Игумен Трифон (Парсонс): Я был тем самым «чужаком», который верил, что Русская Церковь должна быть единой

Когда 15 лет назад две ветви Русской Церкви пришли к воссоединению, отец Трифон (Парсонс) – настоятель русского монастыря Всемилостивого Спаса в американском Сиэтле – возможно, стал тем самым «чужим среди своих», кого Господь сподобил внести лепту в примирение. В один из самых эмоциональных моментов, когда противники единства из РПЦЗ бросали обвинения в адрес своих братьев из Московской Патриархии, он вышел к микрофону, попросил прощения и пал ниц. Его речь словно открыла двери для сторонников воссоединения.

Отец Трифон поделился этой и многими другими, в том числе забавными, историями.

В русском соборе я увидел Святая Святых

Игумен Трифон (Парсонс) В молодости я был троцкистом и активно участвовал в деятельности Социалистической Рабочей партии США. Кроме того, работал психологом. Но чем глубже я погружался во все это, тем больше ощущал, что мне чего-то не хватает в духовном плане.

В какой-то момент у меня возникло чувство, что многие мои коллеги идут по неправильному пути. Они занимались карьерой ради престижа или денег, но никогда не заботились о своих пациентах или учениках. Для меня же важнее всего была такая забота, и поэтому я не был уверен, что хотел бы провести всю жизнь среди таких людей.

В результате я взял небольшой отпуск на 8 месяцев, в конце которого оказался в русском соборе в честь иконы Пресвятой Богородицы Всех Скорбящих Радость в Сан-Франциско. Этот момент оказал на меня огромное влияние. Я зашел в собор и спросил мужчину, стоявшего за свечным ящиком, когда будет следующая служба. Дело было в субботу, и я был уверен, что она пройдет в воскресенье. Но этот человек сказал, что скоро будет литургия архиерейским чином с архиепископом Антонием (Медведевым). Я пришел на нее, и это стало для меня полным преображением.

Когда мне было 10 лет, я спрашивал нашего пастора из лютеранской церкви, почему Господь в Ветхом Завете так заботится о том, как люди поклоняются Ему. Подумайте только: Создатель Вселенной «разработал проект» Иерусалимского храма, вплоть до одеяний первосвященника и других представителей духовенства, рассказал, что делать в этом храме – но почему Он не заботится так же о том, что нам делать сейчас, в наше время?

Я понял, что Иерусалимский храм находится не где-то в истории, а здесь и сейчас, и мы находимся в нем

Тогда пастор отклонил мой вопрос, сказав, что все это было в Ветхом Завете, по старому закону, а мы живем уже по другому, новому закону и Новому Завету. Я помню, на меня его слова не произвели впечатления: это не было то разъяснение, которого я ожидал,

И вот тогда, находясь в соборе Пресвятой Богородицы в Сан-Франциско, я получил ответ на тот свой вопрос из детства. Я понял, что Бог заботится о том, как люди молятся Ему, и что Иерусалимский храм находится не где-то в истории, а здесь и сейчас, и мы находимся в нем. Я смотрел на царские врата в соборе и видел Святая Святых. Я видел всех священников в облачениях, показывающих уважение и любовь к Богу, которые мы выражаем Ему, молясь вместе друг с другом. И это было началом моего пути в Православие.

На тот момент владыка Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский, мощи которого покоятся в этом соборе, еще не был причислен к лику святых. В итоге я стал членом Русской Зарубежной Церкви вскоре после того, как годы спустя снова оказался там на церемонии его прославления. А еще через какое-то время нынешний архиепископ Сан-Францисский Кирилл (Дмитриев), бывший тогда викарным епископом, рукоположил меня во священники.

Женщина сказала архиепископу: «Мощи – не музейный экспонат, вы поклоняетесь им»

Все это происходило задолго до начала переговорного процесса, который в итоге привел к объединению двух ветвей Русской Православной Церкви. Однако уже тогда сердце подсказывало мне, что этот день настанет в свое время. Я не слышал никакого негатива в адрес Московской Патриархии и не встречал никого, кто каким-то образом принижал ее.

Помню, как архиепископ Антоний (Медведев), один из столпов Зарубежной Церкви, рассказывал о неожиданном опыте, который он получил во время поездки в Россию. Владыка был там как простой священник и вместе с другим батюшкой зашел в храм в Москве. Они искали находившиеся там мощи, и какая-то женщина подошла к ним и отругала. Она сказала: «Это вам не музей, вы не просто смотрите на мощи как на экспонат, вы поклоняетесь им».

Эта история оказала на владыку Антония большое влияние и дала ему духовный импульс в понимании того, что Русская Церковь должна быть единой. В ней он увидел свидетельство того, что русские по-настоящему верят в Бога.

Люди поняли, что восстанавливать Православие в России вовсе не нужно, ибо оно там и не умирало

Многие русские священники в США в то время были уверены, что после падения коммунизма их миссия будет заключаться в возрождении Православия на Руси. Однако, когда владыка Антоний приехал оттуда и поделился этой историей, люди поняли, что восстанавливать Православие в России вовсе не нужно, ибо оно там и не умирало. Да, были преследования за веру, но вера эта продолжала существовать.

На самом деле, многие представители духовенства говорили мне, что в своем свидетельстве Православия Московский Патриархат был намного крепче, чем мы думали. Поэтому я почти с самого начала сознавал необходимость воссоединения.

Скажу даже более: я молюсь о том, чтобы наша Зарубежная Церковь напрямую стала частью Московской Патриархии, а не ее автономным крылом, каковым она является сейчас. На мой взгляд, это будет очень хорошо для нас, поскольку нам нужен своего рода «родительский авторитет» и история, чтобы двигаться вперед. Уверен, что так будет лучше для всех.

Я попросил прощения за своих братьев и пал ниц

Чуть больше чем за год до подписания акта о воссоединении руководство РПЦЗ приняло решение собрать представителей духовенства и мирян в городе Наяк близ Нью-Йорка на встречу со священниками из Москвы, для того чтобы обсудить идею примирения. Большинство клириков нашей Западно-Американской епархии поддерживали ее, но я помню, как к микрофону стали в первую очередь подходить те, кто находился в оппозиции. Они выступали в очень негативном ключе и обвиняли наших гостей из Москвы в предательстве Православия.

В основном это были люди из Южной и Центральной Америки, у которых было мало возможностей общаться с нашими уважаемыми епископами и священниками, которые выступали за объединение. Они все еще цеплялись за прошлое, а спустя некоторое время покинули нашу Церковь и ушли в раскол.

Я был потрясен таким поведением, сидел и думал: все эти священники дружат многие годы, вместе заканчивали одну и ту же духовную семинарию в Джорданвилле, и вот теперь сталкиваются с противоречиями, которых не должно было бы быть. Возможно, они просто боялись выйти на сцену и выступить против своих друзей.

Мне в этом плане оказалось проще: я был чужаком, да к тому же еще и не русским. Возможно, это помогло мне понять те вещи, которые многие из русских, отвергавших идею объединения, не видели. Думаю, у некоторых из них сознание было определенным образом заблокировано, и они не смогли открыться и понять изменения, произошедшие в России. Они не сумели прочувствовать, что Церковь восстановилась. А я смог это увидеть.

Поэтому я решил выйти к микрофону и обратиться к тогда еще архимандриту Тихону (Шевкунову) и другим членам делегации из Москвы, и попросить прощения за негостеприимство и грубые выступления моих братьев. После этого я пал ниц.

Все священники, с которыми я сидел тогда за одним столом, выступали против объединения. После моей речи они буквально «рычали» на меня.

После выступления я вышел на улицу и расплакался, потому что был очень расстроен происходившим, а вернувшись обратно в зал, почувствовал, что всё изменилось: к микрофону один за другим уже выходили те, кто поддерживал единение с Москвой. Ко мне подошел владыка Кирилл и сказал: «Вы должны знать, что произошло после вашего ухода. Архимандрит Тихон тоже пал ниц». Еще он добавил, что это словно открыло двери для сторонников примирения.

Я счастлив, что принял участие в той встрече, и чувствую, что Господь призвал меня быть там

Я счастлив, что принял участие в той встрече, и чувствую, что Господь призвал меня быть там. Может быть, это покажется странным, но, возможно, Он знал, что для этого собрания был нужен именно такой чужак, который встал бы перед всеми епископами и священниками и сказал бы, что мы должны стать единой Церковью, попросил бы прощения за все, что говорилось тогда против представителей Московского Патриархата. И таким чужаком оказался я.

Тогда в Наяке я разговаривал с другими священниками, которые точно так же пришли из других церквей. Мы тогда решили, что если РПЦЗ не пойдет на примирение, мы выйдем из ее состава и попросим Московский Патриархат принять нас в свое лоно напрямую. К счастью, нам не пришлось просить об этом.

Кстати, мои братья в монастыре полностью поддерживали меня. Все они хотели быть частью единой Русской Церкви.

Поездка на подписание Акта о воссоединении стала для меня благословением

В мае 2007 года делегация РПЦЗ отправилась в Москву на подписание акта о воссоединении, и я оказался в ее составе. К сожалению, мне больше не доводилось бывать в России – ни до, ни после того. Но та поездка стала для меня благословением Господним.

Она вообще оказалась удивительной – гораздо больше, чем я ожидал. Я все время чувствовал себя как дома, и это было прекрасно. Везде нас встречали замечательные люди, священники и миряне, от которых исходила доброта. Помню, мы с другими членами нашей делегации шли по Троице-Сергиевой лавре, и одни и те же люди, узнав, что я из Америки, подходили за благословением по несколько раз. Такое происходило в моей жизни впервые.

В Сретенском монастыре, где тогда настоятелем был нынешний владыка Тихон, мы служили всенощную накануне главного богослужения в храме Христа Спасителя, и это тоже стало благословением для меня. Когда я выходил после нее из церкви со своей тростью, несколько женщин в притворе сняли шарфы и положили их передо мной. Я остановился и постарался объяснить им, чтобы они их подняли, но это оказалось затруднительно, поскольку я не говорю по-русски. В итоге у меня просто не оказалось выбора, как пройти по этой «дорожке». Уже потом я подумал, что, должно быть, мне приняли за кого-то другого – возможно, за какого-то старца из этого монастыря.

Еще одна замечательная история произошла со мной в церкви Святого Николая Чудотворца (в Пыжах – Д.З.) напротив Марфо-Мариинской обители в Москве. Одновременно с нами туда зашла одна женщина. Узнав, что мы из США, она спросила обо мне и рассказала, что на каждой литургии в своем приходе поминает «усопшего отца Трифона Парсонса». Мужчина ответил ей: «Вот отец Трифон, и он жив». Она подошла ко мне и напомнила, как была у нас в Сиэтле с приходским хором, а я там присутствовал на их концерте и пригласил их в наш монастырь.

Не знаю, почему эта женщина решила, будто я умер, но, так или иначе, попросила священника молиться обо мне во время проскомидии как об усопшем. Что интересно, тогда она зашла в Никольскую церковь совершенно случайно и была счастлива сообщить на своем приходе потом, что отец Трифон еще жив (смеется).

Еще я помню, как мы спустились в московское метро, и женщина на входе отказалась брать с нас деньги. Она сказала нам: «Нет-нет, проходите бесплатно». До того случая я в жизни не ездил на метро бесплатно. В США это невозможно, не говоря уже о том, что человеку с моей внешностью, в рясе, с крестом на груди и с бородой, в принципе небезопасно пользоваться подземкой.

Я – русский по духу, хоть и американец по крови

Когда я впервые вошел в храм Христа Спасителя, то был полностью преображен. В свое время наш монастырь сделал небольшое пожертвование в фонд его восстановления, и для меня оказаться там, да еще и вместе с Патриархом Алексием II и митрополитом Лавром, стало поистине изумительным событием.

Возможно, схожие ощущения испытывали в свое время послы Киевского князя Владимира Красное Солнышко, которые рассказывали о богослужении в Константинополе: «Не знали мы, на небе ли мы были или на земле».

В том величественном храме в центре Москвы я чувствовал себя точно так же. Помню, как был потрясен внутренним убранством: никогда прежде не видел такого иконостаса и огромного алтаря, который больше иных церквей в США. И это только алтарь. Для меня было большой радостью служить в таком месте вместе с Патриархом и нашим Первоиерархом, видеть огромную Чашу на Святом Престоле. Эти впечатления останутся в моей памяти навсегда.

Одним из значимых событий лично для меня стало Причащение духовенства. Я взял антидор и запивку, а рядом со мной стоял архимандрит Тихон. Для меня это было очень важно.

Акт о воссоединении Церквей был подписан в день праздника Вознесения Господня. Но у меня, как, знаю, и у многих других, сложилось ощущение, будто это была Пасха. Помню, позади меня находились женщины, и когда я к ним обернулся, они улыбались и просили благословения. Их переполняла радость, и в этом мы с ними были единодушны. Я чувствовал себя абсолютно как дома, и нигде больше у меня не было такого удивительного ощущения.

Еще мне довелось тогда увидеть президента Владимира Путина. Я очень уважаю его, а потому хотел подойти, но понимал, что, если выйду из алтаря, пусть даже в священническом облачении, и поклонюсь ему, охрана попросту скрутит меня (смеется). Во всяком случае, в США было бы именно так, если бы кто-то незнакомый захотел бы подойти к президенту.

Когда американцы жалуются на то, что Путин так долго находится у власти, они забывают о нашем собственном правительстве, которое сейчас ставит нас на грань войны с Россией и Китаем. К сожалению, США стали страной, забывающей свои христианские корни. Они здесь никогда не были такими же крепкими, как у России, но все же большинство из нас называли себя христианами. Сейчас это не так, и я очень огорчен подобной ситуацией.

Мы очень много выиграли от объединения, произошедшего 15 лет назад

Скажу больше: не будь мне 76 лет, и знай я русский язык, непременно переехал бы жить в Россию. Я – русский по духу, хоть и американец по крови. На мой взгляд, Россия сейчас является единственной по-настоящему христианской страной, а Патриарх Московский и всея Руси – лидером православного мира. Посмотрите, сколько церквей строится в одной только Москве. В США храмы могут продавать или использовать здания не по назначению – например, под частные дома или рестораны. В России нет ничего подобного. Это показывает, насколько там сильны православные корни. У нас есть двуглавый орел, который символизирует единство государства и Церкви, и так было в течение многих веков.

Мне кажется очень важным, что Русская Зарубежная Церковь является частью этого единого целого, и мы очень много выиграли от объединения, произошедшего 15 лет назад. На мой взгляд, это позволило нам открыть двери для всего мира. У меня есть друзья-священники из Греческой, Антиохийской, Болгарской и других Церквей, и никто из них за все это время не осуждал меня за такую позицию.