Отказаться простить человеку – запереть дверь перед Христом

Притча о блудном сыне. Художник: Александр Александрович Ворошилин

«Возсия благодать Твоя Господи, возсия просвещение душ наших. Се время благоприятное, се время покаяния, отложим дела тьмы, и облечемся во оружия света: яко да преплывше поста великую пучину, в тридневное Воскресение достигнем, Господа и Спаса нашего Иисуса Христа, спасающаго души наша».

Канун начала Великого поста, вечерня с чином прощения – поразительное богослужение, в котором сплетаются и скорбь о грехах, и одиночество отпавшего человека, и мольба об исцеляющей Божией любви, и видение света, и пасхальная радость, приходящая не из прошлого, как воспоминание, не из будущего, как надежда, но из тех заповедных глубин сердца, где времени нет, где всё – сейчас и всегда.

Всем, наверное, известно происхождение обычая православных христиан испрашивать в этот день прощения друг у друга: монахи уходили в пустыню, никто из них не был уверен, что вернется… Мы в пустыню не уходим, мы входим в Великий пост, и нам необходимо, чтоб двери наших сердец были открыты перед Христом, чтобы совесть наша, коль скоро она не может быть безупречно чистой, находилась в работе, очищалась; чтобы всякий грех исцелялся покаянием, поиском прощения. Да, в этот день принято (хотя никто категорически этого от нас не требует) просить прощения у всех: даже если нам кажется, что мы ничем этого человека обидеть не могли… вполне возможно, что это нам именно кажется.

Но достаточно ли это – просто, не задумываясь, просить прощения у всех подряд и получать традиционное «Бог простит, и ты меня прости»? Это действует, это трогает сердце, да, но этого недостаточно. Это вообще может обернуться для нас чисто внешним ритуалом, если мы не включим свою память – чтобы хоть попытаться действительно вспомнить, перед кем и в чем виноваты.

Попроси прощения не вообще, а вот за этот конкретный случай

Кого и как ты могла ранить за последнее время? Когда, в каких ситуациях, может быть, конфликтах ты была неправа? Вспомни – и подойди к человеку, или напиши, или позвони. Попроси прощения не вообще, а вот за этот конкретный случай. Если не попросила за это прощения ранее. Если просила и получила, то возвращаться к прошлому уже не нужно. Так мне кажется.

Есть у нас, конечно, и давние, полузасохшие, но временами кровоточащие вины перед самыми разными людьми. К ним действительно не хочется возвращаться – жизнь перевернула уже не одну страницу, и кто знает, помнит ли тот или иной человек о давнем неприятном эпизоде?.. А иного из этих людей уже и в живых нет. Или – связь с ним потеряна. Но в Прощеное воскресенье неплохо вернуться к этим ранам – ради их исцеления. Если есть возможность (и если, опять же, раньше не просил), то попросить прощения непосредственно; если нет – просто помолиться об этом человеке, живущем или усопшем, и пусть свидетелем твоего раскаяния будет Господь.

Кстати, кто сказал, что нельзя попросить прощения у покойного? Мертвых ведь, как известно, нет. Родители, бабушки, дедушки, учителя, соседи детства… Вспомни всё и всех, и попроси прощения у каждого – за ту боль, которую причинил; ведь боль мы другим причиняем, даже будучи малыми детьми.

Мне приходилось в этот день звонить одноклассникам, однокурсникам, тем, с кем начинала работать. Конечно, это было нелегко, тем более что реакцию этих людей нельзя было предсказать. Кто-то засмеялся: «Да брось ты! Нашла, о чем вспоминать!..». А кто-то отвечал на мой звонок – спокойно, без враждебности, более того, без обиды… но очень серьезно. И становилось ясно, что рана… не зажила, разве что затянулась поверху с годами. И, наверное, нужен был этому человеку мой звонок – хотя бы как знак того, что он мне не безразличен.

Давно, даже не на заре своего воцерковления, а, скорее, в предрассветной мгле я заметила: осознание и острое переживание своей вины перед человеком – не просто греха, а именно вины! – это самое духовно благодатное состояние, которое только может нас постигнуть. Потому что в нем изгоняется гордыня, становятся неважными собственные обиды, отключается агрессия, приходит смирение. Потому что сознание собственной вины лишает нас возможности судить других и предъявлять ближним всевозможные претензии. В этом состоянии мы становимся милосердными и учимся прощать.

***

Да, не только попросить прощения призваны мы в день Адамова изгнания, в Прощеное воскресенье, но и – простить! Об этой стороне нашего особого дня мы почему-то мало думаем и говорим. Меж тем, на пороге Великого поста нам необходимо самих себя на прощение проверить, убедиться, что мы действительно прощаем всё – и всем…

В этот день мы призваны не только попросить прощения, но и – простить! Об этой стороне мы почему-то мало думаем и говорим

…Хотя это не всегда легко. И едва ли не у каждого здесь свои зацепки, свои незаживающие раны, свое «не могу». Однако важно различать ситуации. Одно дело – когда человек говорит: «Я как христианин знаю, что должен простить, но – не могу никак, не получается». И совершенно другое – задранная голова, жесткая выя: «Не прощу никогда и ни за что!..»

Если в первом случае мы видим ту долю смирения, которая дает надежду на выход, то второй случай – это тупик. Человеку, который хочет (или, по крайней мере, понимает, что должен) простить, но не находит в себе на это сил, можно посоветовать: молись – и Господь поможет. Но о чем будет молиться наш второй персонаж? Ему Божия помощь не нужна: он уже сам всё решил.

…А зря. Одна молодая женщина, помню, кипятилась, доказывая мне, что «никогда бы не смогла простить предательства». Наконец, я спросила ее, уверена ли она настолько же в том, что никогда не смогла бы предательство совершить. И она сразу как-то стушевалась… Вспомнила, наверное, какой-то случай из своей жизни.

Другая моя знакомая, воцерковленный человек, даже приходская активистка, решительно отказывалась простить своей родной сестре. Конфликт вышел из-за раздела квартиры, оставшейся от умершего отца. Подробности, наверное, здесь ни к чему. Скажу лишь, что старшая сестра моей знакомой, судя по всему, действительно нехорошо поступила со своей младшей и со старенькой больной мамой. Оказавшись в разных городах, сестры не общались лет пятнадцать, наверное, только маме – пока та была жива – старшая дочь иногда звонила… Трагедия, да. И вот, я пытаюсь убедить свою воцерковленную знакомую – даже, можно сказать, подругу – в том, что она должна простить, если хочет быть христианкой на самом деле, а не только внешне… и натыкаюсь на категорическое «Нет!».

– Ты вот говоришь, что мы должны всем простить, а Христос ведь Сам не простил Иуду…

– Но если бы Иуда раскаялся…

– Так моя сестрица тоже не каялась ни разу, заметь!..

Ей больно, да, больно от того, что самый близкий человек так с нею поступил, но – по слову псалмопевца (см.: Пс. 142: 11), именно правда дает человеку жизнь и изводит от печали его душу:

– Во-первых, она все же не Иуда, а во-вторых, главное: ни ты, ни я – не Христос, чтобы суд вершить.

Не знаю, насколько этот разговор был нужен моей знакомой, но мне был нужен, точно – чтобы я до конца осознала простую вещь: отказываясь кого-либо простить, мы присваиваем себе право суда. Право, принадлежащее только Богу. Мы ставим собственную волю выше Его воли. Тот ущерб, который мы потерпели от действий человека, оказывается для нас важнее нашей веры, нашей верности Христу. Вот почему жертвами нашего непрощения становимся, в первую очередь, мы сами. Непрощение лишает нас духовных сил, потому что отрезает от их Источника. Ведь оно – дверь, запертая перед Христом. То место в нашем сердце, куда мы Его не впускаем.

Отказываясь кого-либо простить, мы присваиваем себе право суда

Я тоже долго не могла простить одному человеку, нанесшему мне тяжелую психологическую травму. Переживание приняло навязчивый, болезненный характер… для того, быть может, чтобы я отдала себе отчет: вот в этом моем переживании, в том состоянии, которое на меня периодически накатывает, нет веры, она отсутствует. Я не обращаюсь к Исцелителю с этой своей болью; в минуты острой скорби я вообще не помню о Нем; в эти минуты я – то же, что неверующий человек. И именно поэтому не чувствую себя целостной. Мне помог духовник, сумевший включить механизм ответственности за собственное душевное и духовное состояние. Именно чувство ответственности за себя перед Богом вывело меня из фазы пассивной жертвы, способной только плакать и жаловаться.

Но проблема состояла не только в том, чтобы заживить душевную рану, но и в том, чтобы тому человеку простить, именно простить до конца. Скажу честно, до сих пор не уверена, что это сделала. Сказывается психотравма как таковая: нервная система искрит как старая проводка. Но тут, опять же, нужно подумать: а может быть, не зря это послано? С незаживанием некоторых душевных ран – как и с физической болезнью, если таковая нас постигла, – иногда нужно бывает смириться. Просто сказать себе: да, это пока не заживает. Заживет, когда нужно будет, то есть – когда Бог исцелит. А пока – учись терпению и кротости. И не береди своих ран саможалением.

Прощеное воскресенье – очень серьезный день, его нельзя пропустить, и обманывать себя поверхностным ритуалом в этот день тоже нельзя. Прощеное воскресенье нужно прожить по-настоящему. Ибо этот день Самим Богом дарован Церкви – как и пост, и Пасха. Попросить прощения и простить – это две стороны одного деяния; и то, и другое означает – открыть двери сердца перед Христом.