Бурши, фуксы и филистеры

История студенческих религиозных корпораций – сообществ молодых людей, учащихся в вузах и объединенных чаще всего по вероисповедному признаку, – насчитывает в странах Запада уже несколько столетий. До революции они были и в России, однако сегодня их в нашей стране нет, хотя этот опыт наверняка был бы нам крайне полезен. О том, что такое студенческие христианские корпорации в Германии, мы разговариваем с членом студенческой католической корпорации Unitas Максимом Грачевым, выпускником философского факультета Фрайбургского университета.

– Расскажите, пожалуйста, о корпорации, членом которой вы являетесь. Для чего и когда она была создана?

– Я живу в городе Фрайбург и учился здесь в университете на философском факультете, по направлениям филология-лингвистика. Окончил я университет в 2014 году, но до сих пор являюсь членом общины, так как один из главных принципов этой общины – это пожизненный союз, или, другими словами, пожизненный принцип членства. То есть из нее нельзя взять и выйти, один раз и на всю жизнь ты становишься корпорантом общины. Наша община называется полностью «Студенческая католическая община “Unitas”», и это самая старая студенческая католическая корпорация в Германии. Она была основана в 1847 году в Бонне, а потом началось ее шествие по другим студенческим городам: Тюбинген, Фрайбург, Мюнхен и др. Я в нее вступил в 2009 году, когда приехал на обучение, и меня с радостью в нее приняли.

– Чем католические общины отличаются от других студенческих общин или корпораций?

– Студенческие католические общины отделились от немецких общин или землячеств. Это произошло в середине XIX века и было связано прежде всего с конфронтацией с протестантской Пруссией и нежеланием студентов-католиков мириться с мензурным фехтованием, злоупотреблением алкоголем и другими проявлениями корпоративного кодекса правил. Католические общины основывались прежде всего студентами-теологами, которые затем становились монахами, но затем, с волной либерализации, в эти общины стали принимать абсолютно всех студентов мужского пола.

– Сколько членов в вашей корпорации?

– На данный момент по всей Германии примерно 1000 студентов-членов Unitas и примерно 7000 бывших студентов, которые тем не менее являются активными членами данной общины. Есть еще члены нашей корпорации в Австрии.

– Но 1000 человек – это, в принципе, не так много на всю Германию.

– Да, немного, но это те студенты, которые уже отучились 3 года в университетах, прошли проверку и сдали экзамен на то, чтобы иметь право называться «буршем». То есть в нашей общине тоже есть своя иерархия. Молодые студенты, первокурсники, которые только вступают в общину, называются Fuchs, фуксы (лисички по-русски). Для того чтобы стать буршами, они должны пройти определенный путь: отучиться несколько семестров и показать, что они достойны того, чтобы стать полноценными членами корпорации.

Я сам сейчас бурш и нахожусь на такой продвинутой ступени. И наступит, надеюсь, момент, когда я стану «филистером». Филистер – это третья ступень в иерархии студенческих корпораций, в буквальном переводе «старый господин». То есть это бывший студент, начавший профессиональную карьеру. Он должен, например, спонсировать общину какими-то минимальными денежными взносами.

По моим подсчетам, количество студентов-католиков в нашей корпорации на самом деле гораздо больше. Около тысячи человек – это бурши, устоявшиеся и показавшие себя члены корпорации. Фуксов, я думаю, 2-3 тысячи.

– В чем заключается деятельность корпорации и какие обязанности участие в ней накладывает на студентов?

– Наша община живет по трем принципам – virtus, scientia, amicitia. Первый переводится с латинского языка как «добродетель», которую мы расшифровываем как активное участие в общественной христианской жизни.

Второй принцип переводится как «знание», что говорит о том, что наша община носит академический характер. Студенты-корпоранты принимают активное участие в научной деятельности.

Дружба, которая началась в студенческой общине, часто остается на всю жизнь

И третий принцип – это в переводе с латинского «дружба», что подчеркивает пожизненный характер нашей общины и то, что мы должны помогать друг другу в каких-то сложных ситуациях. И на самом деле это так и есть: дружба, которая началась в студенческой общине, очень часто остается на всю жизнь. Также филистеры, или «старые господа», которые давно закончили обучение, помогают в карьере студентам-фуксам и буршам из их общины, просто по старой памяти, потому что их объединяет участие в этой корпорации.

То есть если сейчас посмотреть на бывших студентов из нашей корпорации, которые сейчас занимают высокие должности, то среди них есть, например, даже епископы или известные адвокаты. И они часто помогают своим младшим товарищам по корпорации. Такая помощь, хотя она негласна, приветствуется корпорацией.

– В чем заключается непосредственная деятельность членов общины? Вы регулярно встречаетесь, устраиваете какие-то совместные акции?

– Мы не просто регулярно встречаемся, мы даже живем в студенческий период на одной территории. Во Фрайбурге есть вилла, которая была куплена когда-то членами нашей общины. Она представляет собою мужское общежитие, в ней не имеют права проживать женщины, а их присутствие там ограничивается официальными мероприятиями. Мы живем там вместе, вместе готовим, вместе кушаем и ведем беседы на социальные и политические темы. Какова наша деятельность? Например, мы принимаем участие в программах, которые мы составляем на каникулах. Каждую неделю у нас крайне желательно совместное посещение мессы, а еще по пятницам мы принимаем участие в «научных заседаниях». Каждый студент-корпорант обязан минимум дважды в семестр делать доклад по теме, которая его интересует. Чаще всего эта тема как-то пересекается с направлением его учебы. Я, допустим, делал доклады на литературоведческие темы, сравнивал, например, творчество Достоевского и Кафки. Соответственно, другие студенты делают доклады по своим направлениям.

Никогда ни один корпорант не откажет другому, если у того будет какая-то просьба

Также мы группами по 20–40 человек организуем образовательные поездки. Например, мы ездили в Рим, ходили на службу Папы Римского. Ну, и еще регулярно проходят какие-то внутренние корпоративные мероприятия, например, празднование начала или окончания семестра в непринужденной дружественной обстановке. Таким образом мы сближаемся и учимся помогать друг другу. Никогда ни один корпорант не откажет другому, если у того будет какая-то просьба.

– Для вас важно, что вы являетесь членом такой корпорации? Что это дает лично вам?

– Я на самом деле горжусь, что являюсь корпорантом Unitas. В 2009 году, когда я приехал во Фрайбург с двумя чемоданами, у меня не было ни друзей, ни знакомых. Но уже через два дня меня приняли как брата, выделили комнату, какой-то период времени с меня вообще не брали денег за проживание. Я пользовался всеми благами, жил в самом центре города. При этом, если ты что-то получаешь, то что-то надо и отдавать, но я это отдаю не через силу. Я, например, помогаю в силу своих возможностей другим своим товарищам по корпорации.

И я понимаю, что, пока я жил и учился в России, я не мог настолько окунуться в христианство, если так можно выразиться. Я сам из Тулы, учился в Тульском педагогическом университете. И я видел, что тема Православия и христианства по большому счету чужда тамошней молодежи. Об этом чаще всего неловко и даже стыдно говорить. Если, например, пойти в храм на Причастие и сказать об этом своим сверстникам, то на тебя будут очень странно смотреть.

– А как смотрят на религиозных студентов в Германии?

– Сегодня, когда общество в Европе является «постхристианским», немецкие католические и другие христианские общины испытывают давление как со стороны общества, так и со стороны государства. То есть можно сказать, что те христианские подходы и та христианская жизнь, которой мы сейчас живем в Германии, не устраивает ни государство, ни университет, ни остальное общество.

– В чем именно выражается это давление?

– Я не могу сказать, что это абсолютный запрет на любую деятельность, как во времена нацистов. Но те принципы, которые мы исповедуем, не принимаются обществом. У нас, в Unitas, очень строгое отношение к таким вещам, как гомосексуализм и прочее. Но в данный момент быть христианином и говорить об этом публично как в университете, так и в других общественных местах, мягко говоря, неловко и не принято. То есть общество навязывает какие-то стандарты студентам, которые молодой человек, хочет он того или нет, но должен принимать, чтобы не испытывать давление, например, со стороны университетского начальства.

В современном немецком обществе часто используется поговорка, которая по-русски звучит примерно так: «Все яркое – это хорошо», то есть «Все, что отличается от нормы, хорошо». Если человек, например, является гомосексуалистом, то это считается модным, это в тренде и т.д. И наоборот, если человек говорит, что он христианин, ходит в церковь и старается жить по заветам Господа Бога, то это в глазах людей выглядит странно и скорее не принимается ими.

– Вы имеете в виду то, что принято называть «террором общественного мнения»? Или это имеет последствия, например, для будущего и карьеры человека?

– Это давление идет сразу с двух сторон. С одной стороны – общественное: стоит сказать, что нам несколько раз били стекла, закидывали фасад банками с краской, а подвал соседней общины вообще подожгли, – а с другой стороны, такое отношение влияет на будущую карьеру и трудоустройство. Например, если, допустим, студент, который пять лет отучился в университете, скажет своему будущему работодателю, что пять лет был членом католической общины, то работодатель (не все, конечно, но, я думаю, значительное количество) очень странно посмотрит на него, и, весьма вероятно, могут возникнуть проблемы при приеме на работу.

Для многих работодателей это является отрицательным фактором

– То есть в этом случае труднее найти хорошую работу с хорошей зарплатой?

– Естественно. Конечно, это неполный «бан» или запрет, но если человек заявит о том, что он был и остается членом студенческой католической общины, то это будет минусом при приеме на работу. Для многих работодателей это является отрицательным фактором.

– На ваш взгляд, насколько такой опыт студенческих христианских корпораций желателен и вообще возможен в России?

– Я думаю, что этот опыт очень желателен сегодня в России. Сейчас настало время, когда молодых людей подстерегает большое количество искушений, причем не только криминального или потребительского характера. Я имею в виду и ситуации, когда молодежь под разными предлогами вызывают на улицу, на митинги, и используют как пешек. Это возможно потому, что сейчас у молодых людей в России, по большому счету, нет идеи, внутреннего стержня. И их головы заполняют каким-то мусором. Когда я учился в России, то видел, что молодежь предоставлена самой себе. Не было никаких мероприятий для нас, молодые люди были разобщены и предоставлены самим себе.

У молодых людей в России нет идеи, внутреннего стержня

Создание же таких корпораций может помочь заполнить этот вакуум. Кроме того, идея подобного пожизненного союза привлекательна сама по себе. Человек является членом общины, и потом у него остаются друзья на всю жизнь. Мне кажется, такие тесные человеческие отношения – это именно то, чего не хватает в России сегодня.

Можно и нужно создавать такие формы самоорганизации студентов, при которых их можно будет воспитывать в христианском духе. Могу привести такой пример. Когда в середине XIX века создавались студенческие католические корпорации, они полностью отказались от фехтования и дуэлей. То есть они отказались от сатисфакции и защиты своей чести, потому что считали, что существует только честь Господа. И я думаю, что в России внедрение подобного образа жизни по христианским заповедям тоже очень желательно и важно.

Опять-таки, если посмотреть на последние события, на ту молодежь, которая устраивала митинги, в том числе и несанкционированные, то можно видеть, что это люди ведомые. У них нет внутреннего стержня, благодаря которому они могли бы противостоять манипуляциям. Мне кажется, создание студенческих христианских корпораций дало бы хороший инструмент воспитания молодежи в правильном русле.