Несколько замечаний к статье «Почувствовать Бога»

На днях на сайте Православие.Ru появилась статья иерея Димитрия Фетисова «Почувствовать Бога», поднимающая, несомненно, важную тему, а точнее две темы. Первая – насколько «нечувствие» является препятствием к участию в Таинствах. Вторая – насколько вообще «чувствование» важно в духовной жизни.

Хотелось бы добавить несколько замечаний, как кажется, необходимых, чтобы избежать неверного толкования того, о чём говорит отец Димитрий.

«Нечувствие» не является нормой, но, скорее – «тревожным сигналом», поводом для самоукорения и сокрушения сердечного

Если говорить о главной теме статьи: о том, что «нечувствие» не должно быть препятствием для участия в Таинствах – это, очевидно, так. Но это ни в коем случае не означает, что «нечувствие» является нормой, но, скорее – «тревожным сигналом», поводом для самоукорения и сокрушения сердечного. Если же нет ни благоговения, ни смирения, ни покаяния с сокрушением – что ж, будем просить об этом у Господа. И когда Он подаст нам просимое – тогда мы обязательно узнаем об этом в живом и действительном чувстве Его присутствия. Узнаем уже сейчас, а не в далёком гипотетическом будущем, которое может для нас так никогда и не случиться, если мы будем держать двери своего сердца закрытыми, не впуская Господа из чувства ложного смирения и недостоинства.   

Так преподобный Симеон Новый Богослов говорит о таинстве покаяния, что «если хотим очистить души свои от скверн греховных, то для этого потребно плакать и проливать слёзы от всего сердца». И о таинстве Причащения говорит то же: «Которые думают, что невозможно (всегда) причащаться Пречистых Таин со слезами, – горе нечувствию и жестокосердию тех!» И далее поясняет: «Вы говорите, что иные крепкосерды и нескоро приходят в сокрушение, но скажите мне, прошу вас, по какой причине они таковы? Нелегко и нескоро приходящий в сокрушение бывает таким от злого произволения своего, от лукавых помыслов своих и недобрых дел».

О «бессознательном» же причащении святой говорит так: «Если мы считаем, что все это (действие благодати) бывает в нас бессознательно и бесчувственно, кто сможет по достоинству оплакать наше бесчувствие? Действительно, никто».

Главным же средством стяжания сокрушенного умиления и покаянного плача святой Симеон называет действительное усердие и тщание в исполнении заповедей Христовых. Равно как и причиной ожесточения и бесчувствия он называет рассеянность и небрежение в исполнении этих заповедей.

Вообще, если смотреть шире, статья инициирует обсуждение трех вопросов: 1) об «окамененном нечувствии», 2) об истинных и благих переживаниях и чувствованиях и 3) об экзальтации. Это три важные, но разные темы. И если мы будем говорить о каждой теме отдельно, тогда разговор может быть действительно всеобъемлющим и полным. Потому что мы должны будем сказать о том, что и «нечувствия» могут быть разными. Есть, например, состояние «нечувствия» крайне опасное, свидетельствующее о равнодушии человека к вере, о духовном омертвении; есть «нечувствие», являющееся следствием ложного мнения, что духовная жизни может совершаться «помимо» переживаний и чувств. А может быть и такое «нечувствие», когда благодать Божия как бы оставляет человека на время для того, чтобы он приучился к смирению, к постоянству в доброделании с терпением. И такое бывает. Но это отнюдь не означает, что «нечувствие» – это естественное и нормальное состояние.

Если же говорить о благоговении, покаянии, о сокрушении и умилении сердечном – эти чувства решительно необходимы христианину и свидетельствуют, если угодно, о «прикосновении Бога к душе», о начале духовного выздоровления человека. И сами эти чувства, преподаваемые Господом, оживотворяют душу, свидетельствуют об истине неизреченным миром и осознанием величия Божьего при ясном осознании своего ничтожества, притом ничуть не уничижающего, а напротив, соделывающего нас причастниками врачующей благодати.

Никогда не оставит Господь человека в заблуждении, если он искренне исповедует перед Ним свою немощь и ищет исполнения Божьей воли, а не своего хотения

Случаи же экзальтации – это случаи подмены истины ложью, может быть, даже искусной подмены. И об этом, конечно, надо говорить. Когда человек, не желая следовать за Христом, хочет быть причастником Его благ. Обманывает себя, ищет не Бога, но «духовного наслаждения». Впрочем, Бог и есть – высшая услада души, только надо говорить и объяснять людям, что нам терпением многих скорбей надлежит научиться смирению, чтобы сладость Божества не послужила нашему превозношению и погибели. Поэтому Сам Господь приоткрывает Себя по чуть-чуть, давая нам в меру вкусить и от Своей сладости и в то же время скорбями, и «пустотой», и «холодностью», и уничижениями приучая к смирению, терпению и постоянству в вере. С другой стороны, и бесы, конечно, могут внушать под видом «духовных» чувств разные прелестные, то есть обманчивые ощущения, состояния и мысли. Но никогда не оставит Господь человека в заблуждении, если он искренне, от всей души исповедует перед Ним свою немощь, если просит помощи и ищет исполнения Божьей воли, а не своего хотения.   

Так что если мы говорим о проблеме «духовного сладострастия» – эта проблема действительно существует, и её надо решать. Но нельзя вместе с «купелью выплескивать младенца». Нельзя говорить, что человек может жить духовной жизнью вне осознания этой жизни, вне духовных переживаний. И говорить о том, что чувства благоговения, покаяния и сокрушения являются необязательными в духовной жизни – это замечание неосторожное и притом опасное. Потому что человек, доверившись такому мнению, может привыкнуть думать, что все, что от него требуется – это исполнение правил, а остальное совершается незаметно и «тайно», помимо нашего сознания. И надеяться он начинает именно на внешнее исполнение предписанных правил, а не на Бога, «почувствовать» которого он всё равно «не сможет», а значит просто нужно исполнять механически то, о чём Он говорит. Но постойте, Господь ничего не заповедовал исполнять «механически», напротив, цель всех трудов – это стяжание Духа Святого, преискреннее единение со Христом. Говорить, что этого не надо искать и не надо об этом думать – это значит лишать человека не только цели, но и понимания сути духовной жизни.

Все мы, а не только «совершенные», должны иметь живые, покаянные чувства любви к Богу, общения с Ним, радости о Господе

Нельзя говорить: «О, сокрушение, плач покаянный – это дело совершенных, куда мне, грешному!» Такое суждение – это не смирение на самом деле, а подмена смирения, потому что если быть логичным, то ты вообще никогда не должен испытывать ни сокрушения сердечного, ни покаянных слёз, потому что как только ты это почувствуешь, то ты либо должен сказать себе, что ты достиг какой-то степени совершенства, либо отвергнуть эти чувства как ложные. Но и тот и другой посыл – неверен. Все мы, а не только «совершенные», должны иметь живые, покаянные, искренние чувства любви к Богу, общения с Ним, сокрушения, благоговения, радости о Господе. Другое дело, что душевные переживания не должны путаться с духовными – об этом тоже говорят святые отцы. Но это опять же вопрос смирения и трезвенного внимания себе, а не вопрос необходимости отвержения всех переживаний в принципе.

Ещё важный вопрос, что понимать под чувствованием. Ведь и здесь можно говорить о разных вещах. Можно этим словом называть способность воспринимать информацию посредством органов чувств, а можно понимать вообще способность человека переживать, чувствовать происходящее с ним как в телесном, таки в душевном, а также и в духовном смысле.

Святитель Григорий Палама говорит о возможности «сверхчувственного» познания Бога, при совершенном упразднении ума, мышления и чувствования житейского. Такие созерцания, конечно, доступны немногим, но это не значит, что Господь не посещает своей благодатью и нас – немощнейших и падших.

Большинство наших благочестивых чувств – это переживания души от прикосновения к ней Божественной благодати

Можно сказать, что большинство наших благочестивых чувств – это переживания души от прикосновения к ней Божественной благодати. Это не есть, конечно, само созерцание или видение духовное, но переживания эти дают хоть отчасти почувствовать и понять, что есть нечто, превосходящее наши житейские переживания и в этом смысле эти чувствования можно назвать духовными.

Категорическое высказывание автора о том, что «чувствам, даже самым возвышенным, согласно православной аскетике, вообще не следует доверять» может быть неправильно понято в том смысле, что общение с Богом возможно только посредством ума и воли. Но этот тезис есть тезис католический, и против такого понимания духовной жизни много потрудился всё тот же святитель Григорий Палама. Общий итог его исследований таков: Богопознание – это не умственный путь, а опытно-благодатный. И не то, чтобы нельзя было доверять своим чувствам, но нужно относиться к ним трезвенно, сверять их с Евангелием и с опытом жизни святых отцов. Чувства – это проводники общения и если недоверие чувствам и переживаниям принять за правило, то возникает вопрос – каким образом вообще может происходить общение человека с Богом, со святыми, каким образом вообще может происходить духовная жизнь? И как же быть тогда с высказыванием апостола Павла о том, что в нас «должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе» (Фил.2,5).

Далее автор статьи говорит о том, что «нам, обычным людям, следует помнить, что все мы, в большей или меньшей степени, находимся в состоянии прелести и не способны объективно оценить те или иные явления духовного мира и тем более свое состояние». Здесь, как мне кажется, две разные мысли неосмотрительно объединены в одну. То, что мы все падшие и заблудшие – в этом нет никакого сомнения; то, что смиряться нам всем нужно, просить этого смирения у Господа – это действительно так. Но это вовсе не означает, что мы не способны объективно оценить явления духовного мира и своё состояние. Такое мнение – о совершенном недоверии личному опыту – как мне кажется, не смиряет, а уничижает человека, вгоняя его в состояние ступора, лишая любви и доверия к Богу. Человек должен доверять не себе, но Богу, действующему в нём, и без такого доверия, больше того, без чуткого внимания Богу – духовная жизнь решительно невозможна.

Отец Димитрий заводит речь о послушании, как об альтернативе «доверия своим чувствам». Но позвольте, если мы говорим о поврежденности человеческой природы вообще, то о каком послушании может идти речь? О послушании с рассуждением – несомненно, потому что практика безусловного послушания, существовавшая в древних монастырях, по мнению, например, святителя Игнатия Брянчанинова совершенно неприменима в условиях современной мирской жизни. А он ведь об этом писал ещё в середине «золотого» XIX века. Что же нам остаётся? Искренняя, внимательная молитва, совет с рассуждением и «сверка» собственного опыта с опытом жизни Церкви. Но всё это предполагает полноту жизни свободной личности, сотворённой по образу и подобию Божию и призванной к полноте совершенства и любви, а не к рабскому, забитому состоянию. Здесь нам надо определиться с терминами. Называясь рабами Божьими, мы подразумеваем совершенно иное, чем то рабское и забитое состояние, о котором идёт речь. И одно не только не тождественно, но и прямо противоположно другому. Раб Божий – это человек, ищущий свободу в истине, любящий Бога, всей душой устремлённый к Нему с доверием и надеждой. Ожидающий от Него помощи и руководства в деле спасения. И эта помощь приходит разными путями: как в совете священника, так и в различных обстоятельствах, понуждающих нас к осмыслению собственной жизни, а также в душевных переживаниях и в духовных чувствованиях, без которых жизнь человека не только сделалась бы «пуста и безвидна», но и вовсе ни один человек не оставался бы, думаю, в Церкви, если бы не чувствовал, именно не чувствовал помощь и поддержку, и любовь Божию.

Навык трезвения и различения духовных состояний необходим каждому христианину и приобретается он опытно, по мере утверждения в христианской жизни

Навык трезвения и различения духовных состояний не то, чтобы возможен, а совершенно необходим каждому христианину и приобретается он опытно, по мере утверждения в христианской жизни. И никакое «послушание», тем более в миру, заменить необходимость этой «бодренности» не может, хоть и содействует ей в значительной мере. «Назирание» же за собой, в свете учения святых отцов о восьми страстях и борьбы с ними, требует от человека живого и творческого подхода к делу своего спасения. И личная христианская ответственность призывает нас к бережному и последовательному взращиванию того духовного залога, который был дан каждому из нас при крещении.

Мы можем и должны говорить о различных степенях Богопознания в том смысле, что Бог благодатью Своей непостижимым образом осеняет не только души святых, но и тягчайших грешников при их покаянном расположении, посещает, утешает и ободряет в явном и ясном чувстве и осознании Его присутствия и посещения. И эти осознания конечно нельзя считать ни заблуждениями, ни чем-то сомнительным. Ибо, думаю, только благодаря им и восхищается мало-помалу грешник из тины своей порочной жизни.