«На храм отец Николай положил и свою квартиру, и дом в деревне»

Часть 1: «Помни: священник принадлежит только Церкви!»

Мы продолжаем публикацию цикла воспоминаний Клавдии Филипповны Ситниковой, супруги бывшего настоятеля храма Св. Иоанна Предтечи на Пресне, протоиерея Николая Ситникова. Из этого неторопливого, но подробного, очень личного, задушевного рассказа о судьбе своего батюшки и своей семьи вырисовываются многочисленные детали, которые раскрывают читателю неизвестные факты о событиях и лицах, многие из которых сегодня вписаны в новейшую историю Русской Православной Церкви. Это было сложное, противоречивое, но одновременно прекрасное время, когда Церковь возрождалась не только в видимых «бревнах» – новых храмах и реконструированных святынях, а в ребрах – в душах людских, в вере и благочестии простых прихожан и пламенной ревности по Богу их духовных наставников.

Гнесинская школа в то время было как бы государством в государстве

Протоиерей Николай Ситников – Клавдия Филипповна, у вас чрезвычайно одаренные дети, расскажите, пожалуйста, как они выросли и воспитывались?

– Да, детей мы воспитали талантливыми. Правда, старший сын не сумел поступить в институт, несмотря на то, что он хорошо рисовал и даже реставрировал в нашем храме икону святителя Николая (сейчас почему-то она исчезла). Когда в храм пришел теперешний реставратор, он сказал: «Вам хороший мастер реставрировал икону, я даже не буду ее касаться!»

Дочь моя, Ольга, и сын Игорь талантливы в музыке. Ольга, например, сразу поступила в Школу имени Гнесиных, директором которой был Зиновий Исаакович Финкельштейн, любимый ученик Гнесиной, основательницы этой школы.

Оказывается, сама Гнесина была христианкой, но, к сожалению, Зиновий Исаакович христианства не принял. Хотя человек он был необыкновенно добрый.

Игорь сначала поступил в Бабушкинскую школу на виолончель.

– Как проходила их учеба?

– Как-то раз Ольга пошла в школу, в которой учился Игорь. Я помню, это было здание рядом с нашим домом, средняя школа 1138. И там она вдруг увидела, как над Игорем издевались (ему говорили, что священники, дескать, все тунеядцы и бандиты).

И вот, Ольга приходит из школы и говорит: «Мама, ты что-то сделай!»

– И что вы предприняли?

– Я наняла на год виолончелистку, которая хорошо подготовила Игоря, и он поступил в Гнесинскую школу. Это была Вера Михайловна Билина.

Итак, оба они, Игорь и Ольга, окончили Гнесинскую спецшколу. Относились там к ним очень хорошо – как ученики, так и преподаватели. Вообще, надо сказать, что Гнесинская школа в то время было как бы отдельным государством в государстве. Там о политике никогда ничего не говорили, учащимся никаких взглядов не навязывали, так что дети мои там прекрасно учились и чувствовали себя очень хорошо.

Игорь пришел домой и в футляре принес разбитую вдребезги виолончель!

– Были у юных музыкантов какие-то достижения?

– Да, Ольга, например, еще в 6-м классе играла Балакиревского «Исламея» (Восточная фантазия М. Балакирева. – Ред.) и вообще была на большой сцене Гнесинского института. Начиная с 6-го класса, педагоги специально приходили ее слушать.

У нее абсолютный слух и необыкновенная читка с листа, которой обладали только крупные пианисты. Но даже ее с первого раза в консерваторию не приняли. Хотя мы знаем, почему это произошло. Зиновий Исаакович сразу нам сказал: «Известно, почему...».

А помог нам тогда устроиться, дай Бог ему здоровья, теперешний диакон отец Алексий Скороспелов. Он и сам очень музыкальный человек, и у него был знакомый – заместитель ректора.

Российская академия музыки имени Гнесиных

– Они у вас и консерваторию закончили?

– Именно тогда-то Ольга, через 2 года по окончании Гнесинской школы, поступила в консерваторию. Игорь же сразу поступил туда, на класс виолончели.

И хотя консерваторию они закончили, но в «лауреатство» их не допускали. И это несмотря на то, что, когда Игорь пришел, он был самым сильным и самым интересным учеником у Веры Михайловны Билиной.

Пришел, сел на стул и заплакал... Ну, понятно, почему эту виолончель разбили

Там был еще один ученик, который Игоря называл «антисоветчиком». Он тоже закончил консерваторию. Сейчас он в консерватории работает, я не буду называть его имени...

И был такой случай. Когда они готовились к конкурсу, то однажды (это страшное было событие) Игорь пришел домой и в футляре принес разбитую вдребезги виолончель!

Пришел, сел на стул и заплакал... Ну, понятно, почему эту виолончель разбили...

И, несмотря на это, его пропустили в конкурс, он принимал в нем участие.

– А как же разбитый инструмент?

– Вера Михайловна Билина дала ему свой инструмент, чтобы он мог заниматься.

Ну, время шло, и в конечном итоге он консерваторию окончил и поступил в оркестр. А дочь вернулась в школу, чтобы преподавать. Вот таким было детство у моих музыкантов...

Один из бандитов поднял нож и хотел уже батюшку ударить ножом

– А как отец Николай ко всему этому относился?

– Батюшка на все происходящее смотрел очень спокойно и говорил только следующее: «Значит, так угодно Богу!» И все. Никогда не огорчался, не оскорблялся, виноватых не искал. Как было, так и есть.

В 1982-м году мы пережили одно очень неприятное событие: нас ограбили. В какой-то степени это было и очень интересное событие.

Это произошло в сентябре месяце, мы жили в Серебряном Бору, в своей квартире. Там у нас был общий холл, а где-то вдалеке открывалась дверь. В этом холле расположены три квартиры: двухкомнатная, в которой жили Журавлевы, трехкомнатная, в которой жили мы, и еще однокомнатная квартира, в которой жила одна женщина.

Вот как-то однажды раздался звонок в дверь нашей квартиры. Моя дочь Ольга открыла дверь, а на нее сразу замахнулись ножом и сказали: «Если только что-то скажешь, сейчас же примем меры!» Прошли в большую комнату, батюшку повалили на диван и начали нас грабить: забирать все, что у нас было.

Самое ценное, что они у нас забрали, – это подаренную новомученицей Анной Зерцаловой (уже канонизированной Церковью) икону. Та подарила эту икону отцу Николаю, а в настоящее время икона находится у отца Бориса Даниленко. Еще они забрали дарохранительницу. Ну, и вообще взяли все, что у нас было. Хотя было понятно, что искали очень усиленно что-то особенное.

Было понятно, что искали очень усиленно что-то особенное

Итак, батюшка лежал на диване в большой комнате (в это время мои дети еще жили вместе с нами), а над диваном висела у нас икона Божией Матери. И вот, грабители стали выяснять у нас, что это за икона.

Один из бандитов поднял нож и хотел уже батюшку ударить ножом, но остальные двое его остановили: «Не делай этого!»

Когда грабеж закончился и они ушли, мы сели все вместе и долгое время просто не знали, что делать дальше. В милицию мы не заявляли, никуда не звонили.

Мой старший сын тогда работал в редакции у владыки Питирима (Нечаева) (в то время – Председатель Издательского отдела Русской Православной Церкви. – Ред.). Когда мы утром сообщили ему о нашей беде, он воскликнул: «Что же вы делаете! Срочно сообщайте в милицию!» Мы позвонили в милицию, к нам пришли сотрудники и начали нас допрашивать. Мы все рассказали, началось расследование.

Расследование нам помогала делать некая Шумилина. Ее муж был тогда министром МВД, а она преподавала в Гнесинской школе. И когда в школе узнали о нашем несчастье, то она, видимо, сообщила супругу, и нам прислали очень хорошего следователя. Он все очень долго и внимательно расследовал, а потом обратился к нам и спросил: «Скажите, у вас никого нет знакомых в КГБ?»

Нас грабили с конкретной целью: найти икону Божией Матери «Умиление»

– Непонятно, что за вопрос! Причем здесь знакомства в КГБ...

– Сначала и я не поняла, а потом вспомнила, что рядом с нами, в соседней квартире, проживает Журавлев. И его сын как раз тогда учился в школе КГБ...

Кто же конкретно «навел» на нас этих бандитов, мы не знаем. Уже потом, спустя некоторое время, этот следователь, который вел наше дело, нам все разъяснил. Оказывается, нас грабили с конкретной целью: найти икону Божией Матери «Умиление», которая принадлежала некогда Святейшему Патриарху Пимену. А теперь ее не могут нигде найти.

– Действительно, интересное событие...

– Очень интересное событие... Кстати, той весной ограбили и квартиру митрополита Питирима (Нечаева). Его сестра тоже открыла дверь, и их ограбили: забрали все подарки от Святейшего Патриарха Алексия I. Осенью ограбили нас. А третье ограбление произошло у священника Виктора Шаповальникова, который служил за городом.

И оказывается, эта икона была у него. Но не в самой квартире: как человек, умудренный опытом, он эту икону спрятал. И, таким образом, отец Виктор Шаповальников сохранил эту ценную икону Пресвятой Богородицы «Умиление». В настоящее время ее вернули Церкви.

Вот какое событие пришлось пережить нам с батюшкой. Это был 1982 год.

На дворе был 1982 год, и власть в храме батюшке не принадлежала

– А вы кому-то рассказывали об этом, с кем-то делились?

– Ну, о том, что нас ограбили, мы никому не сообщали и не говорили. Даже потом в Патриархии нам замечали: «Ну, что же вы нам не сказали? Мы бы вам помогли». Правда, и в храме нам никто ничего об этом не говорил.

Вот так протекала жизнь отца Николая. Но, не обращая на все это внимания, он продолжал служить. Напомню, что на дворе был 1982 год, и власть в храме ему все равно не принадлежала.

Единственное, что он мог делать и делал, – не подчинялся власти старосты.

Митрополит Антоний (Блум)

– А как, интересно, проявлял староста свою власть над настоятелем храма?

– Когда наш храм посетил Митрополит Антоний (Блум) (кстати, и он служил в нашем храме, за этим престолом, и Святейший Патриарх Алексий I служил в нашем храме, за этим престолом, и Святейший Патриарх Алексий II пять раз служил за этим же престолом), то батюшка подарил владыке Антонию (Блуму) икону, которая сама по себе не представляла большой оценочной ценности. Это произошло при старосте Скороспелове. Он разрешил батюшке это сделать.

– У них с батюшкой были хорошие отношения?

– Да. Например, при входе в храм у нас были расположены две иконы – в рост, высокие, расположенные в нишах: святителя Николая и Иоанна Предтечи. И староста сам позволил батюшке написать эти иконы. Только средств на это не дал, но это потому, что он их просто не имел. Всеми средствами тогда располагала Валентина Федоровна.

А какие люди были у нас в то время в храме! В алтаре, помню, прислуживал Иван Михайлович. Он как-то сказал батюшке: «Напишите иконы, я это оплачу!» Эти иконы написали. Икона святителя Николая была копией с той иконы, которая находится на Немецком кладбище: в которую стреляли, а от нее отлетали пули. Икона Иоанна Предтечи тоже была написана очень хорошо. И оплатил эту работу по их написанию алтарник Иван Михайлович, несмотря на то что он был обычным, простым человеком.

Отец Николай никогда внешне не выражал никаких эмоций: держал все внутри

Вообще, батюшка мало на что обращал внимание. А его часто «таскали» за разные «нарушения»: и после службы с митрополитом Антонием (Блумом), и за то, что крестный ход с крыльца спустился, и много еще за что.

Вообще, отец Николай никогда внешне не выражал никаких эмоций: держал все внутри. Но, видимо, переживания последней этой службы с митрополитом Антонием дали свой результат: это послужило для него каким-то кризисом. Через день у него случился инсульт. Батюшку забрали на скорой помощи и отвезли почему-то не в больницу ЦКБ, а в ту, которая находится в Российском подчинении.

«Готовьтесь к самому худшему!»

– Как он себя чувствовал при госпитализации?

– На скорую батюшка пошел своими ногами, он еще разговаривал. Перед тем как ему уйти (он ведь не предполагал, что с ним такое случится), он вызвал к себе теперешнего старосту, Николая Михайловича, и передал ему крупную сумму денег в долларах. Эту сумму пожертвовал ему бывший министр Якунин. Дело в том, что при батюшке еще реставрировали паникадило, которое висит в главном приделе. Вот он, когда ложился в больницу, и отдал распоряжение старосте (отдав ему вторую половину суммы), чтобы тот отреставрировал и другое паникадило. Но староста, очевидно, ждал батюшкиного возвращения и поэтому ничего не делал.

– Долго пробыл в больнице?

– Батюшка пролежал в больнице 3 месяца: помочь там ему не смогли, ничего не смогли для него сделать.

Правда, когда он попал в больницу, положили его сразу в реанимацию, а нам сказали: «Готовьтесь к самому худшему!» Ну что же, мы так это и восприняли: готовиться так готовиться... Потом его перевели из кардиологии в обычное отделение: я не знаю тех врачей, которые его наблюдали. Во всяком случае, заведующий отделением кардиологии говорил мне, что «мы все стараемся делать, лечим, но вроде бы только поднимем его, опять возврат к болезни...».

– А он продолжал оставаться в памяти?

– Память батюшку никогда не оставляла, он и разговаривал. Навещали его в больнице протоиерей Димитрий Смирнов (дай Бог ему здоровья) с писателем Анатолием Генриховичем Нейманом, навещал его протоиерей Борис Даниленко, староста наш. А причащал его отец Дионисий. Соборовал отец Михаил, который служит у отца Георгия Бреева (кстати, когда-то он был алтарником у батюшки).

– Но вы хотели рассказать случай с Митрополитом Антонием...

– Да, о том, как батюшку наказали за то, что он подарил икону владыке Антонию (Блуму). Какая-то архитектор после этого случая вызвала его к себе (фамилии ее я не знаю), чтобы возбудить против него уголовное дело. У меня даже есть некоторые документы того времени: и дело действительно возбуждалось, но потом как-то прекращалось, вот и все.

Кстати, возвращаясь к тому случаю, когда нас ограбили: нас сразу спросил наш следователь, есть ли у нас кто в КГБ, кто бы за нас вступился. Мы ответили, что никого у нас там нет, кроме того, что наш сосед по дому учится там. Ну, на этом все и кончилось.

И ведь не нашли ничего: дело закрыли, и все! Только позже уже следователь нам сказал о том, что искали именно эту икону: «Потому вас и ограбили, потому что вы были близки к Патриарху Алексию I: ваша семья, владыка Питирим (Нечаев) и отец Виктор Шаповальников». Кстати, об отце Викторе я так ничего и не знаю. Только одно знаю: что это был очень хороший священник.

– Но вернемся к отцу Николаю. Он так и умер в больнице?

– В больнице мне сразу сказали, чтобы я готовилась к самому худшему. Мы наняли ему медсестру, чтобы она постоянно с батюшкой находилась. Причащать его два раза приходил отец Дионисий. Потом, когда мы уже поняли, что дело плохо, мы забрали его домой.

Домой он прибыл в тяжелом состоянии: староста с братом сами занесли его в дом. Положили мы его в его комнате, пролежал он там 9 дней. Приходила к нам домой участковый врач, которая его наблюдала. Она выслушала его, но состояние батюшки не улучшалось, и, наконец, 20 февраля 2006 года он скончался.

Состояние батюшки не улучшалось, и 20 февраля 2006 года он скончался

Утром я встала, посмотрела: он вроде дышит. Пошла готовить ему завтрак, потому что он пил очень много лекарств, так что нужно было много готовить... Когда вошла снова в комнату, его правая рука уже была откинута, рот раскрыт, дыхания не было.

Я тут же позвонила в храм, позвонила и в поликлинику. Врачи скорой помощи приехали, но уже ничего сделать было нельзя. Скончался он где-то между 6 и 7 часами утра.

Когда приехала скорая помощь и люди из храма, рот у батюшки уже был закрыт.

Помню, что где-то часов в 5 утра он позвал меня (я находилась рядом) и говорит: «Я пить хочу, дай мне воды!». Я принесла ему воды, он попил, потом так и остался лежать.

Так он скончался. В какое точно время? В 7 я к нему заглянула: он был еще жив. Но я его не трогала: всегда ждала, когда он позовет, потому что дверь была открыта, я ему готовила еду.

Врачи зафиксировали смерть. Вечером прибыли из храма, чтобы его облачать, и вечером того же дня увезли в храм. Облачал его отец Борис Михайлов и настоятель храма Девяти Мучеников Кизических (перед этим батюшка передал ему икону Девяти Мучеников из своего храма). А икону Георгия Победоносца он отдал в храм в Грузинах, потому что он был еще и настоятелем в Грузинах.

– А врачи назвали причину смерти?

– Батюшка как-то перенес операцию в лобных пазухах, оперировал его доктор Пискунов (его, наверное, многие знают), это было в июне месяце. Эта болезнь ему все время мешала. Его и в армии даже оперировали... И Пискунов ему всегда говорил: «Я не Бог...». Вычистили ему все, а потом все опять начиналось... Это очень неприятная болезнь, потому что воспаление все опускается, опускается, и в конечном итоге наступает кризис. Лечиться нужно гомеопатией.

«Отец Николай! Мы с вами спасли Православие!»

– А каковы были взаимоотношения отца Николая с Патриархом Алексием II?

– Святейший Патриарх Алексий относился к нему очень хорошо. Однажды, когда он сослужил Святейшему Патриарху в одном из храмов Кремля и потом сидел вместе с ним за столом за обедом (батюшка не любил славы, никогда нигде не был первым, ничего не просил, даже когда нас ограбили, он не сообщил в Патриархию), вдруг Святейший Алексий встает, поднимает тост и говорит: «Отец Николай! Мы с вами спасли Православие!» Это подлинные слова Святейшего Патриарха Алексия II, которые мне передал батюшка по приезде домой. За столом присутствовало много народу, все это слышали.

Когда батюшка лежал в больнице, владыка Арсений несколько раз подходил к нашему теперешнему старосте, Николаю Михайловичу, передавал батюшке поклон и просил у батюшки прощения. Говорил, что они ждут его, и, сколько бы он ни болел, он останется настоятелем своего храма. Так они его и не дождались...

Святейший Патриарх сказал на отпевании очень хорошее слово (его прочитал владыка Арсений), а отпевал батюшку тоже владыка Арсений, духовенства на отпевании было 86 человек!

Свидетелями этого были и отец Александр Шаргунов, и отец Владислав Свешников, и отец Борис Даниленко, и многие другие.

– Какие-то письменные свидетельства или документы остались у батюшки по его кончине?

– Я одному из священников передала все документы и даже записки, потому что некто Малков все время просил батюшку: «Пиши, пиши, все записывай!» Вот, он что-то и написал. Но прошло уже 3 года, а этот священник, наверное, ничего не может сделать. Почему? Как-то раз я его встретила, он говорит: «Ну, подождите еще немножко!» Но что в теперешнее время будет, я не знаю. Но знаю и то, что Святейший Патриарх хорошо относился к батюшке. В то время он был как раз управляющим делами Патриархии и хорошо знает, какие жалобы поступали на батюшку.

Один раз поступила даже такая жалоба, что батюшка, дескать, увлекается... посторонними девицами

Один раз поступила даже такая жалоба, что батюшка, дескать, увлекается... посторонними девицами. Отец Димитрий Делекторский в ответ на это даже плюнул и сказал: «Какая чушь!» Потому что он прекрасно знал, что этого у батюшки нет.

– Как отец Николай относился к вам, к своим знакомым?

– Ко мне он всегда относился очень хорошо: был рад, что я ему никогда не мешаю, что я никогда его ни о чем не спрашиваю. Что он мне скажет, о том я вместе с ним переживаю, и на этом все кончается.

В это время у меня дети уже все работали. Общались мы часто с владыкой Питиримом (Нечаевым). Он батюшку иногда приглашал, тот у него бывал. А в последнее время батюшка духовно окормлялся у отца Кирилла (Павлова), духовника Троице-Сергиевой лавры.

Как раз после операции он пришел к отцу Кириллу, и такая у них была встреча, что просто это надо было видеть! Они тепло обняли друг друга...

Они обнялись, отец Кирилл был очень рад, что и я явилась

– Вы тоже встречались с отцом Кириллом?

– Когда я видела отца Кирилла в последнее время, он уже лежал парализованный... Итак, они обнялись, отец Кирилл был очень рад, что и я явилась. Оказывается, однажды он сделал батюшке замечание, когда тот навещал его в Барвихе: «А почему ты приходишь ко мне, а матушки с тобой нет?» – «Батюшка, да чтобы вас не беспокоить, я ее не беру с собой!» – «Нет, в следующий раз приходи вместе с матушкой!» И эти слова его оказались пророческими: в следующий раз я пришла вместе с батюшкой. Отец Кирилл нас благословил (он в то время еще разговаривал), очень жалел умершего диакона Михалюка. Очень жалел: вспоминал его и жалел...

– А как прошло погребение и похороны?

– Итак, на отпевании владыка Арсений зачитал слово Святейшего с соболезнованиями приходу и близким. И тут к нам сразу подключился отец Борис Даниленко (я всю жизнь буду его помнить, сколько жива). У нас не было на кладбище своей могилы. Отец Владимир Диваков спросил меня, есть ли у нас могила. Я сказала, что нет. Тогда он сказал, что, «возможно, мы отвезем батюшку в Сергиев Посад и похороним на том кладбище, где хоронят всех монахов».

Я позвонила отцу Борису Даниленко, тот мне сказал: «Подождите, сейчас я все узнаю». И он сначала узнал в Патриархии, а потом уже и мне сообщили, что хоронить будут в Кунцево, напротив Кунцевского храма.

Отпевали его уже довольно поздно, потому что день отпевания как раз совпал с именинами Святейшего Патриарха Алексия II. Об этом мне сообщил отец Владимир Диваков: «Понимаете, именины у Святейшего, поэтому будем хоронить батюшку позже». И его похоронили, по-моему, на четвертый день. Я плохо помню, потому что была в тяжелом состоянии...

Игорь приехал и рыдал, как дитя

– Ваши дети были с вами на отпевании?

– Игорь в это время был с оркестром на гастролях в Америке. Орбелян, руководитель оркестра (дай Бог ему здоровья) отпустил Игоря: купил ему билет и отпустил на похороны отца. Игорь приехал и рыдал, как дитя. Он очень любил батюшку, да и характером был очень похож на папу.

После отпевания приходил служить панихиду по усопшему настоятель храма в Хамовниках (сейчас уже скончался), в 12 часов ночи. Батюшка лежал в храме с покрытым лицом...

Все очень сожалели, многие мне выражали сочувствие, подходили и отец Александр, и отец Владислав, и отец Артемий Владимиров, необыкновенный священник, который, кстати, много раз бывал у нас дома.

Если бы вы увидели нашу квартиру, то пришли бы в ужас. Батюшка занимался лишь храмом: у себя дома он не делал ничего

Дочь очень часто ходит к ним на приход играть, когда там устраиваются какие-нибудь события. Работает она сейчас в двух школах, в том числе и в Гнесинской.

Все удивлялись, что старший сын батюшки живет в ужасных условиях. Казалось бы, батюшка – хозяин всех средств, а сын у него так нуждается. Но батюшка занимался лишь храмом: просто роскошь создал в храме, на это мы положили и свою трехкомнатную квартиру, и дом в деревне.

А если бы вы увидели нашу квартиру, то пришли бы в ужас, потому что все эти годы, что батюшка был у власти, он ремонтировал только храм. У себя дома он не делал ничего! Но я ничего не просила, да нам, собственно, ничего и не нужно было!

– Похоронили в Кунцево?

– Да, отец Борис Даниленко позвонил мне и сказал, что все решилось: будут хоронить в Кунцево. Большая благодарность всем, кто принял в этом участие. Написали Бахтину: по-моему, он этим заведовал. Батюшку похоронили именно по разрешению протоиерея Алексия Бахтина, на участке рядом с храмом Спаса Нерукотворного Образа на Сетуни. Прямо напротив этого самого образа он и покоится.

Теперь сын поставил ему крест на могиле. А после похорон снова улетел на гастроли к Орбеляну. Так мы батюшку оставили в Москве...

– Посещаете ваш храм после кончины отца Николая?

– Я все время продолжаю ходить в наш храм и душой переживаю за него очень сильно. Все говорят (не только я, а ко мне подходят посторонние люди): «Ну, зачем все переделывают? В храме ведь все было хорошо...».

Наш храм никогда не закрывался, был он бедным. В свое время, когда я крестила сына отца Алексия Воробьева (такой был священник, служил за городом), я была крестной, а мы с матушкой отца Алексея подруги. Теперь он давно скончался, а матушка еще жива. Кстати, она наполовину дворянка: отец дворянин, а мать – простая крестьянка.

Мы, девушки, раньше ходили в храм разве так, как сейчас молодежь ходит в церковь? Мы были скромными, никогда в жизни не лезли на глаза семинаристам, но так получалось, что на нас все равно обращали внимание.

«Эта жалоба сейчас вот здесь будет!»

Я и по сей день хожу в этот храм. Но теперь не была давно, потому что прохожу обследование и подбираю нужное лекарство.

А свидетельств разных у меня очень много: есть даже и те документы, когда батюшку судили. Как я уже рассказывала, за подарок владыке Антонию (Блуму) его вызвала какая-то дама (тогда вызывали и на все обращали внимание, чтобы старинные иконы никому не отдавали) и сообщила, что староста Бахров, которого поставили вместо Скороспелова, написал на него жалобу. Она прочитала батюшке эту жалобу, потом выслушала его и говорит: «Эта жалоба сейчас вот здесь будет!» Порвала ее и выбросила в мусоропровод. И стала с батюшкой беседовать: долго беседовала, говорила с ним по душам, и он смог привести ее к Богу! Таких случаев было очень много.

Храм Св. Иоанна Предтечи на Пресне

Он смог привести ее к Богу

Кстати, когда он был еще молодым священником, у него был такой случай. У них на клиросе пела одна женщина, Елена, а у ее сестры был парализованный сын. Это было еще в те времена, когда отец Димитрий, настоятель, был жив. И эта Елена говорит батюшке: «Сходите пособоровать мальчика, потому что, скорее всего, он скоро скончается!» Родители мальчика были люди неверующие, несмотря на то что мать была дочерью священника. Время тогда было сложное: одна сестра была верующая, а другая – неверующая. И когда батюшка пришел к ним и увидел этого мальчика (я не помню его имени, но он уже был юноша), он его пособоровал, а после этого мальчик выздоровел! Вот какое чудо Господь сотворил для этой семьи.

Родители мальчика к нам пришли, поблагодарили батюшку и сами начали ходить в храм. Это настоящее чудо! Совершил его Господь – ведь мы же знаем, что все совершает Господь, а мы – только орудия в Его руках. А второе чудо – когда батюшка поговорил с этой женщиной, которой поступила жалоба от старосты Бахрова (кстати, сектанта, работника КГБ), она только взялась за голову и говорит: «Ой, что же мне будет на том свете!» С этим все разбирательство и закончилось.

Почему-то наш храм «шел под закрытие»

– Очень интересно, Клавдия Филипповна, это поистине чудеса...

– Видите, мне приходится перескакивать с одного на другое, потому что у батюшки было очень много интересных случаев. И ведь его судили, по-настоящему судили, потому что пытались убрать из этого храма. Хотели прислать другого священника, с которым можно было бы договориться и закрыть храм. Почему-то наш храм «шел под закрытие», это знал и Скороспелов. Например, когда батюшка стал писать иконы при входе, староста сказал ему: «Ну, зачем писать, когда храм через полгода закроют!»

Скороспелова, кстати, я всегда добрым словом вспоминаю. Надо же, появился такой староста, который не возбранял настоятелю совершать самостоятельные поступки!

(Продолжение следует)