Монах живет для вечности

Духовный опыт подвижников ХХ столетия, современников или самых близких предшественников монашествующих наших дней имеет огромную важность, ведь это – живые звенья непрерывной, неоскудевающей святоотеческой, старческой традиции. Во многом благодаря им стало возможно возрождение отечественного монашества после десятилетий намеренного уничтожения, вопреки сегодняшним вызовам секулярного мира. Одним из таких признанных наставников монашества является старец Софроний (Сахаров), соединивший в своем опыте духовное наследие России, Святой Горы Афон и возможность устроения монашеской жизни в условиях современной Европы.

Предлагаем нашим читателям познакомиться с размышлениями об уроках, преподанных нам старцем, игумении Домники (Коробейниковой), настоятельницы Александро-Невского Ново-Тихвинского женского монастыря в Екатеринбурге. Матушка Домника поделилась ими на духовной встрече монашествующих Екатеринбургской епархии, состоявшейся в монастыре Царственных страстотерпцев в урочище Ганина Яма.

В начале небольшого сообщения хочется вспомнить некоторые случаи из жизни великого старца наших дней, архимандрита Софрония (Сахарова). Он очень любил монашескую жизнь и глубоко понимал ее смысл. Он говорил, что монах – это человек, который живет в ожидании вечности, в предощущении Небесного Царства.

В последние годы жизни отца Софрония на комнате, где он жил, на двери была надпись – «Waiting Room», то есть «комната ожидания». Так в Англии называют приемную – комнату, где люди ждут, когда их примет какой-либо высокопоставленный человек. И старец Софроний так надписал свою келью, имея в виду, что вся наша повседневная земная жизнь – это всего лишь комната, где мы ожидаем, когда нас позовут наверх, в иную лучшую жизнь. Такой надписью старец Софроний напоминал и себе, и другим, как важно для монаха всегда пребывать в памяти о вечности.

В наше время появился один очень большой соблазн. Он был и во все времена, но сейчас особенно усилился. Сейчас у человека есть много возможностей для разнообразной внешней деятельности. Человеку стало доступно всё. При некотором усилии он может осуществить всё, что захочет. Может получить любые знания, любую информацию, может приобрести разные профессиональные навыки, развить свои таланты, завести множество знакомств. И всё это доступно в том числе и монахам. И может возникать соблазн увлечься всем этим. Монахам может даже казаться, что их внешние дела, труды – это и есть главное содержание монашеской жизни, что именно этим они угождают Богу. Однако это большая ошибка.

У монаха иное призвание. При любых обстоятельствах, любых внешних трудах главным для него остается искание Царства Небесного, устремление к вечности. Этому учил старец Софроний. Он говорил, что монах может каждый свой миг наполнить памятью о вечности, о Боге: «Пусть каждое ваше действие в течение дня сопровождается мыслью о Боге. Например, выходя из комнаты, можно, открывая дверь, говорить: “Покаяния двери отверзи мне, Жизнодавче. Утренеет дух мой ко храму святому Твоему”. И вот этот простой выход, простое действие полно памяти о Боге. Вставая с постели на молитву после короткого монашеского отдыха, можно молиться: “Господи, восставь меня, ленивого, от одра и сна моего. И дай мне силу провести день в памяти о Тебе”. Так можно всю нашу жизнь сделать совершенной, святой».

Сам старец очень живо, глубоко чувствовал близость Царства Небесного. Он видел его повсюду. Например, однажды он прогуливался по монастырскому двору вместе с одним своим духовным другом. Они говорили о монашестве. В какой-то момент они остановились возле большого ветвистого дерева. Старец Софроний посмотрел на это дерево и сказал своему собеседнику: «Мы живем здесь спокойно. Здесь много влаги». И дальше он пояснил: «Смотрите, какое большое дерево, какие у него могучие ветви. Такому дереву в жаркую пору нужно много тонн воды. Это значит, что влага тут есть и она вся в земле. Так же и мы – нам должно с плачем глубоко укореняться в вечности. Это суть монашеской жизни».

Вот так старец Софроний мог даже просто посмотреть на дерево и в нем увидеть образ монашеской жизни. Как дерево пускает свои корни глубоко в землю, чтобы найти живительную влагу, так и монах должен глубоко укореняться в вечности. И монах делает это, в особенности во время своего правила, во время богослужения, когда в молитве предстоит живому вечному Богу. Не важно при этом, имеет ли человек благодатные переживания, возвышенные чувства. Старец Софроний говорил, что каждая молитва – это событие в духовной жизни, каждая молитва – это действие, имеющее непреходящую ценность.

Он также говорил, что «молитва действует медленно и благородно». Может быть так, что человек не ощущает ее действия сейчас же, в тот момент, когда молится. Но потом, через много дней, месяцев или даже лет он обязательно вкусит ее плоды. Предстояние Богу в молитве никогда не бывает бесплодным.

И один из плодов молитвы есть то, что человек всякое свое дело совершает пред Богом, то есть все делает благоговейно, с вдохновением и самоотдачей. Можно сказать, что жизнь монаха не может быть повседневной и рутинной, потому что, делая даже что-то самое простое и обыденное, монах чувствует, что это он делает ради Христа, посвящает Ему все свои дела.

В жизни старца Софрония был еще такой случай. Как-то в монастыре строили сарай. Отец Софроний увидел, как один монах забивает гвозди и сказал ему: «Нет-нет, не так нужно делать. Когда забиваете гвозди, делайте между ними определенное расстояние, чтобы получалось аккуратно. Как меру используйте молоток». Монах послушался, хотя ему было непонятно, зачем такая точность, ведь все равно никто никогда не увидит, как он забил гвозди, – они были под навесным потолком. Когда монах уже закончил работу, он спросил у старца Софрония: «Отче, а почему я должен был их забивать так аккуратно, ведь моей работы все равно никто не увидит?» И отец Софроний с готовностью ответил: «Все, что делает монах, должно быть совершенным». Монах все делает совершенно, к любому делу относится трепетно, потому что он внутренне непрестанно предстоит пред Богом.

Так, память о Боге может быть с монахом всегда: и когда он находится в келье, и когда стоит в храме, и когда трудится ради Господа. Вспоминается один интересный факт из жизни духовного отца старца Софрония – преподобного Силуана. По своему послушанию старцу Силуану нужно было просматривать каталог огородных растений и цветов. И когда он его просматривал, то делал на полях записи. Что же он писал? Может быть, он помечал, где и какие нужно посадить растения? Или делал расчеты, какой они могут принести доход? Нет. На полях каталога растений и цветов он написал хвалебную песнь Богу. Вот, например, одна из его заметок: «Господь украсил цветы, но Он любит больше человека и дал человеку Духа Святого, а Он слаще всего мира и приятен для души».

А вот другая заметка: «Цветы сотворил Бог для человека, чтобы душа в твари прославляла Творца и любила Его. Не должно забывать Бога ни на одну секунду в сутки: Он любит нас, возлюбим и мы Его всем сердцем и будем просить Его милости. Он наше сердце и желание, и веселие, и упование».

И еще одна запись: «Люблю я цветы, но любишь ли ты Господа? Господи Боже мой, помози мне Тебя любить так, как святые Тебя любили. Они жили на земле и работали руками, но душа их была занята Богом, и они были сильны в Боге».

Такими заметками был исписан весь каталог. И в этих записях обнаруживается постоянный духовный труд старца Силуана. Он действительно всегда был с Богом.

Старец Софроний писал о преподобном Силуане, что в монастырском формуляре вся его жизнь описана в нескольких строках: указано место и время рождения, год прибытия на Афон, время пострига в мантию и схиму, какое нес послушание и день смерти. «От “родился” до “скончался”, – пишет старец Софроний, – все бедно, не о чем рассказать». Такова была его судьба по внешности. Но внутренняя жизнь старца Силуана, по слову архимандрита Софрония, была царственно высокой, потому что «до конца своих дней в глубоком сердце своем он носил огонь любви Христовой». Этот огонь он передал и своему ученику, старцу Софронию. И хочется пожелать, чтобы молитвами этих двух святых старцев и в наших сердцах не угасал огонь любви к монашеской жизни.