«Муся – настоящий православный человек»

Итак, милосердие, неосуждение, любовь к ближнему –
вот путь, ведущий к совершенству.
Конечно, это путь огромной работы.
Кто трудится с любовью, создавая нужное для народа –
будь то хлеб, или машина, или дома, или произведения искусства,
или лечение людей, или воспитание детей, –
тот стоит на этом пути.
Важно, чтобы эта работа была вдохновенной, любимой,
сознательно направленной на любовь к людям.
Итак, будем радоваться той радостью,
какую дает нам Господь, особенно теперь,
и будем любить тот труд, который дарован каждому из нас.

Митрополит Иоанн (Вендланд)
(Из проповеди 7 января 1982 года)

Мария Николаевна Соловьева Мария Николаевна появилась на Доронина поздним осенним вечером 1988 года. Шел холодный дождь. Было очень темно. Фонари не горели. По известному выражению, в такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит.

Она перепутала, вышла из автобуса не на той остановке. Спускаясь с горы, брела среди многоэтажек, пытаясь разобраться в лабиринте дорожек, тропинок, лестниц. И как камень упала на порог квартиры владыки. Про камень – это она сама так образно выразилась. И гостье, и хозяину это слово было близко. Ведь оба они геологи. Владыка – в прошлом, а Мария Николаевна на тот момент была геологом действующим. Как оказалось, в Ярославль она приехала на конференцию и на следующий день должна была уехать в Москву.

Она училась в Ташкенте на геологическом факультете знаменитого САГУ, где ее учителем был Константин Николаевич Вендланд

Мария Николаевна Соловьева, Муся… Она училась в Ташкенте на геологическом факультете знаменитого САГУ (Среднеазиатского университета), где ее учителем был Константин Николаевич Вендланд, кандидат геолого-минералогических наук, создавший в Ташкенте школу геологов-петрографов.

Когда владыка был правящим архиереем Ярославской епархии, Мария Николаевна частенько приезжала к нему из Москвы в Переславль, Ярославль. И не только отдохнуть и повидаться. Например, она изучила происхождение камня, из которого в XII веке был построен Спасо-Преображенский собор в Переславле-Залесском, даже совместно с профессором Павлом Васильевичем Флоренским издала эту работу (у меня она есть с дарственной подписью). С тех пор как митрополит Иоанн ушел на покой, она ни разу не была в Ярославле.

Ташкент, 1935 год. Константин Николаевич Вендланд ведет занятия по петрографии со студентами Ташкентского Индустриального института

Писали друг другу письма, поздравляли с Пасхой, Рождеством, Днем геолога (первое воскресенье апреля), который почти всегда совпадал с Великим постом или пасхальной неделей, если Пасха была ранней.

Вот классическая открытка тех времен:

«Дорогая Мария Николаевна! Сердечно поздравляю Вас с ДНЕМ ГЕОЛОГА. Дай Бог Вам здоровья и успешной защиты докторской диссертации! Часто Вас вспоминаю. Как хотелось бы, что бы Вы ко мне приехали на несколько дней. Возможно ли это для Вас? Божие благословение да будет с Вами. Митрополит Иоанн.

Воскресенье 1 апреля 1984 г.»

Владыка много раз приглашал ее в гости, но все как-то не получалось. И вот камень скатился с горы. Всю эту сцену я наблюдала собственными глазами.

Звонок в дверь. Елизавета Александровна идет открывать. Входит женщина очень маленького роста. С улыбкой, можно сказать, до ушей.

– Муся!

Сидели мы несколько часов. Владыка неважно себя чувствовал (до конца его земного пути оставалось полгода). Но приезд коллеги-ученицы взбодрил его. В памяти осталась доброжелательность, которую буквально излучала Мария Николаевна.

Мы познакомились. Мария Николаевна пригласила меня в гости. Это не было актом вежливости. Господь укреплял меня возможностью видеть замечательных людей из окружения владыки. Целых пять лет я ездила к Марии Николаевне, вплоть до ее необычной кончины (об этом позже) и имела возможность в ее лице видеть прекрасный образец христианской любви и добродетели.

Мария Николаевна жила вместе с мамой рядом с метро Юго-Западная в доме, где квартиры принадлежали сотрудникам Академии Наук СССР. Сейчас, проезжая мимо этого длинного-длинного здания (остановка так называется – Вернадского, 117), я всегда вспоминаю то замечательное время.

Тропаревское поле. 1979 год

Окна выходили на церковь Михаила Архангела в Тропарево. Сегодня это Патриаршее подворье, а тогда, в конце 1980-х, храм только-только передали верующим. Я попала на первую пасхальную службу, когда еще не было даже самого простенького иконостаса. Даже ткань не повесили на веревке, как это было в других разрушенных и возвращенных храмах. Служба в алтаре проходила перед нашими взорами. А людей столько, что нельзя было руку поднять.

Этажом ниже ее квартиры жила семья известного московского протоиерея Николая Ведерникова. Того самого, у кого бывал во время приездов в Москву из Лондона митрополит Антоний (Сурожский). И куда сходилась московская интеллигенция послушать гостя. Владыка Антоний хоть и служил в Московской Патриархии, но был подданным Великобритании. Поэтому власти вынуждены были смотреть на его вольности сквозь пальцы.

Отец Николай приходил причащать немощную мамочку Марии Николаевны, Агриппину Илизаровну. Сама она никогда не дерзала причащаться дома – грех для человека на ногах.

«К сожалению, сама я уже не могу побыть в храме, – писала она в это время. – Маму практически нельзя оставить одну. Вернее, я ее оставляю, но это на 10–15 мин. Когда делаю покупки (магазины и касса, где плачу квартплату, аптека и почта – все рядом с домом)».

Мои приезды немного развязывали ей руки и давали возможность выходить из дома. Встречая меня, Мария Николаевна пекла пирог. Запах сдобного теста распространялся по всему подъезду. Открывала она дверь всегда улыбающаяся, радостная…

В крохотной спаленке, где мамочка обитала, помещались только кровать и сундучок. На металлической спинке кровати висел медальон с изображением преподобного Сергия Радонежского. До революции их продавали в лавре. Обстановка в гостиной тоже была аскетическая: диван, сервант, стол с несколькими стульями, рабочий столик. На нем стоял микроскоп и лежали аккуратные стопки рукописных работ. Я не помню ни телевизора, ни радио. Это была келья ученого.

На стене рядом с фотографиями близких висел портрет императора Николая II. В конце 1980-х – начале 1990-х годов уже можно было этого не бояться. Хоть я помню, как молодой батюшка в глухом селе Ярославской области в это же время, показывая нам портрет Иоанна Кронштадтского, плотно закрыл дверь.

Мария Николаевна много лет поминала членов убиенной императорской семьи

Мария Николаевна много лет поминала членов убиенной императорской семьи. А чтоб никто не догадался, в записках об упокоении писала их имена не подряд, а вразброс. Но обязательно всех без исключения: Николай, Александра, отрок Алексей, Мария, Татиана, Ольга, Анастасия… Это она сама рассказывала.

В глубине серванта на полочке стояли несколько икон и портрет митрополита Иоанна. Среди книг были дореволюционные. Толкование к Деяниям апостолов после ее кончины досталась мне.

Мое появление всегда сопровождалось ликующим возгласом:

– Мама! Мы сегодня будем купаться. Для этого старушку надо было аккуратно перенести в ванну и посадить на табуреточку. И хоть она была совсем невесомой, процесс требовал большой осторожности и ответственности. Однажды я спросила Марию Николаевну, почему при наличии большого количества близких и знакомых людей она ни к кому не обращается за помощью. Она ответила с виноватой улыбкой: не хочется показывать свою немощь. Конечно, я оценила ее доверие.

Еще я ходила по близлежащим магазинам за продуктами. Поскольку в то время в Москве продавали продукты при наличии прописки, то ходила с паспортом 95-летней Агриппины Илизаровны. Удивительным образом паспорт ни разу не открыли, довольствуясь его наличием.

Мария Николаевна была открытым и очень искренним человеком. Из наших задушевных разговоров я каждый раз узнавала что-то новое о ней. Родилась она в Китае в городе Чанчунь, в дворянской семье русских эмигрантов. Родом из Забайкалья. Ее дедушка (к сожалению, не запомнила его имени) был известным в Чите человеком, старостой церкви, очень благочестивым, попечителем не одного, не двух, а многих сирот, которые жили в его семье. За стол в большом двухэтажном доме садились по двадцать-тридцать человек, многие из которых не были прямыми родственниками. Дедушку убили безбожники на пороге церкви.

Всю ее многочисленную родню судьба разбросала по разным странам. В начале 1990-х она составила список уехавших родственников, но найти кого-то уже не представлялось возможным. Годы рождения большинства приходились на конец XIX – начало XX веков.

Муся с мамой оказались в Средней Азии. Сначала в Ходженте (Ленинабаде), потом в Ташкенте. Она поступила в Средне-Азиатский университет на геологический факультет. Ее учителями были такие выдающиеся ученые, как К.Н. Вендланд, А.Н. Криштофович, В.И. Попов, О.И. Сергунькова.

Она говорила, что в юности всего боялась. Боялась, что ее как врага народа выгонят из института, что их с мамой выставят из квартиры, если их жилище можно было так назвать. Они были одни в целом мире. Мария спала в чулане без окон. Без всякого смущения она рассказала и о том, как однажды проснулась ночью от ослепительного света. Он был таким ярким, что невозможно было открыть глаза. Чуть приоткрыв их, увидела своего Ангела Хранителя: белого, блестящего. Больше она никогда ничего не боялась.

Мария Николаевна – первый человек, кто рассказал мне о Константине Николаевиче Вендланде (митр. Иоанне) в его молодые годы

«Муся – настоящий православный человек», – говорил о ней митрополит Иоанн.

Мария Николаевна – первый человек, кто рассказал мне о Константине Николаевиче в его молодые годы. Он был блестящим преподавателем, пользовался огромным авторитетом. Когда стало известно о его монашестве и священстве, вся женская часть университета бегала в церковь смотреть на него в новом качестве. Она так и не решилась, хоть хотелось получить его благословение. Боялась, что он сочтет это праздным любопытством с ее стороны. А это было стыдно.

«Притягательная сила Константина Николаевича складывалась из блистательного владения материалом в сочетании с удивительными личностными качествами, чего не могла не понять и не оценить истерзанная войной и полуголодная студенческая аудитория. Читал он вдохновенно. У него был прекрасный выразительный голос. Он не держался отчужденно, но и не заискивал, чем грешат часто в поисках популярности иные лекторы. Он уважал нас, и это сказывалось в его всегда безукоризненной подготовленности к лекциям.

Читал всегда стоя. Никогда не имел никаких записок, конспектов, не жестикулировал и только подходил к доске, чтобы изобразить выразительную, лаконичную схему.

Одет он был в телогрейку, горные ботинки. Худ был неимоверно. Без преувеличения все учившиеся у него и все работающие с ним любили и уважали его. Защитил диссертацию кандидата геолого-минералогических наук «Петрология вулканических толщ Приташкентского района». Составленные под его руководством геологические карты не потеряли своего научного значения до настоящего времени, на их примере обучались и учатся многие среднеазиатские геологи».

Всю свою жизнь Мария Николаевна много трудилась. Сначала в Узбекистане, потом в Москве. Проводила исследования в Тянь-Шане, Кызыл-Кумах, Северном Памире, в западном секторе Арктики, на севере и в центре России. Она изучала каменноугольные отложения Восточно-Европейской платформы, Арктических областей (Шпицберген, остров Медвежий, Югорский полуостров, Корякское нагорье), а также Монголии, Испании. Это позволило ей предложить унифицированную стратиграфическую шкалу среднего карбона для обширной территории Европы и Азии.

Владыка говорил, что Мария Николаевна была очень смелым и отважным геологом. В геологии тоже ведь есть разные направления – ее направление было опасным для жизни.

Вся исключительно активная профессиональная жизнь Марии Николаевны в последние годы проходила в собственной квартире на проспекте Вернадского. Здесь она писала доклады, готовила конференции, совещания, работала с аспирантами, была в курсе событий, происходящих в палеонтологическом мире. Возглавляла Комиссию по каменноугольной стратиграфии, спецсовет Геологического института Академии Наук СССР. Как говорили коллеги, обладала какой-то невероятной работоспособностью. Интернета еще не было, и все контакты осуществлялись через почту и телефон.

С поразительной энергией она организовывала палеонтологические семинары в Москве, Петербурге, Ташкенте, посылала на них доклады, которые зачитывали ее коллеги.

Она обладала огромным количеством замечательных качеств. Но самое главное, она была русским православным человеком. То, что этот тип в неприкосновенности сохранился в безбожной стране, – настоящее чудо. Скромная, смиренная, жертвенная, никого не осуждающая, необыкновенно трудолюбивая…

В это время кардинально изменилась наша жизнь – мы стали жить в другом государстве. Ушла в небытие партийная пресса. А другой в Советском Союзе и не было. Я и несколько моих друзей-журналистов создали в Ярославле свою газету. Просуществовала она недолго, но принесла мне огромную пользу. Я искала и находила новых героев, несовместимых со старой коммунистической идеологией, писала о них. Этих героев поставляла в том числе и Мария Николаевна. Она знакомила нас со своими коллегами-геологами. Это были женщины, близкие ей не только по работе, но и по жизни. Их судьбы были схожи.

Елизавета Михайловна Шик в 1944 г. Фото из личного архива Елены Старостенковой Геолог Елизавета Михайловна Шик-Шаховская. Ее дедом был князь Дмитрий Иванович Шаховской, один из основателей партии кадетов, член первой Государственной Думы, общественный и политический деятель. Он был расстрелян в 1937 году при советской власти. Также в 1937 году на Бутовском полигоне был расстрелян отец Елизаветы Михайловны, священник Михаил Владимирович Шик.

Культурная, благородная, лишенная какой бы то ни было конъюнктурности, такой мне показалась Елизавета Михайловна. Кстати, ориентироваться на временный расклад сил, на общественную моду, как бы сейчас сказали – на тренд, было совершенно невозможно для таких людей, как Мария Николаевна и Елизавета Михайловна.

Я не помню, чтоб мы говорили о том, где они познакомились. Но скорее всего в Средней Азии. В 1944 году Мария Николаевна после окончания университета была распределена в Узбекское геологическое управление и одновременно училась в аспирантуре в Институте геологии УзССР. После защиты диссертации в 1954 годк была переведена в Москву во Всесоюзный аэрогеологический трест.

Она подготовила к публикации переписку своих родителей – сильнейшее свидетельство веры двух людей, оказавшихся в условиях тяжелейших гонений

Елизавета Михайловна работала в горах Таджикистана. А потом много лет в Геологическом управлении в Москве. В конце жизни она совершила настоящий подвиг – в течение последних трех лет, то есть уже после восьмидесяти, сама набрала несколько сот писем своих родителей и подготовила к публикации двухтомную переписку – сильнейшее свидетельство веры двух людей, оказавшихся в условиях тяжелейших советских гонений на веру.

– О своих родителях она могла говорить бесконечно, – вспоминали ее соратники. – Только на отпевании все узнали, что она много лет помогала в интернате для детей с особенностями.

Елена Борисовна Левина, Лена… Очень скромная, тихая, говорила едва слышно. Она приезжала ко мне в Ярославль. Рассказывала, что отец ее был писателем. Он погиб в 1940 году во время советско-финской войны, в бою под Суоми-Сальме, так и не дописав последней книги «Вот какая это была лошадь». Мама – художница, Ева Павловна Левина-Розенгольц, ученица Фалька.

Геологией она заразилась при таких обстоятельствах:

– После войны при переходе в девятый класс меня взяли в путешествие в Среднюю Азию. Пригласил сосед, он поехал за семьей, которая жила на Тянь-Шане, под Джелалабадом. Мама отпустила, чтобы я отдохнула и поела фруктов. Летели на «дугласе» с посадками во многих городах. В горах было много орехов, их перерабатывали в густую смесь, ее называли «витамин», много фруктов.

Из-за холерного карантина в Джелалабаде пришлось задержаться до конца декабря. Там стала ходить в школу – внизу, в долине. Спускалась по крутой тропинке. Подъемы и спуски. Спуски и подъемы. Все было интересно. В классе еще оставались эвакуированные дети и дети высланных поляков.

Экскурсия на Боз-Су. Стройфак САИИ, 21.05.1935 г.

Горные обрывы с разноцветными пластами пород покорили меня. Я захотела стать геологом. Вернувшись в Москву, сдала экзамены за десятый класс экстерном. В 1947 году поступила на географический факультет МГУ – помогло знание карты.

Во время учебы она ездила в разные экспедиции. После окончания участвовала в проектировании канала от Амударьи до Каспийского моря. Составляла геологические карты на равнинах и в предгорьях Средней Азии. С конца 1960-х годов занималась геологической съемкой на Русской равнине, на Севере и в Поволжье. Затем работала на географическом факультете МГУ.

– В те годы появились первые снимки из космоса, – писала Елена Борисовна. – Открылись новые возможности в исследовании Земли. Я стала работать с 1977 года на географическом факультете МГУ, в группе, занимавшейся проблемами экологии. По космическим снимкам мы составили специальную карту каждого района нашей страны. Эта карта тогда опередила возможности времени. Она стала основой геоинформационной системы, названной мониторингом.

Средняя Азия

Когда мы познакомились, она занималась наследием своей мамы. Составила альбом и каталог ее творчества. Мама в свое время решением особого Совещания при МГБ СССР была осуждена на 10 лет ссылки, которую отбывала в Красноярском крае. Была реабилитирована.

Можно было сосредоточиться на мысли о жестокости гонителей, разжигать себя ненавистью. Но Господь освободил их от этих мыслей

Что их объединяло? Все трое были геологами, отдали часть своей души Средней Азии. Все трое были православными христианками. У каждой в семье были репрессированные, расстрелянные, лишенные свободы и жизни. Можно было сосредоточиться на мысли о жестокости гонителей, разжигать себя ненавистью. Но Господь освободил их от этих мыслей. Потому что любовь естественно присуща человеку, как его задумал Господь. А ненависть, даже к врагам, совсем ему не присуща. Ненависть проявляется как грех.

«Бога мы можем познавать любовью, совершенствуя любовь к Богу делами любви, – говорил митрополит Иоанн. – И тогда мы почувствуем уже здесь, на земле, раньше нашего перехода на тот свет, что существует Жизнь Вечная и что эта Вечная Жизнь – в Боге и даруется нам через Господа нашего Иисуса Христа».

Это слова очень точно характеризуют моих героинь. Каждая из трех последние годы жизни посвятили своим родителям. Елизавета Михайловна трудилась над письмами отца и матери, Елена Борисовна полностью отдала свои силы художественному наследию матери. Мария Николаевна, заботясь о маме, по существу заточила себя в четырех стенах.

Последний мой приезд к Марии Николаевне на Юго-Западную запомнился такими подробностями. В начале 1990-х в Россию пошла гуманитарная помощь. И вот однажды Марии Николаевне доставили огромное количество модной одежды известного универмага в Лондоне. Она была очень маленького роста. Скорее всего, эти дорогущие наряды оказались невостребованными модницами с берегов туманного Альбиона и за ненадобностью отправлены в Россию. Социальные работники приглядели Марию Николаевну, полюбили ее. А не полюбить ее было невозможно. И таким образом облагодетельствовали. Да и претенденты на крохотные размеры отсутствовали.

Это были инкрустированные камнями курточки, демисезонные пальто, шубки, какие-то струящиеся серебряные платья с летучими петельками для коктейля, благородное джерси… Я сидела на диване и объявляла очередной выход дефиле: «На подиум приглашается…» А Мария Николаевна, прошагав жизнь в геологическом комбинезоне, выплывала из кухни в новом наряде от кутюр. И мы обе смеялись как дети.

А дальше было вот что. Когда Агриппина Илизаровна умерла, Мария Николаевна до сорокового дня продолжала спать на сундучке в спаленке мамы. Так она решила.

Предполагалось, что после сорока дней она в полную силу включится в работу. Ей предстояло много сделать: защитить уже готовую докторскую диссертацию, написать десятки статей (на тот момент уже было опубликовано 160), довести до защиты аспирантов. Она писала стихи и прозу, ее начали печатать разные издательства. Ей было 70 лет. Она ничем не болела. Но у Господа свои приоритеты. Накануне праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы, а это и был сороковой день, она на этом сундучке умерла, сделав все самое важное в своей жизни.

Накануне Введения, а это и был сороковой день ее мамы, она на этом сундучке умерла, сделав все самое важное в своей жизни

Митрополит Иоанн говорил, что любовь заложена в нас Богом. Это естественное чувство, и его надо усиливать и развивать. Развивать не просто ощущениями, но делами, делами любви. Таким образом, любовь естественно присуща человеку, а ненависть совсем ему не присуща, она проявляется как грех и совсем не обязательна. Все это про Марию Николаевну. Ну и, конечно, про митрополита Иоанна…

Письма митрополита Иоанна (Вендланда) Марии Николаевне Соловьевой

Митрополит Иоанн (Вендланд)

Дорогая Мария Николаевна!

С Новым Годом и Рождеством Христовым!

А еще поздравляю Вас с ПЕРВОЙ ПРЕМИЕЙ за «Карбон восточно-европейской платформы». (Карбон – углерод, из которого получаются карбоновые волокна. Используется в космической отрасли, самолетостроении, медицинской технике. – Э.М.). Это очень радостно, а также радостно, что Вы делали доклад в Московском обществе испытателей природы.

Спасибо за айсберг. Подумать только, что на тех кручах Вы лазали.

Дай Бог Вам здоровья, многих лет и дальнейших успехов!

Ваш Митрополит Иоанн.

10 января 1983 г.

***

Дорогая Мария Николаевна!

Очень давно не видел Вас и уже хочется встретиться и поговорить с Вами.

Кстати, есть некоторые научные (или наукообразные?) интересы, которые я хотел бы предложить вниманию Вашего критического ума.

Я написал натур-философскую и апологетически-религиозную работу «Библия и эволюция». Хотелось бы Вам показать ее, но для этого нужно, чтобы Вы дня на 2–3 приехали в Ярославль. Сможете ли Вы это сделать?

(Если да, то привезите, пожалуйста, снова все «размышления натуралиста» В.И. Вернадского).

Кроме того, в работе некоего геолога-популяризатора Рудольфа Баландина я нашел критику Вернадского и Ферсмана, надо сказать довольно нахальную, а, мягко выражаясь, тенденциозную (Баландин «Поэт камня», «Знание», М. 1982).

В связи с этим мне пришлось сделать довольно большой экскурс в область второго закона термодинамики.

Я слышал, что Вы готовитесь защищать докторскую диссертацию или уже защитили, а? Дай Бог Вам Успеха!

Бог да благословит Вас!

Ваш Митрополит Иоанн (К.Вендланд)

18 сентября 1983 г.

***

Дорогая Мария Николаевна!

В восторге от Ваших подвигов: от поездки в Испанию, от научного роста, от того что наша (а, значит и Ваша) стратиграфия простерлась от Туркестана до Иберийского полуострова! Дай Бог Вам пройти Вашу главную защиту с блеском и оформиться как доктор!

Но не пренебрегайте также и моей просьбой – помочь мне в моей эволюции и снова дать мне Вернадского, чтобы мне точно сослаться. Сейчас я получил микрофильм с книги Ауэрбаха и предполагаю ею заняться. Бог да благословит Вас! За Вернадского заранее благодарение.

Митрополит Иоанн!

17 ноября 1983 г.

***

Дорогая Мария Николаевна!

Спасибо за Ваше письмо. Вялов (очевидно, речь идет об ученом геологе и палеонтологе Олеге Степановиче Вялове. – Прим. ред.) так обаятелен, как очень хороший ученый. Если Вы не возражаете, я сохраню его лик для своего альбома. Почему-то мне кажется, что я где-то с ним встречался. Но где? когда??? – не знаю.

Приближается Великий пост. Прошу: простите мне мои прегрешения перед Вами. Прощаю взаимно, но от Вас видел я всегда только доброе отношение и получал много доброго. Бог да благословит Вас.

Митрополит Иоанн

26 февраля 1984 г.

***

Дорогая Мария Николаевна!

Спасибо за Ваше интересное, такое хорошее письмо, за то, что Вы так хорошо охарактеризовали этот прекрасный Геологический Конгресс. Я был счастлив, что тоже смог послужить Конгрессу: профессор Богданов попросил меня проводить богатого американца (имя неразборчиво. – Ред.) в лавру. Я сделал это, одетый в духовную форму и отрекомендовавшись ему «Bishop Ioann».

В машине мы оживленно разговаривали. Он оказался православным и приложился, следуя моему примеру, к мощам преподобного Сергия.

Потом профессор Богданов в самых теплых тонах благодарил меня. Профессор Никита Алексеевич Богданов приезжал ко мне в Ярославль, был очень мил. И подарил мне толстущую книгу, изданную (имя неразборчиво. – Прим. ред.) и посвященную первой жизни на Земле.

А в моем положении происходят изменения: Патриарх и Священный Синод уволил меня на покой, и я доживаю последние дни (до 14/I) в своем дворце. Потом определится точнее, где я буду жить. Надеюсь, что на склоне лет Бог пошлет мне новые творческие силы и тот материал, над которым я смогу еще работать (геология, богословие, акварель).

Не советую Вам ослаблять своих усилий над докторской диссертацией: промедление здесь «чревато» нежелательными последствиями. К текущей работе Вы всегда можете вернуться, имея уже докторскую высоту. Бог да благословит Вас, да укрепит и да поможет Вам!

Митрополит Иоанн

Начало 1985 г.

***

Дорогая Мария Николаевна!

От всей души поздравляю Вас с Днем геолога!

Восхищаюсь Вашими работами, хотя еще недостаточно осведомлен о них.

Получили ли Вы, и если да, то когда, степень доктора геолого-минералогических наук? Дай Бог, чтобы это было так!

Что касается меня, то я живу теперь в роскошной трехкомнатной квартире.

(На самом деле, это была обычная советская «трешка», предоставленная митрополиту Иоанну Ярославским горисполкомом. – Прим. ред.).

Скоро (28/IV) будет 2 года, как я здесь живу.

Митрополит Иоанн (Вендланд) Кое-что написал:

1) Перевод: Матфей Бедный «Общение любви»,

2) Перевод Поль Д. Гаррет «Св. Иннокентий, апостол Америки»,

3) Мемуары «Эли» (о своей старшей сестре Елизавете Николаевне),

4) Труд «Библия и эволюция».

Стараюсь служить каждое воскресенье, раннюю. Для этого накануне заказывается такси и в 5:30 утра ждет меня у подъезда. А в общем мало подвижен.

Очень хотелось бы увидеть Вас! Может быть, Вы найдете возможность приехать ко мне? От площади Подбельского на автобусе № 13 до улицы Доронина.

Бог да благословит Вас!

Митрополит Иоанн.

Пользуясь случаем, сердечно поздравляю Вас с Пасхой Христовой.

Христос Воскресе!!

5 апреля 1987 г.
***

Письмо М.Н. Соловьевой митрополиту Иоанну

Мария Николаевна Соловьева Дорогой Константин Николаевич!

Воистину Воскресе Христос!

Благодарю Вас за Ваше поздравление с Пасхой Христовой, за Ваше письмо, за приглашение побывать в Ярославле!

Я очень рада, что у Вас теперь есть возможность работать так много, как этому препятствовали Ваши обязанности по административной деятельности, а сейчас у Вас есть время.

Как прекрасно, что каждое воскресенье Вы служите!

Она пишет владыке: «Я читала Ваши перечисления сделанного за два года и поражалась громаде осуществленного»

Я читала Ваши перечисления сделанного за два года и поражалась громаде осуществленного и от всего сердца поздравляю Вас с такой творческой жизнью.

Прекрасно, что теперь Вы уже живете в своей квартире, да еще в роскошной трехкомнатной квартире.

Увы, я не защитила (не защищала) диссертации, хотя и прошла предзащиту. Виной тому дефицит времени, выявившаяся необходимость срочной публикации наиболее важных результатов исследований, необходимость много времени отдавать делу, да и мое полное равнодушие к карьерной стороне (к социологической стороне) науки.

За эти годы я довольно много опубликовала работ (статей + 1 небольшую монографию, вошедшую как часть в коллективный труд).

В 1985 году летом была в командировке в Казани (была там впервые). Несмотря на несметную массу работы, побывала в музеях, в том числе в музее Баратынского, в художественном музее, где целый зал отдан Фешину. Он ведь родился в Казани. Какой это был художник! Какой живописец, какой рисовальщик и скульптор.

Музей Казанского университета – прекрасен. Как и историко-краеведческий музей, где много реликвий (от штандарта войска Пугачева до письменного стола и арфы Гавриила Романовича Державина). Я побывала в местах, связанных с явлением Казанской <иконы> Божией Матери.

Геологический факультет помещается в старинном, великолепном здании (бывш. Казанская духовная семинария). Осенью прошлого года была в Ленинграде, где проводила X Всесоюзное микропалеонтологическое совещание, а еще раньше, в июне, была там же на заседании оргкомитета (во ВСЕГЕИ). Конечно, побыла с тетей Олей, конечно, очень было грустно.

Вот Вам полный отчет о моей жизни. Я была в научно-реставрационном центре им И.Э. Грабаря и видела эту сенсационно открытую огромную храмовую икону ХIII в. (1228 г.) Божией Матери. Это – чудо.

Разрешите пожелать Вам доброго здоровья, счастливых радостных Праздников Пасхи.

Я также поздравляю Вас с Днем Геолога и благодарю Вас за поздравление с этим праздником.

Всего доброго. М.Н.

Апрель 1984 года

Письма М.Н. Соловьевой, адресованные Е.А. Александриной (личному врачу и близкому другу Владыки)

Воистину Воскресе Христос!

Дорогая Елизавета Александровна, благодарим Вас за такое прекрасное поздравление, шлем Вам самые добрые слова признательности и приветов.

А у нас Эля, и вчера вечером, читая «Слово» о дорогом Константине Николаевиче, я только посетовала, что у меня этой газеты нет, а сегодня достала из ящика Ваше письмо! Спасибо!

Эля сейчас в церкви (наискосок от дома), и я вижу толпы народа, но думаю, что она сумеет подать записку и все наши дорогие усопшие будут помянуты сегодня.

Я благодарю Вас всегда за многое, и заранее – тоже. Посылаю Вам просфору (лежит от Вселенской родительской субботы) и еще свечки, чтобы Вы поклонились за меня дорогой могиле, у которой я так и не побыла еще.

Примите привезенную мне из Америки (из монастыря в Джорданвилле под Нью-Йорком) копию чудотворной иконы Божией Матери.

Ваша М. Соловьева

16.04.1991 г.

Радоница

***

Дорогая Елизавета Александровна!

Благодарю за письмо. Я и мама поздравляем вас с праздником Св. Троицы и со вчера прошедшим праздником всех святых, в Российской земле просиявших.

Благодарю Вас за присланный листок из «Московского церковного вестника» с проповедью митрополита Иоанна (незабвенного Константина Николаевича) и за календарик!

…У меня (в связи со всеобщим сокращением ассигнований на науку) масса хлопот и вхождений в контакт с академическими высокими кругами. «Выбиваю» (безуспешно) деньги на печатание готового коллективного справочника, на печатание серийного издания и пр. и пр.

Центр науки перемещается – возвращается, как в XIX веке, в стены Московского общества испытателей природы (его Действительным членом был К.Н. Вендланд).

15 июня на заседании в МОИПе был оглашен мой доклад, посвященный Ольге Ивановне Сергуньковой – моему учителю. Начало этого доклада (до его II раздела), где уже идет геологическая специфика, я хочу подарить Вам.

Это ведь не только про О.И., но и про ее контакты с выдающимися учеными, а для меня про «ТО» незабвенное время, когда училась у Константина Николаевича, у Ольги Ивановны.

Стихи о том времени («Белая лошадь», в экспедиции говорили, что я, как генерал Скобелев, – на белом коне) способствовали моей победе в поэтическом конкурсе в Казани, и я решаюсь вложить их в это письмо, в память о таком времени.

Обнимаю, целую Вас и С П А С И Б О!

Ваша М. Соловьева.

29 июня 1992 г.

***

Дорогая Елизавета Александровна!

Спасибо за Ваше такое прелестное письмо. Радуюсь вместе с Вами всем обстоятельствам, всем подтверждениям предстательства дорогого Константина Николаевича!

Вы так написали обо всем, что было в день его Ангела, что будто и я побыла вместе с Вами. Вместе с Вами буду молить и об упокоении души усопшей девицы Елены и о здравии о. Игоря и Татианы, а о Вас, как и о всех дорогих моему сердцу, – постоянно помню и молюсь.

И истинно – Слава Богу за все!

Не будь всех этих трагичных обстоятельств в моей жизни, да разве я могла бы сказать хоть о самом малом в моих стихах!

Я это по своей судьбе знаю. Не будь всех обстоятельств, казалось бы, и трагичных в моей жизни, да разве я могла бы сказать хоть о самом малом в моих стихах. Бесконечно радуюсь принятию их Вами. Радуюсь, если они хотя бы немного доставляют радости.

Я получила Ваше письмо несколько дней назад, а пишу Вам сегодня в Николин день, в день Ангела моего папы.

Я читаю и перечитываю Ваше письмо и радуюсь вместе с Вами и скорблю.

Вот опять бесснежная зима и уже два года, как в Подмосковье засуха, а для многих это очень большие переживания. Однако нужно надеяться, что все будет хорошо.

Я хочу написать Вам, что удалось организовать заседание, посвященное годовщине со дня кончины профессора Ольгерда Леонардовича Эйнора. Было это трудно, т.к. всю подготовку пришлось делать по телефону, но заседание было, народ собрался. Было очень хорошее заседание. Конечно же, я не была, но мой доклад («Ольгерд Леонардович Эйнор – пример жизни в науке») зачитали.

Вот первая фраза этого доклада:

«Доклад об Ольгерде Леонардовиче, о примере по жизни в науке, я хотела бы начать со слов, когда-то сказанных И.А.Буниным: “Бог благословил меня счастьем видеть и слышать многих…”».

О.Л. был удивительным человеком, ученым и очень хорошим моим другом. На заседание его вдова (моя бывшая ученица) привозила (они жили в Киеве) чудесные фотографии времени детства О.Л. (1909 г.), его родных, его окружения.

О.Л. окончил Ленинградский университет. Родился же он в Полтаве в семье врача – его отец имел частную клинику.

Вот такие мои дела по Московскому обществу испытателей природы. В год мы проводим заседания в течении 8 месяцев. Как-то произошло, что теперь ребята очень активизировались и Общество (оно основано в 1805 году), а вернее некоторые его секции стали очень активно работать. Что касается меня, то недавно опубликовали обзор, и я названа в числе «рекордсменов», я уже сделала в нем 62 доклада, что, кажется, никто не был так «говорлив» за всю историю Общества. Но, вероятно, я уже похваляюсь, а это худо.

Мне хочется написать вам мое новое стихотворение.

Забайкалье – мое Зазеркалье…
В обрамленье печалей
Далекого детства страна.
Где зимой – не косматые вьюги,
А аисты в небе летали,
И сулила кукушка
Нескончаемые года…
Там алмазным покровом снега розовели.
Там багульник алел на снегах,
А по сопкам леса голубели,
Бубенцами звенела подо льдами река.
Загляну в Зазеркалье…

Вот два стихотворения отослала в «Российскую музыкальную газету» – они посвящены музыке. Сейчас собираю подборку в Журнал Московской Патриархии.

Дорогая Елизавета Александровна, мое письмо (судя по скорости «хождения» Вашего) не скоро достигнет Ярославля, и я хочу поздравить Вас с Праздником Рождества Христова и с Новым Годом и пожелать Вам и Вашим близким всего самого доброго и счастливого!

Поклонитесь от меня. Обнимаю Вас. Думаю о Вас.

Ваша М.Соловьева.

19 декабря 1992 г.