Образ Христа на Туринской Плащанице и палестинская гимнография

В Великую Субботу мы вспоминаем смерть и погребение Господа Нашего Иисуса Христа и, соответственно, размышляем о реликвиях Его погребения и, прежде всего, о Плащанице, которую многие именуют «Пятым Евангелием».

В течение более чем столетия, с 1898 г., когда фотограф Секондо Пиа сделал первую фотографию Туринской плащаницы, она стала предметом научных исследований и споров^[1]. Один из дискуссионных моментов — недостаток источников, говорящих о судьбах Туринской Плащаницы в Ι тысячелетии и, в особенности, об Изображении на ней. Нам представляется, что путем герменевтического исследования уже известных нам византийских греческих источников, а также введения восточных источников, в том числе и литургических, можно восполнить этот пробел.

В палестинской гимнографии существует ряд текстов, в которых содержится определенный намек на Изображенное на Плащанице. Прежде всего проанализируем первый тропарь пятой песни из канона Великой Субботы, написанного св. Космой Маиумским (вторая редакция):

Νεοποιεῖς τους γεγενεῖς, ὁ Πλαστουργός
χοικὸς χρηματίσας,
καὶ σινδών καὶ τάφος ὑπεμφαίνουσι
τὸ συνών σου, Λόγε, μυστήριον.
Ὁ εὐσχήμων γὰρ βουλευτής
τὴν τοῦ Σε φύσαντος βουλήν σχηματίζει
ἐν Σοι μεγαλοπρεπῶς καινοποιούντός με^[2].

Новотвориши земныя, Содетелю,
Перстен быв,
и плащаница и гроб являют
присущее Тебе, Слове, таинство.
Благообразный бо советник
Тебе Рождшаго совет прообразует,
в Тебе велелепно новотворящаго мя.

Этот текст может быть объяснен только идеей Предвечного Совета: «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему». Понимание отрывка из кн. Бытия 1:27 как βουλή или совета Троицы о сотворении человека существует в церковной традиции с четвертого века, если не ранее. Приведем пример из Псевдо-Василия:

«Εν τῇ πρώτῃ βουλῇ λεγων ὁ Θεός Ποιήσωμεν ἄνθρωπον κατ' εἰκόνα καὶ καθ' ὁμοίωσιν προσέθηκεν»^[3]

«В первом совете Бог, говоря “сотворим человека по образу”, приложил и по подобию».

Поэтому мы должны полагать, что новое творение, о котором идет речь в тропаре канона, также совершается по образу и подобию. Теперь следует рассмотреть символическое значение гроба и плащаницы. Как говорит св. Максим Исповедник в «Амбигвах», «гроб есть образ этого мира, плащаница — логосы чувственных вещей, или плоти»^[4]. Как мы видим из текста канона, св. Иосиф Аримафейский символизирует Отца («Тебе рождшаго»). Таким образом, у нас есть все данные для следующей экзегетической модели:

1) Отец посылает Сына с небесных высот на землю

2) Там Сын облекается в одеяние человеческой плоти и крови

3) Там же Он восстанавливает божественный образ и подобие в человечестве

Символом этого служит св. Иосиф Аримафейский:

1) Он снимает Христа с высоты Креста

2) Он обвивает Христа Плащаницей и полагает Его во гроб (символ земли, земного мира).

3) Естественно предположить, что Христос сверхъестественно запечатлевает образ на Плащанице, так как творение совершается «по образу и подобию». Об этом свидетельствует как общий контекст, так и постоянное повторение корня σχῆμα — образ: εὐσχήμων (благородный или “обладающий благим образом”) образует, символизирует.

Глагол ὑπεμφαίνω несет в себе значение как намека, так и откровения, поэтому можно утверждать, что этот текст дает определенный намек на Изображение на Плащанице. Скептики могут задать вопрос: почему в таком случае св. Косма не говорит прямо об Изображении на Плащанице? Во-первых, поэтический жанр не требует этого, ибо он подразумевает определенную зашифровку смысла — символизм и метафору. Поэтический и гимнографический текст часто лишь дает намек — ὑπεμφαίνει. Во-вторых, ситуация иконоборчества в Византийской империи и враждебного отношения арабов-мусульман к любым изображениям не располагала к непосредственным сообщениям такого рода.

Канон Великой Субботы связан с темой «огня страданий» и «огненного тела», хотя, казалось, эта тема не типична для службы Великой Субботы:

«Уязвися Ад, в сердце прияв
Пронзеннаго копием в ребра,
и стонет, огнем Божественным иждиваем
во спасение нас, поющих:
“Избавителю, Боже, благословен еси”»^[5]

В нашей более ранней статье «Туринская плащаница и палестинская гимнография» мы уже показывали связь темы Божественного огня и «огненных страданий» Спасителя с Туринской плащаницей и природой изображения на ней.

Дополнительная тема, связывающая этот тропарь с Плащаницей, — пронзенное ребро Спасителя, о котором ярче всего свидетельствует плащаница, сохранившая следы крови, источившейся из бока Христа. В каноне Великой Субботы также содержится свидетельство о крови на Плащанице. Приведем второй тропарь из девятой песни — часть диалога Богоматери и лежащего во гробе Христа:

Земля покрывает Меня хотящего,
но трепещут Ада привратники,
Одетого видя
в одежду окровавленную (στολήν ᾐμαγμένην)
о Мати, отмщения.

Фраза στολήν ᾐμαγμένην «окровавленная одежда» может указывать на плащаницу по следующим основаниям:

1. Весь диалог происходит в контексте погребения. Единственная одежда, о которой может идти речь — Плащаница. Символизм встречи с привратниками Ада должен опираться на конкретную реалию, связанную со страданиями Христа, то есть на окровавленную Плащаницу Христову.

2. Противники подобного взгляда могут указать на источник подобного образа в книге Исаии, 63:1: «Кто сей, грядущий от Эдома в красных одеждах от Восора, сей прекрасный в одежде?.. Почему красны твои одежды?»^[6].

Нисколько не отрицая связи этого тропаря с Ис. 63:1–3, следует указать на его вторичный характер, как добавочной, коннотационной реминисценции, хотя бы в силу того, что цитата неточная: в тексте Исаии стоит ἱμάτια — одежды, а не στολή, и не ᾐμαγμένα— окровавленные, а ἐρυθρὰ — красные. К тому же экзегеза этого фрагмента неоднозначна. Его связывали то с Воплощением, то со страстями, то с Сошествием во ад, то с Вознесением. В святоотеческой экзегезе почти не встречается четкое соотнесение этого места именно с погребением. Следовательно, мы вправе говорить о конкретной реликвии, соответствующей окровавленной одежде, то есть о Плащанице.

Среди грузинских переводов греческих песнопений — как канонов, так и тропарей, созданных до середины VII века и содержащихся в гимнографическом сборнике Иадгари (далее — И), — удалось найти два примера, связанных с приведенным выше тропарем седьмой песни:

Romeli šegemosa nateli, vitarca samoseli, daepal gulsa kveqanisasa hsinsatvis čvenisa da dagbečdes saplavsa chovrebisasa da vitarca meupesa zeda erisaganni gcvides, Upalo, dideba šenda.

«Одеяйся светом, яко ризою, погребен в сердце земли во искупление наше, и положися во гроб во спасение наше, и яко Царь, воинами стрегом бысть. Господи, слава Тебе»^[7].

В этом примере говорится о том, что во гробе пребывал «Одевающийся светом как ризой», то есть в нем развивается та же самая тема света и огня, что и в каноне Великой Субботы (далее — ВС). Еще одна параллель: в И. говорится о том, что Спаситель был погребен в сердце земли, в ВС — ад принимает в свое сердце Пронзенного.

Второй фрагмент также связан с темой света:

«Ioseb Arimateulman cadierebit didisa mis natlisa mzisa mis simartlisani moitxovna horcni dzisa γmrtisani raita daparna daplavita ara adgil šeuqenebeli γmrtaebai, aramed xati monebisai vitarca mizezi chovrebisai da sapasei uhrcneli»^[8].

В виду сложности текста даем его русский, а не славянский перевод:

«Иосиф Аримафейский, возжелав великого Солнца правды, испросил плоти Сына Божия, да покроет гробом не неописуемое местом Божество, но образ раба как причину спасения и цену нетленную».

Великое Солнце правды — Христос. И не только как Бог, но и как человек, ибо Иосиф просил тело Иисуса. Далее говорится о «зраке раба» (по-гречески μορφή δούλου (см. Послание к Филиппийцам, глава 2, стих 7)). Для нас важно, что гроб как бы описывает “образ раба” — человеческую природу Христа, ставшую причиной спасения. Туринская Плащаница как раз являет нам “зрак раба” — лик Христа в Его крайнем уничижении, Царя, перенесшего бичевание и распятие — рабскую казнь. Подобное сочетание темы света и “рабьего зрака” — вряд ли случайность, тем более что примеры подобного рода уникальны не только в доныне употребляемых греческих гимнографических текстах, но и в традиции Иадгари.

Подведем итог нашему экскурсу. Мы вправе говорить о содержащихся в церковно-поэтических текстах указаниях, хотя и косвенных, на Изображение на Плащанице. Значимо, что эти тексты связаны с Великой Субботой — днем, когда почил от дел Своих Сын Божий, «смотрением еже на смерть», когда Его благоговейно повили Иосиф и Никодим чистой Плащаницей и положили в новый гроб. И мы можем быть участниками этого священного события. По слову преп. Максима Исповедника, хранящие заповеди и слова Христовы в сердце своем уподобляются Иосифу и Никодиму, благоговейно погребающим Христа, и узрят свет Его воскресения. Тот свет, что оставил нерукотворный отпечаток на Туринской плащанице.