Кадр из фильма |
Естественно, успех названных картин на мировых кинофорумах привлек к ним повышенное внимание в России. Фильмы Звягинцева вызвали множество рецензий и отзывов как профессиональных критиков, так и обычных любителей кинематографа. Однако при этом тема христианских мотивов в фильмах Звягинцева и их значения в режиссерской концепции была рассмотрена довольно поверхностно. И если о фильме «Возвращение» можно найти хотя бы несколько работ, посвященных этой теме, то представленной на суд зрителя менее года назад ленте «Изгнание» не повезло: не столь многочисленные наблюдения касаются в основном только упоминаний о тех или иных библейских аллюзиях фильма без всестороннего анализа их смысла и внутренней связи друг с другом.
Между тем обе картины дают довольно оснований для того, чтобы поставить вопросы о христианской позиции режиссера и ее отражении в фильмах. Христианские метафоры, предлагаемые Звягинцевым зрителю, очевидны, но что скрывается за ними? Достаточно отметить, что разброс мнений на этот счет чрезвычайно широк: от оценки кинокартины «Возвращение» как «христианского кино, которое, не называя имени Христа, подталкивает к размышлениям о Боге», до точки зрения на него как на опасный фильм-подмену христианства, ибо он «под прикрытием внешних параллелей наполняет душу чужим», словно «ангел тьмы под личиной ангела света». Последнее суждение нам кажется излишне категоричным.
Какова же роль христианских мотивов в работах А. Звягинцева, и прежде всего в его ленте «Изгнание»?
Напомню вкратце сюжет фильма. Главный его герой, Александр, приезжает вместе с женой Верой, дочерью и маленьким сыном пожить какое-то время в старом отцовском доме за городом. Здесь, на родине Александра, Вера сообщает мужу, что беременна и будущий ребенок не его. Вскоре по настоянию Александра Вера соглашается сделать аборт, а когда операция совершена, героиня в отчаянии принимает смертельную дозу снотворного.
Эпизод, когда Вере делают аборт, – кульминация фильма. И именно эта часть картины наиболее насыщена христианскими аллюзиями. Аборт делается главной героине нелегально и дома, поскольку искусственное прерывание беременности официально запрещено (события происходят в условной стране, режиссер намеренно отошел от конкретного места и времени действия фильма). Дети на это время отправлены погостить в семью друга детства Александра, Виктора. Кадры тревожного ожидания главным героем исхода операции чередуются с кадрами, на которых его дети вместе с детьми Виктора собирают паззл картины Леонардо да Винчи «Благовещение», а затем читают отрывок из главы 13 1-го Послания апостола Павла коринфянам. Итак, о кульминации фильма.
Врачи приезжает вечером, после захода солнца. Все они одеты в черное. Их встреча с Александром, затем ожидание окончания операции происходит во тьме, лишь тусклое электрическое свечение немного рассеивает ее. И наоборот, дети собирают паззл в залитой ярким светом комнате, подчеркнуто светлы их одеяния и постели, в которые они ложатся, собираясь перед сном послушать отрывок из Нового Завета. Очевидна игра контрастов, неслучайно и то, что героями эпизода становятся дети.
«Я свет пришел в мир, чтобы всякий верующий в Меня не оставался во тьме», – говорит Спаситель (Ин. 12: 46), а Его ученики продолжают раскрывать сущность света: «И вот благовестие, которое мы слышали от Него и возвещаем вам: Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы. Если мы говорим, что имеем общение с Ним, а ходим во тьме, то мы лжем и не поступаем по истине;если же ходим во свете, подобно как Он во свете, то имеем общение друг с другом…» (1 Ин. 1: 5–7). Для христианства характерно противопоставление света, который озарил человечество с приходом в мир Христа, и тьмы, оставшейся в той, отравленной первородным грехом жизни. Апостолы неоднократно писали о Боге, излучающем нетварный свет и являющимся Светом, и враждебной Ему тьме. Тьма – один из ярчайших символов антихристианства, который сосредотачивает в себе и безнравственность, и враждебность, и порочность невежественной жизни, и, главное, отсутствие любви. Похоже, именно такая тьма окутывает того, кто принял решение об аборте, и тех, кто проделал эту операцию. Не стоит лишний раз напоминать, что, с точки зрения христианской этики, аборт есть убийство, ибо он направлен против существа хоть и не рожденного, но уже являющегося человеком, в момент зачатия обретшего бессмертную душу.
И вот контрастом с тьмой и людьми, одетыми в черное, – дети, показанные в светлых комнатах в светлой одежде. Почему именно дети? Наверное, потому, что о них Христос сказал: «Таковых есть Царствие Божие. Истинно говорю вам: кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него» (Мк. 10: 14–15). Они – чистые духом и сердцем, достойные войти в Царствие Небесное, – как лакмусовая бумажка, которая проявляет страсти и пороки взрослых, самих себя отдаляющих от Царствия Любви. Характерный эпизод: думаю, не случайно в фильме Александр вынуждает Веру согласиться на аборт во время прогулки в том же лесу, где несколькими днями ранее гуляли его сын и дочь Виктора – маленькие мужчина и женщина; они с горечью рассказывали об обидах, которые причиняли друг другу их родители, и сошлись на том, что не знают, почему мамы и папы ведут себя так.
Вера отвечает мужу, требующему, чтобы она избавилась от беременности: «Делай скорее, что ты задумал». За ее словами видится парафраз евангельских слов Христа, обращенных к Иуде во время тайной вечери: «Что делаешь, делай скорее» (Ин. 13: 27).
И в тот же вечер, когда происходит убийство нерожденного ребенка, дети – те, которых «есть Царствие Божие», – приобщаются к христианской культуре и христианским истинам. Они собирают паззл, иллюстрирующий одно из центральных событий христианской истории: ангел Господень приносит весть, что, по Божественной благодати, в мире зачалась еще одна человеческая жизнь, и какая! – Сына Божия Иисуса Христа. Трагизм эпизода фильма многократно усиливается тем, что в момент смерти человека, ребенка Веры, вспоминается благая весть о рождении Сына Человеческого, Того, Кто придет в мир, чтобы спасти всех и каждого именно от смерти и даровать жизнь вечную. Сцена завершается чтением текста Нового Завета. Девочка по имени Фрида зачитывает строки из Послания апостола Павла, которые считаются классическим объяснением сущности христианской любви: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий.Если имею [дар] пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что [могу] и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится,не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла,не радуется неправде, а сорадуется истине;все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (1 Кор. 13: 1–7).
Кажется неслучайным, что в фильме чтение отрывка заканчивается именно 7-м стихом. 8-й стих главы 13 1-го Послания апостола Павла коринфянам содержит слова, часто употребляемые как девиз христиан: «Любовь никогда не перестает». А ведь именно любви по отношению к ближним, в первую очередь к собственной семье, так не хватает героям фильма: и Александру, и Вере, и брату Александра Марку, «вдохновляющему» главного героя на злое дело – убийство ребенка. Поистине, пропасть и тьма отделяют человека, в сердце которого нет любви, от Бога, движимого любовью и Самого представляющего любовь…
И еще одна деталь, которую можно считать ключом к пониманию фильма. Кадры чтения детьми Евангелия предваряются крупным планом разворота Библии, которая заложена закладкой, на которой – фрагмент фрески Мазаччо «Изгнание из рая». (Следует отметить, что перед нами «фирменный почерк» режиссера в представлении христианских метафор: в фильме «Возвращение» семейная фотография хранилась братьями в Библии, заложенная между страниц с иллюстрацией «Авраам приносит в жертву Исаака», которая также какое-то время показывается крупным планом). Почему первые люди были изгнаны из рая, всем хорошо известно. Адам и Ева лишились возможности пребывать в доме Бога-Отца за то, что нарушили Его заповедь и направили во зло дарованную им Создателем свободу. Появление в картине иллюстрации этого события неслучайно. Конечно же, метафору изгнания из рая следует связать с тем, что произошло в доме главного героя фильма. Там, где Александр сам обрел жизнь, он же лишает жизни своего ребенка. В его воле было простить жену, принять ребенка, но он не делает этого и, решившись на убийство, распоряжается своей свободой вопреки нравственным требованиям и Божественному закону. Позже, в конце фильма, выяснится, что не появившееся на свет дитя было плотью и кровью Александра. Преступление Александра тем страшнее, что происходит в доме того, кто ему даровал жизнь, – его отца. А ведь главный герой фильма рассчитывал, что после избавления от ребенка (именно так он говорил Вере: «Давай избавимся от него!») они с женой начнут все сначала. Но выходит все по-иному (как и у вкусивших запретного плода Адама и Евы), решение оказывается ложным и оборачивается жуткими последствиями: гибелью жены, смертью своего (а не чужого) ребенка, кощунством по отношению к памяти отца… Сопоставим название фрески Мазаччо с названием фильма. Фильм А. Звягинцева о том, как человек сам себя обрекает на изгнание – от Бога и людей…
Характерный эпизод: после посещения могилы отца, накануне трагических событий, Александр решительно подходит к кладбищенской церкви и пробует зайти внутрь, но дверь заперта. Этот эпизод единственный в фильме, когда зрителю явно представлена линия «главный герой – Бог», больше нигде так напрямую это не проявится. Но церковь – «дом Господень» – оказывается недоступной для Александра.
Между тем ни кульминационный эпизод фильма, ни вся картина в целом не оставляют ощущения безысходности. У нас есть все основания считать, что с главным героем произойдет преображение, и, пережив муки совести, преодолев страшные ошибки, он, тем не менее, вернется из своего изгнания. Одним из главных символов этой надежды является оживший ручей, который когда-то тек к родительскому дому, но потом пересох. В начале фильма сын Александра узнает от него, что когда тот был ребенком, то есть в период своей чистоты и открытости перед Господом, он видел, как течет ручей, а теперь вода иссякла, и он не знает почему. И вот после похорон Веры, в момент душевных страданий Александра начинается ливень, ручей снова пробуждается, вода устремляется к дому. Довольно продолжительное время зритель может наблюдать разливающуюся от истока воду, течение которой снято на медленно движущуюся камеру – как у Тарковского. Конечно, вода – символ не только христианский. Это символ жизни и возрождения в большинстве культур и религиозных традиций. Но, учитывая значительные христианские мотивы в картине, можно видеть библейскую метафору и здесь. И как не вспомнить слова Христа, обращенные к самарянке: «Кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную» (Ин. 4: 14). Или к Никодиму: «Истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (Ин. 3: 5). Именно в момент крещения человека в воде Святым Духом уничтожается первородный грех. На пороге очищения от греха находится и Александр. В целом следует отметить, что внимание к символике воды также является фирменным режиссерским знаком А. Звягинцева. Весьма значимым образ воды был и в ленте «Возвращение», причем также в развязке фильма.
Символ возвращения к горнему миру можно увидеть и в имени девочки, читающей Послание к коринфянам, – Фриды. Имя восходит к древнему германскому корню, обозначающему «мир». Чтение ребенком с таким именем отрывка о евангельской любви в то самое время, как делается аборт, равно как и то, что именно дети воплощают в фильме антитезу беззаконию, вполне можно рассматривать как указание на возможное примирение с Богом того, кто стал зачинщиком беззакония. Кстати, тема значения имен в «Изгнании» интересна сама по себе и заслуживает особого рассмотрения. Лишь несколько штрихов.
Имя главного героя – Александр – переводится как «защитник людей». Но он, лишившийся любви, а вместе с ней и ее важнейшего проявления – жертвенности, без которой невозможна настоящая защита ближнего, превращается из защитника семьи в убийцу. Имя главной героини – Вера – говорит само за себя, и в фильме заметно, что она старается жить верой; но одной веры недостаточно, вера, по словам апостола Павла, должна «действовать любовью» (см.: Гал. 5: 6), а любви у Веры тоже уже не осталось, и ее неподкрепленная вера окончательно затухает, после чего она решается на самоубийство. Имя брата главного героя – Марк – означает «сухой, увядающий», и именно таким предстает он в картине. Александр еще пытается сохранить в себе человечность, его брат – уже нет. Характерен диалог между ними, когда Александр обращается к Марку за советом, как поступить в сложной ситуации после признания жены:
«– Господи!.. Что происходит, Марк? Что с нами такое?
– Что происходит, то и происходит. Игра…»
Затем Марк дает совет, какой может дать лишь человек, лишенный всяких нравственных устоев:
«– Что ты ни сделаешь, все будет правильно. Хочешь убить – убей, пистолет в комоде наверху… и это правильно. Хочешь простить – прости… и это правильно».
Во время разговора выясняется также, что Александр не хочет потерять своих детей. И у Марка есть дети, но он лишился их и приучил себя к мысли, что они не существуют. По его разумению – «и это правильно». Да, наверное, проще жить с утратой способности к различению добра и зла; менее трепетно сердце, потерявшее любовь, но это путь увядания, это очерствение души. Сухое равнодушие Марка в сравнении с тлеющим угольком живой души Александра заметно также и в разном отношении братьев к своему прошлому. В самом начале фильма Марк предлагает Александру продать отцовский дом: «все равно без толку стоит», на что Александр отвечает: «Может, и не без толку».
И еще один пример того, что фильм оставляет нам надежду на возрождение души главного героя. Фильм начинается и заканчивается кадрами одного и того же пейзажа – поля с отдельно стоящим на нем раскидистым деревом. Но если в начале фильма поле предстает только вспаханным, ни одного расточка не пробивается сквозь землю, то заканчивается картина уборкой урожая. Разумеется, перед зрителем режиссерский ход, и в связи с этим можно вспомнить два новозаветных сюжета. Во-первых, притчу Христа из Евангелия от Марка, отсутствующую в других Евангелиях: «…Царствие Божие подобно тому, как если человек бросит семя в землю; и спит, и встает ночью и днем; и как семя всходит и растет, не знает он, ибо земля сама собою производит сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе. Когда же созреет плод, немедленно посылает серп, потому что настала жатва» (Мк. 4: 26–29). И еще одну, близкую ей: «Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своем, которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его» (Мф. 13: 31–32). Традиционно смысл первой притчи видят в том, что Божий Промысл часто бывает не заметен, причем не только для окружающих, но и для самого человека, и только потом зримо расцветают его плоды. А вторая притча говорит о том, что Царствие Небесное, благодать Божия будут пребывать и множиться в человеке, если он станет прилагать усилия в стремлении к Богу. Мы не знаем дальнейшего пути главного героя, но мы знаем, что он пережил, догадываемся о состоянии его внутреннего мира и видим явные намеки грядущего преображения.
Сквозь призму христианских метафор дана и линия отношений Александра-отца с его детьми. Дочь главного героя зовут Евой; в фильме есть сцена, когда Вера просит Еву принести ей яблоко. Сына зовут Киром. Сын не назван именем первого человека, однако присутствует намек на то, что он сопоставляется именно с Адамом. В одном из эпизодов фильма знакомый Александра водит Кира по ферме и предлагает ему дать имя недавно родившемуся осленку. Вспомним, как Адам должен был наречь имена всякой твари: «Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел [их] к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей» (Быт. 2: 19).
Тема семейных ценностей, гармонично переходящая на иной уровень – полноты жизни человека вообще, звучит в диалоге Веры и Лизы, жены Виктора – друга Александра. Лиза (Елисавета – «почитающая Бога») обращается к Вере с вопросом, не собираются ли они с мужем родить третьего ребенка, и, не дождавшись ответа, добавляет: «Надо бы еще одного-то. Бог любит троицу». У самой Лизы трое детей, при этом муж хочет четвертого, она – нет, и в целом их отношения с мужем складываются непросто, но необходимость троих детей в семье представляется для нее больше чем нормой, естественным и необходимым ходом вещей. И именно в эту семью Александр отправляет Кира и Еву, именно там вместе с детьми Лизы и Виктора они собирают паззл картины «Благовещение» и слушают Новый Завет.
Следует обратить внимание и на музыку, которая была использована в фильме. В числе музыкальных произведений – несколько сочинений крупнейшего эстонского композитора современности Арво Пярта. Композитор – православный христианин (в крещении носит имя Арефа), его творчество не просто проникнуто религиозным мотивами: музыка Пярта оценивается именно как духовная, а ее автор называется современным духовным композитором. «В его лице мы — едва ли не впервые в послебаховскую эпоху — встречаем композитора, чье творчество религиозно мотивировано и чей музыкальный язык укоренен в церковной традиции… Богатство внутреннего духовного опыта, приобретенное композитором благодаря участию в тaинственной жизни Церкви, в полной мере отражается в его музыке, которая духовна и церковна и по форме, и по содержанию»[1]. Видимо, неслучайно наиболее акцентирован в фильме «Канон покаянен» – самое известное творение Пярта. Режиссер дает еще один намек на перемены, происходящие с героем, и его возможное будущее преображение.
Конечно, я не претендую ни на полноту своих замечаний, ни на лавры понявшего совершенно все из того, что хотел сказать зрителю режиссер через обращение к христианским метафорам. И, естественно, я не могу, да и не хочу выносить окончательный вердикт: мол, перед нами истинно христианское кино. Уже довольно было сделано выводов, как правило, поверхностных и при этом пеняющих Звягинцеву, что его главная цель – проповедь, что он якобы намерен экранизировать весь Новый Завет. И даже совсем странных оценок творчества режиссера, называющих фильм «Изгнание» «библейским нуаром», то есть библейской «чернухой»… Диакон Андрей Кураев, проанализировав однажды с точки зрения богослова фильм Кэмерона «Титаник», заключил: вдумчивый просмотр может стать настоящим подарком, подтолкнуть к более глубокому, осмысленному и яркому видению окружающего нас мира. Воистину, «для религиозного взгляда любая вещь больше самой себя. Все становится символом. Все указывает за свои пределы. И камень, и фильм…»[2] И столь насыщенное библейскими аллюзиями творчество Звягинцева в целом, сложный, красивый фильм «Изгнание» в частности как раз и подталкивают к работе мысли, а вслед за тем и к углубленному самопознанию. А это, полагаю, и является критерием настоящего искусства.
[1] Иларион, епископ Венский и Австрийский. «Скучает душа моя о Господе…» // Церковный вестник. 2005. № 16–17 (316–317). http://www.tserkov.info/numbers/art/?ID=1545
[2] Андрей Кураев, диакон. Школьное богословие. СПб., 2000. С. 94.