Вершина и путь к ней

Мы все представляем, что это такое – жить по-христиански. Кто-то менее ясно, кто-то более. Мы читаем Священное Писание, жития святых и жизнеописания подвижников благочестия, хотим подражать им и исполнять заповеди Христовы. Хотим быть кроткими и милосердными, любящими и смиренными, не сребролюбивыми и не злопамятными, немногословными и легко прощающими, не унывающими и не отчаивающимися. Хотим… Но день за днем убеждаемся, что хотим все же слабо. Или же одного желания не хватает. И нужно что-то еще.

Или… Или есть какой-то секрет.

Несекретный секрет

И он, секрет, правда, есть. В деле жизни христианской, как в любом важном деле, как в любом искусстве, есть свои секреты. Было бы чудно, если бы их не было. Ведь она, эта жизнь, не просто важное дело, а важнейшее, не просто искусство, а высочайшее. Разница лишь в том, что в любой области человеческой деятельности мастера, художники, как правило, скрывают свои секреты, делятся ими лишь с избранными учениками, а нередко уносят с собой в могилу, не желая, чтобы кто-то повторил их путь, стремясь остаться непревзойденными. А с христианством все не так: все «секреты» открыты, объяснены, разобраны по деталям. Почему же они остаются секретами, почему мы их вообще можем так называть? Да потому, что мало кто обращает на них внимание, мало кто хочет их в действительности знать. А те, кто узнаёт, понимает, что знания мало, требуется труд, каждодневный и непрестанный. Труд, который забирает множество сил, но приносит прекраснейшие плоды – не только во времени, но, что гораздо важнее, в вечности.

Почему же, имея добрые намерения, желая творить благо и уклоняться от зла, мы так мало в этом преуспеваем? И есть ли на самом деле какой-то способ, перефразируя слова апостола Павла, делать то, что мы любим, а от того, что не любим, удаляться (см.: Рим. 7: 15–25)?

Есть. И называется он – поучение. Можно было бы назвать его и иначе, но так логичнее всего. Человек преуспевает в том, в чем он поучается, – вот этот способ и этот секрет.

Раз за разом

Что это значит? До тех пор, пока мы пребываем в каком-то процессе – неважно, производства, обучения, чего-то еще, – мы погружены в него и все касающееся его составляет как бы единое целое с нами. Нам легко даются действия, ставшие привычными и – больше того – естественными. Мы, не задумываясь долго, решаем задачи, которые показались бы сложнейшими любому стороннему наблюдателю. Для нас совершенно закономерен результат нашего труда, в то время как кто-то может счесть его чудом. И в жизни духовной – так же: нужно все время находиться в ее процессе, не выпадать из него, не выбиваться, не выламываться. Или, что то же, постоянно поучаться.

Сердце наше способно вмещать благодать только после того, как научится вмещать скорби и радости ближних

Поучаться, например, в милосердии. Это не то же, что стараться подавать каждому нищему, которого мы встречаем на своем пути; если мы не особенно богаты, то на всех наших денег может и не хватить, или же, наоборот, нищие порой не встречаются долго. Но сердце милосердствующее нам необходимо, только оно способно вмещать благодать – после того, как научится вмещать скорби и радости ближних и самих ближних с тем, что в них есть. Ибо, как говорил старец Емилиан Симонопетрский, если сердце твое не вмещает малых людей, то как оно вместит Великого Бога? И потому необходимо к милосердию себя постоянно преклонять. Когда мы видим, что наш помысел клонится к осуждению, душа ожесточается, становится холодной, недоброй, мы должны вспомнить, что все это совершенно неестественно для нас, что естественно быть добрыми и милующими. И тогда душа вновь обретает свет, тепло и покой, то, что наполняет нас ощущением счастья. И так – за разом раз.

Паче всего хранить дух мирен

Или поучаться пребывать в мирном устроении. Мы ничто так часто не утрачиваем, как внутренний мир. У врага есть миллион способов лишить нас равновесия, смутить, перебаламутить все в душе, вывести из себя и оставить потом разоренными и разбитыми, словно какой-то хрупкий сосуд, опрокинутый внезапным порывом ветра. Только вот внезапности нет никакой: мы ведь знаем, что падшие духи ненавидят нас не время от времени, а всегда, что брань их против нас не временная, не частная, а постоянная и всеобъемлющая. И когда мы хотим отдохнуть, они не отдыхают, потому что в отдыхе не нуждаются, они, в отличие от нас, трудятся своим страшным трудом усердно и ревностно. А значит, и мы не должны отдыхать, и нам необходимо трудиться, восстанавливая то, что они разрушили, а лучше – не давая им разрушать.

Насколько важно мирное устроение? Важно до крайности. Преподобный Исаак Сирин сравнивает смущение или смятение с колесницей диавола, на которой тот врывается в нашу душу, в нашу жизнь и все переворачивает там вверх дном. Практически все наиболее значимые ошибки мы совершаем именно в этом состоянии, тут все, как в борьбе: создай для человека неустойчивое положение, выведи из равновесия – и делай с ним потом все, что хочешь.

Необходимо спокойное и ровное принятие всего, что посылает Господь

А значит… Значит, мы должны все время помнить о том, что ничто нас не должно равновесия лишать, что паче всего, по мысли преподобного Никодима Святогорца, должны мы хранить мир. Что бы ни случалось с нами, что бы ни происходило, какая бы неприятность ни приключалась, нам жизненно необходимо спокойное и ровное принятие всего, что посылает на самом деле Господь. Возможно ли это? Возможно, если мы постоянно поучаемся в хранении мира, если напоминаем себе регулярно, что он гораздо важнее, чем то, из-за чего мы теоретически могли бы расстраиваться и переживать.

Будь смиренным и кротким

Другое важное поучение – в смирении и кротости. Сколько в течение каждого дня ситуаций, столкновений, диалогов, в которых наша гордость оказывается уязвленной, когда в нас, кажется, рождается и прорывается на свет какой-то страшный огнедышащий дракон, готовый огнем своего гнева опалить, уничтожить все вокруг, но прежде всего – нас самих или лучшее в нас – наше христианство! И какое ощущение чуждости Богу входит затем в наше сердце, ожесточенное и недоброе, каким неуютным, темным, враждебным начинают видеться мир вокруг и люди в нем! Как всего этого избежать – и можно ли вообще?

Можно, если все время приводить себя на ум, что «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (Иак. 4: 6), – ведь не хотим мы на самом деле иметь Господа своим противником, а благодати, напротив, желаем. Можно, если вспоминать в течение всего дня о том, что смирение избавляет нас, как свидетельствует видение преподобного Антония Великого, от всех сетей, распростертых врагом нашего спасения для того, чтобы уловить нас в тот или иной грех. К нему, смирению, сказано было преподобному, сети эти и не прикасаются, словно вервия, из которых сплетены они, сгорают в его чистом и ясном пламени. Можно, наконец, помнить всегда, что наши дела недостаточны для нашего спасения – сколько бы их ни было, этих дел, – и лишь смирение поставляет нас перед Богом, дает возможность воспринять Его милость. Что и на суде оно перевешивает в нашу пользу чашу страшных, последних, определяющих участь человека весов. И что смирение, как утверждал авва Исаак, есть одеяние Божества.

А кротость, то, чего так не хватает, когда мы сталкиваемся с агрессией или намеком на нее, она ведь бесценна, она позволяет «наследовать землю» (ср.: Мф. 5: 5), делает своего обладателя причастником блаженной доли в вечной жизни. Как не любить ее и не стремиться ее стяжать, памятуя об этом?!

Душа моя, где ты?

Или вот еще: внимание. Мы постоянно его теряем и попадаем из огня да в полымя: невнимательного так легко обмануть, он постоянно оступается, сбивается с дороги, озирается по сторонам и не может никак взять в толк, где он вдруг оказался и что с ним произошло. Хорошая христианская жизнь обязательно внимательная, сосредоточенная, в которой все по-настоящему и все всерьез.

Хорошая христианская жизнь обязательно внимательная, сосредоточенная

Тут очень хорошо помогает образ минного поля: задумался, отвлекся – и вот гремит взрыв, и нет тебя. Или опасного производства, где стоит отвлечься, и можешь недосчитаться руки или ноги, а то и головы. Напоминать себе об этом, то есть поучаться во внимании, крайне необходимо. Говорил, обращаясь к своей душе, некий старец: «Душа моя, какова ты, где ты, куда стремишься?», проверяя то и дело, что происходит в его внутренней клети, не давая закрасться в нее ничему непотребному или даже лишнему. И нам нужно как можно чаще обращать к себе этот вопрос.

Учись памятованию о Боге

Важнейшее поучение – в памятовании о Боге. В нем корень всего. Его, собственно, и именовали поучением святые отцы, о нем писали удивительно ясно и глубоко, на близком и понятном нам языке святители Феофан и Игнатий. Все зло, которое случается с нами в нашей жизни, происходит от забвения о Боге. И всякое благо, напротив, рождается от памяти о Нем.

Как помнить о Боге непрестанно – среди всей той суеты, в которую мы погружены, среди реальных забот и попечений, искушений и скорбей, забирающих наши силы, требующих участия, деятельности – физической, интеллектуальной и душевной? Но в этом поучении есть своя постепенность. Сначала нужно стараться по возможности часто о Боге вспоминать. Привязать эту память к чему-то, как советовал святитель Феофан, – хотя бы к часам. Почему и учил кого-то в своих письмах игумен Никон (Воробьев): каждый час уделять краткое время, пусть даже минуту, для молитвы Богу, прося о самом насущном – спасении, исповедуясь, благодаря.

Каждый час уделяй краткое время, пусть даже минуту, для молитвы Богу

Затем можно уже учиться о Боге не забывать. А потом… потом приходит то, что называется памятью Божией, то, что совершенно изменяет всю человеческую жизнь.

И путь, которым шли к этой цели отцы, – молитва, краткая и постоянно по мере сил повторяемая, к которой сначала привыкает язык, ум, а затем и сердце. Молитва, которая открывает нам вечность и заставляет жить в ее предощущении; которая свидетельствует о том, что не бывает ничего в нас и с нами, что не было бы важно для Бога; которая учит поступать так, как желает и ждет этого Он.

Это, пожалуй, вершина поучения, то, что представляется недостижимым. И к чему можно прийти. Надо лишь начать поучаться.