"Большое видится на расстоянии" или о том, как я воцерковилась в Сингапуре

Батюшка крестил меня в 25 лет, потом упорно «за уши вытягивал» в церковь, когда мне было 27 мы уехали из Хабаровска в Сингапур, сейчас мне 29 лет и батюшка сказал, что я воцерковилась. Наконец-то. А что произошло? Как-будто и ничего особенного, просто я нашла то, что по праву принадлежало мне от рождения — осознание, носителем какой культуры я являюсь.

Да, приехав в Сингапур, оказавшись среди мусульман, буддистов, католиков, я задалась вопросом, а кто мы, православные?

Думаю, я по-настоящему воцерковилась, когда стала возить своих детей каждое воскресение в церковь. Это стало переломным моментом. До сей поры я лишь считала себя воцерковленной. Поэтому решила больше не оставлять детям выбора в вопросе, как провести завтрашнее воскресное утро. Иногда лень, хочется спать, отдохнуть, хотя бы один день в неделю, муж в России, а я одна с няньками собираем их всех четверых и везем. Тяжело было первое время: и на причастие опаздывали, и в церкви чувствовала себя неуютно, стеснялась, словно не в своей тарелке. Но оглядываясь вокруг, я видела, что у моих детей нет ничего кроме этого воскресения, и, если, наконец, что-то не изменить, то так и не будет.

Там малайские девочки бегают в платках на детской площадке, а тут индусская малышка в коляске - и уже с точкой на лбу. Вот их родители хотят им что-то передать, с пеленок торопятся рассказать, какой будет их жизнь. Учат любить то, что любят сами. Хотят показать, что это совершенно естественно быть тем, кем ты родился.

Я решила - мои дети русские, значит и православные соответственно.

Почему так? Кто-то, возможно, не согласится, захочет покопаться в истории и выяснить, какую веру должен исповедовать русский человек. Но мне, слава Богу, никогда не пришлось об этом задумываться. И дело не в превосходстве меня над остальными, не разделившими мою точку зрения. Ведь человек, стремящийся к Богу, просто не может считать себя лучше кого-то, для него подобные мысли горьки и неприемлемы, намного радостнее чувствовать и осознавать, что ты не идеален. Просто от сомнений в выборе веры, быть православной или нет, Господь меня избавил. За что я ему очень благодарна. Может так думать неправильно, но это ощущение крупного везения — родиться в православной стране и иметь возможность быть православным. Просто Божий Дар. Родители никогда не говорили о Боге, не ходили в церковь и не крестили меня. Но ничто не мешало мне самой, когда захочу зайти в храм и спросить там у какой-нибудь набожной бабушки, где поставить свечу за здоровье мамы, попросить у неизвестной для меня иконы Пресвятой Богородицы что-нибудь для себя, например, хорошо сдать экзамен. Вполне естественным было соотносить себя с православной церковью.

Впервые в жизни я задумалась об этом, когда в ранней молодости вышла замуж за корейца. Мне пришлось быть вовлеченной в их культуру и традиции, совершать обряды поклонения предкам. Так случилось лишь раз: в тот день сначала из уважения к мужу и его семье я старалась соблюсти традицию, чтобы не оскорбить их, создать облик заинтересованности, - но после пришло опустошение… Я отошла в сторону и приняла безучастный вид, мне хотелось ощущать в себе отклик понимания с их стороны, что я другая, Мне необходимо было спокойно посидеть в стороне и я ждала, что эти люди дадут мне такую возможность. Я чувствовала как все это мне чуждо, что никогда не смогу стать частью или носителем их культуры. Позже я делилась с мамой своими впечатлениями: как кланялась, как уважаю этих людей, которые чтут память предков. А ведь мне родители даже не рассказали о смерти любимой бабушки, потому что в тот момент я находилась в положении и меня не хотели расстраивать. Они сказали: «Мы знаем, как ты ее любила, единственная из всех внуков». Поэтому я узнала об ее кончине только после того, как родила и откормила грудью ребенка, а все то время неведения, наивно спрашивала: «Как бабушка поживает? - а в ответ слышала, - нормально, по-прежнему». Когда мне мама все-таки рассказала, я спросила: «Хотя бы свечу за нее поставили?». В тот момент я подумала, что как-то не так мы живем.

С тех пор вопрос о принятии культуры мужа был для меня закрыт. Праздники, национальная кухня - с удовольствием, но не культовые обряды, при всем моем уважении к этим людям. Сейчас я молюсь за его умерших родственников в нашей церкви и почему-то прошу прощения за то, что они не знали моего Бога. Их вины в этом, конечно, нет. Да, может быть, они стремились понять своего Бога, но я сожалею о том, что моего так и не узнали. Жаль, что много лет прожившие в России, они, обрусевшие корейцы, так и не стали православными. Хотя им понять мышление и образ жизни христиан не тяжелее, чем самим русским, живущим по соседству, для которых понимание более характерно. Но по степени своего неведения мы сравнились с народом, чей менталитет очень далек от нашего. Другой вопрос, сможет ли «русское» незнание освободить нас от ответственности? Ведь всегда у нас все было «под носом» — и церковь наша русская, и священники в ней, и бесчисленные труды святых отцов, которые не нужно переводить с каких-то других языков, не нужно ничего искать — все рядом, все есть, все сделали для нас и за нас, осталось только принять и осознать.

Во второй раз утвердиться в мысли, что я православная, мне пришлось в университете, где я познакомилась с компанией кришнаитов. Они были хорошими людьми, такими же студентами, как и я, веселыми и добрыми. Мы гуляли, играли в теннис, ходили в кино, они приглашали меня посетить свои храмы, оборудованные где-то в квартирах и старых домах, их лекции, собрания. Но я и там оставалась безучастной, хоть и пыталась о чем-то узнать, спросить. Я чувствовала себя стоящей на сцене, где моей задачей было спрашивать то, что меня совершенно не интересует. Наверное, в большей степени мне хотелось понять, как это вообще могло их заинтересовать? Впоследствии, моя позиция стала мне не нравиться, потому что приходилось лицемерить, а где-то в глубине оставаться настоящей. Об этом я рассказывала маме, которая сильно волновалась и утверждала, иногда переходя на крик, что это группа сектантов, которые втянут меня в свою религию. Пытаясь подыграть ей, я говорила, что не ем мясное уже две недели. Что я находила забавного в ее переживаниях? Ведь я точно знала - ей нечего беспокоится, происходящее даже не стоило ее внимания, так как мне было безразлично, что эти люди кришнаиты. Это настолько меня не интересовало, что трудно описать словами, насколько равнодушно мне было говорить об этом и обсуждать их с кем-то не хотелось, а тем более делать из этого новость или трагедию. Помню, мне казалось, что я зря трачу деньги на звонок, обсуждая эту тему с мамой, ведь мне совсем другое хотелось ей сказать, что скучаю и люблю ее. Но я продолжала рассказывать… Может быть, хотелось обратить внимание на то, что у меня есть еще что-то внутри, что-то живое и важное для меня.

Результатом глубокой уверенности в том, что я православная и никоим образом не могу от этого отречься и изменить своим взглядам, пришло охлаждение к моим хорошим, но уже заигравшимся друзьям. Я все ждала, что они проснутся, или прозреют, или наиграются. А тем временем все чаще посещало чувство вины за то, что нахожусь не в том месте. Я стала обращать внимание друзей на их увлечения, акцентировать на неестественную для нас природу этих занятий, а они, в свою очередь, признали во мне православную или «православнутую», так они выразились, сказав, что тоже идут дорогой к Богу, только я иду медленно, а они едут в лифте. В свое оправдание мне сказать было нечего, наверное, потому, что я ничего не знала. Так я пошла дальше своей дорогой, а они поехали в лифте, только куда – неведомо.

В тот момент я подумала, как хорошо, что я могу быть православной. Как хорошо, что я могу в церковь зайти. Вот она. Не закрыта. Не надо стучаться. Зашла. То ли дело, когда видишь икону Пресвятой Богородицы! Совсем нет чувства вины, что я делаю что-то неправильно. И нет ощущения, что это не мое. Не знаю, откуда взялась такая уверенность, мне хочется думать, что это Божий Дар. Великий Божий Дар, благодаря которому ни одна «зараза» так и не смогла приклеиться ко мне, молодой, доверчивой и неопытной. А что если бы я ушла с ними? Действительно, страшно за детей.

И вот теперь, приехав, в Сингапур, я опять думаю о том, что мы православные. Мой долг передать детям, открывшийся мне Дар, осознание того, кто мы. Нельзя больше было жить «широко закрытыми глазами». Для чего я крестила их и повесила им крестики? Для того ли, чтобы обеспечить дополнительный способ защиты? Я должна рассказать им о том, какой их Бог. Главное, я считаю, мой долг перелистать за них те страницы истории, которые они не обязаны писать, поскольку эти страницы о поисках, скитаниях, а может быть о мучениях и скорбях, не что иное как «сказки о потерянном времени». Буду считать, что я прошла путь поисков за них, а им останется теперь искать себя, но только не в одиночку, а с Богом. У моих детей больше шансов найти что – либо, начав жизнь сразу с пеленок, в отличие от меня, открывшей мир лишь в 29 лет. Осталось объяснить им самое важное: раз уж сказал, что веришь, то доказывай это себе, каждый день и каждый час, в любых жизненных ситуациях. Порой это нелегко. Это вообще нелегко. Но только для меня. А у них, может быть не будет трудностей, как нечто совершенно естественное и само собой разумеющееся.

Именно поэтому все слова, сказанные мной, необходимо подкреплять делом. Иначе не поверят они. Буду продолжать возить их в Церковь, а остальное приложится.

Мне самой пришлось исповедоваться и причащаться, потому что дети стали подрастать и спрашивать: «А ты будешь сегодня исповедоваться? А причащаться?». Ни одна малайская девочка не будет так естественно выглядеть в платке, если ее мама откажется его носить.

Так и шло все своим чередом. Даже, когда к причастию не подготовлюсь, иду и исповедуюсь хотя бы потому, что они смотрят. Конечно, пройти исповедь и причастие мне хотелось самой, не только подать пример детям, но они растут — тянуть некогда. Даже дома, поссорившись с мужем, приходится переступать через себя и просить прощения, потому что они наблюдают за мной и потом спрашивают: «А Боженька, Он самый сильный?». Для них это важно, увидеть своими глазами, почувствовать своим сердцем, как Он на деле побеждает зло. А мне необходимо показать, что Он не только в церкви живет, но и дома.

Нас не учили быть родителями, но Господь всему научит, если его попросить. И Он показал мне, в чем заключается моя истинная любовь к детям. В том, чтобы не оставить их неподготовленных, наедине со своей свободой и огромным ничем неограниченным выбором, кем им быть. Я хочу передать им самое ценное, что имею. А разве могу я сказать, что самое ценное для меня мое маркетинговое образование и знание английского языка? Оно, конечно, ценно, но ведь не самое ценное.

Таков будет мой завет детям. У них будут самые яркие воспоминания детства, потому что в их детстве что-то было - наше воскресение. Все потом вспомнится. И приход наш, и чай после службы, и как радовались салату «оливье», коробке птичьего молока, черному хлебу, и гречневой каше, если кто из России привезет, или кто блинов напечет, а пирожкам так вообще! И праздники, и наша Пасха, и Рождество, ярмарки, и детский хор, и спектакли, и батюшка, и матушки. И я, их мама, как я боролась, и мое желание исправить все вокруг себя.

Вот и вся история.

P.S. Кстати, и в Сингапур не надо было ехать. Зайди в любой лес — каждая птичка в каждом гнезде, если она не кукушка, учит своих птенцов тому, что знает сама. Потому что их любит. А что, если бы птицы только бы вскармливали своих детенышей и отпускали бы в «свободный полет»? Наверное, ни одна синичка не задумалась бы о том, что уж не жаворонок ли она в душе. Пока бы она нашла своих, узнала, чем должна питаться и как жить! Обидно за нее. Жизнь коротка и жаль зря потраченного времени.

Пока писала статью, пришла идея сочинить детям сказку, иногда я этим занимаюсь. Воображаю, как однажды в лесу случился переполох, и все птицы забыли, кто они и как им жить. И вот они бы все летали, летали и летали, все искали, все бы пробовали и не знали, что им бедным с собой делать, так и не осталось бы птиц в лесу, не случись одно событие. Шла по лесу маленькая девочка, увидела всех этих птичек, растерянных, а они столпились вокруг нее и взмолились: «Помоги нам! Как нам жить? Что нам делать?». Она бы тогда принесла энциклопедию и рассказала им о том, кто должен на зиму улетать, кто гнезда вить, а кто ямки копать. Наверное, детям будет интересно узнать об особенной птице «свободного полета» и как ею тяжело и страшно быть.

Поэтому мой долг показать им как смотрит на мир православный христианин. Ведь для этого у нас существует «инструкция по применению» — Евангелие, и даже «сервисный центр» — Церковь. Привить детям ценности православного мышления и уберечь их от гордости за веру, потому что это настолько естественно для русского человека — быть православным. Разве можно гордиться тем, что у тебя есть две руки, две ноги, пара глаз, и нос, и так далее?