Рабы, кажется, не мы?

До сих пор в России проблемами несовершеннолетних занимаются органы опеки, правонарушителями — взрослая судебная система, а отдельных судов для несовершеннолетних правонарушителей у нас нет. Ювенальная юстиция берет на себя работу с детьми и подростками, которые являются нарушителями закона, либо потенциально могут стать таковыми.

Какие же дети могут в будущем стать нарушителями закона? Это дети из неблагополучных семей, дети, находящиеся в так называемых «непростых жизненных ситуациях»; предполагается, проще говоря, объектом интереса ювенальной юстиции станут дети, родители которых не надлежаще исполняют свои обязанности.

В самом деле — лучше предотвратить преступление, чем его последствия. Логично, что если ребенком, чьи родители пьют, применяют рукоприкладство, лишают ребенка нормального детства, с самого юного возраста займутся специалисты, которые заботливо отследят его жизнь, и готовы в любой момент помочь, то более вероятно, что из этого ребенка вырастет полноценный гражданин общества.

К тому же, ребенок, знающий, что на его стороне Другие Взрослые, будет чувствовать себя защищенным, и избежит многих психологических и даже физических травм.

Очень красиво. Очень гладко.

Что же это значит по сути?

А по сути, проще говоря, и разжевав для граждан, вся эта красота значит следующее:

— Любой родитель потенциально не способен правильно воспитать гражданина.
— Государство приоритетно в вопросах детского воспитания.

То есть государство и его органы (чиновники, разумеется) гораздо лучше знают, как следует воспитывать ребенка, и в любой момент готовы взять на себя функции родителей, вплоть до изъятия ребенка из семьи.

Не совсем понятно, зачем вводить целую новую правовую отрасль; в России имеются соответствующие инстанции, они работают, следят за маленькими подопечными, и даже пресловутое изъятие до сих пор не составляло проблемы, если пребывание в семье угрожает здоровью и жизни ребенка.

Но ювенальная юстиция отличается от той, до сих пор работающей в России системы тем, что под наблюдение и воздействие может попасть любой ребенок из любой семьи. Омбусмен в американской школе — это далеко не социальный педагог школы российской. Уровень его возможностей гораздо шире.

Скажите, пожалуйста, что российские «ювеналы» собираются делать с этими возможностями?

Кто из вас, дорогие родители, может спокойно и без сомнений довериться нашему государству и согласиться, что его ювенальные органы лучше знают, что правильно и нужно для вашего ребенка? Вы готовы отдать детей государству?

С введением ювенальной юстиции ребенок ваш — уже не ваш; это «прежде всего гражданин государства», и только оно, по большому счету, в праве распоряжаться его судьбой, а вы — инструменты для прокормления и воспитания, которыми государство пользуется, пока они ему выгодны. Вы поймете, что это такое, когда вам придется объясняться с новоявленными радетелями за детское счастье. Эти люди смогут прийти в ваш дом по любому сигналу от доброжелателя. Как заведено в нашей родной бюрократии, сначала вас поимеют, а потом станут разбираться — за что.

Если поимеют лично вас, это полбеды, а вот если вашего ребенка заберут в приют, потому что он в школе проболтался, что вы надрали ему уши... Или школьный учитель решит, что у детки слишком грязные тетради. Звучит, как бред?

Да-да. До тех пор, пока не почитаешь, как и по каким причинам государство вмешивается в семейные дела на Западе, где ювенальная юстиция давно распространена.

В принципе, можно поискать и почитать, что происходит в тех городах России, где ювеналы устроились так сказать, пилотно. Где они... еще пробуют.

Например, Ростов. Там уже попробовали.

Попробовал гражданин Михов И.И., которому судья Воронова Е.Л. выдала шесть и пять месяцев исправительных работ соответственно за нарушение двух статей: 150 и 157 УК РФ.

За что же этот нехороший человек получил почти год срока?

У Михова И.И под опекой находился несовершеннолетний 11 лет; злодей-опекун (цитата) «Выражал словесно и жестами угрозы побоями», «за незначительные проступки ставил несовершеннолетнего в угол на длительное время», а также «против воли и желания принуждал несовершеннолетнего принимать пищу».

И судья Воронова горюет, что мало дать получилось, надо было больше.

Пока не будет четкого определения, что такое «ребенок находится в трудной жизненной ситуации», определения, которое устроит и ювенальную юстицию, И РОДИТЕЛЕЙ, таких случаев будет гораздо больше.

Родителей, правда, не спрашивают. Детей, в общем-то, тоже, а чего их спрашивать, их защищать надо.

От кого надо защитить наших детей?

Хочу напомнить про человеческий фактор.

Страна у нас пока что бедная, приюты и детские дома — нищие, количество беспризорных детей — зашкаливает, и те люди, которые, по сути, должны исправлять ситуацию, ничего по-настоящему не предпринимают. Потому что устроить ребенка, отобранного у нерадивой мамаши, очень часто некуда, да и не принято у наших ответственных товарищей надрываться на работе, когда дело касается детей.

До тех пор, пока не будет перестроено само мышление взрослых, пока взрослые не научатся понимать, что ребенок в беде — это повод громыхать во все набаты, костьми ложиться, собственные средства вносить — но вытащить; пока наши люди не поймут суть простых и заезженных слов «дети — наше будущее!», «дети — это свято!» — помощь детям так и будет оставаться просто набором бюрократических отписок и перемещением ребятишек из одного нищего гнезда в другое нищее гнездо.

Пример (ну как же я, да без примеров).

В 2008 году я и мой сын находились на излечении в детской инфекционной больнице №1 города Красноярска. На соседней койке пребывала мамочка лет 19 с двухмесячным сыном. Пребывала она, как правило, во сне. Молодая женщина выглядела абсолютно пропитой уже в 19 лет, а когда открывала рот в перерывах между крепким сном, становилось понятно, что жизнь ее бедна, семья давно спилась, и сама она уверенно топает по той же дорожке. Чтобы не кормить своего сына Сашу грудью, женщина симулировала уход молока. Ребенок питался смесью, которую мамка разводила ему прямо с утра целую бутылку, совала в кроватку, и больше не обращала на дите никакого внимания, если мы, сопалатницы, не пинали ее. Она рассказывала, что пыталась вытравить «Сашка» водкой с мылом, но он оказался живуч.

Сашок абсолютно не протестовал против такого обращения, потому что, судя по его виду, как раз решал вопрос, где ему лучше — на том свете или на этом. Ребенок был худющий, синеватый, с постоянно закаченными глазками. Он либо спал, либо вяло шевелился и попискивал.

Оставим сейчас вопрос, почему мы, соседки по палате, не заявили, куда надо. У нас на руках были больные груднички, и проблем с собственными детьми нам хватало более чем. К тому же, частное лицо, например, соседка по палате — что она может? Устроить слежку, выяснить адрес, найти опеку по месту жительства... то есть поиграть в детектива?

Но почему медперсонал больницы, то есть люди, которые имеют гораздо больше возможностей, выходов, телефонных номеров, по которым можно дозвониться «куда следует» — почему они не предприняли ничего, кроме редких побудок этой мартышки, когда ее ребенок уж слишком громко пищал по ночам?

Как вы думаете, органы опеки того района, где проживала эта мамочка, разве не знали, в какой ситуации находится малыш? Что, к этой мамочке на дом не приходила патронажная медсестра? Что, семья, где половина — просто алкоголики, а половина — уголовники, и мать-одиночка, страдающая алкоголизмом — это не прямой объект работы соответствующих социальных органов?

Это прямой объект.

Так почему же они не занимались этой семьей?

Ответ известен любому обывателю, но его не принято озвучивать в прессе. Потому что на таких ребятишек все глубоко плевать. Такое ощущение, что есть специальная государственная программа: сложить руки и ждать, когда эти алкаши сами по себе перепьются и вымрут.

Вы скажете: ну и вот! Конечно же, при таких делах нам обязательно нужна ювенальная юстиция, которая и будет спасать ребятишек, с которыми так плохо обходятся. Позвонил взрослый по заветному телефону — явились ангелы в белых одеждах и унесли маленького страдальца в государственный рай!

Как же, сейчас.

Вы напрасно думаете, что в органах ювенальной юстиции будут работать ангелы, ну или вообще добросовестные работники. Как говорится в старом американском кино, «те же рожи, и те же инструменты». Почему? Хм. А откуда других-то взять?

Вся наша кривобокая опека перекочует в органы ювенальной юстиции. Все бюрократы, лентяи, тети на зарплате, бизнесвумен, делающие гешефт на квартирах сирот — все, для кого «подотчетные дети» — это либо досадное беспокойство, которое приходится терпеть ради жалования, либо — овечки для стрижки бабла, — это будущие ювеналы.

Если западная ювенальная юстиция плоха хотя бы тем, что она бюрократична, то наша будет вдобавок воровать и калымить.

Ну, потому, что сейчас воруют и калымят. Вы думаете, они исправятся?

Откуда возьмется помощь для детей, которые в семьях терпят «опасную жизненную ситуацию», откуда возьмутся финансы, профессионалы, идеи — если даже для сирот и малышей из неблагополучных семей, для детей, которым действительно нужна помощь, государство не делает почти ничего? На один образцовый детский дом, в котором чистенькие спальни и воспитанники на спонсорскую помощь получают мобильный телефон и по сто рублей в неделю на счет, приходится несколько гадюшников.

Тех гадюшников, где работа с детьми описывается просто: «Хочешь жить — твои проблемы».

Я не готова поверить, что государство, в котором дети либо помеха, либо товар, достойно быть приоритетным в вопросах воспитания моего ребенка.

Я не верю, что такая система «лучше знает, что ребенку надо».

Ведь это та самая система, которую кидает не в жар, так в пот — то классы для шестилеток организовываем. То планку половой неприкосновенности понижаем до 14 лет. То разрешаем делать аборты пятнадцатилетним девочкам без согласия родителей.

Про «детские» СМИ с комиксами «про это», про кровавые компьютерные игрушки, про игровые автоматы на каждом углу, про все более мягкое отношение к распространению наркоты я даже начинать не буду. Сами знаете. Да, кое-что убрали, отменили, запретили. А зачем нужно было разрешать? Неужели не ясно, что шкафчик, в который можно кинуть пятачок, а выпадет десять пятачков — это безжалостная провокация и бомба для детского сознания?

Никто не будет тратить время на работу с неблагополучным контингентом, если для того, чтобы оправдать свое существование, можно поработать с нами, благополучными. Пьяница-мамочка отдаст своих чад на государственный счет и новых нарожает. Вменяемая мать будет обивать пороги, исполнять указания, подписывать бумаги, и все это можно будет оформить красивым отчетом и послать начальству:

— Работа ведется!

А «социально неблагополучные» еще и проиграют: сейчас их ребятишками хоть как-то занимаются, а впоследствии социальным работникам будет не до них. Надо же разобраться, почему опекун Б. угрожает ребенку битьем, а мамочка А. всю неделю отпускает своего сына в школу без сменной обуви — а уж, не дай Бог, если разводится! А уж, не дай Бог, со скандалом! Какое широкое поле деятельности!

Некая патриархальность российского общества, в котором семья — закрытая ячейка, а семейные дела не могут являться объектом государственного интереса, пока не нарушают семейный, гражданский, уголовный кодекс — основана на том простом факте, что детям нашим никто, кроме их семьи никогда ничего не даст. Нормально жить, а не выживать, российский ребенок может только в семье. Даже если в ней кто-нибудь разводится, или ребенок получил подзатыльник за разбитую вазу.

Ювенальная юстиция, которую создадут в России — это просто очередная кормушка для чиновников. А кушать они будут государственные средства и нас с нашими детьми. Заодно научив детей тому, что с ними рядом нет никого, кроме государства; что отец и мать — это просто временные сожители, а сам ребенок — свободный маленький гражданин. А что такое свободный маленький гражданин? От кого свободный-то? От родителей? От семьи? Ну, вот и правда проявилась. А если по этой правде — получается, «дети полностью принадлежат государству». Рабы, кажется, не мы?

Введение ювенальной юстиции в России будет оправданно только тогда, когда государство сможет доказать свои права на приоритет в деле воспитания ребенка.

А это случится не раньше, чем когда государство докажет, что оно готово взять на себя нормальное материальное обеспечение и духовное развитие своего маленького гражданина.

И тогда, когда в органах, работающих с «проблемными» детьми будут работать люди, кристально честные и правильно понимающие свою роль.

Это не скоро, не надейтесь.