Пешком от Москвы до... Гроба Господня (+ВИДЕО)

Это была самая необычная командировка журналистки Натальи Сухининой: пройти пешком от Москвы до Иерусалима! И «придумала» эту командировку она сама, предложив руководству редакции осуществить интересную идею. Суть ее такова: повторить дореволюционный путь русских православных паломников до Гроба Господня, о котором тогда мало кто знал. 1990-е только начинались, а со страной Израиль еще не были установлены дипломатические отношения. По дороге корреспондент должна была писать очерки и отсылать их в редакцию. При этом сама журналистка, предложившая столь необычную тему, была далека и от религии, и от храма, да и работала она в крупном издании партийной прессы.

И вот, 18 июля 1990 года из ворот Троице-Сергиевой лавры (а именно от древнего монастыря начинался путь) вышла новоиспеченная паломница. Посоха в руках у нее не было, а вот рюкзак за плечами был. И ручка с блокнотом, конечно, тоже. Она и не подозревала в те минуты, что перед ней открывалась дорога, которую она сама назовет потом так: «Дорога, ставшая судьбою».

Сегодня Наталья Евгеньевна Сухинина – известный православный писатель, автор более 20 книг. Предлагаем вашему вниманию интервью, которое она дала журналисту и режиссеру Елене Козенковой.

Необычная командировка

– Наталья Евгеньевна, многие ваши книги посвящены женским судьбам, а также тем невидимым путям, которыми Бог приводит человека к вере. Но прежде чем писать об этом, вы прошли этот путь сами. Вы не скрываете, что точка отсчёта – 1990 год, когда из ворот Троице-Сергиевой лавры вышла журналистка Наталья Сухинина и направилась – ни много ни мало – пешком в Иерусалим, во Святую землю! По благословению Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Эта идея – повторить путь православных паломников – что для вас представляла? Яркий проект, просто новая необычная тема, которую вы нашли, решив «обогнать коллег на повороте», или нечто большее?

– Это было желание сделать что-то, что до меня никто не делал. Апломб журналистский, безусловно, присутствовал. Я была очень успешной светской журналисткой и могла себе позволить поехать в любую точку земного шара. Ткнуть пальчиком в карту и сказать: «Туда хочу». Но хотелось сделать что-то, что до меня никто не делал. К сожалению, тогда уровень моей воцерковлённости был просто нулевой. Абсолютно. Стыдно сейчас об этом говорить.

Хотелось сделать что-то, что до меня никто не делал

– Почему стыдно? Это жизнь, так оно было. Ведь вы работали в печатном органе ЦК КПСС.

– Это была газета «Социалистическая индустрия», очень серьёзная, очень строгая. И то, что произошло, иначе как чудом не назовёшь. Потому что, когда зародилась эта смелая мысль в голове, и я пришла к главному редактору, у меня была внутренняя надежда, что он мне откажет: «Да ты что вообще надумала? Ты куда собралась?» А он вдруг взял и согласился. И отступать мне уже было некуда. Меня знаете, что потрясло? Я стала читать о русских паломниках, что шли в Иерусалим, и узнала, что люди шли во Святую Землю несколько лет! Они шли, останавливались в монастырях. Они по два-три месяца трудились, денежки копили, дальше шли. И очень многие, подходя к святым вратам святого града Иерусалима, целовали ступени этого храма и возвращались обратно. Они считали себя недостойными переступить и войти в этот Святой град! Уже тогда меня это все потрясло. Думала: какие же это были люди! Я пыталась повторить их дорогу, но…

Мне-то всё далось – легко! И уже в дороге, когда я встречала батюшек, очень бедных, в штопаных подрясниках, и когда они узнавали, что я иду в Иерусалим, они мне говорили: «Как мы вам завидуем. Вы идёте в Святой град!», – я уже тогда понимала, что я на самом-то деле их место занимаю – вот кто должен ехать к Гробу Господню!

Наталья Сухинина на приеме у Патриарха Алексия II

– Когда вы пришли к нашему Патриарху Алексию II с этой идеей, как он к ней отнёсся, что сказал? Расскажите об этой встрече.

– Это было 18 июля, день памяти преподобного Сергия Радонежского. Патриарх служил в лавре. И мне было просто назначено время, когда он благословит меня в дорогу. Он мне дал икону в дорогу, сказал очень серьёзные слова. Было очень много журналистов, вспышки фотоаппаратов. И вот тогда я впервые испугалась, я поняла всю серьезность затеянной командировки.

– А какие слова вам сказал Патриарх?

– Он сказал: «Вы подвиг совершаете». Я ему: «Что вы, какой подвиг?» Про себя я честно понимала, что на самом деле это настоящий, извините, «журналистский выпендрёж». И Господь меня почему-то не устыдил. И ногу я не сломала перед дорогой. И вышла из лавры, и пошла. Правда, поплакала – не без этого, было очень страшно.

Про себя я честно понимала, что на самом деле это «журналистский выпендрёж»

– Вы прямо реально взяли котомку и пошли пешком?

– Да-да, рюкзак.

– Сколько километров вы прошли пешком?

– Вы знаете, чтобы не был нарисован образ героини с посохом, сразу хочу сказать: конечно, часть дороги я проехала автостопом, голосовала, машины останавливались и меня подвозили. Везде были разосланы телеграммы, подписанные Патриархом, что идёт паломница: «Просьба оказать всяческое содействие». Везде, где я проходила, меня уже ждали. То есть это не был тяжелый путь. Я не шла лесами, не ночевала под кустами. Я ночевала в хороших гостиницах. Знаете, не дорога, а такая ковровая дорожка. По ней я шла в свое устыжение.

– Всё равно ножками, всё равно голосовать на дороге – это города и веси, разные встречи, разные люди. Всё равно вы всё это видели и проходили села и городки, продвигались к цели путешествия самостоятельно, по тому маршруту, которому нужно!

– Да, интересного много было! С дороги отправляла репортажи в газету. Запоминающаяся встреча, когда я лишний раз поняла, куда я «влезла», произошла в Калуге, это был храм Жён-Мироносиц. Батюшка служил молебен в дорогу. Стояли люди, было очень тепло, двери открыты. И вдруг заходит совершенно пьяный человек. Он заходит и видит, что все вокруг меня кучкуются. И он решил, что у меня что-то случилось. Он ко мне подходит и говорит: «Тебе, может, деньги нужны?» А сам еле на ногах держится. Я говорю: «Нет, спасибо, не нужны мне деньги», – и как-то в сторонку от него. Он мне говорит: «Давай я тебе помогу!» Он руку в карман засовывает и вытаскивает денег, сколько у него было. Он не отсчитывал. Он зачерпнул и протягивает. А я смотрю на батюшку и не понимаю, надо брать или не надо. А он говорит: «Возьмите». Я беру у него эти деньги и говорю: «Тебя зовут-то как? Может, молиться за тебя буду». А он говорит: «Да ладно, не надо за меня молиться». И такой шатающейся походкой вышел из храма. Вот такой у меня был «спонсор» в дороге. Не помню, сколько денег было. Потом, не зная имени его, я за него помолилась у Гроба Господня.

– Интересно, остальную часть пути, которую обычно русские паломники преодолевали по морю, вы так же преодолевали? Или другим способом?

– По морю. Всё, как русские паломники до революции. Это был принцип путешествия.

Русские паломники в Иерусалиме. Фото начала ХХ века

– То есть вы повторили в точности маршрут, который был разработан еще до революции Императорским Православным Палестинским обществом?

– Да. Именно так.

– Ведь тогда ещё не возобновились поездки во Святую Землю?

– В 1990-м году еще не было паломнических поездок во Святую Землю. Более того, не было дипломатических отношений с Израилем. Было все очень сложно. Мы писали письмо министру морского флота с просьбой взять меня на судно. Пассажирские суда не шли в Израиль, шли только до Кипра, дальше было нельзя. Взять меня на непассажирское судно можно было только в одном случае: зачислить меня на какую-то должность – «судовая роль» называется. Я была зачислена буфетчицей в камбуз. И тогда уже, когда я добралась до Одессы, мне показали письмо, подписанное министром. Там было крупно написано: «Оказать всяческую помощь. С журналистами лучше не связываться».

Свечи из России

– А вообще-то люди понимали, куда вы идете-едете, что это Святая Земля, куда доступа ещё никому нет?

– Понимали. И это было для меня очень удивительно. Потому что я сама не понимала. А люди понимали. Вы знаете, это было удивительное состояние. Если я где-то останавливалась, в какой-то небольшой деревне или где-то при храме, начинали ко мне подтягиваться самые разные люди. Каждый нёс свечку и записочку: «У Гроба Господня помолись о моей дочке. Она больная», «помолись за моего пьющего мужа», «Помолись…». И вот, эти свечки собирались, собирались. Рюкзак уже стал неподъёмным. Было очень тяжело его нести.

Свечки собирались, собирались. Рюкзак уже стал неподъёмным. Было очень тяжело его нести

– И сколько килограммов свечей вы в итоге привезли в Иерусалим?

– Я не взвешивала, но тяжело было. Каждую надо было поставить у Гроба Господня. Я туда несколько дней ходила. Списочек себе напишу, ставлю, молюсь. Как могла. «Молюсь» – громко сказано. Читала эти записки. И что забавно было: в дороге люди наделяли меня какими-то сверхъестественными качествами. Они все думали, что я могу исцелять. И когда я пыталась доказать, что я простая русская тётка, да еще не шибко верующая… Они отвечали: нет, мол, ты просто не хочешь нам сказать все как есть. На Руси всегда так: паломники шли и всегда людям помогали.

– И уже считались почти целителями или святыми?

– Да-да. И мне тоже пришлось это примерять на себя. И мне было в этой одежде очень неудобно, очень неуютно и стыдно.

– И все же – как тут не вспомнить, что жёны-мироносицы после распятия Спасителя принесли миро – благоуханное масло – для того, чтобы помазать тело Христа. А вы принесли много-много, сотни свечей от России, горящую свечу ведь тоже можно уподобить миро – благоуханному маслу. Как у вас прошла эта встреча с Иерусалимом, Гробом Господним? Вы уже поняли к моменту встречи, что это не просто журналистская командировка, что это особая миссия – идти во Святую Землю?

– Когда я вернулась, у меня моментально всё разложилось по полочкам. Случился прорыв к вере. Я пришла к батюшке и сказала: «Батюшка, я ухожу из журналистики. Я не хочу больше ничего писать. Я буду продавать свечки в храме». Вот он мне и ответил тогда: «Знаешь что, свечки всегда продавать есть кому, а писать как раз – мало кому. Поэтому занимайся своим делом лучше!» И я до сегодняшнего дня этим своим делом и занимаюсь.

Всё, что произошло в моей душе после возвращения из Иерусалима, очень-очень серьёзно. Это какая-то сокровищница чувств. Я заглядываю туда, если сил нет, если устала, если болею. Думаю: «Я должна. Поставил Господь меня на это место, должна делать то, что я делаю».

– У вас вышла книга «Дорога, ставшая судьбой», где как раз опубликованы все путевые очерки. А как произошла у вас встреча с градом Иерусалимом, Гробом Господним?

– Меня не встретили в Тель-Авиве. Хотя должна была встретить группа из консульства, посольства там еще не было. Что-то не сработало. Я ходила по аэропорту, был уже вечер. Я не знала, куда мне приткнуться. И моё представление, что в Тель-Авиве все говорят по-русски, оказалось неверным. Все говорили на непонятном мне языке. Потом вдруг я все же услышала русскую речь. Подошла, сказала: «Знаете, меня не встретили. Мне надо добраться до Иерусалима». Уже пожилой человек ответил: «Давайте я вас посажу в такси, вас довезут. Я всё объясню». Он меня посадил в такси. Дай Бог ему здоровья! Я ехала и думала: «Я – русская паломница, повторила путь русских паломников, а въезжаю в Иерусалим… на такси!» Стало мне от этого очень грустно. И я говорю водителю: «Остановите машину!» Он мне объясняет: «Где тут остановить? Везде горы. Огонёчки града Иерусалима вдалеке светятся. Я вас не понимаю». Я говорю: «Нет-нет, остановите». Помню, у меня ещё были деньги, шекели. Я зачерпнула и говорю: «Берите, сколько надо, а я выхожу». Он подумал, что сумасшедшая ему попалась, среди ночи решила из машины выйти. Я вышла, а он уехал. Где-то километра три-четыре я шла по этой дороге. Потом мне рассказали, что в этих местах очень много змей. На тот момент я этого не знала. Я стёрла в кровь ноги, потому что была в светской одежде, босоножках, не в кроссовках.

Храм Гроба Господня

Я помню то утро, как подошла к Русской духовной миссии в Иерусалиме и нажала звонок. Это было 4 или 5 часов утра. Слышу голос: «Кто там?» Голос тревожный, матушка спрашивает. А я думаю: кто я? как мне сказать? – «Я паломница, иду по благословению Святейшего, пришла в Святой град Иерусалим». Она открывает дверь и говорит: «Ой, а мы слышали по ‟Голосу Америки”, говорят, идёт паломница. А когда придёт, не знаем. А вот она уже и пришла!» Здесь у меня был срыв. Потому что я села на табуретку, уткнулась в подол этой матушки и рыдала долго-долго. Всего не расскажешь. Были разные ситуации в дороге.

– И опасные ситуации?

– Нет, опасных не было. Были напряжённо-нервные, связанные с очерками в газету. Тогда ещё не было компьютеров. На коленке писала репортажи. Потом просила, чтобы по телефону мне позволили передать написанное в редакцию. Ещё раз делаю акцент на то, чтобы не рисовали образ паломницы с посохом.

– Нет-нет, не переживайте. Вы нарисовали образ очень лихой журналистки, которая достигла своей цели, дошла до Иерусалима, подготовила серию статей. А вот что было после? Это самое интересное. Как вы считаете, вы вернулись оттуда другим человеком?

– Святая Земля – это Святая Земля! И все, кто сейчас ее посещают (а это уже несложно, были бы деньги и желание), все говорят, что это особое место на земле! Там оживает Евангелие, ведь ты ходишь по камням, по которым ходил Спаситель… это просто так не вместить! Это великие чувства происходят в душе человека!

Там оживает Евангелие, ведь ты ходишь по камням, по которым ходил Спаситель… Эта правда, евангельская правда, там просто разлита в воздухе!

– Я это называю «поместить человека в историческое место происшествия событий». Видимо, нужно было русских людей поместить на корабль и привезти их во Святую Землю, к Гробу Господню, для того, чтобы они увидели, что всё, что написано в Евангелии, правда.

– Да. И эта правда, евангельская правда, там просто разлита в воздухе! Там всё пропитано этой правдой! Она в тебя проникает и вершит свою работу над душой. Это были великие дни. 10 дней я там прожила в Горнем монастыре. Я ходила, повторюсь, ко Гробу Господню как на работу. Потому что мне надо было выполнить обещание – помолиться. Свечей много было, записочек много. Однажды ночь я там провела с одной монахиней. Она мне много рассказывала о монашеской жизни, тоже для меня совершенно непонятной тогда. Горний монастырь – это наш монастырь, Русской Православной Церкви. Многие монахини давно не были в России. Когда вечерами сидели за чаем, меня просили: «Расскажи нам про Москву, расскажи про Россию». А рассказывать-то особо было и нечего. Потому что тогда только-только храмы отдали. Всё осквернено было в них – сумасшедшие дома да туалеты! Бедные батюшки рвались на части, средств не было, и им предстояла большая работа по восстановлению!

Быть как жены-мироносицы

– Получается, что вы стояли у истоков очень важного процесса – возрождения паломничества русских во Святую Землю. Собственно, это событие историческое и бесценное, с точки зрения просвещения наших изголодавшихся, диких, атеистических душ. И ваша дорога – это лишь маленький ручеёк, который потом вылился в бурный поток. Прошло всего лишь несколько лет, и на Святую Землю стали ходить корабли с паломниками. И для скольких людей это паломничество стало поворотной точкой в жизни! Для вас – тоже. После этой командировки вы стали православным автором. Сложно ли было поменять темы?

– Честно скажу: было трудно. И знаний у меня тогда духовных не было. Да и язык православной литературы особый. Я тогда не владела всем этим. Но у меня другого выхода не было, так как после Святой Земли произошло отторжение светских тем. Вот так. Начала писать о людях, которые стремились к Богу, искали его. Все мы стремимся к Богу, на самом деле. Кто-то это делает явно. Кто-то это скрывает. А как иначе? Так устроен мир. Мне было очень интересно начать писать о таких людях.

Наталья Сухинина – А как ваши родные, близкие отнеслись к тому, что вы стали верующим человеком? И, наверное, стали уже воцерковляться.

– С пониманием, потому что этот процесс совпал с общим воцерковлением, я бы так сказала. Он пошел, словно открыли клапан.

– А у вас в семье были верующие люди?

– Бабушка, которая пела в храме Казанской иконы Божьей Матери под Москвой. А родители были совершенно невоцерковлённые, неверующие. Примера у меня семейного не было. Но уже по-другому нельзя было жить. Наступил уже такой момент веры, и слава тебе, Господи! Я благодарю Бога, что у меня были все возможности для того, чтобы этот путь пройти.

– Очень часто считается, что, если человек уходит в монастырь или становится на более трудные стези того же литературного творчества – то это оттого, что что-то не получилось. А на самом деле идёшь за Богом от полноты жизни. Оттого, что всё получилось и всё удалось. Но просто по-другому нельзя.

– Вообще, настоящие монахи – это те, кто пришли от полноты жизни. Потому что, если человек сломлен, то в монастыре ему будет очень тяжело. Это известно. Есть опыт, подтверждающий эту мысль.

– Я думаю, что и с православными авторами тот же принцип работает.

– Да, тот же принцип работает. Это тяжёлый труд. Знаете, людей не обманешь! Если книгу не пропустишь через себя, никто читать не будет. Я иногда встречаюсь с читателями, мне говорят: «Как вы выдерживаете?» Я им отвечаю: «Кто вам сказал, что я выдерживаю? Вы не видите ту сторону жизни, которая скрыта». Это и валидол, и бессонные ночи. Если на этот путь встал, то себя уже жалеть не приходится. Надо только просить сил у Бога, чтобы дал их.

– Можно ли сказать, что в ваших книгах вы создаёте образы современных жён- мироносиц? Я имею в виду тех героинь, о которых вы уже написали?

– Если это кто-то скажет, то мне будет приятно. Но сама я не дерзну так сказать.

– Вы описали тех женщин, которые несут мир другим…

– Наверное, это так. Но когда я писала, я писала про обычных женщин с обычными поступками.

Что такое нормальный человек? Это человек, живущий по заповедям Божьим

– А как вы считаете, женщины-мироносицы, которые пришли ко Гробу Господню, были необычные женщины? Они, наверное, тоже были обычные.

– Тоже согласна…

– Просто мы сейчас их воспринимаем как святых. Каждая из них имела своё прошлое, какие-то страдания, ошибки. И вот – встреча со Христом, его Воскресением, которое всё меняет. И у них совершенно другой путь и другая жизнь. Это так же, как у вас. Была одна Наталья Сухинина до Гроба Господня, светская лихая журналистка. Потом – совсем другая. Собственно, с вами произошло то же самое, что и с жёнами-мироносицами.

– Пожалуй, да, вы правы. Однажды один священник назначил мне встречу в московском храме. Я пришла, встала возле иконы Всех святых. Батюшка вышел из алтаря, никого не было уже, и спросил меня, указывая на икону: «Это кто?» Я говорю: «Святые». – «Нет, это – нормальные люди! И вот это – нормальная жизнь!» Правильно вы сейчас говорите. Что такое нормальный человек? Это человек, живущий по заповедям Божьим – так, как Бог нам заповедовал. Это и есть норма. Да, вот так все просто!

Слезы Патриарха

– Наталья Евгеньевна, а после своего паломничества во Святую Землю вы встречались со Святейшим Патриархом Алексием II? Это было бы логично, раз он вас благословил в этот путь…

– Да, я встречалась. Когда он меня благословлял, то сказал: «Когда вы вернетесь, я хочу вас принять и расспросить о дороге». И тут был такой курьезный случай. Когда я приехала из командировки, попробуй пройти просто так к Патриарху, ему ж не позвонишь, не скажешь: «Я приехала», да? Вокруг него – кольцо людей. Попробуй, прорви заслоны! Но я делала попытки, а мне отвечали разные люди, что, мол, ничего не знаем. И однажды (а я просто в отчаянии уже была, я понимала к тому времени, что раз есть благословение – его надо выполнять), уже как-то вечером я засиделась в редакции своей газеты «Социндустрия» и подумала: «Позвоню-ка сейчас – вдруг там женщина, которая меня все время ‟отшивала”, ушла, и окажется нормальный человек, который мне поможет».

Я звоню, представляюсь. Мужской голос отвечает. И вдруг этот кто-то говорит: «Да я бы вас принял, но я сегодня в Петербург уезжаю». А я радостно: «Ваше Святейшество, это вы?», а он так засмеялся: «Да, я». Представляете штрих к портрету: человек остался, зазвонил телефон – ну и пусть, да? – а он взял трубку, не свою, в приемной. Потом он говорит: «Значит, так давайте сделаем, я через два дня приезжаю и вас жду». Назначает время. И что меня потрясло, знаете? Патриарх на этой встрече прямо как отец родной меня расспрашивал: «А что ела в дороге? А что пила? А в чем шла?» И я делилась с ним: «Знаете, Ваше Святейшество, я никогда не думала, что Иерусалим так значим в душе русского человека! Потому что, когда я говорила бабушкам в деревнях, что я в Иерусалим иду, они мою юбку, походную, джинсовую, целовали, говорили: ‟Юбка эта во Святой земле будет”». Знаете, у него прямо слезы в глазах были, у Патриарха. Я никогда эти слезы не забуду.

Я никогда эти слезы не забуду

Я 7 часов простояла в очереди к нему, когда он почил, чтобы попрощаться. И вот, чище людей, чем в этой очереди, прекраснее, я в жизни не видела. Они были все очень красивые. Они хотели друг другу помочь, если кто-то побежал за пирожками, покупал на всех, кто стоял рядом, эти пирожки. Такая, например, еще картина: стоит человек (видно, что он очень состоятельный) с огромным букетом белых роз (я приблизительно подозреваю, сколько они стоят), он в таком длинном черном кожаном плаще, и бабушка стоит рядом, и она переживает, что скоро закроют метро, а ей ехать куда-то очень далеко, и она опять не выберется. И он ей говорит: «Да ты, бабушка, не переживай, ты, если не успеешь, я тебя к себе заберу, ты у меня переночуешь, а завтра я тебя сюда привезу». Вы понимаете!? Это была последняя проповедь Патриарха. Это было так красиво, так удивительно! Ему никто не нес темные цветы, все приносили белые, потому что не воспринималось это как похороны.

– Действительно, как прощание.

– Люди тоскуют по настоящим чувствам, и эти настоящие чувства были там пережиты. И мы от этого, мне показалось, хотели стать лучше, приобщившись к святой жизни Патриарха, и все это чувствовали. У меня есть книга «Времена года», и там последний рассказ называется «Цветы для праведника» – на основе этого события написан, прощания с Патриархам.

– О ваших книгах мы поговорим обязательно и отдельно – при следующей встрече… Спасибо вам огромное за этот рассказ!

(Продолжение следует.)