(Речь, произнесенная Архиепископом Христодулом в Ареопаге 29 июня 2000 года)
 |
| Архиепископ Христодул |
Каждое мгновение Истории, также как и каждое мгновение жизни человека, имеет свою ценность и свою особенность. Однако бывают мгновения драматические, мгновения судьбоносные, мгновения, когда, как говорит наш народ, «небеса отверзаются», потому что в эти мгновения совершаются великие и исторические события всемирной истории, совершаются, воистину, тайны жизни. Именно таким было то мгновение, когда Дух Святой воспрепятствовал Апостолу Павлу, человеку, который был избран «чтобы возвещать имя» Иисуса Христа «перед народами и царями» (Деян. 9, 15), продолжать свою проповедь в Азии и послал его в Троаду, к воротам в Европу.
Прибытие Апостола Павла в греческую Македонию не было случайным совпадением или простым случаем. То особое видение, которое он удостоился увидеть, и приглашение молодого македонца, который его умолял: «приди в Македонию, помоги нам», было заповедью Божией, чтобы он прошел во врата и перешел на другую сторону, на греческую, европейскую землю. Это было то видение, которое явило новую реальность, видение, которое до сего дня определяет нашу судьбу, видение, которое изменило развитие христианства и дало новую силу и миссию греческому духу. Таким образом, впервые, 1950 лет тому назад, присутствие Апостола Павла на европейской территории предначертало то значение, которое будет иметь христианская вера для Европы и ее культуры и, вместе с тем, определило те масштабы и рамки, которые примет на нашем старом континенте христианская проповедь.
Апостол Христов прибыл в Элладу и остановился сначала в Самофракии, в месте, где тогда еще языческий, эллинский дух совершал служение идолам. Это было не случайно, поскольку, как только Апостол прибыл в Филиппы, первым его деянием было изгнание из служанки «духа прорицательного» (Деян. 16, 16), которого она имела, т.е. он упразднил силу некоей гадалки. Таким чудотворным вмешательством Иисус тогда впервые явил новую роль эллинизма, его новое призвание. Отныне, согласно изречению Дельфийского оракула, в Греции «прекрасный дворец разрушен, и Аполлон не имеет более ни святилища и вещего лавра, ни говорящего источника, и умолкла журчащая вода». Аполлонов змей упраздняется, Дельфийский оракул молчит, а эллинизм служит Слову Божию. Сегодня, в начале третьего тысячелетия этот эллинизм и это Слово в виде Православия, призываются подтвердить свое присутствие в Объединенной Европе, свидетельствуя, что Православие играет свою роль и имеет свои задачи в нашем европейском бытии. Это и будет предметом нашей сегодняшней беседы в этом знаменитом и историческом месте – Ареопаге.
Ваши Высокопреосвященства,
Ваше Превосходительство господин Министр Национального Образования и Религий,
Ваше Превосходительство господин мэр г. Афин,
Благословенный народ Божий
Апостол Павел, пришедши в Элладу, начал проповедовать сначала иудеям Эллады, готовясь к великому мгновению духа, к своей проповеди эллинам. Когда пришло время проповедовать афинянам, он пошел не только в синагогу. Текст Деяний нам открывает: «Он рассуждал в синагоге с иудеями и с чтущими Бога, и ежедневно на площади со встречающимися» (Деян. 17, 17). И именно афиняне подвели его к кафедре ритора, прося его, чтобы он взял слово и говорил к ним. «И став Павел среди Ареопага» (Деян. 17, 22) сразу же, без лишних и малоубедительных риторических приемов, приоткрыл горизонты эллинского духа. Он вывел эллинский дух из неведения Бога, взял его из алтаря человеческой философии, которая, по св. Григорию Нисскому, «постоянно страдает родовыми муками и никак не может родить чадо», и погрузил в купель, крестя его в царственном свете истинного богопознания. Плоды такого великого мгновения оказались тогда весьма скудными. Только маленькая группа людей поверила ему, «между ними был Дионисий Ареопагит и женщина, именем Дамарь, и другие с ними». Тем не менее, настоящие плоды не замедлили явиться. Не только греческий, но через него и весь римский мир услышал слово «апостола языков» и был приведен к вере в Истинного Бога. Переход апостола Павла из Троады в Элладу привел к христианизации Европы. Таким образом, от проповеди Павла в Ареопаге берет свое начало вся европейская цивилизация.
Однако необходимо поразмышлять над вопросом, что такое Европа и кто такой европеец? Из всех ответов, которые были даны до сего дня, ни один не является столь содержательным и простым, но вместе с тем и столь точным, как ответ, который дал Поль Валери, выступая перед студентами Цюрихского Университета. Он сказал, что европейский человек не определятся ни племенем, ни языком, ни даже своей национальностью, поскольку Европа приходится матерью многим языкам, нациям и традициям. «Европейцем, - добавил он, - является тот, кто принадлежит к тому народу, который воспринял законы, основанные на римском праве, кто хорошо владеет греческой образованностью, и кто принял и усвоил христианское учение». Другими словами Рим, Афины и Иерусалим составляют трехчастную основу культурной жизни Европы, при особом значении христианства, которое является главной составляющей двух других основ. Также и известный английский философ истории Кристофер Доушон формулирует то же правило другими словами. «Если Европа своим политическим существованием обязана Римской империи, если она обязана своей силой и направлением своей культуры эллинскому образованию, то христианству она обязана своей духовной сущностью. Трудно представить, как вообще могло бы существовать единое европейское сознание со всеми ее нациями и племенами, со всеми языками и обычаями, если бы не было постоянного присутствия христианской Церкви».
Некоторые современные греческие интеллигенты думают, что Объединенная Европа является неким политико-экономическим пространством, где христианство или запрещено или является неким зловонием. На самом же деле европейское единство является созданием христианского духа и не может мыслиться иначе, как выражение священной христианской проповеди. Также и другие распространители антиправославных мифов думают, что европейское единство является исключительно плодом римо-католичества. Однако они игнорируют или не хотят осознать того, что на протяжении многих веков Церковь была одной и единой, и что даже после раскола православный Восток продолжал на протяжении многих веков духовно окормлять Запад. Именно православный Восток стал тем, кто своими учеными способствовал европейскому Возрождению. Поэтому правильным было решение Римо-католической Церкви провозгласить святыми покровителями Европы, с одной стороны, св. Бенедикта – грекофила-реформатора западного монашества, который был признан «краеугольным камнем дома Объединенной Европы». А с другой стороны двух солунских проповедников - святых Кирилла и Мефодия, которые боролись «как греческие представители латинян за славян против франков», чтобы воспрепятствовать франкскому проникновению и искажению. Они своей проповеднической деятельностью посеяли семя христианского и православного учения во всей Европе и, таким образом, стали служителями и апостолами европейского сознания. Как в Византийской империи, так и на Западе, христианский мир всегда стремился к объединенному европейскому государству, к христианскому обществу. Это стремление было неотъемлемой частью социального учения Церкви.
К сожалению, правдой является и то, что Православие тогда не могло играть полной и активной роли, которую оно хотело, и должно было бы играть в формировании европейского сознания как сообщества наций, языков и традиций. Нам хорошо известно, что после Раскола, и даже до него, догматическое отличие Православия от Римо-католической Церкви стало главным препятствием для исполнения этой роли. Однако неправильным является и то мнение, что после раскола Православная Церковь была полностью изолирована от западной Европы. В европейских школах еще до XII века преподавали по книгам, переведенным из соответствующих византийских. Изучение эллинской культуры осталось к тому же твердой ценностью на образовательном горизонте Запада. Между тем, многие неизвестные восточные православные учителя литературы и искусств стекались на Запад задолго до падения Константинополя. Несмотря на это, существовали препятствия, которые постоянно сдерживали как старания, так и желания эллинизма и Православия явно и активно участвовать в построении культурных основ европейского единства.
Православие, к сожалению, не смогло сыграть полной роли в создании Западной Европы вследствие как отрицательной пропаганды, так и предрассудков европейца, который отличался причудливой раздвоенностью. С одной стороны он восхищался древнегреческой культурой, но с другой, презрительно относился к Византии. К тому же западный мир отождествлялся с Просвещением, которое сегодня уже исчерпало себя и приближается к тупику. С недоверием и подозрительностью к грекам относились и северо-восточные европейцы. Характерным примером этого являются перипетии св. Максима Грека. При всем том, что он признается «человеком, который имел для русского национального сознания то же значение, которое имел для немецкого Лютер», при всем том, что русские считают его равным великим Отцам Церкви, он умер в тяжких муках.
Однако необходимо признать, что и в Греции наше образование, со времени нашей независимости ориентированное на западное Просвещение, приняло в себя одновременно и семена сомнения в роли духовного фактора вообще, и Православной нашей Церкви в частности, в формировании нашего культурного бытия. Этот факт был главной причиной духовных волнений, которые существовали и существуют в нашей стране. «Современный грек научился гордиться своими древними предками, но не смог соединить их со своим как недавним прошлым, так и с настоящим. В школе он узнал, что настоящий эллинизм – это классический эллинизм. Однако в обыденной своей жизни, которая, начинаясь с бабушкиных сказок и проходя под покровом византийских образов и церковных празднеств, доходила до народной песни и плача о жизни на чужбине и смерти, он жил в совершенно другом мире. Этот «другой мир» был его естественным эллинизмом. Культурный мир был для него эллинизмом искусственным, умственным, не имеющим жизненных корней. Таким он и вошел в Европейский Союз, принеся с собой то раздвоение, которое господствует в эллинизме современного грека, то есть в самой его личности» (Иоанн, митрополит Пергамский, «Европейский дух и греческое Православие» в «Ανάπλασι» 315/87, стр.29).
Многие годы наш народ находился под влиянием такой внутренней государственной системы, которая в строительстве его жизни отстояла далеко от влияния православной духовности. Несмотря на это, народ, в подавляющем своем большинстве, остался верным своим православным и эллинским корням, смог преодолеть раздвоение своей личности и сохранить в себе нетронутыми духовные ценности своей традиции. Он оценил церковный характер своей веры и воспринял его обновляющее дыхание. Православие придает православным некий особый моральный облик, который проявляется в частном поведении, запечатленном благодатью Святого Духа.
Сегодня Европа переживает переходной период, так как начали проявляться признаки глубокого кризиса единства ее народов. Сообщение 4-го Пилона, которым является культура как духовная величина и призывается быть соединяющим элементом европейских народов, свидетельствует о мучительном поиске некоего общего решения, которое смогло бы обеспечить существенное европейское единство. Этого до сих пор не смогли добиться ни экономическое, ни политическое объединение. Ожидание помощи в значительном продвижении к единству со стороны инославных Церквей обнаруживает плохое функционирование и отсутствие достоверности, поскольку обмирщение и искажение церковной жизни с одной стороны, и рационализация веры с другой стороны, являются препятствиями к удовлетворению самых сокровенных внутренних желаний и потребностей человека, несмотря на все их усердные старания.
В свете этих данных тот же вопрос ставится немножко по-другому. Чем является Европа для нашей Православной Церкви? И, следовательно, какая роль в ней нашей Церкви? Есть ли у нас какая-либо особенная миссия или, возможно, мы просто кое-как сосуществуем, не имея возможности сделать сколь либо значимый и существенный вклад?
Для Церкви Европейский Союз не является только экономическим и политическим сотрудничеством определенных государств, и даже не межгосударственным союзом для достижения экономико-политических целей. Если бы только этим или чем-то в этом роде была Европа, то Церковь не имела бы оснований следить за всем этим и защищать это именно потому, что Церковь не занимается политикой. Для Церкви Европа является культурным проявлением христианства, исходя из того, что как римское наследие, так и эллинская образованность были восприняты христианством и взлелеяны им на протяжении Средних веков и Нового времени. Именно поэтому защита европейского единства для Церкви является не политическим деянием, а духовным долгом. Это долг сохранения места и способа его жизни, как культурного образования, от его сползания до уровня простой политико-экономической структуры.
Для достижения этой цели на первом месте должно стоять сохранение культурной идентичности каждого народа и уважение к его своеобразию. Жак Делор в своем выступлении 9-3-1992 года сказал, что «если для того, чтобы достичь Союза, необходимо уничтожить своеобразие его народов, тогда Союз перестанет быть Европейским». Еще позавчера в Берлине президент Франции заявил о своем предпочтении видеть такую Европу, в которой «все народы сохранят свою силу и своеобразие» (газета «Το Βήμα» 27-6-2000).
Эти мысли занимают сегодня всю культурную элиту Европы, которая с тревогой смотрит на растущее исчезновение национальных языков и упадок литературы, смотрит на вымирание национальных традиций и на повсеместное отступление европейского духа. Этими проблемами и тревогами горячо проникнута большая часть политической элиты Европы. Недавно (10.02.2000) госпожа Вивиан Рединг, Советник по Культуре ЕС сказала: «Если европейский дух превратится в некую кашеобразную массу – он будет уничтожен. Наш долг поддерживать, распространять и сохранять это живое многообразие. Я, как жительница Люксембурга, принадлежу к своей нации, и как европейка, уважаю, люблю, и защищаю своеобразие других европейцев».
Только здесь, в нашем отечестве, забота о сохрранении нашего своеобразия расценивается как антиевропейство, этноцентризм, обскурантизм, консерватизм, иногда даже провозглашается как регресс или даже фашистское посягательство. Тем не менее, здесь, в нашем отечестве, понятие этноса еще очень сильно, и располагает силами для выживания. Однако некоторые утверждают, что мы выживем только тогда, когда реализуем наши мечты, когда наметим новые направления и изменим идеи. Но посмотрим вокруг себя. Сколько в прошлом существовало многонациональных государств, которые состояли из эмигрантов. В этих государствах эмигранты осуществляли свои мечты, создавали новые направления, формировали идеи. Однако все это не препятствовало их полной ассимиляции и полному исчезновению их национального своеобразия. Напротив, существуют нации, которые сохранились и живут, несмотря на то, что веками жили без государства, без родины и даже при тоталитарном режиме. Одним из таких примеров, но не единственным, является и наша нация. Как она выжила? Как сохранила цельность своего своеобразия? Наша нация предпочла лишения, голод, отнятие имущества и лишение идей, только бы быть в состоянии удерживать свою веру, живым свой язык, живой свою историческую память. Горько заблуждается тот, кто считает регрессом желание каждого народа оставаться живым и не быть сметенным потоком истории и глобализации, тот, кто воспринимает заботу о самосохранении и спасении своеобразия своей нации, как бесплодную и тщетную политику.
Перед нашей Православной Церковью сегодня стоит двойная миссия. Внутренняя миссия заключается в том, чтобы углублять и укреплять веру нашего народа в нематериальные ценности эллино-христианства, которые составляют жизненную силу нашей нации. Особенно сегодня, когда доверие нашего народа к Церкви чрезвычайно высоко. Эта Церковь всем, что бы она ни представляла и ни выражала, является большой надеждой для нашего народа. Сегодня как никогда, будучи членами европейской семьи, мы нуждаемся в культурном самосохранении, которое приносит радость и сохраняет наше самосознание. Если это было результативным и спасительным в прошлом, то сегодня оно более чем необходимо. Выдающийся Стивен Рансимен, знаменитый историк Византии, решительно заявляет: «У греков есть то наследие, которым они могут гордиться. Наследие, которое не должно исчезнуть в преходящем материальном мире. В самые мрачные века греческой истории Церковь, несмотря на все трудности, разочарования и даже унижения, смогла не только доставить духовное облегчение, но и сохранить традиции эллинизма. Модернисты часто недооценивают ее роль, подчеркивая тот разрыв, ту пропасть, которая существует между древним и христианским миром. Но эта пропасть не была непреодолимой. Великие Отцы Церкви сохранили многое из того прекрасного, что имела древняя греческая мысль и древний греческий дух, и передали это Церкви до сего дня. Национализм может стать негативным явлением. Однако чувство национального своеобразия, которое основывается не на честолюбивом шовинизме, но на древней традиции культурных ценностей, является предметом законной гордости и чести» («Η Δράσις μας» τ. 207/83 σ.9). Наша Церковь должна активизировать свои усилия для просвещения народа, для его поддержки в трудных моментах его жизни, для приобретения внутреннего мира и тишины.
Что касается внешней миссии, то по отношению к Европейскому Союзу Церковь имеет свои цели и задачи. Преодолевая последствия исторического прошлого, негативные вспоминания и отрицательный груз, Церковь должна заботливо приблизить к себе Европу, убеждая ее в том, что она является не просто органической ее частью, но, по сути, ее сердцем. Историческая память не должна быть полностью стертой, чтобы стать неподвижным поводырем нашего развития, но и не должна постоянно отравлять наши человеческие отношения в нашем общем Доме – в Европе. Наша Церковь обязана быть не простым зрителем создания европейского бытия, но должна выступать, в принципе, за принятие и других европейских народов, чтобы покончить с современным феноменом разделения европейского мира на «внутренний» и «внешний». Церковь обязана поддерживать любые попытки сохранения многообразия, уничтожения расизма, ксенофобии и насилия в любых их проявлениях. Церковь обязана явить миру свою чистую веру, свое величественное богослужение, свое неповторимое святоотеческое учение, свои аскетические идеалы, свою верность традиции, свои социальные взгляды, полное принятие ближнего, ее уважение к творению, чувство падения и чувство покаяния, смысл смерти, и надежду воскресения. Необходимо, чтобы Православие дало на вопрос Иисуса Христа: «кого Мя глаголют человецы Сына Человеческого быти?», ответ, который дал тогда Петр, и который, возможно, в большей или меньшей степени, изменился в христианских обществах потребления. «Ты еси Сын Бога Живаго», - этот ответ оно уже много веков хранит неизменным, неоспоримым, цельным в своей православной церковной жизни. Православие в эпоху, когда все продается и покупается, когда выгода господствует над истиной и подавляет ее, также должно познакомить Запад, насколько это возможно, практическим способом, с православным моральным обликом. Православие должно напомнить «цивилизованному» европейскому миру то, что другими словами провозглашает поэт. «Недостоин тот, кто во время землетрясения и разрушения не может подставить свое плечо и ждать и сказать: Вот, я здесь. И не может расти душа его как кипарис. И поэт уже недостоин. И недостоин даже мудрец, если он не разжигает огонь, от которого возникает свет. Недостоин тот, кто колеблется» (К. Паламас). Это недостоинство, это успокаивание, этот оппортунизм православная мораль не одобряет.
Образованные европейцы сегодня чувствуют настоятельную необходимость услышать от нас, православных греков, благовестие церковного, социального и общественного характера, которое они бы восприняли и задумались на ним. Европейское общество зашло в тупик смерти. Церковь, как ковчег нашего народа, должна бороться за сохранение и развитие духовности греков в Европе. Ее роль не конкурирует и не должна конкурировать с ролью государства. Церковь, сохраняя наше национальное своеобразие, помогает нашему государству осознать себя, что является свидетельством самостоятельности и инициативности. Объединенная Европа, если она хочет выжить, должна активизировать уже приложенные усилия для обретения духовной основы единства ее народов. Такой основой, по преимуществу, может стать только христианская вера. Тем более что самым адекватным и истинным ее выражением является Православие. В современной Европе ностальгия по Православию чувствуется очень сильно, и долгом православных является сделать это сокровище достоянием всех, без самодовольства и тщеславия, но и без фанатизма и нетерпимости. Эллинская ойкумена была не только жизненной мечтой, но и «водой бессмертия» непрестанного существенного нашего присутствия и вклада в человеческую цивилизацию. И сейчас время доказать это опять.
Апостол Павел еще раз сегодня проповедует перед всеми слово истины. Обращаясь к народу, он проповедует необходимость возвращения к Богу, к своим корням. «Итак, оставляя времена неведения, Бог ныне повелевает людям всем повсюду покаяться» (Деян. 17, 30). К нам же, пастырям, говорит: «внимайте себе и всему стаду». Сегодня эти две заповеди являются как никогда более актуальными и спасительными, как для нас, так и для страны, как для Греции, так и для Европы, и для всего мира. Аминь.
