Священник Иоанн Корнильев: от тихого счастья к безвестной могиле

Вид окрестностей Харькова, 1875. Художник: Александр Киселёв

Наши дети, внуки не будут в состоянии даже представить себе ту Россию,
в которой мы когда–то жили, которую мы не ценили, не понимали, –
всю эту мощь, сложность, богатство, счастье...
И.А. Бунин

Благодатные малороссийские земли, работящий люд, христианские традиции, живописнейшее окружение и крепкая православная семья – в таких условиях мой прадед, отец Иоанн Корнильев, принял под свою опеку приход храма апостолов Петра и Павла села Петропавловка Харьковской губернии в конце XIX века от своего отца, священника Григория Корнильева.

Прадед был человеком широко образованным, общительным, деятельным. В церковно-приходской школе при храме преподавал он не только Закон Божий, но также язык, литературу и естествознание. За прямодушие, доброе сердце и готовность служить ближнему прихожане любили и уважали отца Иоанна. Дома его знали веселым и добрым отцом большого семейства. Много времени посвящал он детям, имел подход к каждому, был первым, к кому прибегали поделиться горестями и радостями.

Матушка Елена происходила из дворянского рода Слюсаревых – сложных, «сбиранных» кровей. Дар врачевания, данный ей Богом, несла смиренно, охотно помогая всем притекающим к ней за помощью. И, хотя специального медицинского образования не имела, во многих случаях приносила облегчение и исцеление. Денег никогда не брала, одевалась скромно, почти не носила украшений. До замужества окончила епархиальное училище.

Елена Корнильева (в девичестве Слюсарева) Жили отец Иоанн и матушка Елена в просторном доме рядом с церковью. Вокруг дома раскинулись ухоженный сад, пасека, обширный двор с хозяйственными постройками, цветник, благоухающий во все поры года за исключением недолгой, но морозной украинской зимы, имелись две коровы и мелкая живность. В семье Корнильевых воспитывалось шестеро детей: старший Виктор, Зинаида, прожившая всего одиннадцать месяцев, Ольга, Володя, Геннадий и младшенькая – красавица Верочка, родившаяся перед самой революцией. Сам отец Иоанн и сыновья его были высоки, статны, с роскошными черными волосами, длинными, породистыми, с легкой горбинкой, носами. Матушка Елена скроена была из другой материи, славянской, мягкой, шелковой, и сшита ладно, без изъянов. Была она тихая, скромная, очень застенчивая. Детям дали хорошее образование. Весело и шумно жилось в доме Корнильевых. Отец Иоанн вносил в домашний котел неиссякаемую живую струю, задор, являлся источником бесконечных придумок, наполняющих содержанием и смыслом каждый день. Он замечательно пел, кроме церковных песнопений хорошо знал и исполнял множество украинских и русских народных песен, любил читать, неплохо слагал стихи, привлекал к этому детей. Общими усилиями издавали в семье рукописный журнал. В кабинете располагалась большая библиотека: классическая русская литература, Диккенс, немецкая и французская классика, подшивки популярных журналов. По вечерам часто собирались и читали вслух по очереди. Некоторые произведения разбирали по ролям. Женские партии, бывало, доставались кому-то из мальчиков, так как девочка в семье была одна – Ольга (пока не родилась Верочка). Мальчишки всегда спорили, кому быть, скажем, Сватьей Бабой Бабарихой; споры эти часто заканчивались шумной потасовкой. Ольга и отец Иоанн хохотали, матушка Елена прижимала руки к груди и тихо смеялась, лучась глазами.

По вечерам часто собирались и читали вслух по очереди

Отец Иоанн выписал из столицы пианино, и матушка Елена выучила детей музицировать и петь. Кроме духовной музыки, детям преподавали азы классической и народной музыкальной культуры. Ко всем большим праздникам в семье обязательно готовился концерт. Православные праздники сопровождались чтением житий и церковным пением. К Рождеству устраивали особое празднество. Матушка Елена помогала соорудить костюмы. Своими руками изготавливали парики, усы, бороды, из папье-маше мастерили маски, затем разукрашивали. Каждый выступал со своим номером. Ставили отрывки из пьес и опер, музыкальные номера – веселые, народные, цирковые – для потехи. Замечательным разноголосьем исполняли колядки, «щедривочки».

Виктор Корнильев В семье Корнильевых детей обучали также основам живописи. Сколько помню, бабушка и в преклонных годах не просто хорошо владела карандашом – очевидно, она была знакома и с основами композиции, рисунка. Ей блестяще удавались копии: она любила срисовывать пейзажи и различных животных.

Нередко отец Иоанн брал Ольгу с собой, собираясь на праздничную трапезу по случаю крестин или именин кого-либо из слобожан, зная за собой слабость: уж очень любил (и умел!) поговорить за трапезой. В гостях мог увлечься, и почтенной публике приходилось слушать его речи, отчего обед затягивался надолго. Тогда он сажал Ольгу рядом и велел одергивать себя, дабы не вышло конфуза.

В морозные дни отец Иоанн крестил детей у себя дома, где всегда было жарко натоплено. Для этого обустроили отдельную комнату. Во всю стену в ней высился иконостас. Здесь отец Иоанн уединялся для молитвы. Обязательного правила для всей семьи не было. Чаще всего молились с матушкой, дети присоединялись по доброй воле, принуждения в чем бы то ни было не знали. Бабушка Ольга вспоминала, что по утрам и перед сном крестилась и читала любимые молитвы у себя в комнате. По воскресеньям и в праздничные дни молились в храме.

Храм Петра и Павла в селе Петропавловка Купянского р-на. Построен Спиридоном Корнильевым. Фото 2006 года Петропавловский храм был построен в 1821 году. По свидетельству преосвященного Филарета (Гумилевского), составившего историко-статистическое описание Харьковской епархии, у истоков создания церкви стоял священник Спиридон Корнильев, прямой предок моего прадеда Иоанна Корнильева.

С открытием храма жизнь в слободе складывалась благоприятным образом. Петропавловка обрастала новыми дворами. Слобожане, как мы находим в той же исторической справке, «следуя древней патриархальной простоте жизни, сохранили доселе чистоту нравов».

«Сии качества, без сомнения, должно поставить главною причиною того, что и в страшные годы всеобщего испытания Божьего, жители сей слободы менее многих других испытали над собою тяжесть праведного гнева Божьего. Так, в 1831 году, когда грозный ангел смерти в первый раз сего столетия посетил благословенные страны Малороссии в виде страшной холеры, в Петропавловке умерло всего 40 лиц мужеска и 32 женска пола. В 1847 году благость Божья пощадила весь сию, и холера не коснулась ее жителей. Последующие два года, 1848 и 1849, были годами гнева Божьего, от холеры умерло 62 душ муж и 73 жен.

Страшно вспомнить эту бедственную годину смертности и всеобщего уныния! Смерть тогда была так внезапна, что никто не смел рассчитывать на жизнь. Здоровый умирал так же, как и не имевший надежды на выздоровление. Старый умирал и погребался в одно время и вместе с младенцем. Погребавший сегодня других был завтра погребаем сам. Смерть, как кара Божья, поражала людей в поле, в доме и в храме. В страхе и ужасе все готовились к смерти, храм был наполнен говевшими прихожанами. Души, самые забывчивые о вечном спасении, приходили в себя и с глубоким сокрушением обращались с мольбами о помиловании к Господу. Почти все в продолжение эпидемии говели, исповедовались и причащались Святых Таин, иные даже по два и по три раза.

Действие холеры на умы народа в 1831, 1847 и 1848 годах было слишком сильно, чтобы можно было оставлять прихожан без пастырских наставлений. Много надобно было трудиться священникам, чтобы, вместо страха и малодушной рассеянности или вместо беспечности греховного сна, внушить благоговейную преданность воле Божьей», – пишет Д.Г. Гумилевский.

***

Священники семьи Корнильевых окормляли слобожан более ста лет. Мой прадед, отец Иоанн, был последним в династии, прерванной революцией 1917 года. Бабушка Ольга, чудесная рассказчица, поведала мне о жизни их семьи все, что осталось в памяти.

Мой прадед, отец Иоанн, был последним в священнической династии, прерванной революцией 1917 года

Ольге было десять лет, когда ее отдали гимназию. На каникулах ездили погостить к дедушке, отцу Феодору, настоятелю церкви Вознесения Христова в селе Ново-Ольшаны, что в тридцати верстах от Купянска. В престольные праздники собирались вместе: Вознесение – в Ольшанах, Петра и Павла – в Петропавловке. У отца Феодора тоже был сад, в палисаднике росли вишни, абрикосы. Вкуснее не было ничего на свете! Ольга и мальчики лазили по деревьям, уплетали спелые вишни вперемешку с древесным клеем, бегали по саду, забирались на сеновал и устраивали там возню. Играли в прятки, зарывались в пух в курятнике – поди попробуй найди! В дождь прыгали через окно в сад и носились, купаясь в грязи и дождевых струях. Чумазых, мокрых, с блестящими глазами детей тщательно отмывали в корыте и, закутанных в теплые полотенца, поили горячим чаем с липовым медом. Набегавшись по саду, дети поднимались к деду на чердак. Забравшись с ногами в старое кресло, часами читали подшивки пожелтевших журналов «Нива», «Вокруг света». Ольга не помнит, чтобы их когда-нибудь ограничивали в чем бы то ни было или что-то запрещали.

Священник Феодор Слюсарев с матушкой Серафимой, их дети и внуки. Вверху в центре – матушка Елена Корнильева (стриженная после тифа)

Наказания случались крайне редко, а Оленька, как единственная девочка, и вовсе избежала этой печальной участи. Матушка Елена, тихая, кроткая, никогда не повышала голос, а отец Иоанн иногда бывал строгим, но преимущественно с сыновьями. Чаще всего доставалось Володе. Он мог своровать из курятника яйца и отнести их карусельщику. Это была дань за то, что мальчишкам дозволяли бегать по верхнему ободу, приводящему в движение механизм карусели.

Чумазых, мокрых детей тщательно отмывали в корыте и, закутанных в тёплые полотенца, поили горячим чаем с липовым мёдом

По большим церковным праздникам и на храмовые дни в деревнях обязательно устраивались ярмарки. Оживали веселые карусели, начиналось представление в балагане.

Румяные чайницы зазывали гуляющую публику попить чайку. Около чайных палаток дымились самовары. Лакомства продавались и на переносных лотках, и в ларях, и в розвальнях. Фыркали лошади, хрупали душистое сено, поджидая загулявшихся хозяев. Любили, ох, как же любили дети ярмарку, ее дух, пряный, пропитанный радостью и праздником, веселое шумное разноцветье!

В свое время пришла в семью беда: упал с лошади старший, Виктор, и повредил позвоночник. Отец Иоанн отслужил молебен и уехал по городам и весям искать помощи. Бог послал ему где-то в Харькове старого немца, искуснейшего механика. Немец снял с Виктора мерку и изготовил корсет на китовом усе, который юноше предписали носить, не снимая даже на ночь в течение десяти (!) лет. Примечательно, что по мере того, как рос Виктор, а вырос он под два метра, мастер изготавливал ему новый корсет, каждый раз меняя размер, как того требовали особенности подрастающего организма.

Эта история во многом определила дальнейшую судьбу Виктора. Вся его творческая энергия и яркая фантазия направились в русло малоподвижных ремесленных затей, решения и сочинения сложных задач и головоломок. По природе веселый затейник и неиссякаемый источник бесконечных идей, мыслящий нестандартно и смело, скованный корсетом юноша избрал себе в наперсницы отчаянную и бесшабашную Оленьку, придумывая для нее новые и новые проделки, ее руками воплощая в жизнь самые невероятные свои фантазии. Отец Иоанн где-то в городе купил Оленьке коньки-снегурки с закрученным на носу затейливым вензелем.

– Тю, девочка – и на коньках! – донимали сельские мальчишки. В деревне на коньках катались только парни. Скоро к этому привыкли, перестали удивляться ее ловкости и бесстрашию. Виктор, как верный рыцарь, был всегда рядом, защищал от нападок, привинчивал полозья к ботиночкам и все время что-то изобретал: то так предлагал проехать, то эдак, то бревно перепрыгнуть, то объехать разложенные по льду варежки. Спуститься с ледяной горки задом наперед – тоже была его идея.

Ольга Корнильева Трюк этот никто из мальчишек так и не смог повторить.

Иногда запрягали в сани собак. Собаки, приученные к вольготной жизни, впрягаться отчаянно не желали, сердились и лаяли. Уже запряженные в сани, трогать с места отказывались. Тогда Виктор науськивал их на соседского теленка, зная, что они терпеть его не могут. Собаки срывались с места с бешеным лаем и пускались за теленком во весь дух. Сани кувырком, Ольга вылетала, собаки заходились от ярости. Весело!

Стремительно неслось дружное семейство Корнильевых, влекомое неумолимым потоком времени по широкой обильной воде, прямо на скалы, о которые в щепки разобьется вся их крепкая, узорная, любовно сотворенная ладья, развеется по свету, уйдет в небо и в землю, оставив слабые бледные ростки новой жизни. И суждено будет этим росткам пробиться к свету вопреки, вопреки и еще раз вопреки страшной силе, раскатавшей прежнюю жизнь сухой бесплодной коркой по бедной измученной земле.

Это нам теперь та прошлая жизнь, – жизнь «до» – кажется тихим счастьем, лубочной картинкой, сияющей светлыми радостями и невинными огорчениями. Им же, еще не ведающим готовящихся на их долю испытаний, жизнь наверняка часто казалась тяжкой, повседневные заботы – гнетущими, радости – мимолетными, и в ежедневных молитвах тревожили они Бога просьбами о мелком ситцевом счастье. Были ли знаки, предчувствие грозы в еще не сгустившемся небе, ощущение страшного кануна? Каким металлом забрал Господь их сердца, уготовляя им грядущее?

***

1917 год пригласил всех к великой и постной трапезе. Первыми, как полагается, отведали постных блюд Романовы. Воистину царское угощение, приправленное свинцом, прямо и твердо приняли венценосные отроки и их венценосные родители. Что искупила эта кровь, какие счета были ею оплачены? Обречены ли были они пронести этот крест как прообраз грядущего страдания своего народа, страшный пример мужественного принятия своего христианского долга, как пролог падения и гибели империи? «Аще благая прияхом, злых ли не стерпим?» (Иов. 2:10). Иов многострадальный был им родным братом.

Волна гонений на Православную Церковь смела и закружила в водовороте семью моего прадеда

Волна гонений на Православную Церковь смела и закружила в водовороте семью моего прадеда. Отца Иоанна изгнали из храма, отобрали имение, пустив по миру вместе с детьми (младшенькой Верочке было всего два года) и матушкой Еленой. Сопровождалось изгнание характерной для того времени жестокостью, не щадившей ни женщин, ни детей.

Отец Иоанн поступил на работу в контору «Утильсырье». Он с блеском владел несколькими ремеслами и обучил этому сыновей. Виктор к тому времени уже был на все руки мастер, «чинил, паял, лудил», освоил фотографию. Несмотря на это, можно лишь предположить, какие бедствия и скитания выпали на долю моих родных на фоне исторических потрясений 20–30-х годов прошлого века.

В семье Корнильевых не нашлось желающих отречься от отца

Для того, чтобы выжить в новых условиях, дети священников должны были публично отмежеваться от своих родителей, в противном случае не было никаких шансов получить работу, жилье и образование. В семье Корнильевых не нашлось желающих отречься от отца и предать их с матерью публичному поруганию. Попытались затеряться, развеялись по ветру Виктор и Володя, Оленьке пришлось спешно выйти замуж и сменить фамилию, Верочка была еще слишком мала, а вот Геннадию повезло меньше всех: семнадцати лет от роду он отправился в соседнюю губернию менять товар на продукты и исчез. Отец поехал на поиски, нашел его, убитого в кукурузном поле, вернулся черный от горя. Известно, что в школе Гене настойчиво предлагали пройти позорную процедуру отречения от «постыдного поповского рода». Геннадий, сколько мог, сопротивлялся, оттягивал это страшное и невозможное; ему угрожали. Так пропал, сгинул смуглый застенчивый юноша Геннадий Корнильев.

Все это время, в пору жестокого преследования за малейшие «религиозные предрассудки», отец Иоанн продолжал подпольное служение: крестил детей, отпевал, венчал. Люди посылали за ним, зная его безотказность. В 1932 году моего прадеда арестовали по доносу. Статья 58.10 без права переписки. С того дня, как взяли отца Иоанна, никто больше его не видел. Никаких вестей о том, где и как он убит, а также сведений о местонахождении его могилы, нет.