Никогда не теряйте надежды на Бога!

Духовник Пафнутьева Боровского монастыря схиархимандрит Власий (Перегонцев) родился в подполе, куда его мать полезла за картошкой. Она думала картошки набрать, а раз – и родился сынок. Вся его жизнь прошла в подполье: большую часть долгого монашеского жития его гнали и преследовали за веру.

Он был келейником у иеросхимонаха Илариона (Рыбаря), научаясь от него монашескому деланию и умной молитве; в Великую схиму его тайно постриг архимандрит Серафим (Тяпочкин), предсказавший его духовничество в монастыре. Духовными друзьями были схиигумен Савва (Остапенко) – духовник Псково-Печерского монастыря и схиархимандрит Зосима (Сокур) – основатель Свято-Успенской Николо-Васильевской обители, с которыми он состоял в переписке и молитвенном общении.

К нему приезжают из Лондона и Тибета, из Екатеринбурга и с Сахалина. Православные и не православные. Католики, мусульмане, буддисты и протестанты. Верующие и неверующие. В 1990-х к нему приезжал писатель Александр Солженицын, а сейчас бывают многие известные общественные и церковные деятели. В дни приема его келья открыта с четырех утра до девяти вечера каждый день вот уже почти 50 лет подряд.

Предлагаем вниманию читателей высказывания и мысли отца Власия о своей жизни и вопросах, волнующих каждого современного христианина.

О жизни в миру, первой любви и учебе в медицинском институте

Я когда-то учился в медицинском институте, дружил с девушкой, с которой мечтал создать семью. У нас не было плотских отношений, мы хранили чистоту друг друга. Время было тяжелое, послевоенное, во всем себе отказывали, урезали.

В Смоленске собор, огромный, величественный, как орел, парит над городом. В то время было большой смелостью в храм прийти, многие боялись, ходили тайком. Я туда ходил, и меня никто там не замечал, потому что молодежь в храмы не ходила, молодые ходили по клубам культуры на танцы. Если молодого человека увидят в храме, сразу доложат в органы и будут проблемы. А я ходил на службы открыто, потом стал в храме помогать, прислуживал в алтаре. От девушки я свои убеждения должен был тоже скрывать: она меня бы не приняла с моими убеждениями. Не принято было об этом говорить. Но как говорится, шила в мешке не утаишь.

Девушка стала меня подозревать, что я постоянно где-то пропадаю. Она думала, что у меня появилась другая, стала за мной из ревности следить. И выследила, что я в храм хожу. Побежала в институт в ректорат и все доложила. Так, мол, и так, мой молодой человек в храм ходит! Таким способом она думала меня привязать к себе и от храма отвадить. В институте началась форменная травля меня. Виданное ли для советского института дело, чтобы студент открыто в храм ходил, да еще там прислуживал?! Со мной проводили беседы, устраивали собрания, призывали одуматься, но я уже сделал свой выбор. И ушел из института.

Черные времена хрущевской «оттепели»

При Хрущеве советские власти закрыли монастырь Флора и Лавра в Закарпатье, нас, монахов, разогнали. Выгнали взашей и сказали: идите на все четыре стороны! Я вынужден был вернуться обратно к себе на родину. Там надо было выправлять все документы, идти на поклон к властям.

Мне говорят: «Про Церковь забудьте и живите нормально». А я не хотел нормально. Я хотел жить с Богом!

Мне уполномоченный по делам религий говорит: «Если хотите, мы вас восстановим в институте! Только вы про Церковь забудьте и живите нормально, как все советские люди!» А я не хотел нормально. Я хотел жить с Богом! Они этого не понимали, считали меня сумасшедшим. А я уполномоченному спокойно говорю: «Спасибо за добрые слова, но я халат свой поменял! Теперь он у меня не белый, а черный!» Он на меня глаза вытаращил: «Да вы в своем уме?! Поменять белый халат советского врача на черную поповскую рясу!»

С Божией помощью выправил я документы и пришел к управляющему Смоленской епархией епископу Гедеону (Докукину). Он поставил меня алтарником в храме, затем я был псаломщиком и регентом в Спасо-Коптной церкви, затем меня рукоположили во диакона. Когда владыку перевели в Сибирь, он взял меня с собой. Я был у него келейником и доверенным лицом. Был с ним в Новосибирской епархии.

Когда владыку Омского Мефодия убили, меня перевели в Тобольск, где я был принят в клир омской епархии. В Тобольске мне выпало ежедневно служить у мощей святителя Иоанна Тобольского. Народ ехал со всей страны! В то время в нашей стране можно было попасть только к преподобному Сергию Радонежскому в Троице-Сергиевой Лавре, и всё. В Киево-Печерской Лавре был музей, там туристов водили и поклониться мощам было большой проблемой. Еще ездили в Почаевскую Лавру, там были мощи преподобного Иова Почаевского. А у нас торжественные службы шли каждый день, и народ ехал отовсюду. У нас в храме пол был из металлических плит, под которым были калориферы, и пол был всегда теплый. Зимой паломникам расстилали матрасы, и люди могли спокойно спать прямо возле святителя Иоанна. Сначала я служил один, потом мне дали в помощь священника Бориса Храмцова.

Когда сердце поет хвалу Господу, уста не могут молчать

Когда я служил в Тобольске в Покровском соборе у мощей святителя Иоанна Тобольского и уже здесь, в Боровске, то, по окончании службы, подавая для целования крест, когда народу много, я любил петь псалмы. Некоторые слушали и удивлялись: уж не баптист ли он, раз псалмы поет?! А у меня сердце трепетало от любви и радости к Богу, и я не мог не петь! А я внимания на эти разговоры не обращал. Я смотрел и видел, как течет река народа Божия, слушал, как сладко поет хор, радовался и подпевал вместе с ним. Смотришь: лики на иконах как родные, дух вокруг объединяющий, и все в храме как одна семья – братья и сестры во Христе! Такая благодать!

Великая схима

Лики на иконах как родные, все в храме как одна семья – братья и сестры во Христе! Такая благодать!

Схиму я принял, когда находился в разногласии с омским владыкой Максимом, он запретил меня в служении, написал на меня докладную патриарху Пимену, и вскоре пришла телеграмма, чтобы меня не было в Тобольске в течение 24 часов. Из вещей у меня были только старый подрясник, скуфейка и плащик, я собрался и уехал в Тюмень. Епископ хотел меня изгнать из сана, как он говорил: «Согну в бараний рог и сотру с лица земли, что никто и не вспомнит о таком!» А я направился к архимандриту Серафиму (Тяпочкину), с которым был в молитвенном и духовном общении – мы друг друга поздравляли с праздниками, переписывались.

Архимандрит Серафим (Тяпочкин) Отец Серафим жил в селе Ракиты в Белгородской области. Я приехал к нему со своими скорбями, пожаловался, поплакал на несправедливые гонения. Он меня выслушал, утешил, как мог, а потом говорит: «Я все это знаю, все, о чем ты мне рассказываешь, сам перетерпел, но ты же монах, а для монаха главное – послушание! Твоя правда откроется, ее и сейчас Господь знает и в свое время откроет ее людям. А ты не ропщи, не противься, не бегай скорбей, терпи, как претерпел за нас Христос!» Я ему говорю: «Батюшка, вы меня утешьте как-нибудь… не знаю, придется мне еще служить или уже нет!» И тогда он постриг меня в Великую схиму. Это было сделано тайно. Отец Серафим после пострига мне сказал: «Чтобы не было нареканий, чтобы было тихо, спокойно, ты как был Власием, так Власием и остаешься. Но в схиме ты Власий в честь Власия Кесарийского, а в мантии – Власия Севастийского!» Отец Серафим рассказал мне про схиигумена Савву (Остапенко), которого я тоже хорошо знал, что его главным покровителем был преподобный Савва Сторожевский, а в схиму он был пострижен в честь Саввы Освященного.

Когда я принял схиму, это меня укрепило и вдохновило. Теперь я был и Ослябя, и Пересвет, у меня теперь была духовная броня, и я мог идти на битву хоть с Челубеем, хоть с кем угодно!

Несостоявшееся игуменство

Пафнутьево-Боровский монастырь

Когда владыка Климент (Капалин) назначил меня служить в Боровский монастырь, то сначала предлагал мне стать настоятелем, но я отказался. Когда я служил на приходах, занимаясь сугубо мирскими делами, необходимыми для храма, мне было тягостно ходить по мирским организациям, трудно находить общий язык с властями. Человек я прямой, откровенный: что на уме – то и на языке, а от этого пользы в наше время бывает мало…

Главное место служения

В 1979 году я был назначен в Калужскую епархию на приход святого Димитрия Солунского на Рябушках, неподалеку от Пафнутьева монастыря. Обитель преподобного Пафнутия, которая хоть и была тогда разрушена, производила невероятное по силе впечатление. Я буквально ахнул от красоты этих мест и вспомнил сказку Ершова о Коньке-Горбунке: «За лесами, за морями, за дремучими лесами не на небе, на земле жил мужик в одном селе…» И я часто сюда к разрушенному монастырю приходил. Здесь был техникум, еще какие-то организации, музей был, еще что-то. Ходил на источник преподобного Пафнутия, молился возле стен монастыря. Я всегда с трепетом относился к преподобному Пафнутию и прикладывался к тому месту на стене собора, где был написан его святой образ.

В то время священникам нельзя было ходить в облачении, батюшки после службы ходили в мирском, за этим строго следили, был специальный человек – уполномоченный по делам религии, которому все такое докладывали, и он сразу принимал карательные меры против ослушников. И поэтому священники приходили в монастырь под видом мирских людей. А я – монах, поэтому открыто ходил в подряснике, хотя на меня косо смотрели.

Святые люди

Я – монах, поэтому открыто ходил в подряснике, хотя на меня косо смотрели

В жизни мне довелось встречать людей святой жизни. Когда я служил в Новосибирске, помню одну женщину. Я ее раньше в нашем храме видел, она всегда в уголке на службе у подсвечника стояла, свечи поправляла. Немногословная, тихая, слова лишнего не скажет. Одевалась в храм всегда нарядно, чистенько, но видно, что вещи старые, заношенные. Она себе воротнички красивые делала. У нее платьишко одно, а она его то рукавчиками украсит, то цветочек приколет. Чистая душа! А я жил возле аэропорта, там была лощина, куда сбрасывали разный мусор. Как-то раз привезли с базы целую машину подмерзшего лука и вывалили туда. А я мимо в это время проходил. И увидел эту женщину, она ходила, палочкой лук ворошила и тот, что получше, в мешочек складывала. Я прошел, не стал подходить.

Другой раз вышел со службы, смотрю: она идет впереди. А на дороге грузовик с углем проезжал, уголь в колее валяется. И эта женщина уголь в газетный кулек стала собирать. Купить, значит, не на что, вот она и собирает. Я к ней подошел, спрашиваю: «Может, вам помочь чем?» Она головой покачала: «Нет, ничего не нужно, всё слава Богу, ты, главное, служи!»

Землянка без электричества, пол земляной… А в углу – Иверская икона!

А у нее не дом, а землянка без электричества! Пол земляной, и вещей меньше, чем в тюремной камере! Она шторку в углу отдернула – и вдруг я вижу большую Иверскую икону Пресвятой Богородицы! Вся золотом горит, аж смотреть больно! И вторая икона тоже Иверская. Оказывается, эта землянка досталась ей от монахинь, которые здесь жили и втайне спасались. В тридцатые годы ее семью выслали в Томскую область в ссылку. Она была образованной, и ее взяли в дом начальника колонии ухаживать за детьми. Потом его перевели в Новосибирск, и он ее взял с собой. И в конце концов она в этой землянке оказалась. Монахини умерли и после себя такое наследство ей оставили. У нее была пенсия 9 рублей 70 копеек, на эти деньги она и жила. Я тогда через знакомых дрова для нее достал, продукты покупал, помогал, как мог. И как-то раз она мне говорит: «Батюшка, я вам должна отдать иконы!» Показывает на иконы и говорит: «Эта икона отправит тебя на Афон, а эта – в Иерусалим!» И спустя 25 лет меня действительно отправили на Афон, а потом с делегацией Русской Православной Церкви я попал в Иерусалим. Когда она мне это говорила, я не верил и только в Иерусалиме понял, что эта женщина была воистину святой. Вот святость! В чем она заключалась? В простоте и чистоте жизни!

Отец Тихон

Архимандрит Тихон (Агриков) И еще про одного человека святой жизни хотелось бы рассказать. Его звали архимандрит Тихон (Агриков). Он был профессором, писал богословские труды, преподавал в Троице-Сергиевой Лавре. Это был настоящий подвижник, молитвенник, человек высокой духовной жизни. Люди шли к нему с самыми разными проблемами и духовными вопросами. Очень многим он помог найти свой путь к Богу. Враги это чувствовали и мстили, как могли. Он был всеми гоним: и светскими властями, и церковными. Каких только скорбей он не перенес! По наговорам и наветам его выгнали даже из Троице-Сергиевой Лавры. Власти с ним вели неприкрытую вражду любыми средствами и выбирали самые подлые. Куда он ни приезжал, его всюду доставали женщины-кликуши. И возле Ростова Великого, и в Сальских степях, и в Закарпатье всюду его порочили, буквально проходу не давали! Такая травля была, чтобы опорочить, смешать его доброе имя с грязью! Только он приедет, обоснуется, начнет служить, они тут как тут! Их специально подсылали по заданию уполномоченных по делам религии, чтобы устраивать провокации и отвратить от него людей.

А он всё благодушно терпел, не жаловался, никогда ни на кого не обижался, не роптал, и как бы трудно ни было, всегда говорил: «Все, что ни посылается, все – от руки Божией. Верю и надеюсь, что Господь меня не посрамит!» В конце жизни он принял Великую схиму с именем Пантелеимон. Господь его не оставил, он претерпел все скорби и испытания и сподобился праведной кончины с именем Божиим на устах.

Женщина-тростинка

Один раз ко мне привели женщину худенькую, как тростинка: одна кожа да кости! Ее вели под руки шесть человек крепких мужчин. Они ее поддерживали, она еле ноги переставляла. А перед порогом моей кельи она стала этих мужчин швырять направо-налево: они летали у нее, как мячики, и ничего не могли с ней поделать! Она руками в косяки – и стоит как железная: ни туда, ни сюда!

Есть люди, больные болезнями, и есть люди, больные придурями. Очень важно уметь это распознать. Очень много таких, знаете, кликуш. Их сразу видно. Они дешевые фокусы показывают. Одна кликуша начинает орать и других этим заражать – это такая параноидальная форма психоза.

Разговор с имамом

Ко мне многие приезжают: и католики, и буддисты, и мусульмане. Помню, во время чеченской войны приезжал ко мне один имам, какой-то духовный лидер. Я ему говорю: «Что же вы делаете? Все эти зеленые повязки, пояса смертников-шахидов… Мы рай, убивая других, не зарабатываем! Если ты хочешь себя убить, по нашей вере это называется самоубийство, это страшный смертный грех! И тебя никто и поминать не будет, и похоронят за церковной оградой!» Объяснил все ему популярно, и он понял, не дурак…

Жизнь без Бога – это мука

Если человек живет бездуховно, он находит отраду в телефонах, в телевизоре. Они опустошенные потом приходят ко мне. Смотрю им в глаза, а в них одна боль, тоска и безысходность. Всё это происходит и в семье, и в обществе.

Я советую людям идти ко Христу в храм Божий. Как радостно, когда они слушаются и идут, потом встретишь – не узнать! Глаза улыбаются, радуются! Потому что появляется интерес к жизни. Телевизор, компьютер, игры бессмысленные – они же ничего не дают для души. А когда человек приходит в храм, когда услышит слово Божественное, которое западает ему в сердце, он начитает размышлять о жизни. Приходят и спрашивают: «А почему здесь столько детей, столько больных?»

Я все время говорю: «Вы идите в храм, припадите ко Христу, припадите к подножию креста и расскажите Господу свою боль и свои страдания, свои стремления, чтобы Господь знал и видел вашу душу!» Идите через таинство покаяния, исправляйте свою жизнь – и найдете свой путь: Господь укажет! И даст вам и работу, и семью, и детей! Господь даст вам все!

Скелет вместо братика

Идите к Богу через таинство покаяния, исправляйте свою жизнь – и найдете свой путь: Господь укажет!

Приходят ко мне родители с мальчиком. «Помогите, – говорят, – батюшка, он у нас замкнутый, неразговорчивый, ни с кем общаться не хочет! Что делать?» А я им говорю: «Вот вы думаете, почему ваш сын такой нелюдимый и даже от меня бочком-бочком?! А это потому, что у него братика или сестрички нет! Один он у вас, вот он и не знает, как себя вести! Что, говоришь, у тебя есть? Скелет у тебя есть! Вот потому что ты только со скелетом общаешься, ты такой и злой! А будет у тебя братик или сестричка, станешь добрый и хороший!»

Дитя как губка, как нежный цветочек, как мимоза, которую если взял грязной недоброй рукой, то она может сломаться и погибнуть. Я говорю людям: «Посмотрите, вы живете вместе с ним и тут же курите и еще всякое непотребство творите. Что же вы делаете! Ребенок же всё видит, всё чувствует, вы же его буквально вашими нехорошими делами со света сживаете! Как он будет здоров, как будет хорошо учиться и всё успевать, если вы его буквально убиваете вашими грехами?»

Никогда не теряй надежду!

Часто ко мне приходят, не зная, куда себя деть, как спастись, потому что онкология сплошь и рядом. Это, может, из-за катастрофического состояния экологии, но самое главное – из-за внутреннего духовного состояния людей. Люди говорят: «Мы верующие, крест носим, ходим в Церковь, свечи ставим… Чего еще надо?» Я спрашиваю: «А вы исповедуетесь? А вы причащаетесь Христовых Таин?» – «А это еще зачем?» – «Как же вы себя называете верующими, если таких вещей не знаете?» А люди часто так считают: вот они покрестились, и этого достаточно – Царство Божие само к ним придет! Нет, не придет! Для этого большой огромный труд! Царство Божие силою берется, борьбой! А нас это, ленивых, костных, нерадивых, пугает. Мы хотим ничего не делать, сладко спасть, вкусно есть и всё получать даром. Говоришь людям простые вещи, а они смотрят на тебя и удивляются…

Мы думаем, что Царство Божие само к ним придет! Нет, не придет! Тут огромный труд нужен!

Как-то пришла ко мне одна женщина. Говорит, что врачи ей сказали: ее болезни неизлечимы, и ей нужно готовиться к смерти. Я спрашиваю: «Ты в Бурденко ездила и на Каширку? Что врачи тебе сказали?» Она отвечает: «Ничем помочь не могут. Посоветовали приготовить лопату для кладбища!» Я ей говорю: «Рано еще нам помирать! Что в Евангелии говорится? “Врачу, исцелися сам!” А ты в Церковь ходишь? Нет! Исповедуешься, причащаешься? Нет! А вот это надо обязательно! Причастие и Тайны Христовы лечат многие болезни! И если мы к ним не прибегаем, то становимся живыми мертвецами! Мы можем помочь себе через Бога, Его милостью, Его заступлением. Если будем прибегать к Врачу душ и телес наших, то и земные врачи нам помогут! Понятно? Иди в Церковь, моли Бога о помощи, и все у тебя будет хорошо, не сомневайся!»

Главный в жизни вопрос

Ко мне очень многие приходят с вопросами, как что купить, квартиру продать, работу хорошую найти, устроиться в жизни, выгодную сделку заключить, выйдет дочь замуж или нет… Большинство с такими вопросами идет. Но бывает, приходит человек и говорит: «Батюшка, всё у меня есть, но одного только мне не хватает: нет у меня веры! Батюшка, вера моя слаба, не знаю, как мне спастись!» И с таким вопросом приходит очень мало людей. А ведь это для человека главный в жизни вопрос.