«Когда мир тебя отвергает, Бог принимает»

Иеромонах Серафим (Алдя)

Духовник, подвизающийся на дальнем конце нашего континента, но присутствующий среди верующих обоих полушарий. Живой передатчик учений Христа и истин православной веры из запредельной точки, острова Малл в Шотландии, — так я вкратце охарактеризовал бы отца Серафима (Алдю). Как ему это удается? Через Интернет-среду в целом и не только. Но отец Серафим, конечно же, нечто несравнимо большее.

Родился он в 1979-м году, окончил факультет международных экономических отношений самого престижного экономического вуза в Румынии — Бухарестской экономической академии, затем богословский факультет Бухарестского университета, далее получил степень магистра английской литературы в Уорикском университете (Великобритания) и степень доктора теологии на отделении православного богословия Даремского университета (там же, в Великобритании), защитив докторскую диссертацию на тему экклезиологии архимандрита Софрония (Сахарова), после чего окончил постдокторантуру (т.е. 3 года исследований в области богословия и искусства) богословского факультета Оксфордского университета в той же Великобритании. Принял монашеский постриг в 2005-м году в монастыре Рышка, расположенном в Сучавском уезде, там же рукоположен в иеромонаха. В Шотландии подвизается по благословению епископа Румынской Церкви, в юрисдикции которой и находится монастырь отца Серафима.

Батюшка хорошо знает русский язык и русское богословие, он приезжал в Россию на поклонение святым мощам своего небесного покровителя, преподобного Серафима Саровского.

— Отец Серафим, прежде всего, позвольте поблагодарить вас за согласие дать это интервью журналу «Мир веры», который столь любим в диаспоре. Я очень внимательно отсмотрел выложенные в Youtube видеоматериалы с вашими духовными советами. Западные люди живо интересуются тем, что вы им говорите, и нельзя не заметить, с какой массой сложных житейских и вероисповедных проблем они сталкиваются. Какой вам видится община на Западе в целом, и как долго вы пребываете в монастыре Всех кельтских святых на острове Малл?

Иеромонах Серафим (Алдя) в церковном дворике своего шотландского монастыря — У нас в монастыре очень мало реальных контактов с миром, лежащим за пределами острова. Только летом, с мая по август, у нас есть 4 месяца для оказания гостеприимства, и тогда мы принимаем по несколько сотен паломников. В подавляющем большинстве это перешедшие в Православие верующие из Соединенных Штатов, Канады и Австралии. Если же не считать этих четырех месяцев, мы почти изолированы на острове по причине непогоды. И с сентября по апрель не можем планировать ничего, потому что это сезон дождей и штормов, когда корабли могут отменить в любой момент.

Высокопреосвященный митрополит Иосиф^[1] дал мне благословение — и бесконечную радость — основать монастырь Всех кельтских святых в начале 2010 года. Тогда монастырь был представлен только заброшенной церковью на одном из островов северо-запада Шотландии, и я намеревался жить здесь один. Но, по воле Божией, Высокопреосвященный благословил иначе, и сегодня у нас имеется маленькая община, объединяющая шесть насельников из Румынии, Канады и Соединенных Штатов.

— И как же вас приняли здесь шотландцы?

Мы трудимся, чтобы иметь возможность жить в монастыре. А с этим нашим трудом Бог делает что хочет

— Шотландцы — люди, и, как все люди, одни боятся, другие радуются, для одних это — врата ко Господу, а для других — камень преткновения. До нашего появления здесь никто и не слышал о Православии. Это как если бы какой-нибудь американский культ появился в молдавском селе, все несколько лет отвергали бы его. Но в этом кажущемся изгнании так много безмолвия. Когда мир тебя отвергает, Бог принимает.

С другой стороны, поскольку мы полностью зависим от поддержки людей, живущих за океаном, жизнь заставляет нас писать книги, записывать подкасты, вести два канала на YouTube и т.д. Мы практически, специально не стремясь к этому, постоянно ведем миссионерскую работу, однако не это наша цель. Наша цель максимально проста и смиренна: мы трудимся, чтобы иметь возможность жить в монастыре. А с этим нашим трудом Бог делает что хочет.

Церковь монастыря Всех кельтских святых

— Переходят ли западные люди в Православие? И если да, много ли таких?

— Переходят, да, но не так много, как нам хочется думать. В слове Спасителя не изменилось ничего. Притча о сеятеле намного наглядней на Западе. Одни по-настоящему обращаются в Православие и становятся удивительными людьми. Другие обращаются, чтобы убежать от того, что видят в своих храмах, а не потому, чтобы их действительно привлекало Православие; такие какое-то время побудут православными, а потом переходят во что-нибудь другое. На Западе переход в другую веру — это своего рода духовный спорт, и многие здесь стали профессиональными спортсменами.

На Западе переход в другую веру — это своего рода духовный спорт, и многие здесь стали профессиональными спортсменами

Это протестантский дух, который диктует желание исправлять всех и вся, а это ни к чему хорошему не приводит. Бегут, чтобы найти Истину, а когда находят ее, остановиться уже не могут и пробегают мимо Истины.

Кроме того, мы, православные, очень виноваты перед ними, потому что люди не знают о том, что мы существуем. У нас на родине это невозможно себе представить, но когда попадаешь сюда, понимаешь, что эти люди фактически никогда в жизни не слышали о Православной Церкви. Для них христианство — это Рим с Католической церковью и десятки тысяч протестантских группировок. Православия просто не существует, и это не их вина, а наша. Их единственное соприкосновение с Православием происходит через литературу и искусство, а в последнее время — через поездки в православные страны.

Иеромонах Серафим (Алдя)

— Знаю, что вы тоже сталкивались с ковидом-19. Каким оказался для вас этот опыт? Остались ли какие-нибудь осложнения после болезни?

— Это ужасная болезнь, которую еще больше отягчает озлобление тех, кто уверен, что от нее вовсе не страдают, что этого вируса вообще не существует. Даже не знаю, что больнее: болезнь как таковая или эта злобная готовность братий отрицать твою болезнь, отрицать практически тебя как человека в угоду каким-то теориям заговора, которым не должно быть места в сердце христианина. После трех недель болезни, с несколькими очень тяжелыми днями ближе к концу, у меня остались ежедневные мигрени, зрение ухудшилось до того, что я уже не могу читать, и в уме стоит какой-то туман, невозможность сосредоточиться, какая-то непроходящая умственная усталость.

— Да укрепит вас Бог и поможет вам преодолеть эти испытания! В своих онлайн-постах вы даете много советов о том, как творить молитву. Какую пользу приносит молитва?

— Почти всё, что мы делаем в монастыре, всё, что предлагаем западному миру, в который призвал нас Бог, связано с молитвой, потому что я не знаю другого способа говорить с этим миром. Мы раздроблены на тысячи частей. Бог создал нас, чтобы мы были одно с Ним, а мы оторвались друг от друга по тысяче мелких, несущественных причин.

Иеромонах Серафим (Алдя) Если говоришь людям о жалости к мигрантам, утопающим в Средиземном море, о том, что не надо осуждать людей из-за цвета их кожи, или о том, что нельзя губить этот мир, переданный нам Богом на попечение, мало кто слышит слово Спасителя в твоем голосе. У большинства есть уши, но не для Господа, а для идолов мира сего: для политики, национализма и всяких теорий заговора. Ты говоришь им о Господе, а они в этом слышат политику. Так что мы говорим им о молитве, потому что молитва — это путь к встрече с Богом. А кто встретил Бога, тот уже не может ни ненавидеть ближнего, ни осуждать его, ни оставить его на верную смерть только потому, что Бог создал его черным, красным или каким еще Он судил ему быть. Кто встретил Бога, тот видит себя, видит глубину собственной худости и уже не смеет показывать пальцем на брата своего.

— Как молиться тому, кто стоит в начале духовного пути, и как продвигаться по ступеням молитвы?

— Каждый пусть молится как может. Важно, чтобы он молился. У молитвы есть невероятная способность учить молящегося, как ему молиться. А способов молиться бесконечно много. Существует столько видов молитвы, сколько людей сотворено Богом, потому что каждая молитва — это связь любви каждого из нас с Господом.

Существует столько видов молитвы, сколько людей сотворено Богом, потому что каждая молитва — это связь любви каждого из нас с Господом

Бог благословил меня множеством друзей, и я люблю их всех всеми силами сердца, но каждого люблю по-своему. То же самое и с Богом — Его любовь к нам, к каждому из нас, абсолютна, но каждого Бог любит иначе. Любовь между мной и моим Создателем — только наша, уникальная, личная. Ты можешь советовать людям как-то начать (читать молитвы святых отцов, использовать четки, класть поклоны и т.д.), но куда приведет это начало — знает один только Бог.

— Тогда, значит, совет и роль духовника — самое важное в тех шагах, которые мы должны делать, обучаясь молитве. Нужен ли наставник на этом пути, как, впрочем, и во всем деле духовного укрепления человека?

— Роль духовника вот какова: не создавать «роботов», которые выглядят одинаково, молятся одинаково и чувствуют одинаково, а внимательно слушать, постоянно быть начеку, чтобы видеть, куда растет человек, каково его естественное, личное, уникальное направление. Сначала мы все выглядим одинаково, как семена цветов. И все нуждаемся в одном и том же: воде, тепле и хорошей почве. Но потом эти одинаковые семена, питающиеся одними и теми же веществами, проявляют свою личную красоту, свой уникальный характер. А сначала мы все выглядим одинаково и питаемся одним и тем же: читаемой молитвой, поклонами, небольшим бдением и т.д.

Духовник — самое важное в этом процессе становления, потому что он видит в тебе настоящего человека, человека сокровенного. Он видит тебя таким, каким тебя создал Бог, по ту сторону грехов и немощей, задолго до того, как ты увидишь себя сам. И это позволяет ему напутствовать тебя, помогать тебе стать таким, каким хотел видеть тебя Бог, когда даровал тебе жизнь.

У кого есть хороший духовник, пусть воздает славу Богу каждый день, до самой смерти

У кого есть хороший духовник, пусть воздает славу Богу каждый день, до самой смерти. Духовник — это самое глубокое действие любви, которое совершает Бог для человека в наши дни, потому что через духовника Бог снова и снова говорит тебе, снова и снова поднимает тебя, снова и снова вдыхает в тебя надежду.

Церковь Святого Ниниана в Килниниане

— Вы говорили об инструментах молитвы, каковы они, если быть точнее?

— Сначала, когда я был послушником в монастыре Рышка, меня испугало какое-то отсутствие единства святых отцов, когда они говорили о молитве. Так я понимал это тогда. Одни говорят, чтобы ты молился вслух, другие учат молиться умом; одни пишут, чтобы ты сочетал молитву с трудом, другие говорят, чтобы ты никогда не соединял их; одни говорят, чтобы ты пел, другие — чтобы не пел и т.д. И только потом я понял, когда молитва сама научила меня, что это «слабое» место в учении святых отцов на самом деле — одно из прекраснейших сокровищ, оставленных нам.

Мы все ждем рецепта во всем, начиная с того, как молиться, до того, как спастись: чего-нибудь моментального и легкого, потому что таков мир вокруг. Мы хотим четкого и простого рецепта, этакого духовного фастфуда, а отцы знали, что ничего подобного не существует, потому что рецепт предполагает, что мы все одинаковые. Рецепт делает вот что: ты всегда начинаешь с одних и тех же ингредиентов и всегда приходишь к одним и тем же результатам. Но мы уникальны, у каждого из нас есть собственный «рецепт», который он должен открыть сам, вместе с духовником.

Монастырь Рышка

Когда я понял это, я понял, что советы отцов со всем их множеством — все правильны и хороши, даже когда противоречат друг другу, потому что они правильны и хороши для разных людей — это разные «инструменты», потому что люди разные. Одному помогает инструмент поста, другому — ночная молитва. Одному и тому же человеку какое-то время может помогать молитва, произносимая вслух, а позднее — молитва, творимая в уме. Всё предложено нам святыми отцами, потому что всё хорошо, если употребляется в подходящее время подходящим человеком. Это как с иконописцем, у которого сотни кистей, пигментов, грунтов и всякие другие инструменты: все они полезны, если он знает, когда и как пользоваться каждым из них, в зависимости от того, что он хочет изобразить.

— Вы всегда окружены обилием икон, и они очень значимы в вашей вере. Как нам лучше раскрыть их значение и почувствовать их чудесную помощь?

— У икон есть свое богословие, которое каждый из нас понимает по силе своей. Помимо их богословской важности, у каждого из нас есть свои личные рассказы о святых и их иконах.

Икона напоминает мне о том, что Христос — это не идея, не принцип или философия, а Лицо Святой Троицы

Для меня лично икона очень важна потому, что всегда напоминает мне о том, что Христос — это не идея, не принцип или философия, а Лицо Святой Троицы, Которое воплотилось. Воплощение Господа для меня лично имеет колоссальное значение, потому что приближает Господа ко мне так, как этого не делает ничто другое. Тело Господа, Его Плоть и Кровь приближают Его ужасающе близко, способом, который приводит меня в содрогание. Не только потому, что Господь принял наше тело, но и потому, что наше тело было способно вместить Невместимого. В этом есть что-то глубокое, таинственное и ужасающее, связанное не только с Господом, но и как-то связанное со мной, с тем, что способно принять мое тело.

Икона напоминает мне, что я остаюсь тайной для себя самого, тайной, которую я пойму до конца, только когда предстану пред Господом

Икона напоминает мне, что я только отчасти, очень мало понимаю, как в действительности глубока моя человечность. Она напоминает мне, что я, по сути, остаюсь тайной для себя самого, тайной, которую я пойму до конца, только когда предстану пред Господом лицом к лицу. Она напоминает мне, что такое тело, как у меня, созданное из такой же плоти и крови, как мои, смогло вместить Несотворенного. Это что-то ужасающее, что-то выходящее за пределы логики этого тварного мира, что парализует ум и может свести в душу некую тишину, тишину, которой питается молитва глубинная, возносимая по ту сторону слов.

— В заключение я хотел бы попросить вас дать совет румынам, которые иногда, кажется, забывают, какие чудесные сокровища есть у них на родине — множество монастырей, иконы и духовники, и вообще всё, благодаря стараниям Церкви.

— Бог дает, но не засовывает в котомку. У нас есть монастыри, но ими надо пользоваться. Есть чудотворные иконы, но ими надо пользоваться. Есть духовники, но ими надо пользоваться. То, что мы окружены дарами Божиими, почти ничего не значит, если мы не используем эти дары. Это как если бы мы стояли посреди магазина, окруженные всякими лакомствами. Если только стоять и смотреть на них, можно умереть с голоду, стоя рядом с едой.

Другие питаются духовными остатками, но вырастают крупнее и сильнее нас. Именно потому, что мы получили так много, именно потому, что нам так много дано, с нас спросится больше. Нам следовало бы быть сильными не только для того, чтобы нести свой крест, но и чтобы нести крест братий наших, не получивших этих благословений от Бога. Нам следовало бы нести их на спине, нам следовало бы бороться за них, нам, получившим сверх меры, следовало бы служить для них спасительной опорой. Но будем возлагать надежду на Господа, всегда на Господа.