесь предания человеческого” (Мк. 7, 8).

Какая огромная духовная дистанция пролегла между пророками и книжниками! Первые пламенели в вере, были причастны к источнику небесной премудрости, а вторые направляли свою незаурядную ученость на “решение” далеких от жизни вопросов. Законники порой выясняли, можно ли в праздничный день переставлять лестницу от одной голубятни к другой. В Талмуде есть небольшой трактат “Беца” (“Яйцо”), в котором обсуждается вопрос, что делать с яйцом, которое курица снесла в субботу, невольно нарушив предписанный законом покой. Разные школы давали различные решения. Раввин Гиллель был против употребления такого яйца. Раввин Шаммаия дозволял его в пищу.

Легко понять, почему законники и книжники не могли принять благовествование Иисуса Христа. Неприятие нового учения, открывавшего людям тайны Царствия Небесного, доходило до ненависти. Божественный Промысл долго удерживал их руки до того времени, пока не приблизился день искупительных страданий Спасителя мира.

Все общество Израиля было разделено на три религиозных течения; иногда их называли сектами (латин. — secta; от глагола secare — «отделять», «отсекать»): фарисеи, саддукеи и ессеи. Хотя последние были весьма многочисленные (по Иосифу Флавию, их насчитывалось свыше 4 тыс. человек — Иуд. древ. XVIII. 1, 4), по причине своего аскетизма они жили отдельными общинами и в общественной жизни не участвовали. Фарисеи (евр. — «перушим») старались ревностно держаться отеческих традиций. Они боролись против языческого влияния на народ. Им было свойственно презрительное отношение к грешникам, мытарям, людям некнижным: “этот народ невежда в законе, проклят он” (Ин. 7, 49). Хотя в Израильском обществе во время Спасителя было много грешников, но ни о ком Господь не говорил с таким обличением, как о фарисеях. “Горе вам, фарисеям, что даете десятину с мяты, руты и всяких овощей, и нерадите о суде и любви Божией: сие надлежало делать, и того не оставлять. Горе вам, фарисеям, что любите председания в синагонах и приветствия в народных собраниях. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что вы — как гробы скрытые, над которыми люди ходят и не знают того” (Лк. 11, 42–44).

Фарисеи были не способны со смирением понять и признать кого-либо выше, чище и праведнее себя. Чудеса Господа и Его учение, поражавшее народ нравственной высотой, кротость — все вызывало у представителей этой секты ярость. Не нужно долго искать объяснение тому факту, что на суде над Иисусом Христом эти “вожди слепые” (Мф. 23, 16) забудут закон, ревнителями которого они себя считали, а на улицах города станут возбуждать толпы народа к призыву применить к ненавидимому ими Проповеднику самую мучительную казнь: “распни, распни Его” (Лк. 23, 21; Ин. 19, 15).

Соперниками фарисеев в синедрионе были представители секты саддукеев (евр. — «цаддуким»). О происхождении этой религиозной партии исторических сведений нет. Они не признавали воскресения мертвых (Мф. 22, 23; Мк. 12, 18; Лк. 20, 27), отрицали существование ангелов. “Точно также они отрицают бессмертие души и всякое загробное воздаяние” (Иосиф Флавий. Иудейская война. II, 8, 13). Вождей этой секты гораздо более интересовали вопросы политические, чем религиозные. К римской власти они были весьма лояльны. Признавая Пятикнижие Моисея, саддукеи отвергали так называемое “предание старцев” и прибавления к закону. Это приводило их к конфликту с фарисеями. Но объединяла обе эти секты сильная ненависть к Иисусу Христу. Они имели первенство в синедрионе. В рассматриваемое нами время первосвященники ставились из саддукеев. Причина заключалась в том, что в их назначении часто прямо или косвенно участвовала римская власть. Анна и Каиафа принадлежали к саддукейской партии.

Об этих двух представителях высшей иудейской иерархии, сыгравших главную роль в предании на смерть Спасителя мира, есть необходимость сказать подробнее. Анна (евр. «Ханан»; сокращенно от «Ханания»; у Иосифа Фл. — «Анан») был назначен первосвященником в 6 г. до Р.Х. наместником Сирии Публием Сульпицием Квиринием, которому подчинялись также Иудея и др. области Палестины. Поэтому его упоминает св. евангелист Лука в связи с переписью, которая была в год рождения Богомладенца Иисуса (Лк. 2, 2). Долгое первосвященство Анны закончилось в 15 г. по Р.Х., когда прокуратор Иудеи Валерий Грат снял его с первосвященнической должности. Продолжительность его пребывания на главной священнической должности, по-видимому, связана с его умением снискать расположение тех, от кого он зависел. Показателен и другой факт: пять его сыновей в разное время были первосвященниками. Но даже после отставки он продолжал активно участвовать в жизни общества Израиля. Есть данные, что семейство Анны было очень богатым. Сын его Анна, назначенный в 62 г. по Р.Х. прокуратором Альбином на первосвященническую должность и через три месяца лишенный ее царем Иродом Агриппой II, по свидетельству Иосифа Флавия, “благодаря своему богатству, пользовался огромным влиянием, так как с помощью денег склонял людей на свою сторону” (Иуд. древн. XX, 8, 4).

С Анны начался суд над Иисусом Христом. Действие это было незаконным. Оно представляло юридическое нарушение: будучи в отставке, он не имел первосвященнических прав и потому не мог судить. Как один из главных виновников совершившегося преступления над Мессией, он не испытывал угрызений совести. Позже он участвовал в суде над святыми апостолами Петром и Иоанном Богословом (Деян. 4, 5—6). Как опасны в человеке гордость и убеждение в своей мнимой правоте! Они приводят человека к нравственному окаменению. Иноплеменник язычник Пилат, далекий от строгих моральных правил, порочный Иуда, предавший Учителя, испытали укоры совести, а знаток закона Моисея, высший представитель иерархии, два десятилетия регулярно приносивший жертвы за свои грехи и грехи всего общества (Лев. 4, 3–21), и после крестной смерти Иисуса продолжал преследовать истину.

Самым активным, самым деятельным лицом событий, закончившихся преданием смерти Спасителя мира, был первосвященник Каиафа. Настоящее его имя было Иосиф. На это прямо указывает младший современник его, историк Иосиф Флавий: “Иосиф, прозванный также Каиафой” (Иуд. древ., XVIII. 2. 2). У евреев прозвище нередко становилось основным именем. Святые евангелисты называют этого первосвященника по прозвищу, а не по имени. Это является важнейшей жизненной деталью, показывающей, что евангелисты были современниками Каиафы. Они описывают события не как историки, а как свидетели. Поэтому, будучи современниками, называют его тем именем, какое, по-видимому, было распространено в народе. Этимология этого слова неясна. За всю долгую Священную историю, запечатленную в библейских книгах, ни один человек с таким именем не встречается. На первосвященническую должность Каиафа был поставлен четвертым прокуратором Иудеи и Самарии Валерием Гратом в 18 г., а снят в 36 г. по Р.Х. наместником Сирии Луцием Вителлием. Как и все участники тех великих событий, он, несомненно, был орудием Божественного Промысла. Но тяжелая личная вина за совершенное преступление при этом остается. Он хотел смерти Спасителя и больше других приложил сил, чтобы исполнить это. Сразу же после воскрешения Лазаря Каифа, опасаясь, что все уверуют в Иисуса, предложил убить Его: “вы ничего не знаете и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели, чтобы весь народ погиб” (Ин. 11, 49–50). Поражает в этих словах мера юридического произвола. Поставленный верховным вождем богоизбранного народа, чтобы хранить великое наследие св. пророка Моисея, Каиафа при решении участи человека (в отношении его жизни и смерти) руководствуется не законом, а политическими опасениями, значимыми только для закоренелого саддукея, а не хранителя отеческих традиций. Как ни скупы сведения о Каиафе в источниках, образ его проступает достаточно определенно: перед нами расчетливый человек, в мыслях и действиях которого политик полностью заслоняет архиерея. Очень показателен факт: его первосвященничество было для той эпохи необычно долгим — 18 лет. За последние 70 лет (первосвященство в Израиле прекратилось в 70 г. по Р.Х. с разрушением Иерусалимского храма) никто так долго не оставался архиереем. Лишь Измаил бен Фаби-младший (50–61 гг. по Р.Х.) — 11 лет. Остальные теряли это звание гораздо быстрее. За 140 лет (70 г. до Р.Х. — 70 г. по Р.Х.) первосвященники менялись 32 раза. Но вот что интересно. Иосиф Флавий, подробно излагающий историю своего народа в I веке, ничего не говорит о первосвященническом служении человека, занимавшего целый период главную должность в иудейском обществе. Лишь в одном месте еврейский историк явно имеет в виду Каиафу, хотя и не называет его по имени. Это то место, где говорится о Христе: “По настоянию наших влиятельных лиц Пилат приговорил Его к кресту” (Иуд. древ. XVIII, 3, 3).

Из членов синедриона, собравшихся в ту холодную тревожную ночь в доме первосвященника, кроме Анны и Каиафы, никто не назван поименно. Для характеристики верховного суда этот факт принципиального значения не имеет. В высказываниях Спасителя о фарисеях, саддукеях, законниках, книжниках ясно очерчен духовный портрет вождей. Господь говорит об опасности их закваски (Мф. 16. 6, 11; Мк. 8, 15), “которая есть лицемерие” (Лк. 12, 1). Параллельные евангельские места раскрывают нам смысл этого обличения: “Когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди” (Мф. 6, 2); «когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми» (Мф. 6, 5); “Также, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры, ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися” (Мф. 6, 16). Лицемерие, как кислота, разъедает само основание религиозной жизни. Вера становится холодной, бездушной, формальной и потому — бесплодной. О нравственном состоянии духовных вождей Израиля этого периода дают представление те главы “Иудейских древностей” Иосифа Флавия, которые посвящены последним десятилетиям жизни иудейского общества: “Первосвященники настолько потеряли всякий стыд и дошли до такой дерзости, что решались отправлять своих слуг к гумнам, чтобы забирать там десятину, предназначавшуюся для простых священнослужителей. Таким образом случилось, что несколько бедных священников умерло от голода” (XX. 8. 8). Это было во время прокураторства Антония Феликса (52–60 гг. по Р.Х.), но и двумя десятилетиями раньше нравственное состояние не было более высоким.

Подчиненное положение Израиля делало неизбежным участие в важнейших судебных делах полномочного представителя Римской империи — того государства, которое подчинило себе Палестину. Это была самая обширная монархия древнего мира: на востоке ее рубежом было Заиорданье, на западе Рим владел Испанией и Британией. Северная территория империи включала Галлию и Бельгию. В 30-м г. до Р.Х. римляне смогли покорить Египет и сделать это некогда могучее государство своей провинцией. По приблизительным подсчетам исследователей, в Римской империи проживало около 80 млн. человек. Управление таким многоэтническим государством составляло серьезную административную трудность. Со временем все внеиталийские территории были разделены на провинции (лат. pro — «по причине», vincere — «побеждать», т.е. «завоеванная территория»). Главным средством сохранения такой империи была многочисленная, обученная, дисциплинированная армия. В провинциях размещались гарнизоны, которые были большим бременем для местного населения. В Палестине находилось четыре такие войсковые части. Во главе провинций стояли проконсулы (наместники), которые подчинялись главе государства. В год, когда Спаситель мира был предан мучительной казни, императором был Тиберий (в старых книгах — Тиверий) (42 г. до Р.Х. – 37 г. по Р.Х.; император с 14 г.) — представитель династии Юлиев-Клавдиев. Он был усыновлен первым императором Октавианом Августом (27 г. до Р.Х. — 14 г. по Р.Х.). Тиберий, отважный воин и видный полководец, заняв римский трон, стал недоверчивым и подозрительным. Возможно, он страдал какой-то душевной болезнью. С 26 г. он жил весьма далеко от Рима, на о. Капреи (совр. Капри) в Неаполитанском заливе. О событиях, происходивших в Иерусалиме, он не знал и знать не мог: все произошло в течение нескольких часов. Не мог знать о происходивших событиях и проконсул Сирии — второе после императора лицо, ответственное за законность и порядок в Палестине.

Представителю римской власти принадлежало право утвердить или отменить приговор синедриона, т.е. окончательно решить участь Узника. Таким судьей, сказавшим решающее слово, был пятый прокуратор Иудеи и Самарии Понтий Пилат. Формально у него была полная возможность принять справедливое решение и не допустить страшного преступления, совершившегося в подвластном ему городе. Римские законы были четки и ясны. Опираясь на них, римский судья, во-первых, мог без затруднения увидеть, что обвинения против Узника не имели никакой законной силы. Во-вторых, у прокуратора была полнота юридической власти принять любое решение в соответствии с законами. Над правителем области была еще судебная власть императора, но право требовать “суда кесаря” принадлежало только римскому гражданину. Этим позже воспользовался св. ап. Павел (Деян. 26, 32).

О своем праве принять окончательное решение в том суде, который состоялся над Иисусом, Пилат сказал во время допроса: “Мне ли не отвечаешь? Не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя?” (Ин. 19, 10). Это было верно лишь формально юридически. Реально же Понтий Пилат не был самостоятелен: «ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше» (Ин. 19, 11).

Что же произошло в то утро в Иерусалиме? Почему при столь ясной юридической ситуации был вынесен смертный приговор? На это отвечает вся история человеческих сообществ — законы не действуют сами, их исполняют люди. Благо народу, у которого есть хорошие законы, вдвойне благо народу, имеющему духовно-нравственное здоровье. Он может иметь честных и справедливых судей. Если же надламывается стержень, на котором зиждется нравственное благополучие общества, то мораль оказывается поврежденной во всем социальном организме. Человек имеет образ и подобие Божие, он получил свободу воли. Даже среди массового нравственного упадка можно встретить людей честных и неиспорченных. Но большинство людей немощны, не задумываются над нравственными вопросами, невнимательны к себе, себялюбивы. Пока общий строй жизни не поврежден, они живут как все. Когда же в обществе появляется серьезная болезнь, они легко заражаются, потому что не имеют нравственного иммунитета. Римское общество в последнее десятилетие правления Тиберия не было здоровым. Честь, долг, доблесть, исполнение обязанностей, личное достоинство, мужество оставались традиционными понятиями, на которых воспитывался римлянин. Но желание удовольствий, себялюбие, расслабленность, распущенность, корыстолюбие, как ржавчина, уже давно изнутри источили их. Супружеская неверность, частые разводы, блуд были распространены в обществе (от членов императорской семьи до простого римлянина, жившего на Авентинском холме). В эту эпоху люди часто прибегали к самоубийству. Вскрывали вены или принимали яд. Видели в этом лучший способ выйти из возникших жизненных затруднений. Для всех больных сообществ характерно распространение любостяжания. Корыстолюбие овладевает сознанием независимо от состояния: богатый или бедный, высокопоставленный или подчиненный, знатный или безвестный. Этим видом нравственного недуга страдало и римское общество в изучаемое нами время.

Но человек не находится в роковой зависимости от пороков своего общества. Образ Божий в нем и совесть, как небесный голос в душе, дают достаточно моральной свободы явить праведность в любом народе в любую эпоху. Эту истину нам открывает Слово Божие: “когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую” (Рим. 2, 14–15). В Деяниях св. Апостолов рассказывается о крещении сотника Италийского полка Корнилия. Он был современником Понтия Пилата. Как центурион, Корнилий был лицом должностным, поэтому в свое время дал присягу верности кесарю, имел обязанности, находился в обществе язычников, нравы которых известны, но совесть его не была связана. Он был “благочестивый и боящийся Бога со всем домом своим, творивший много милостыни народу и всегда молившийся Богу” (Деян. 10, 2). Общение с благочестивым Корнилием открыло св. ап. Петру истину: “ истинно познаю, что Бог нелицеприятен, но во всяком народе боящийся Его и поступающий по правде приятен Ему” (Деян. 10, 34–35). Не таким был Пилат. Он носил в себе недуги своего народа. Некоторые из недугов, ввиду определенных слабостей его характера, проявлялись заметней, чем у других современников. Святое Евангелие в немногих строках дает нам ясно очерченный нравственный портрет игемона. Все, что Иосиф Флавий пишет о нем в своих книгах, дополняет ту оценку, которую дают ему священные новозаветные писатели.

С одной стороны, прокуратор, по-видимому, отличался исполнительностью. С точки зрения верховной римской власти, он справлялся со своими обязанностями, иначе бы Тиберий не оставил его в течение 10 лет на такой ответственной должности на одной из кровоточивых окраин империи. С другой стороны, не нужно переоценивать факт продолжительности его прокураторства. Не все проступки наместника были известны Тиберию, который хотел, чтобы на окраинах империи было спокойно. Пилат был первым из прокураторов, проявившим открытое пренебрежение к установлениям подвластного ему народа. Он презирал иудеев, грубо пренебрегал их обычаями и религиозными чувствами. Так, однажды Пилат отправил войско на зимнюю стоянку из Кесарии в Иерусалим. Игемон приказал взять с собой военные знамена. Сигнум (signuм) кагорты представлял собой длинное древко, на верху которого была фигура орла. Под ним — изображение императора. Закон иудеев запрещал делать и иметь какие-либо изображения (Исх. 20, 4). Легионеры пришли ночью, утром иудеи увидели знамена и пришли в смятение. Множество людей отправилось в Кесарию, где была основная резиденция прокуратора, требовать от Пилата удаления изображений. На шестой день он сел на судейское место, как бы желая объявить решение. Солдатам заранее было приказано окружить толпу. Когда иудеи собрались, наместник сказал, что прикажет изрубить всех, если не примут императорских изображений. Иудеи легли на землю, подставляя себя под мечи и имея при этом твердое желание ценой жизни защищать свой закон. Прокуратор отступил, но свое отношение к евреям не изменил. История этих десятилетий знает и другие примеры, когда наместники проявляли уважение к местным традициям. Так, занимавший более высокую должность проконсул Сирии Луций Вителлий выступил в поход против аравийского царя Ареты. Войску со знаменами предстояло пройти через Иудею. Вителлию навстречу вышли израильские влиятельные люди и уговаривали его не проходить через страну. Проконсул приказал легионам пройти по великой равнине. Сам он проехал в Иерусалим, чтобы “ввиду наступления иудейского праздника принести там жертву Предвечному” (Иосиф Флавий, Иуд. древ., XVIII, 5, 3).

Пилат также вызвал сильное негодование евреев, взяв из пожертвований на храм большую сумму для проведения водопровода в Иерусалим. Когда народ собрался высказать ему свое негодование, наместник приказал плетками избить людей, так что, некоторые из них погибли. Жестокость была личной особенностью Пилата. Евангелист Лука сообщает, что, по приказу Пилата, пришедшие из Галилеи были убиты с такой жестокостью, что их кровь смешалась с кровью животных. Возможно, с стороны иудеев были допущены какие-то нестроения, но обращают на себя внимание беззакония игемона: 1) кровь пролилась на святом месте; 2) убитые не были подвластны прокуратору, а являлись подданными Ирода Антипы; 3) не было суда и следствия. Мы подробно остановились на этих фактах беззакония наместника, чтобы лучше понять поведение римского судьи во время суда над Спасителем. Своими поступками он не только стал ненавистен иудеям, но и сделал непрочным свое положение. Всякая страсть, всякий порок делают человека не только внутренне несвободным, но и внешне уязвимым. Он легко становится пленником обстоятельств или людей. Так случилось и с Понтием Пилатом. Те, кто были ему подвластны, в решающий момент обрели над ним власть.

Продолжение