Чарующий морок обмана

"Мария, здравствуйте! Недавно вы написали, что если человек не совершает добро, то он открывает свое сердце дьяволу ("Грех у порога", "РГ - Неделя" N 20). Предположим. Только как узнать, где добро? О себе никто не будет кричать: "Я делаю зло!" - каждый разрекламирует свою идеологию как самую лучшую. И как понять, где правда? И что делать, если разобрался?"

Андрей, 16 лет

Здравствуйте, Андрей! Вопрос, как говорится, в яблочко, спасибо! Андрей, помните поразительно яркую сцену из пугающего, мистического шедевра русской литературы, из "Вия"? Главный герой, семинарист-философ Хома Брут стоит перед гробом юной панночки, и, с одной стороны, ему жутко, а с другой - он надеется, что все обойдется, и он, - а вдруг! - даже получит щедрое вознаграждение за то, что отчитает молитвы по покойнице. Хома уже пытался бежать - безуспешно. Слышал бедный семинарист и грозные обещания помраченного горем отца расправиться с виновником смерти его ненаглядной голубки. "Три ночи как-нибудь отработаю, зато пан набьет мне карманы червонцами", - подбадривает себя философ и начинает чтение. "Глубокая тишина воцарилась... Медленно поворотил он голову, чтобы взглянуть на умершую и... Трепет пробежал по его жилам: пред ним лежала красавица, какая когда-либо бывала на земле. Казалось, никогда еще черты лица не были образованы в такой резкой и вместе гармонической красоте. Она лежала как живая... Но в них же, в тех же самых чертах, он видел что-то страшно пронзительное. Он чувствовал, что душа его начинала как-то болезненно ныть, как будто бы вдруг среди вихря веселья и закружившейся толпы запел кто-нибудь песню об угнетенном народе. Рубины уст ее, казалось, прикипали кровию к самому сердцу. Вдруг что-то страшно знакомое показалось в лице ее.

- Ведьма! - вскрикнул он не своим голосом, отвел глаза в сторону, побледнел весь и стал читать свои молитвы.

Это была та самая ведьма, которую убил он".

Гоголь - величайший духовный писатель. Не просто мастер слова, а писатель, прозревающий духовную суть происходящего. Даже в своих ранних произведениях, часто по невнимательности воспринимаемых нами как просто забавные предания, едва ли не сказки с малороссийским колоритом, Гоголь в отточенной, совершенной форме открывает нам законы духовного мира. Излагая их так, что они становятся наглядными даже для ребенка. Вывод первый: зло может выглядеть чарующе красивым. Зло имитирует самые прекрасные формы жизни. Зло старается быть соблазнительным: вспомним трепет и смех русалки, попавшейся на пути бедного Хомы, когда он скакал в полночном сиянии, пришпоренный обнаглевшей ведьмой! "Из-за осоки выплывала русалка, мелькала спина и нога, выпуклая, упругая, вся созданная из блеска и трепета. Она оборотилась к нему - и вот ее лицо, с глазами светлыми, сверкающими, острыми, с пеньем, вторгавшимся в душу, уже приближалось к нему, уже было на поверхности и, задрожав сверкающим смехом, удалялось, - и вот она опрокинулась на спину, и облачные перси ее, матовые, как фарфор, не покрытый глазурью, просвечивали пред солнцем по краям своей белой, эластически-нежной окружности..." Только не надо думать, что чарующие картинки умеют живописать для нас лишь колдуны да волшебники, а песни, способные нас одурманивать, исполняют исключительно нежные русалки и прочие дамочки. Если бы!

Но как определить, что пред тобой обман? Душа - эта созданная Богом самостоятельная, бессмертная, личная, разумно свободная бестелесная сущность, подскажет. Помните, когда Хома нес на закорках оседлавшую его ведьму, он "чувствовал какое-то томительное, неприятное и вместе с тем сладкое чувство, подступавшее к его сердцу". Потом у него возникло темное предчувствие, обещавшее, что его ждет нечто недоброе. Затем душа его начала неприятно ныть, прозревая за страшной, сверкающей красотой лежащей в гробу панночки, мертвечину. И, наконец, в церкви, когда панночка, встав из гроба, застыла, не имея сил переступить границы круга, очерченного Хомой, представ в своем истинном жутком обличье, душа Хомы и устрашилась, и, с другой стороны, спасительно нашла в себе силы обратиться к молитве и Крестному знамению. Понимаете, Андрей? Когда говорят "душа чувствует дьявола", речь идет не о метафоре, не о фигуральном выражении, нет. Речь о том, что душа - личность (именно личность, святые на этом настаивают!) духовного мира чувствует своего врага и убийцу. Если, конечно, она еще сама жива. Но об этом позже. Огромная заслуга русской классики в том, что эта литература, создаваемая людьми верующими, учила читателя различать движения своей души. В таком умении залог духовной безопасности человека.

Кстати, Андрей, вы поняли, отчего дьявольщина сбросила прекрасную маску и предстала перед Хомой в своем жутком мертвецком обличии? Конечно! От Крестного знамения. Именно Крест - орудие смерти и, одновременно, славы Христа - имеет необыкновенную силу над врагом рода человеческого. Именно Крест, Крестное знамение, восстанавливает Божью правду, срывая с дьявольского морока флер соблазна. Крестное знамение и молитва. Отсюда вывод второй, он же совет - не мой, святоотеческий: не знаешь, как поступить, сходи в храм, помолись, и Господь тебе откроет путь.

Идем дальше. Отойдя от страхов первой ночи, Хома с утра старается не думать о грядущей опасности и забивает свой день под завязку нехитрыми бытовыми радостями. Но с неизбежностью сумерек наступает время его второго молитвенного дежурства при гробе панночки-ведьмы, и тут робость снова внедряется в его грудь. Не буду пугать вас подробностями второй жуткой схватки - брани семинариста с нечистью, Николая Васильевича мне все равно не перещеголять. Скажу только, что пришлось Хоме туго, сердце его содрогалось, холод бежал по жилам. Но философ нашел в себе силы молиться, и с наступлением рассвета, когда смрадные твари отступили, его, полуседого, но живого нашли казаки. Вывод третий: сопротивляться надо из последних сил, не обращая внимания на мощь противника, а только сосредоточившись на молитве и борьбе, памятуя, что первые лучи солнца непременно разгонят мрак.

День перед третьей, последней ночью наш семинарист так же бездарно профукал, как и прежний: он пытался уклониться от грядущего испытания - напрасно. Пробовал бежать - безуспешно. В конце концов, напился и стал плясать до умопомрачения. Ничто не помогло. Третья ночь выдалась страшнее первых двух. Хома мог только креститься "да читать, как попало, молитвы, в то же время слыша, как нечистая сила металась вокруг его, чуть не зацепляя его концами крыл и отвратительных хвостов. Не имел духу разглядеть он их; видел только, как во всю стену стояло какое-то огромное чудовище в своих перепутанных волосах, как в лесу; сквозь сеть волос глядели страшно два глаза, подняв немного вверх брови... Все глядели на него, искали и не могли увидеть его, окруженного таинственным кругом". Во втором издании Гоголь сократил описание упырей. И мы не станем этих ведьмаков рассматривать. А лучше подумаем, почему вся эта нежить не могла увидеть Хому до тех пор, пока несчастный философ сам не взглянул на нее? Помните хрестоматийную сцену с Вием? Вот вурдалаки ведут тяжело ступающего Вия. "Длинные веки опущены были до самой земли. С ужасом заметил Хома, что лицо было на нем железное. Его привели под руки и прямо поставили к тому месту, где стоял Хома.

- Подымите мне веки: не вижу! - сказал подземным голосом Вий, и все сонмище кинулось подымать ему веки.

"Не гляди!" - шепнул какой-то внутренний голос философу. Не вытерпел он и глянул.

- Вот он! - закричал Вий и уставил на него железный палец. И все, сколько ни было, кинулись на философа. Бездыханный грянулся он на землю, и тут же вылетел дух из него от страха". Итак, почему Хома стал видимым, доступным для нечистой силы только после того, как сам взглянул в ее жуткие очи? Если догадались, напишите мне, адрес под статьей. А я сформулирую три следующих вывода. Вывод четвертый: от битвы со злом нельзя уклониться, ее никому не избежать. Вывод пятый: духовная расслабленность суть поражение. Вывод шестой: быть духовным недорослем, а именно таким перед нами предстает Хома в его лености к молитве, невосприимчивости к очистительному воздействию выпадающих на его долю испытаний, в его склонности к суеверию вместо веры, так вот быть духовным недорослем губительно. Наша брань, битва с духами злобы поднебесными - война ожесточенная и серьезная, на кону жизнь.

И напоследок. Давайте подумаем, почему гениальный Гоголь назвал свою повесть "Вий", хотя по сюжету логичнее - "Панночка и Хома" или "Три ночи в заброшенной церкви"? У вас, Андрей, могут быть свои версии, а я считаю, что Вий - этот жуткий символ зла и нежити, неизбежно становится хозяином нашей жизни, если мы ему сами сдаемся, если мы уклоняемся от борьбы с ним. Если добровольно уступаем злу поле брани. Если мы безответственны, зло становится главным действующим лицом.