Жизнь, богословские труды и нравственно-аскетическое учение прп. Нила Синайского. Часть 2

Часть 1

Преподобный Нил. Византийская гравюра

Св. патриарх Фотий (вторая половина IX века) в своем труде под названием «Библиотека» дает богословским трудам преп. Нила краткую, но весьма похвальную оценку, говоря об их совершенстве^[2].

И действительно, сочинения преп. Нила отличаются чистотой и пластичностью языка, правильным и живым слогом и ясностью мысли. Они проникнуты пламенной верой в Бога и преданностью святой Церкви.

По форме изложения сочинения преп. Нила подразделяются на трактаты, повествования, изречения и письма.

Что касается их содержания, то, хотя мы и находим у преп. Нила экзегетические и догматические места, все-таки характер его произведений по преимуществу морально-аскетический: предметом постоянных размышлений и поучений преп. Нила является духовная жизнь вообще, а в частности – монашество, которое является лучшим путем к осуществлению христианских идеалов.

При обзоре трудов преп. Нила, для большей простоты и наглядности, мы, по примеру Фесслера, Дегенхарта, Барденхевера и др., разделим его сочинения на следующие группы:

1) сочинения о христианских добродетелях и пороках;

2) сочинения о монашеской жизни;

3) письма;

4) изречения;

5) утраченные и неаутентичные сочинения.

Переходим к обзору произведений из первой группы.

Во введении преп. Нил сам рассказывает о причине, побудившей его приступить к написанию этого труда. Дело обстояло так: когда однажды в раздумьях он прогуливался за городом «среди красоты перелесков, при пении птиц и тихом веянии чистого ветерка», к нему приблизился некий инок по имени Агафий и рассказал ему об одной благочестивой женщине, Перистерии^[4], жизнь которой была подлинным примером христианской добродетели. Воздержание, любовь к нищим, постоянное пребывание в молитве и в чтении слова Божия, соучастие в любом горе ближнего, забота о монахах и их защита – вот черты, которыми монах Агафий охарактеризовал Перистерию. Женщина, обладающая такими добродетелями, удивила преп. Нила, и он, вдохновленный повествованием Агафия, решил оставить уже начатую работу над Псалмами и приступить к этой, которая сможет принести большую пользу, «отвращая людей от жизни в роскоши и утверждая их в рассудительности».

Этот трактат, состоящий из 12 отделов, по содержанию можно подразделить на три части.

В первой части говорится об обязанностях и добродетелях человека по отношению к самому себе. Здесь преп. Нил подробно рассуждает о воздержании как «начале и основе всех добродетелей», затем предупреждает об опасности тщеславия и убеждает «избирать добро не ради человеческой славы, а ради воздаяния от Бога», ибо «людская похвала своей приятностью собственно истребляет то, что заслуживало награду». И как средство в борьбе с «суетными помыслами» он рекомендует молитву и чтение Священного Писания, так как они «возносят наш взгляд горе» и «предлагают такое наслаждение, какое ощущают серафимы, непрестанно окружающие престол Божий».

Во второй части преп. Нил говорит об отношении человека к ближнему. Здесь человек рассматривается как «существо общественное». Подобно тому «как в нашем теле каждый орган заботится не только о самом себе, но, по естественному закону, разделяя общий труд, органы обслуживают друг друга, так и каждый из нас недостаточен сам для себя, но во всем чувствует потребность в других». Отсюда проистекают и обязанности человека по отношению к ближнему. Милосердие и сострадание к ближнему суть главные добродетели, уготовляющие человеку «великую сокровищницу нетленного богатства». Однако большим препятствием на пути добродетели становится стремление к земным благам и сопряженная с ним надменность, совращающая человека с пути добродетелей и обращающая его помыслы к «скоротечным усладам».

В желании отвратить людей от пристрастий к земным благам и пробудить в них любовь к милосердию и состраданию преп. Нил в целых трех главах описывает жалкую участь евангельского богача (Лк. 16, 19), не оказавшего милости страждущему Лазарю.

Равным образом осуждает он и таких людей, которые, охраняя богатство, оправдывают свой поступок тем, что их сбережения необходимы им для обеспечения детей и внуков. Такую заботу родителей он называет суетной, потому что оставленное имение ни в коем случае не является абсолютно надежным. «Сколько имеется примеров, – пишет преп. Нил, – что дети, получающие от родителей огромное имение, доходят до крайнего оскудения»; и наоборот, «дети нищих родителей настолько обогащаются, что вызывают зависть алчных людей». «Если же постоянство оставляемого детям ненадежно, а польза добродетелей всеми признана, почему тогда не предпочитают известное неизвестному?»

Земные заботы о детях и родственниках преп. Нил считает «оскорбительными для Бога», ибо «сей якобы заботливостью о детях» мы присваиваем себе дело Божие, устраивающее жизнь каждого человека так, как для него полезно.

В третьей части преп. Нил говорит о духовной брани и искушениях, безусловно связанных с добродетельной жизнью; при этом виновником всех искушений он считает диавола, «ненавидящего всякое добро». Ведь диавол нападает на всех святых, так как нельзя угождать Богу, не вызывая зависти змия, ненавидящего преуспевающих в той чести, с которой он свержен за гордость. Но все эти испытания «не только не причиняют ущерба, но более того: они приносят большую пользу», так как «благоухание добродетели тогда приумножается, когда оно сопровождаемо множеством искушений».

Далее преп. Нил советует, следуя примеру великого страдальца Иова, переносить всякую скорбь терпеливо и без ропота, ибо «Управитель нашей жизни не позволяет беде и брани превысить силу борца. Если же иногда и это попускает, то творит великое чудо, Сам восполняя недостаток немощного естества вспомоществованием Своей благодати». Мысль о Божием Промысле преп. Нил иллюстрирует целым рядом примеров из Священного Писания. Он напоминает о Сарре, спасшейся с Божией помощью от поругания со стороны развратного царя; о Давиде, которого много раз пленял кровожадный Саул, но который все-таки всякий раз ускользал невредимым; о Сампсоне, Езекии, Елисее, трех отроках и т. д. В завершение этого обширного трактата преп. Нил повествует о великой славе, уготованной тем, которые охотно раздают милостыню и мужественно переносят связанные с этим подвигом искушения.

Преп. Анастасий Синаит (VII век) в своих «Quaestiones» приводит из этого трактата три больших цитаты^[5], приписывая их монаху Нилу. Однако в XVII веке S. Tillemont (Тильмон) первым сделал предположение, что автором трактата, адресованного Агафию, по-видимому, был какой-то другой монах Нил, так как стиль этого сочинения «менее отточен» и мысли не столь «превосходны», как у Нила-аскета^[6]. Из новых исследователей с мнением Тильмона согласились К. Хойсси^[7] и О. Барденхевер^[8]. Более подробно об этом говорит К. Хойсси. По его мнению, «автор трактата “Peristeria” никак не может быть идентичным с автором писем Нила, потому что в трактате, если сравнить его со сборником писем Нила, налицо характерные отличия»^[9]. Последние, в основном, сводятся к следующему:

а) автор трактата в своем введении удивляется такой добродетельной женщине, какой была Перистерия. Но такого удивления не могло бы быть у автора писем, которому были известны многие монахи и монахини, проводящие жизнь в аскезе;

б) в трактате монашество поставлено на последнее место и отсутствует какое бы то ни было свойственное монашеству учение о бесах, тогда как в письмах монашеству и демонологии уделяется главное внимание;

и, наконец,

в) форма и стиль трактата отличаются от формы и стиля писем.

Тем не менее мы, внимательно изучив трактат, решаемся опровергнуть мнение К. Хойсси, считая его аргументацию весьма неубедительной, а в отдельных местах к тому же и неточной.

Для наглядности ответим на доводы Хойсси отдельно по каждому пункту.

А. Удивление, высказанное в трактате, относительно того, что существуют люди, проводящую благочестивую, исполненную добродетелей жизнь, относится не к монахам и монахиням, а к Перистерии, то есть к женщине, живущей в миру, где такая добродетельная жизнь, несомненно, была исключением. С другой стороны, заслуживает внимания замечание Дегенхарта, что удивление автора можно понимать как «простую риторическую фигуру», использованную преп. Нилом, дабы выразить похвалу благочестивой и добродетельной Перистерии.

Б. Темой трактата являются общие проблемы аскетической жизни мирян. Повествуя о милостыне, завещаниях и о наградах за благодеяния, преп. Нил стремился пробудить у читателя желание проводить истинно христианскую жизнь, которой отличалась Перистерия. В трактате мы не находим ни одного места, которое умаляло бы значение монашества или же его «оттесняло на последнее место». Преп. Нил не касается вопроса о монашестве, потому что это произведение предназначено для мирян, которые, по примеру Перистерии, должны были в миру искать путь ко спасению. Замечание же Хойсси о том, что в трактате отсутствует демонология, являющаяся характерной особенностью сочинений о монашестве, утрачивает – после прочтения 2, 3 и 4-й глав X отдела – все основания, так как в этих главах речь идет о лукавстве диавола, «виновника всякого зла».

В. Что касается внешней формы и стиля, то различия, существующее между трактатом и письмами преп. Нила, кажется нам вполне естественными, потому что стиль всегда соответствует предмету повествования. Темами писем, адресованных разным лицам, всегда становятся случайные вопросы, которые не находят в них столь широкого и полного освещения, как в трактате, где мысли высказываются более последовательно, обретая размах и цельность. К тому же, упомянутое К. Хойсси различие в стиле можно в то же время объяснить и тем, что преп. Нил написал трактат в молодости, тогда как письма относятся к гораздо более позднему времени его жизни. Таким образом, аргументация К. Хойсси недостаточна для того, чтобы опровергнуть авторство преп. Нила, и потому мы считаем, вместе с Ceillier-ом, Дегенхартом и др., что трактат «Peristeria» принадлежит перу преп. Нила.

Это сочинение состоит из предисловия и 153 небольших глав. Из предисловия видно, что преп. Нил написал его по просьбе одного друга, неоднократно утешавшего и приободрявшего его в скорбях и, по всей видимости, бывшего наместником некоего монастыря, так как преп. Нил в конце предисловия обращается к нему со своим желанием «попросить братию», чтобы она помолилась о нем, «немощном». Ф. Дегенхарт утверждает, что это был игумен Аффоний, который, будучи другом преп. Нила, часто с ним переписывался^[11]. Все предисловие заключает в себе истолкование числа 153, которое преп. Нил взял из евангельского повествования (Ин. 21, 11). Сложное и неясное символическое объяснение цифр 100, 28 и 25 напоминает предложенное Пифагором учение о числах, с которым, по-видимому, преп. Нил был хорошо знаком.

Что же касается самого трактата о молитве, то он является одним из лучших аскетических трудов преп. Нила. В этих кратких главах он выразил свой богатый личный духовный опыт и глубокое понимание тайны человеческой души.

Исходя из того, что молитва – это «беседа ума с Богом», преп. Нил обращается с поучениями к монахам, где объясняет то душевное состояние, в котором находится молящийся. Каждый, кто хочет молиться Богу, должен, в первую очередь, освободиться от страстных помыслов, печали и злопамятства, ибо «злопамятство сгущает тьму в уме молящегося и омрачает его молитву».

В молитве надобно просить у Бога «доброго и полезного душам нашим», а не того, чтобы исполнилось нечто нам приятное: должно молиться об очищении от страстей и об избавлении от всякого искушения. Подражая ангелам, нужно молиться не о себе, а о других. Затем преп. Нил достаточно подробно говорит и о борьбе с бесами, которую подобает выдержать каждому молящемуся, ибо «демоны завидуют молящемуся и всеми средствами пытаются воспрепятствовать человеку в исполнении его благого намерения, прельщая его и воздействуя на его ум».

Обращая внимание на то, что, молясь, нужно хранить себя от всякого рода прелести, преп. Нил предупреждает: важно не сколько молитв, а как молишься, припоминая евангельскую заповедь: «молящеся же, не лишше глаголите» (Мф. 6, 7).

В последних главах преп. Нил говорит о молитве как о «самой божественной из всех добродетелей». Она приносит радость, превысшую всякой иной радости.

Вопрос об аутентичности этого сочинения отпадает, ибо сам преп. Нил в своем произведении «О различных лукавых помыслах»^[12] говорит о своем трактате «О молитве». Помимо этого, мы имеем весьма древнее свидетельство в «Apophthegmata Patrum» («Патерик»), где из этого трактата приведены 8 цитат с именем преп. Нила^[13]. Точно также и свт. Фотий в своей «Библиотеке»^[14] говорит, что преп. Нил написал трактат «О молитве», состоящий из 153 глав.

Между тем К. Хойсси высказал мнение, что трактат «О молитве» в той форме, в какой мы его имеем, составил позднейший редактор, так как в Cod. Berol. 1487 s. 15 нет предисловия, а в других рукописях находится разное число глав (а именно: 150 и 166)^[15].
Однако аргументация Хойсси малоубедительна, так как обнаруживаемые нами расхождения в рукописях легко объясняются волей переписчика, который, руководствуясь своей собственной целью, мог опустить предисловие и некоторые главы, а равно и добавить отдельные цитаты из других мест. Поэтому сомнения Хойсси касательно происхождения предисловия выглядят малообоснованными^[16].

Доказательством того, что данный трактат еще в древности пользовался большим уважением, служит сочинение «Пандект Священного Писания», принадлежащее Антиоху, монаху Палестинской лавры преп. Саввы (начало VII века), в котором, как доказал Хайдахер, находится много глав, дословно переписанных из трактата преп. Нила «О молитве»^[17].

Этот трактат, состоящий из 19 глав, предназначен, в основном, для монахов. В нем преп. Нил дает им весьма полезные советы и наставления для духовной жизни, излагая свои мысли стилем, напоминающим книгу Притчей Соломоновых. Используя яркие и весьма четкие сравнения и антитезы, он рассуждает о главных страстях, подробно описывает особенности каждой в отдельности, указывает на их пагубные плоды и дает мудрые советы, как и какими средствами надобно с ними бороться, противопоставляя каждому пороку противостоящую ему добродетель. Начинает он свой трактат с описания воздержания, хваля его как начало добродетельной жизни. Затем он переходит к описанию восьми главных грехов, с которыми человеку надлежит вести решительную борьбу. Грехи суть следующие:

1) неумеренность в пищи и питии (чревоугодие);

2) блуд;

3) сребролюбие;

4) гнев;

5) печаль;

6) уныние (подавленность духа);

7) тщеславие;

8) гордость.

Этот восьмичленный перечень восьми главных страстей был широко распространен в ранней аскетической литературе^[19] и стал предтечей учения о семи смертных грехах^[20]. Однако первым по времени аскетическим писателем, в сочинениях которого точно и определенно излагается учение о восьми страстях, был Евагрий Понтийский (скончался ок. 400 г.)^[21]. Его перечень главных грехов несколько отличается от перечней преп. Нила и преп. Иоанна Кассиана^[22]. А именно: у Евагрия печаль стоит на четвертом месте, а гнев на пятом, тогда как у преп. Нила и у преп. Иоанна Кассиана, наоборот, на четвертом месте стоит гнев, а на пятом печаль. Цеклер, посвятивший вопросу о восьмеричной схеме грехов отдельную работу, считает, что трактат преп. Нила о восьми страстях трудно обособить от сочинения Евагрия Понтийского^[23]. Это мнение имело бы основание, если бы творцом восьмеричной схемы был Евагрий, однако появление этой схемы – плод совместных усилий начальников египетского монашества, а Евагрию, с одной стороны, и преп. Нилу, с другой, принадлежит лишь письменная обработка этого учения. Сравнив сочинения Евагрия и преп. Нила, мы увидим, что они рассматривают одни и те же грехи в том же самом числе, однако все прочее, включая и порядок перечисления грехов, у них различно.

Это дает нам повод примкнуть к мнению Дегенхарта о том, что трактат преп. Нила «О восьми лукавых духах» писался независимо от сочинения Евагрия^[24].

Этот трактат, состоящий из 27 глав, посвящен детальному рассмотрению диавольских козней (лукавых сплетений) и тех средств, которые бесы используют в борьбе с человеком. Автор описывает здесь разные виды искушений и мотивов ко злу, опирающихся на три главные людских страсти: на сластолюбие, на сребролюбие и на славолюбие (1-я глава).

Описывая до мельчайших подробностей все способы, которыми скверные помыслы овладевают человеком, автор учит о том, как и какими средствами нужно бороться с разного рода искушениями.

Аутентичность этого труда до недавнего времени не оспаривалась, так как, по устоявшемуся мнению, в конце данного трактата находится ссылка автора на трактат «О молитве»^[26], который, как мы видели, написал преп. Нил. Однако в новейшее время Дегенхарт и Хойсси обнаружили, что некоторые главы сочинения «Capita practica ad Anatolium», написанного Евагрием Понтийским, дословно совпадают с отдельными местами данного трактата^[27]. Упомянутые исследователи, пытаясь объяснить сходство этих мест, приходят к абсолютно разным выводам. К. Хойсси полагает, что спорные главы принадлежат Евагрию, а сочинение «О различных лукавых помыслах» считает «вторичным и весьма сомнительным». Это мнение на первый взгляд кажется вполне логичным: ведь поскольку Евагрий старше преп. Нила, то, разумеется, он не мог их позаимствовать у последнего, и потому сродные главы в трактате преп. Нила принадлежат Евагрию. Однако после тщательного исследования текста трактата преп. Нила мы присоединяемся ко мнению, ранее высказанному Дегенхартом: все указанные схожие места в трактате преп. Нила органически связаны с текстом трактата и не могут, вопреки мнению К. Хойсси, быть изъяты из текста без нарушения его единства, тогда как у Евагрия Понтийского те же самые места можно без труда опустить.

Это становится наиболее очевидным при истолковании того фрагмента^[28], который относится к трактату «Слово о молитве». В тексте Евагрия это место непонятно, потому что у Евагрия нет подобного трактата, тогда как в трактате преп. Нила оно уместно, ибо имеет прямую связь с известным нам уже сочинением этого же автора – трактатом «О молитве». Сходство отдельных мест в трудах преп. Нила и Евагрия Дегенхарт объясняет позднейшей интерполяцией. А именно: когда на V Вселенском Соборе (553 год) некоторые сочинения Евагрия Понтика были осуждены, его почитатели, с целью сохранения чтимых ими трудов Евагрия, начали распространять последние под славным именем преп. Нила. А впоследствии переписчики смешали отдельные места этих двух писателей.

Этим и можно объяснить присутствие в трудах Евагрия целых отрывков, взятых из трудов преп. Нила.

Этот трактат, состоящий из 10 глав, посвящен глубоко аллегорическому истолкованию евангельского текста: Теперь, кто имеет мешок, тот возьми его, также и суму; а у кого нет, продай одежду свою и купи меч (Лк. 22, 36). Под одеждой преп. Нил подразумевает добродетель, и прежде всего – кротость и смирение, а под мечом – изучение слова Божия, которое является мощным оружием в борьбе с врагами Христовой веры. Дегенхарт относит время написания этого произведения к периоду, предшествовавшему пострижению преп. Нила в монашество, потому что в самом трактате нигде не говорится ни о монашестве, ни о монахах^[30].