О любви к Богу и людям

17 января 2017 года отошел ко Господу архимандрит Филарет (Кудинов). В год столетия революции все мы призваны переосмыслить те исторические события, которые происходили в нашей стране в ХХ веке. Пережившим трагическое время гонений на Церковь народам постсоветского пространства, жизненно необходимо сегодня помнить об общем прошлом. Том самом прошлом, в котором у нас есть общие святые, святыни и пока еще не прославленные Церковью, но прожившие подвижническую жизнь люди. Пройдя войну и богоборческий период, они явили нам пример евангельского отношения к Богу и ближнему. Для них не было своих и чужих, они не стремились делить мир на правых и виноватых, но именно такие люди молитвой и подвигом жизни собственной вдохновляют современников следовать их примеру и оставаться христианами в любых обстоятельствах. Одному из подвижников благочестия ХХ-го столетия посвящены воспоминания его духовной дочери.

Знакомство

Лет 19 назад мы впервые встретилась с отцом Филаретом. Был он невысок ростом, аскетически худ, немного сгорблен и носил огромный металлический крест на серовато-синей рясе, который, казалось, еще ниже пригибал его спину.

Господь привел меня в храм апостола и евангелиста Иоанна Богослова в г. Тбилиси по зову сердца, искавшего целительного средства от тоски и пустоты. Аккурат, когда я, было, пристроилась у входа, чтобы посмотреть, зачем люди в церковь ходят, кроме «свечку поставить», подошел этот старичок. Лицо его благообразно окаймляла раздвоенная седая борода, а темно-синие глаза светились теплом. Рентген души просветил меня, и, склонившись к моему уху, священник доверительно и ласково прошептал:

– Когда в храм входите, плечи надо закрывать. Косыночка, может, есть побольше или блузочка с рукавчиками?
– Да кто он такой, чтобы мне делать замечания?! – пронеслось у меня в голове. И ведь не возразишь – неловко: по возрасту он мне в дедушки годится, да и люди смотрят.

Люди смотрели кто с возмущением на лице, оглядывая накрашенную девицу в брючках и шифоновой блузке без рукавов, кто с жалостью, а кто и мрачно скривив губы. По толпе пробежал шепоток: «Да ей отец Филарет сказал» – «Ничего, теперь поумнеет» – «Батюшка сам же и помолится за нее, небось».

Почти никто из женщин, стоявших на службе, не был одет в брюки, а если и были, то штанины виднелись из-под обвязанного поверх бедер длинного палантина, а выше талии либо блузки с рукавами, либо сорочки. Это выглядело дико для «свободной современной» женщины: в тбилисскую жару носить ТАКУЮ одежду неслыханно!

Милостью Божией спустя год мне было дано увидеть батюшку, когда троллейбус, полный народу в час пик, приостановился между остановками «Метро “Руставели“» и «Филармония» ^[1]. Всеобщее внимание привлекла странная фигура, мерно пересекавшая проезжую часть, будто не замечая несущегося транспорта. Фигура была облачена в длинный черный плащ, нелепые растоптанные ботинки-опорки, а голову «увенчивала» шляпа в стиле «лето на огороде» с огромными полями. Пожилой мужчина, очевидно, попросту не мог спуститься и подняться по многочисленным ступенькам «подземки», поскольку он слегка прихрамывал и опирался на трость-палочку. Водитель затормозил и пропустил его без лишних слов, хотя многие пассажиры троллейбуса, хихикая, переглядывались, кое-кто крутил пальцем у виска. Это снова был он – отец Филарет, теперь блаженно улыбаясь солнышку и перебирая губами молитву, шествовавший по тротуару в направлении Богословской церкви.

«Во дает, а! – подумалось мне тогда. – Ни автомобили, ни правила не волнуют его. А если б сбила тебя, дед, машина?»

Но этот «дед», твердо веривший в Промысл и силу молитвы, не боялся никого и ничего, кроме Бога, чему и учил нас, своих духовных чад.

Начало пути

О начале жизненного пути старца Филарета достоверно написано в книге С. Девятовой «Тамбовские и пюхтицкие духовные светильники», в статье М. Сараджишвили «Архимандрит Филарет», о нем рассказывал и владыка Роман (Лукин) в статье «Старец». Поэтому не будем подробно пересказывать то, что уже известно.

Архимандрит Филарет (в миру – Борис Онисимович Кудинов) родился в 1926 г. в с. Перевоз Тамбовской области. В семье, помимо него, было еще трое детей; родители – честные скромные крестьяне. В военные годы недалеко от них поселились эвакуированные монахини из разных монастырей Подмосковья, которые молитвами и трудами подавали отроку добрый пример, некоторые общались с ним на протяжении многих лет жизни, духовно поддерживая в трудных обстоятельствах.

«Самое большое счастье – любить Бога и пострадать за Него»

В 1944 г. отца Филарета призвали в армию в зенитные войска, где он и прослужил до окончания войны. Известно об этом стало лишь 9 мая 2010 г. во время празднования Дня Победы, когда чада с изумлением обнаружили его награды. Служил батюшка тогда поминальный молебен о всех воинах, отдавших жизни в ту войну, и особенно проникновенно вспоминая и своих боевых товарищей.

На мой вопрос: «Батюшка, разве можно монахам воевать?» – ответил так: «Когда за Родину – можно. А как же? Должен ведь монах заступиться за тех, кто слабее, – пришлось вот...» Но подчеркнул, что оружия он в руки не брал, а работал то истопником, то на кухне, то на скотном дворе, ибо, как гласит Евангелие, «нет больше той любви, аще кто положит душу свою за други своя» (Ин. 15, 13).

После войны его призвали служить сверхсрочную в Москве.

Главным для отца Филарета была в жизни любовь к Богу. Ради этой любви он жил, ради нее принимал все человеческие недостатки и зверства, принял и пережил всё, что ему уготовал Господь, ведя к Себе.

Его, верующего некомсомольца, хранившего у себя духовную литературу и посещавшего храмы во время прохождения сверхсрочной, в 1948 г. арестовали. Как вспоминал отец Филарет, «один начальник требовал, чтобы я сказал всем, будто Бога нет. Как же мог я признать такое, когда это неправда?! Бог есть – так я ему и ответил».

На Лубянке его били два часа, требуя признаний в том, чего не было, обвиняли его в антисоветской деятельности. Всё это за слова, однажды сказанные в адрес газеты: «“Правда“ за три копейки».

Борис Онисимович Кудинов (о. Филарет ) перед арестом

В итоге, когда батюшка подписал протокол, его посадили на 10 лет по 58 статье УК РСФСР за контрреволюционную деятельность и пропаганду культа. На фотографии, сделанной перед арестом, видно твердое выражение лица человека кроткого, но готового к любым испытаниям. Батюшка с радостью вспоминал эти страшные дни допросов: «Господь подкреплял и давал мне силы», – так он поведал об этом и многом другом священнику Роману (Лукину), ныне архиепископу Якутскому и Ленскому ^[2]. Как сказал владыка Роман, «мы просто беседовали, пили чай, и вдруг я понял, что это надо записывать; включил диктофон в мобильном, потому что умолчать о таком – грех».

Наказание батюшка отбывал на Севере: сначала в Коми, затем в Ямало-Ненецком округе, где работал вместе с заключенными, выполняя самые тяжелые, грязные работы, выдуманные ему «в наказание».

Господь не оставлял его в испытаниях, посылая на пути людей искренней веры и доброго сердца, которые старались, чем могли, помочь ему: один начальник выдал теплые валенки, затем перевел на более человеческую работу, а на Пасху «зек» получил посылку: масло, сахар, муку, чему был рад несказанно – он мог отметить Великий праздник и испек блины.

Утешала его и настоятельница Свято-Троицкого Александро-Невского Акатовского монастыря схиигумения Олимпиада своими письмами. Матушка напоминала ему о словах апостольских так: «Что же ты хочешь в рай со всеми удобствами попасть?»

На Пасху 1953 г., после смерти Сталина, его амнистировали. После освобождения отправился бывший арестант сначала в Загорск, как мечтал долгое время, однако по Промыслу попал в Петербург к сестре, а от нее – в родное село. Пустым и мертвым встретил его дом, а душа искала пути ко Господу; так и оказался батюшка у знакомой ему с детства монахини Марии (Матвеевой), жившей в соседнем селе.

Большое влияние оказала на юношу ныне прославленная в лике святых матушка Мария, человек дивной подвижнической жизни. Всем сердцем она полюбила парнишку, осиротевшего во время войны, называла его «сыночка моя». Она и благословила юношу отправляться в Глинскую пустынь «варить квас». Он же, исполнив благословение, далее избрал путь монашеского служения. Именно варить квас и угощать им паломников и было его первым монашеским послушанием.

Жизнь в Иверских пределах

Раба Божия Татиана, окормлявшаяся у отца Филарета еще с тех пор, как он служил в Александро-Невской тбилисской церкви, со слов батюшки рассказывает о том, как он оказался в Грузии:

– Когда Глинскую пустынь повторно (1961 г.) закрывали в годы хрущевских гонений, старцы благословили молодой братии отправляться в разные стороны, и отцу Филарету, молодому еще монаху, вместе с несколькими другими вышло перебираться в Тбилиси, где монахов приютил бы владыка Зиновий, также Глинский насельник. Тут и произошло второе духовное рождение отца Филарета.

Иеромонах Филарет стал духовным чадом, а затем келейником у отца Андроника (тоже бывшего Глинского насельника).

После кончины духовного отца он поселился в ветхой лачужке вблизи еврейского кладбища Тбилиси, то есть вдали от центра, куда ежедневно ездил на службы.

Рабы Божии Раиса и Татиана, как и многие другие, посещавшие батюшку, знали, что в его келье не было никаких следов цивилизации: туалет во дворе, дом без отопления, вода тоже во дворе, но скромный от природы монах никогда не унывал.

Когда число грузин превысило русских среди чад батюшки, с трудом, но все-таки выучил он и грузинский. И в храме начали служить две Литургии: одну – на русском языке, другую – на грузинском, а какая будет ранней, в каждом случае решал настоятель – отец Адам. А батюшка научился принимать исповедь на грузинском языке. Чада, конечно же, в долгу не остались: наконец в его избушке установили «цивильный» туалет, провели воду, сделали ремонт, лишь бы батюшке долго еще молиться и быть «в форме».

Было ли батюшке тяжело в чужой стране с непривычными уху гортанными звуками и бурными эмоциями народа, нам неведомо, а ведомо, что он полюбил и принял Иверию как вторую родину, хотя и скучал по матушке-России. Не раз говаривал он, что желал бы сердцем возвратиться туда, где похоронены предки, но ничего не предпринял для этого.

В 2011 году его пригласили в Московскую Патриархию, и, безмерно счастливый, он уехал, оставив свою паству тосковать по нему. «Вернется ли наш батюшка? А если отец Филарет останется в России? Как же мы без него?», – размышляли тогда его чада. Радостным и помолодевшим возвратился отец Филарет в Тбилиси, туда, где находилась его монашеская келья.

Благодаря всепрощающей, всех принимающей любви, уподобившей его любимому Господу Иисусу, стал он незаменимым батюшкой в Тбилиси, тем, кто собирал паству не только из районов и деревень Иверских, но и из России, с Украины и даже из Америки. Чада выстаивали в часовых очередях, чтобы попасть хоть на общую Исповедь, но к нему и услышать слова:

– ...Господь наш Иисус Христос дал нам 10 заповедей, и мы все их нарушили. Признаете ли это и имеете ли волю каяться? – после которых батюшка возлагал епитрахиль на половину прихода, оглядывая ласковым взглядом своих чад, и всё прощал.

Приходили и те, кто желал индивидуальной исповеди. Вот выйдет батюшка, обведет толпу взглядом, как бы примериваясь, сколько народу к нему, и спросит: «Кто на Исповедь?» Выстроится полукруг жаждущих Таинства, батюшка выберет кого-то по ему одному известному признаку да спросит: «А Вы зачем пришли? Вы что, тоже грешны?» Тут неопытное чадо ему и ответит: «Не-ет». Тогда батюшка, хитро так прищурившись, говорит: «А зачем же пришли ко мне? Вам прямо в Рай надо, а мы тут все грешные. Идите с миром, приходите, если согрешите». И улыбался в усы.

О пастырском служении, милосердии и любви

«Изловить» старца на приходе, надо сказать, было непросто. Он всегда старался быть незаметным, ходил, пониже наклонив голову и не оглядываясь по сторонам. Лет 17 назад его еще можно было дождаться, стоя у северной стороны клироса, где обычно батюшка исповедовал и молился. Раз по совету свечниц я позвала его потихоньку: «Отец Филарет!» – и через некоторое время он вышел с вопросом, обращенным непосредственно ко мне, будто только меня и ждал:

– Ждете меня?

Почему-то среди нескольких священников этого храма, каждый из которых заслуживает добрых слов, открыться хотелось именно отцу Филарету. Тогда это была еще не исповедь, а лишь острое желание сбросить с себя тоскливую кожуру боли – нужен был совет духовно опытного человека: как жить дальше?

Выслушав мой рассказ, периодически прерывавшийся вытиранием слез и хлюпаньем, батюшка внезапно громко запел:

– Озарилася!..

Затем, положив на мою голову епитрахиль и ладонь, пошептал, а после улыбнулся по-отечески ласково и сказал:

– Идите, благословляю Вас!

По возвращении домой первым делом были выброшены книжонки «сибирской целительницы» и другие подобные им издания и журнальчики, на которые ловятся люди, далекие от матери-Церкви. Стало вдруг легко, будто за спиной выросли крылья, и возникла ясность в мыслях, – всё, точка «прерывания» найдена! Батюшка своим теплом и вниманием, кроткими словами без тени осуждения открыл мне дорогу к Небу.

Постепенно пришло понимание и того, что все беды, случающиеся с каждым из нас,   с целыми семьями или более того – целыми странами, происходят не из-за сглаза и не по вине какого-то человека, а от маловерия и собственной гордыни. Где же это я была до сих пор, почему не искала отца духовного, наставника?

Христианское милосердие было для него чем-то само собой разумеющимся, так что никто и не отмечал этого специально. К примеру, на Литургии в храме апостола и евангелиста Иоанна Богослова народу у придела Богородицы собиралось огромное количество, причем большинство шло именно к батюшке. Кто иконку освятить желал, кто посоветоваться, кто «просто за благословением», а кто на исповедь. Надо сказать, что священство в Грузии почти не получает зарплат, не говоря уж о внештатных батюшках, каким был отец Филарет, живший на пожертвования. Вот и научились его духовные чада приносить ему подарочки, от которых батюшка всегда тактично отказывался, принимая лишь иконочку, тетрадочку, либо книжицу. Приносили ему чуть ли не обеды, а он всё тут же раздавал, подзывая к себе то одного, то другого из прихожан, наставляемый, видно, Святым Духом, – а иначе откуда ему было знать, кто в какой нужде пребывает? Оладушки – одному, борщ – другому, а вот сладости – печенья и конфетки – всегда уходили деткам. «Иди-ка сюда ко мне (и к маме обратится: «Как зовут ее? Напомните…»), вот тебе, бери конфетки!» А сам сияет от счастья, что ребенок довольный бежит по храму, разворачивая шоколадку: «Ай, мамаом ра момца!».

«Ой, как же я деток люблю, они лучшие мои друзья», – говаривал тогда батюшка, напоминая о словах евангельских: «Пу­сти­те де­тей при­хо­дить ко Мне и не препят­ствуй­те им; ибо та­ко­вых есть Цар­ствие Бо­жие. Истинно говорю вам: кто не примет Царствия Божия как дитя, тот не войдет в него. И, обняв их, возложил руки на них и благословил их» (Мк. 10, 13–16).

О прозорливости, кротости и нестяжании

Скажу пару слов о прозорливости отца Филарета. Вспоминается такой случай. Стояла летняя жара, в церкви было полно народу – Троица, храм благоухал цветами и травами, народ жаждал Исповеди и Причастия. Очередь к батюшке вытянулась почти до притвора, каждый старался попасть к нему. Совсем близко к иконе свт. Николая, слева от ступени к амвону, ждала своей очереди беременная с огромным животом женщина. Она обмахивалась кончиком платка, молча, переминалась с ноги на ногу, и только губы ее шептали: «Господи, да будет на все Твоя воля!

Помилуй, Боже!» Внезапно отец Филарет, только что исповедавший другую женщину, вышел из-за стенки и обратился к пастве: «Где тут Мария? Пустите ее ко мне». Толпа стала спрашивать: «Где Мария? Кто это? Идите, батюшка позвал». И беременная, протиснувшись сквозь толпу , поднялась на амвон.

Батюшка не венчал, не крестил деток, старался отсылать всех к другим отцам под разными предлогами, иногда и не объясняя. Можно лишь догадываться, что по безграничной своей скромности, соблюдая обет нестяжания, он избегал любого вознаграждения.

Удалось как-то рабу Божию Олегу уговорить батюшку освятить его жилище: уж очень мрачной и тесной была комнатка в коммуналке, в которой Олег жил вместе со своей семьей. Стояла поздняя весна, когда мужчина привез батюшку домой. Отец Филарет огляделся, спросил, где восток, и уверенно подошел к окну, чтобы начать. В квартире запахло ладаном, приутих четырехлетний малец. Батюшка легко обходился без новомодных наклеек, рисуя кресты карандашом на стенах. По окончании он вдруг обратился к жене Олега: «А ну-ка ты читай молитву!» – прозрев умение женщины говорить четко (она читала лекции, о чем батюшка не знал. – Прим. Н.Ч.).

Взглянув на репродукцию, приобретенную парой у приезжего из Молдавии студента, батюшка мельком взглянул на женщину, улыбнулся, взял да и покропил картинку. Пара удивилась. На репродукции был изображен Ангел Хранитель двоих детишек, а в семье второй ребенок не планировался.

Ангел-хранитель детей

Как водится, человек предполагает, а Бог располагает: комнату эту через пару месяцев удалось продать, а чуть позже купить отдельную квартиру, где и родился к концу года второй малыш. С тех пор репродукция хранится в семье как святыня. А батюшка отказался даже от обеда, не говоря уж о деньгах. Тогда Олег сообразил, что, может быть, хотя бы от апельсина батюшка не откажется, – так мало вознаграждение. Отец Филарет взял душистый оранжевый мячик, повертел в руке и спросил:

– Это же уже мое?
– О чем речь, конечно, еще берите, отче! – засуетился Олег.

Отец Филарет тогда подошел к маленькому Андрюшке и, улыбаясь, сказал ему:

– На, это твое. Я дарю тебе.

Много лет назад Марии Сараджишвили, ныне православной писательнице, когда она подошла к батюшке, он напророчил: «Ты будешь детей учить». То-то Маша тогда удивилась: как учить детей со специальностью технолога? Прошли годы, и сначала Маше пришлось добывать свой хлеб репетиторством – классическим трудом девушек из хороших семей, а дальше по Промыслу (как считаем все мы, ее друзья) стала записывать «байки», услышанные от прихожан и знакомых, а потом, оказалось, что пишет она здорово.

Выходит, батюшка, как и все угодники Божии, выражался иносказательно, ведь писатель действительно в каком-то смысле является учителем, особенно, если стремится показать в своих произведениях добрые примеры жизни людей.

Помнится еще такой случай. Однажды чада батюшки и наши друзья – Андроник и Наталия – задумали уезжать: жене предложили заманчивую работу на Ближнем Востоке. Разумеется, они бегом побежали за благословением – и страшно ехать, и предложение было очень интересным. Отец Филарет поглядел на них, помолился, да и не благословил, сказав: «Рано еще вам уезжать. Погодите, потом уедете». Через год семья эта получила приглашение переселиться в Россию, где им даже дали квартиру… Словом, это и было батюшкино «потом».

О терпении скорбей и болезней

Может, быть по нашим грехам, а может, из-за ареста и ссылки, жизни, полной лишений, отец Филарет в последние годы жизни болел все чаще и чаще.

о. Филарет с чадами в последние годы

Однажды, вспоминает его чадо Гиорги, он сшил батюшке новые ботинки. Принес и, предвкушая, как ему будет удобно ходить, надел ему ботинки на ноги и резко застегнул молнию. Отец Филарет ничего не сказал, лишь улыбался – ножки его, измученные трофическими язвами, кровоточили, а Гиорги не знал об этом. Батюшка только тихонько приспустил змейки, превозмогая боль.

Врача он старался не вызывать, да и медицина стала платной. Однако Господь столь милостив, что и это предусмотрел для любимого чада – пришла к батюшке на исповедь и стала его духовной дочерью врач клинической больницы. Уж теперь ни разу не оставался наш батюшка неухоженным да без врачебной помощи!

Старец Филарет не произносил горячих проповедей, но его молитвенный дар и помощь Божия, подаваемая прихожанам, стали для всех примером любви к Богу и Его благоволения к людям. Имя Филарет последние лет 10 его жизни было известно всей Грузии. Чада не переставали ждать его, даже тогда, когда батюшке ходить становилось всё труднее – трофические язвы, кашель и простуды постоянно мучили его, препятствовали служению. И тогда духовные чада, из тех, кто покрепче, стали возить его на машине и водить в храм, поддерживая под ручки.

*     *     *

Католикос-Патриарх Грузии Илия II служил Литургию на престольный праздник храма – день памяти апостола и евангелиста Иоанна Богослова, – а сослужил ему батюшка. Переоблачились они в алтаре, и Патриарх обратился к отцу Филарету:

Могила отца Филарета Кудинова

– Батюшка, я сегодня Вас в архимандрита возводить буду.

– Недостойный я, – ответил отец Филарет. По щекам Патриарха Илии потекли тогда слезы.

Архимандритский жезл также был предсказан отцу Филарету монахиней Марией, когда задолго до этого события ей в сновидении явился сам святитель Николай и обещал во всем помогать батюшке, когда архиереем станет. А батюшка будто бы отказался.

Действительно, ему предлагали архиерейство, но он отказался «по недостоинству», а жезл всё же получил – архимандритский. Так что и это пророчество сбылось.

Ближе всех к батюшке стал грузинский священник Георгий (Папава), разве что не живший с батюшкой, но исполнявший роль послушника при нем. Люди, священники теперь сами желали помогать любимому батюшке, разделить с ним каждую минуту, и так длилось последние годы, пока 17 января 2017 года батюшка не отошел ко Господу, дважды переболев воспалением легких и гриппом.

Теперь отец Филарет никуда не уедет из Тбилиси, ибо земля Иверская к самому сердцу прижала своего приемного сына – он похоронен у Богородичного придела стены Иоанно-Богословской церкви.

Счастлив батюшка наш любимый, ведь он с Тем, к Кому шел все 90 лет, ради Кого жил, пострадал (он наставлял нас любить Его более жизни своей), – с Господом Иисусом Христом. Да упокоит Он его смиренную, кроткую душу.

В материале использованы фото из архива духовного чада батюшки Георгия, а также личные воспоминания и рассказы друзей и чад, имена некоторых изменены.

Низкий поклон тем, кто помог в собирании и составлении этой статьи!