Сделка с диаволом: история из жизни

Его глаза изменились…

И как же это было досадно. Пред силой искушения, охватившего его с головой, мы ощущали полную свою беспомощность. Как же жаль! И как странно: тот же самый человек, а глаза – другие! Значит, он и сам теперь другой, не такой, как прежде.

Ранее в нем жила какая-то детская наивность, открытость, доверчивость. Он с неутомимой жаждой стремился к Богу, читал, молился, спрашивал совета у всякого, в ком видел крепкую веру. И еще: всегда помогал. Кто бы ни попросил его, он тут же с открытой душой и крепкой готовностью спешил на помощь.

Даже служба в армии, точнее – искушения, присущие службе в армии, не испортили его: в его глазах по-прежнему сияла чистота. Он не курил, не пил, не пробовал наркотиков и не знал преступных связей. Преступных во всех отношениях – криминальных, блудных: ни тех, ни других не имел – это было чудо. Бог хранил его.

Желая достичь духовного преуспеяния, он много молился, брался в своих подвигах за непосильное и, как следствие, надорвался, заработал что-то вроде хронической усталости. Но всё же любви к духовным знаниям не потерял и наконец-то оказался в стенах семинарии.

Еще ему несказанно повезло: он повстречался со старцем. Да-да, и такое в нашей жизни бывает. Это можно считать настоящим счастьем. Встреча со старцем – она меняет в жизни всё. И вот узелочки жизненных проблем вдруг начинают разрешаться, а сердце испытывает радость свободы, потому что ушел тяготивший тебя груз грехов. Да и вообще ведь в присутствии духовника, с которым у тебя сложились искренние, сердечные отношения, мнимые проблемы рассеиваются, словно туман с явлением солнца.

Он же (был такой период в его жизни) у старца дневал и ночевал, буквально купался в благодати, черпал духовную пользу широкими горстями и умывался росой Духа Святого – в этом ему можно было только завидовать. Но вот беда: не имея опыта духовной жизни, даже не зная толком, как правильно исповедоваться, он и не знал, что спрашивать у старца. Оказывается, чтобы общаться с духовными людьми, чтобы извлечь для души своей пользу, недостаточно с ними встретиться. Надо еще созреть, возрасти до уровня ученика, чтобы стать способным воспринимать духовное слово. Иначе мы задаем нелепые вопросы, и время, проведенное возле старца, уходит впустую.

И вот, он не знал, что спрашивать у старца, говорил и спрашивал много несуразностей, которые приходили в голову. Но что точно и однозначно он знал, так это то, что у старца ему хорошо. Впрочем, и не могло быть иначе, ибо не только ему, но и всякому, кто соприкоснулся с подлинным духовничеством, кто встретил наставника, духовно стойкого и умудренного, тому хорошо и спокойно, как хорошо было трем апостолам на горе, где просиял Неизреченным Светом Спаситель. В таких случаях готовы мы говорить так же, как и апостол Петр в простоте сердца сказал: «Господи, хорошо нам здесь быть, сделаем себе кущи», то есть устроим палатки, чтобы и дальше Ты был здесь с нами и сиял нам Твоим Неизреченным Светом.

Однажды он в простоте своего сердца так и сказал батюшке: «Мне у вас так хорошо, что трудно описать. А могли бы вы помолиться, чтобы мне стало еще лучше?» Батюшка и эту его наивную просьбу исполнил. А он потом говорил: «Я был словно в Раю». Так маленькими, еще неокрепшими шагами он и двигался вперед.

Но теперь его глаза изменились. В них проглядывало желание поскорей убежать, скрыться – своим сердцем он находился уже не здесь. Его душа была захвачена чем-то мощным, увлекшим его. Чистота отступила, исчезла, как испаряется утренняя роса с наступлением дневной духоты. Открытости не было никакой. Впрочем, наивность осталась.

Еще в его глазах, как ни странно, был покой. Точнее, не покой, а успокоенность. Не тот благодатный мир, который наступает с прекращением воинственных нападок страстей, не тихое безмолвие, исихия, когда перестают ныть застарелые греховные раны. Покой – состояние чистое, мирное, а успокоенность может возникнуть и как согласие, принятие греха без малейшей печали о том. Никогда я не думал, что успокаивать может погруженность во грех. И вот он стал успокоенным, потому что теперь считал, что наконец-то стал взрослым.

Что же случилось?

А случилось следующее.

Ему всегда не хватало денег. Родители были бедны, подчас ему не на что было купить одежду. Ближние помогали чем могли. Иной раз он отказывался, потому что стеснялся. Впрочем, жил он в студенческом общежитии и питался бесплатно. Но мысль об отсутствии денег не давала покоя. И вдруг в какой-то неизвестный для окружающих момент пришла в его голову странная, дикая мысль: для достижения денег попробовать… магические средства. Ведь он просил Бога, молился: «Подай мне деньги на жизнь», а в ответ Бог как будто молчал, как казалось, бездействовал. Вот он и решил: раз Бог не помог, то почему бы не обратиться к… диаволу – вдруг тот поможет.

Всего лишь совершить какие-то манипуляции, произнести заклинания, не напрягая ни физических сил, ни головы, – а вдруг и правда получится? В этом отключении головы и была ошибка! Еще сказалось наивное любопытство: запретный плод казался сладким до невыносимости. Могло ли быть по-другому? Как еще диаволу губить нас, людей, как не показывая сладость искушения? И вот мы, наивные, спешим в бездну сами, при этом думаем, что наслаждаемся.

Ловушка захлопнулась классической мыслью: всегда можно покаяться. Он рассуждал так, как и каждый из нас в период сильных искушений: попробую окольный путь, ведь Бог мне не помог в том, чего я хотел, но если окольный путь завершится провалом, то я опять вернусь к Богу, ведь я знаю, что милосердие Божие безгранично и, значит, можно покаяться.

Всё происходило стремительно. Он уже выселился из семинарии, вернулся домой. Там, находясь вне поля зрения духовных лиц, он и приступил к своим экспериментам. В падении человеческом не всегда можно увидеть логику. Грех заведомо чужд здравомыслия, и потому человек зачастую не отдает себе отчета в том, что сам же и делает.

Для успеха предприятия ему казалось, что простонародных заговоров недостаточно. С головой погрузившись в лукавое обольщение, он рассчитывал, ни много ни мало, заключить сделку с диаволом. А для этого требовалось, думал он, встретиться с диаволом непосредственно.

Ровно в полночь бедолага отправился в кромешную уличную тьму. Сырой ветер холодил в жилах кровь, а блики редких фонарей с трудом освещали одинокие закоулки города. Но никого в промозглом мраке не было. Он шел, опасливо озираясь по сторонам, увидел лишь мрачную фигуру мужчины, курившего где-то в стороне.

Он шел в промозглой тьме. Никого не было. Лишь какой-то мрачный мужчина стоял и курил. Это он, диавол?

Посмотрел туда и сюда, обернулся к фигуре – ее уже не было, словно провалилась сквозь землю. Потом он высказывал предположение, что, может, это и был сам диавол, представший в образе мрачного курильщика. Так ли это или же разыгралось воспаленное воображение, но он уже переступил через грань. Было во всем этом что-то страшное и катастрофически гибельное.

После совершенных им оккультных манипуляций особых денег так и не появилось. Но с этого момента изменилось всё. Прежде всего он впал в блуд. Он хотел попробовать это, как только вернулся в мир, как только погрузился в его шумную, сверкающую заманчивыми красками стихию. Но что-то никак не получалось, внутри всё время что-то останавливало, и когда, казалось, падения невозможно избежать, неожиданно всё оборачивалось вопреки греху, словно Чья-то невидимая рука отводила непослушного ребенка от обрыва. Он был защищен, пока сам не отрекся от Защиты.

Едва он совершил свой ритуал, как барьер в его душе рухнул и он соблудил. После этого он впадал в грех с завидной регулярностью (впрочем, завидовать здесь совершенно нечему). Когда один знакомый дал ему денег на приобретение новой хорошей обуви, он сердечно поблагодарил, только деньги потратил на греховную страсть. Искушение не жалело его: приходящий помысл вмиг реализовывался. По проложенному им же самим руслу в его душу вливался неудержимый поток обольщения.

Искушение не жалело его: приходящий греховный помысл вмиг реализовывался

Ах, как же он был наивен! Может, потому и не давал Бог тебе денег, что пользы от них тебе никакой, а только себя погубишь!

Всё это причиняло сердцу боль. Но повлиять на него почему-то представлялось крайне затруднительным – ибо человек избрал себе свой собственный путь.

И вот глаза его изменились. В них в этот краткий период времени была заметна услада грехом. Сладость обретенного удовольствия затмевала всё остальное. Теперь он находился за оградой, в своем закрытом мире, в котором вершил что-то свое. И был успокоен этим.

Впрочем, ездил он и к старцу. Врагом Церкви он себя не считал. В каком-то смысле он и не думал отрекаться от Бога, а просто хотел попробовать запретный способ: вдруг получится. И, кажется, к магии больше не возвращался. Только вот вкус греха затмил все остальные вкусы…

***

Он умер внезапно.

Расстался с миром земным так же внезапно, как и внезапно расстался с жизнью церковной. Его молодое и полное сил сердце перестало биться. Море, в которое он погрузился, потопило его.

Но может быть и несколько по-другому. Возможно, проблески покаяния и поездки к старцу, пусть теперь редкие, производили новые, добрые впечатления в его метущемся сердце. Возможно, Бог просто уберег его от падений еще больших, и те редкие исповеди, которые он всё же проходил, стали для него спасительными.

Понадеявшийся на покаяние потом, позже всегда умирает внезапно. Всегда не вовремя

Верно одно. Понадеявшийся на покаяние в старости, отложивший исправление жизни на потом – всегда умирает внезапно. Всегда не вовремя. Даже если отводится тебе не 25, а 70 лет, то и тогда не успеешь покаяться, если сейчас грешишь без опаски, если надеешься заключить сделку с диаволом.

Никогда никому диавол не дал ни одного блага. Даже в земном смысле лукавый не одарил ни одного своего просителя. Ибо все земные таланты – от Бога, все земные успехи – от Промыслителя, все земные утешения – от Небесного Отца.

Диавол – волк, похититель, он питается овечками, не собираясь водить их на тучные пажити. И потому обращающийся к оккультным силам, произносящий заговоры и заклинания непременно будет обманут, еще здесь понесет утраты, а душе своей повредит.

Прислушаемся к этой истории и убережем себя. Только в Боге наше спасение, пусть даже в скорбях и скудости земной, главное, что спасение в Боге.