Поучение в Неделю 14-ю по Пятидесятнице

Священномученик Фаддей (Успенский)

Священномученик Фаддей (Успенский)

Притча о званных на брачную вечерю царского сына побуждает нас опять говорить о своем призвании. Учась в духовной школе, мы чрез то самое уже призываемся к тому, что осуществить составляет главную задачу этой школы. А задача ее прежде всего в том, чтобы готовить к служению пастырскому.

Прежде часто говорили воспитанникам духовной школы, что еще до вступления в нее они уже самым рождением и воспитанием в духовной семье призываются к служению пастырскому. И так действительно можно было говорить в то время, когда еще не было слишком резкого разделения между отцами и детьми, какое наблюдается в последнее время. Да и теперь еще как много духовное юношество получает по наследству от отцов добрых навыков в благочестии, тяготения к церковности и как долго потом живет этим наследством! Как бы в самой крови у некоторых юношей духовного сословия живет глубоко внедрившееся влечение к пастырству. Но в то же время все усиливаются голоса, что священство не может иметь кастического характера и передаваться по наследству, и указывать на рождение и воспитание в духовной среде как на доказательство призвания к пастырству становится поэтому все труднее.

Кроме голоса самой как бы крови, усиливаемого бытом, привычками, преданиями духовного сословия, вышедшие из последнего юноши теперь более склонны прислушиваться к другим голосам, призывающим к пастырству, обращаемым прямо к их уму, сердцу и воле. Как часто слышатся в духовной школе подобные голоса – в Слове Божием, в творениях святых отцов Церкви, пастырей и учителей, в истории Церкви, страницы которой полны самыми высокими и привлекательными образами пастырства! Но большинству юношей эти голоса остаются совершенно как бы неслышными, потому что поступают они в духовную школу с мыслями двоящимися, колеблющимися. Даже те юноши, которые имеют призвание, сколько обыкновенно колеблются, сколько путей жизни переберут в уме своем, на какие различные пути даже и пытаются стать, пока, наконец, чрез долгие годы решатся отдаться пастырскому призванию! Если прежде можно было о многих юношах прямо сказать, изберут ли они или нет путь пастырства, то теперь в иные годы нельзя бывает сказать этого ни про одного из оканчивающих курс духовной школы: так неустойчивы большею частью современные юноши в пути правды, в преданности воле Божией, в решимости отдаться своему призванию!

Но, положим, что не все юноши, выходящие из духовной школы, действительно призваны к служению пастырскому, – верны ли они вообще духовному званию, которое должны бы слышать в душе своей, в глубине совести и все христиане, так как все они называются «духовными»? Сколь часто юноша, выходя из духовной школы, вскоре же начинает заявлять, что он не интересуется не только богословскими науками, но и религией! Как часто юноша этот не только оставляет благочестивые обычаи, поддерживавшиеся школой, но даже начинает издеваться над ними и прежнее мировоззрение меняет, как какую-то одежду!

Почему же такая измена званию духовному? Почему так скоро по выходе из школы начинают говорить Христу: «Имей мя отречена»? Обыкновенно потому, что трудным кажется идти «путем тесным» подвигов духовных, которым идти Христос заповедал Своим последователям. «Мы не пустынники, не подвижники, – говорят обыкновенно такие в свое оправдание, – мы люди обычные, с немощами плоти, совсем не желающие без всякой нужды отрекаться от законных радостей жизни земной и благ ее». Как будто Христос и апостолы, учившие о необходимости «идти путем тесным», были какими-то пустынниками! Значит, вот где коренная причина отречения от звания духовного, корень самого неверия во Христа – это боязнь духовных подвигов, требуемых Евангелием, это желание разными сложившимися будто бы с логическою неизбежностью, а иногда складывающимися и в научное как бы мировоззрение взглядами на жизнь оправдать свое «хождение своими путями» (Деян. 14. 16), по влечению страстей житейских. Однако как ни старается таким образом человек уйти от своего духовного звания, совесть все же временами говорит громко и неумолчно против измены, и только до времени чрез свое равнодушие и забвение о звании духовном человек пытается скрыться от голоса совести, как страус прячет голову в перья, тщетно надеясь скрыться от преследующих его врагов.

Итак, в начале учебного года, слыша притчу о званных на вечерю, вдумаемся в смысл своего духовного звания. Напомним себе, что, уходя от голоса, нас зовущего к служению духовному, мы делаем выбор обыкновенно не между двумя путями жизни или родами деятельности, которые избрать было бы по существу дела безразлично, а между Христом и миром с его злом, грехом и страстями. Самая жизнь все более и более начинает напоминать о необходимости более резкого разделения между этими двумя, не сходящимися между собою путями: многие даже из простого народа начинают вопиять громко о неестественном и вредном соединении под одною кровлею «духовной» будто бы двух школ, разнородных не столько по изучаемым наукам, сколько по своему настроению.

Святейший Синод в последнее время напоминает о необходимости более искренней преданности духовного юношества главной задаче школы духовной – воспитать в себе влечение к пастырству или, по крайней мере, к духовному общехристианскому званию.

Будем же самым делом воспитывать в себе эту любовь: искренно любя молитву, духовные упражнения и подвиги, возгревая огонь одушевления идеалами пастырства! А если и выйдет кто-либо из стен духовной школы на пути жизни светские, то пусть будет это не потому, что он слишком «возлюбил нынешний век» (2 Тим. 4. 10), «притворный, привременный», а потому, что получил от Бога иного рода таланты. Только в том случае, если выходящие из духовной школы на пути жизни светской действительно от Бога получили соответствующие тому иные таланты, духовная школа может напутствовать уходящих полными своими благословениями, в противном же случае придется ей скорбеть о говорящих Христу с легкостью и равнодушием: «Имей мя отречена!» Аминь.