Помянник моего дедушки. Лики простых прихожан

Ольга Сергеевна Четверухина – внучка протоиерея Илии Четверухина, трагически погибшего за веру в советском лагере в Вишере, в ста километрах от Соликамска. Она является автором книги «Слава Богу за все!», посвященной детальному исследованию биографии не только отца Илии, но и всех, с кем он дружески общался и кто был ему духовно близок. А круг этих лиц весьма широк и необыкновенно значителен: это практически самые выдающиеся священнослужители, впоследствии многие из них – известные новомученики и исповедники Русской Православной Церкви XX столетия. Мы продолжаем рассказ о лицах, записанных в помяннике священномученика Илии Четверухина:

Новомученик Николай Александрович Рейн

– Первым, о ком хочется и нужно сказать, является Николай Александрович Рейн. Сразу скажу, что он уже канонизирован как святой, как мученик. Несмотря на то, что он, конечно, никакого священного сана не имел.

Он происходил из очень хорошей, благородной семьи и имел очень хорошее образование. Семья вся была очень образованной, старший брат его был знаменитым хирургом. Это Федор Александрович Рейн, заведующий клиникой в 1-й Градской больнице, очень известный человек и общественный деятель.

Николай Александрович был тоже очень образованным, он закончил Тимирязевскую сельскохозяйственную академию, преподавал там... Но он был и просто сам по себе удивительным человеком: добрейшим и светлейшим. Это был такой человек, который делал для храма, для прихожан, для батюшки абсолютно все, что только мог.

Он не просто ходил на службу, стоял там и молился, – нет. Он принимал самое активное участие в жизни прихода, он всем во всем помогал. Если нужно было, например, принести муку для просфор, он приносил. Если нужно было еще что-то сделать, – кого-то встретить, кого-то проводить, – он всегда был готов помочь. Это был человек, который жил в приходе, для прихода и ради прихода. Не только ради батюшки, но ради всех прихожан, которые там были. Каждый, кто к нему обращался, получал от него помощь.

Каждый, кто к нему обращался, получал от него помощь

Надо сказать о том, что в то время сам факт посещения храма являлся криминалом. То есть если тебя уличили в том, что ты зашел в храм, это могло плачевно отразиться на твоей службе: тебя могли уволить с работы (как минимум), а то и арестовать. Причем такое отношение к посещающим храм застала даже я. Я, например, помню, как женился младший брат моего папы, Николай Ильич Четверухин, – это было в начале 1950-х годов.

Поскольку не венчаться в нашей семье было невозможно, то они со своей будущей супругой тоже венчались. Меня не взяли, я была еще маленькой девочкой, но я помню, что папа с мамой ходили и потом сказали, что венчание было за запертыми дверями.

То есть они зашли в храм, заперли двери изнутри – и венчались. Это были уже 1950-е годы.

Новомученик Николай Александрович Рейн Так получилось, что большую часть своей жизни я проработала в «почтовых ящиках», причем в серьезных, которые были по-настоящему засекречены. Помню, пришла я на работу в 1981-м году в очень серьезный «почтовый ящик». И вот, тамошний начальник (мой непосредственный начальник) в откровенном разговоре мне как-то сказал, что они несколько лет тому назад уволили сотрудника за то, что он посещал церковь.

Тот шел с работы, а случайно кто-то следовал за ним. И вдруг заметил, что он свернул в храм Троицы в Вешняках. Все это было доложено парткому, и вот, этот начальник, который был секретарем парторганизации, ничтоже сумняшеся мне рассказал о том, что они его уволили с работы.

– То есть как бы предупредил вас?

– Да. Короче говоря, это был конец 1970-х годов. То есть при советской власти, начиная с первых до ее последних лет (кроме праздника 1000-летия Крещения Руси, тут уже многое изменилось), факт посещения храма являлся криминалом. Особенно, конечно, для сотрудников «почтовых ящиков»! Это угрожало тем, что тебя уволят с работы. Но в 1920-е годы могли (и, скорее всего, сделали бы это) отправить в места, не столь отдаленные.

И вот, если мы сейчас говорим о прихожанах тех лет, мы всегда должны помнить, что люди, которые тогда ходили в храм, – они все рисковали жизнью. Буквально жизнью! Не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле слова. И в конце концов очень многие из прихожан отца Илии все-таки были арестованы и погибли в лагерях! Не только он сам...

Люди, которые тогда ходили в храм, – они рисковали жизнью

Теперь, возвращаясь к Николаю Александровичу Рейну, я должна сказать, что он был верным прихожанином. Я уже говорила, что он всем помогал и был буквально правой рукой настоятеля, был самым надежным помощником. А когда отца Илию арестовали, он стал окормляться у отца архимандрита Илариона (Громова). Тот был монахом с Афона, потом служил в храме Св. Григория Неокесарийского. Его сначала арестовали, потом отпустили. В 1930-е годы это были еще возможные вещи. И, поскольку ему негде было приткнуться, Николай Александрович взял его к себе: тот у него ночевал, жил. Отец Илия ему материально помогал. И в комнатке у него совершались богослужения (конечно, не литургии, но молебны, отпевания и пр.).

И, конечно, рано или поздно, сколько веревочке ни виться, кончик будет. И арестовали отца Илариона, а вместе с ним арестовали и нашего Николая Александровича. Арестовали его 29 сентября 1937 года, а 21 октября его уже расстреляли в Бутово.

В связи с этой датой, 21 октября, я не могу удержаться и не рассказать о том, что произошло 21 октября в прошлом году. Что-то меня сподвигнуло поехать (мне уже довольно трудно, возраст серьезный) на Бутовский полигон, на день памяти Новомучеников. Дождик лил, погода была какая-то необыкновенно плохая. Но благополучно добралась.

Меня потряс совершенно этот мемориал – ну, просто до мозга костей, это что-то невероятное! Тот, кто это придумал и кто это осуществил, – это просто необыкновенные люди! Это трогает просто до глубины души, потрясает совершенно!

И в то время, как я там ходила, я заметила картину: там стоял микрофон, был раскинут небольшой зонтик, потому что дождик идет, а рядом – стояла людская очередь. Оказывается, с утра тут начали читать списки расстрелянных в Бутово. А расстрелянных там – больше 21 тысячи человек. И вот, организаторы мероприятия рассчитали, что люди будут читать списки, начиная с утра и часов до 7 вечера.

Сначала я, взглянув на эту очередь, отошла. Прошла по всему мемориалу, в конце там есть такой специальный колокол, в который каждый может позвонить, – я тоже позвонила в него. Нашла, конечно, имя Николая Александровича Рейна на памятной доске: по числам я знала, в какой день он погиб. И все-таки встала в очередь.

Спустя какое-то время подошла к импровизированному аналою, на котором лежала книжка со списком расстрелянных. Та была открыта – и передо мной оказалась страница, на которой написано: «21 октября». Вы знаете, у меня буквально дух захватило! Я подумала: ну, как это может быть?! Я же приехала сюда совершенно случайно, ничего не планировала, встала в эту очередь тоже в совершенно случайное время, в совершенно случайное время я подошла к этой книге – и это оказалось как раз в тот момент, когда открылась страница с надписью «21 октября»!..

В совершенно случайное время я подошла к этой книге – и открылась страница с надписью «21 октября»

И я начала читать эти имена. Когда прочла, я сказала: «Вы знаете, 21 октября здесь погиб мой родственник...». Организаторы дали мне гвоздику и красненькую лампадочку: «Можете поставить к той доске, где написано его имя». Я, конечно, пошла и поставила...

Вы знаете, это на меня такое впечатление произвело... Это просто даже объяснить невозможно: как же могло произойти такое совпадение! Это Божий Промысл, иначе никак не назовешь!..

– Это поистине живое присутствие новомучеников: но они ведь и правда с нами рядом, Ольга Сергеевна!..

– Да, конечно: они там все видят и знают, что мы тут делаем. И одобряют или не одобряют наши поступки... Но знаете, этот случай произвел на меня невероятное впечатление. Я никогда в жизни этого не забуду: в каком я была шоке, когда увидела «21 октября» на этой открытой странице!.. Именно я первой читала страницу от 21 октября!..

Итак, Николай Александрович Рейн погиб. Нужно еще добавить, что он был канонизирован как святой в 2000-м году, в числе примерно 1000 канонизированных новомучеников. Это был, наверное, самый преданный наш прихожанин...

Монахиня Любовь (Лидия Григорьевна Надеждина)

Кроме того, были и другие прихожане, о которых мне хочется рассказать. Например, была у нас на приходе Лидия Григорьевна Надеждина. В свое время она работала домоправительницей очень богатой семьи, причем заправляла всем – и детьми, и деньгами, и покупками. Короче говоря, вела полностью хозяйство, и господа ей доверяли на сто процентов.

Но потом господа уехали за границу, а Лидия Григорьевна пришла в Толмачевский храм и спросила, чем она может помочь. И мой дедушка, отец Илия, как-то сразу к ней расположился и сразу ее принял. Больше того: был период, когда у него не было вообще никаких помощников, даже псаломщиков. Алтарниками служили два его старших сына. Жена, матушка Евгения, читала и регентовала. В колокола звонили тоже сыновья. А больше не было никого, кто бы ему мог помочь. И он благословил Лидию Григорьевну убираться в алтаре, она ему в этом помогала.

Храм Святителя Николая в Толмачах, 1920-е годы

Сначала он ее просто попросил, а потом к нему пришел митрополит Кирилл (Смирнов), тоже ее благословил, и она уже ходила в алтарь убираться. Причем к этому послушанию она относилась в высшей степени серьезно, специально надевала для этого белое полотняное платье, покрывала, конечно, голову платком, торжественно входила в алтарь и там все делала, что необходимо. Но не только этим она занималась. На ней вообще было все хозяйство храма! Она заботилась о свечах, о просфорах, научилась их печь сама. О вине церковном, о масле, – отвечала буквально за все: за дырявую крышу, которая протекает, за все, что угодно. То есть она служила и завхозом, и кем еще только ни была!..

А сама по себе Лидия Григорьевна была очень бедным человеком: у нее не было никаких источников дохода, она нигде не работала, только лишь пребывала в церкви.

И вот, она занимала деньги у одних, чтобы отдать другим или помочь третьим. Когда у нее случались какие-то критические моменты, она подходила к нашему храмовому образу святителя Николая Чудотворца (у нас в храме висит на стене огромный образ этого Святителя) и буквально требовала: «Святитель Николай, мне нужно то-то и то-то, помоги!» Буквально кричала к нему, с такой истовой верой, и он ей всегда помогал!

Допустим, необходимы были какие-то безумные деньги для того, чтобы починить крышу, а у нее была из этой суммы только десятая доля. И она все равно начинала ее чинить, и так или иначе, но крыша оказывалась отремонтированной.

То есть это оказалась невероятной преданности и невероятной организованности женщина. Сначала некоторые ее боялись, потому что она очень поддерживала дисциплину в церкви, всех держала «в страхе Божием» («не шуми», «не ходи»), всем она занималась, и до всего ей было дело.

Но, в конце концов, она решила постричься в монахини. Ее постригли и дали ей имя Любовь. И вот, как пишет бабушка, более подходящего имени ей найти было трудно. Потому что это был человек, который был – сама любовь! И, как дедушка смеялся: если она на кого-нибудь рассердится, то этому человеку нужно было пойти к ней и с ней пообедать. После этого она его снова полюбит...

Она никому ни в чем не отказывала: ни в еде, ни в деньгах. Всегда готова была найти какую-то копеечку на трамвай, чтобы человек мог уехать к себе домой. Комната у нее была «резиновая»: в ней помещалось столько людей, сколько пришло! Она и кормила у себя, и давала «на вынос», как все смеялись. Просто какой-то невероятный был человек!..

Причем давайте вновь обратим внимание на то время: насколько вся ее деятельность была противозаконной по тому времени, с точки зрения тогдашней власти. Она просто существовала вне закона: ведь она нигде не работала, поэтому была просто незаконно существовавшим элементом!

– Кроме того, еще и организовывались с ее участием «незаконные общества»! Она же собирала людей у себя, поэтому могли инкриминировать ей вообще все, что угодно!

– Да, она была просто преступницей, с точки зрения советской власти!..

Про матушку Любовь вообще-то можно рассказывать очень много: это было какое-то удивительное существо, которое о себе не думало, себя не помнило. Она думала и помнила только о благе всех, кто был вокруг нее. И если что-то случалось, то первое, куда все бежали, – это к матушке Любови. И она всегда находила какой-то выход из положения: и деньги найдет, и какой-то кров даст тебе, и покормит тебя, и денег на дорогу даст... То есть это был совершенно удивительный человек. Оба они – и Николай Александрович, и матушка Любовь – для храма были, конечно, совершенно потрясающими людьми, они все делали для храма.

– А как она встретила свою кончину?

– Она умерла в 1943-м году в Москве, умерла от болезни, в своей постели, что называется. От репрессий ее как-то Бог миловал.

В храме Толмачевском была богадельня, потом там остались даже две богаделки, которых она тоже кормила. Это было прямо рядом с храмом, потому что богадельня при храме была. Еще хочу сказать о том, как она рыдала и плакала, когда с колокольни храма сбрасывали колокола: они разбивались о землю, этот звук потом долго стоял в ушах. Она болела потом, долго не могла прийти в себя после того, как слышала этот звук разбиваемых колоколов...

Искусствовед, археолог Василий Тимофеевич Георгиевский

О ком еще из прихожан можно сказать? У нас был еще прихожанин – Василий Тимофеевич Георгиевский, знаменитый искусствовед, археолог. Сначала он закончил семинарию, потом получил серьезное искусствоведческое образование. Родился в 1861-м году, умер в 1925-м. Он был воспитателем детей в семье знаменитого К.Р. (члена Царской Семьи, замечательного поэта).

Некоторые потом сомневались в подлинности этого факта (а я говорю сейчас по бабушкиным воспоминаниям), но, к счастью, я нашла подтверждение, что это действительно было так.

У К. Р. был сын Олег, он тоже был очень интересным человеком, рано погиб, но будущность у него было многообещающая. И о нем много было написано. Так вот, в одной из этих статей об Олеге приведены воспоминания Василия Тимофеевича. Он рассказывал о том, как истово этот Олег молился в храме во Владимире. Они вместе с ним были в Успенском соборе во Владимире, и Василий Тимофеевич где-то в стороночке наблюдал, как этот Олег Константинович молился. То есть это является подтверждением того факта, что он действительно был близок к этой семье.

Впоследствии он оставил эту должность: он был крупнейшим искусствоведом и участвовал в изучении фресок Ферапонтова монастыря. Собственно говоря, он открыл эти фрески для широкой публики. До него никто не знал, что там хранится такое чудо и богатство. Работал в Историческом музее, потом был хранителем в Оружейной палате.

Но в связи с тем, что он работал на таких должностях, у него была особая возможность, и он ее использовал: он спасал храмы от разрушения. Если где-то решали снести храм с очень хорошими росписями, он тут же бросался на помощь. И даже в те страшные годы ему удавалось спасать эти храмы от разрушения.

Как-то так получилось, что у него одновременно скончались жена Мария и дочь, тоже Мария. Он очень о них скорбел и уже в 1925-м году скончался. В нашем храме в Толмачах Василий Тимофеевич был тоже очень заметной личностью, потому что он великолепно пел, прекрасно читал и очень красиво звонил, подражая Ростовским звонам. То есть он принимал самое активное участие в богослужениях и был тоже необходимым, нужным для храма человеком.

Но, к сожалению, он скончался в 1925-м году. Отпевал его как раз митрополит Петр (Полянский). На отпевание пришел даже художник Нестеров, так что его очень любили и почитали.

Поэт Александр Александрович Солодовников

Александр Александрович Солодовников Еще один персонаж из прихода нашего храма – Александр Александрович Солодовников, который считается одним из лучших духовных поэтов XX века. Он был женат на сестре постоянной прихожанки Марии Станиславовны Паутынской. Жену его звали Нина Станиславовна Паутынская. Он тоже был нашим постоянным прихожанином, активно участвовал в жизни храма и прихода.

Вера Рыковская,
дожившая до открытия Толмачевского храма

Вообще, надо сказать, что отец Илия очень приветствовал активное участие прихожан в богослужениях. Даже аналои он спустил на пол храма с амвона – с тем, чтобы желающие могли читать в церкви. Конечно же, читали те люди, которые были уверены, что они это могут сделать. Среди таких чтиц была замечательная девушка, Вера Рыковская. Она замечательно читала, отец Илия очень хвалил ее, и я очень хочу рассказать об этой Вере Рыковской.

Отец Илия очень приветствовал активное участие прихожан в богослужениях

Она была единственной духовной дочерью отца Илии, которая дожила до открытия Толмачевского храма после его разгрома. И она вошла почетным членом в новую двадцатку: мы ее туда записали, хотя она была уже к этому времени очень старенькая. Но она все сознавала, понимала, что происходит, и очень этому радовалась.

Она была очень образованным человеком – заведующей кафедрой Института иностранных языков, а в Толмачах очень много читала и пела.

Княгиня Раиса Адамовна Кудашева,
автор стихотворения «В лесу родилась ёлочка...»

Раиса Адамовна Кудашева Еще у нас была очень интересная прихожанка – Раиса Адамовна Кудашева, княгиня, урожденная Гедройц. Она интересна вот чем. Она является автором слов известной песенки «В лесу родилась елочка». Судьба у Раисы Адамовны была тоже очень интересной.

Хотя она была и дворянкой, но вышла из обедневшего дворянства, работала гувернанткой в семье Кудашевых. В конце концов вышла замуж за хозяина дома. Писала стихи, была очень скромным человеком и даже никогда не публиковалась под своей фамилией. Она ставила или инициалы, или какую-то другую фамилию выбирала. И когда ее спрашивали, почему она так делает, она отвечала: «Я боюсь известности, она мне не нужна. А не писать я не могу». И когда она написала стихи про «Елочку», она даже не предполагала, что эта песенка произведет такой фурор! Впоследствии слова этой песенки попались на глаза такому самобытному музыканту, как Берман. Он был очень талантливый музыкант. Однажды к Рождеству ему захотелось написать какую-то песенку, и вот, он написал ее на слова Раисы Адамовны.

Надо сказать, что музыку этой песенки одобрили даже Рахманинов и Танеев: все они отнеслись к ней очень положительно, и она стала любимой песенкой всех детей на многие-многие годы.

Сама же Раиса Адамовна обладала превосходным музыкальным слухом и прекрасным голосом, но она была человеком великой скромности – настолько стеснительной и скромной, что старалась о себе говорить как можно меньше.

Отец Илия как-то ощутил, что она талантливый человек, и направил ее в хор. Она там оказалась очень даже к месту: она прекрасно и пела, и великолепно справлялась со своими обязанностями. Но при этом продолжала сохранять такую же скромность!

Хочу рассказать почти анекдотический случай. После войны, когда председателем Союза писателей был Фадеев, Раиса Адамовна была уже старенькая, работать практически не могла, и денег у нее совершенно не было.

В конце концов от отчаяния она пришла на прием к Фадееву. Ему сказали: «Вот, тут какая-то старушка к тебе рвется в кабинет...». Он ее принял, она вошла к нему с каким-то невероятным мешком и сказала: «Вот, я писала стихи, помогите мне, пожалуйста...» – «Какие стихи? Что за стихи вы писали?» И тут она начинает ему декламировать: «В лесу родилась елочка...».

Ну, Фадеев, надо отдать ему должное, сразу пришел в восторг и тут же оказал ей помощь.

Вот такая судьба была у этой очень интересной женщины...

Книголюб Федор Григорьевич Пономарев

Был еще такой прихожанин – Федор Григорьевич Пономарев. Это был, что называется, «кладезь разума»: книголюб, книгочей, очень образованный человек. Он входил еще в кружок Лосева, был в ближнем круге отца Илии. Очень близкий друг батюшки, они очень много общих тем находили в разговорах, потому что оба были книголюбами, невероятно много читали и рассуждали о прочитанном. Вообще, их разговоры были бесконечными. Он тоже принимал самое активное участие в жизни храма, а также в жизни нашей семьи: он крестил самую младшую, нашу Машеньку.

И вот, Федор Григорьевич тоже был арестован, а потом – вроде бы выпущен, а вроде бы и не выпущен, но судьба его совершенно неизвестна.

Впоследствии он был реабилитирован: то есть он тоже пострадал.

Мария Ивановна Михайлова

Еще была Мария Ивановна Михайлова, которая сыграла очень интересную и значительную роль в жизни Толмачевского прихода.

Когда она пришла в Толмачи, то была еще очень молоденькой, но очень преданной: много делала и помогала, убиралась, читала, делала все, что было нужно. Понимаете, все прихожане на приходе были как бы семьей: они помогали и храму, и друг другу.

Все прихожане на приходе были как бы семьей: они помогали и храму, и друг другу

Допустим, у одной прихожанки скончался муж, и в эти тяжелейшие годы, когда кругом был и голод, и разруха, а она осталась с сыном на руках, – ей помогли выжить. Так же, как помогали выжить и отцу Илии с его шестью детьми...

Так вот, эта Мария Ивановна послужила косвенной причиной ареста отца Илии. У нее был такой случай на работе: их собрали на собрание и объявили список людей: «Такие-то и такие-то являются предателями, просим проголосовать за то, чтобы их расстрелять!»

– Предателями чего, Ольга Сергеевна?

– Ну, предателями страны, не знаю даже, как сказать...

– Ну что, иностранными шпионами?

– Да, да: иностранными шпионами! Или монархистами! Тогда навешивали эти ярлыки, которые требовали немедленного расстрела. Но Мария Ивановна воздержалась, не стала голосовать «за», а всего таких было трое. Их потом спросили: «Почему вы воздержались? Вам же сказали – это предатели, их надо расстрелять!»...

– «Почему посмели иметь собственное мнение...»

– Она отвечала: «Ну, я же не судья, я же ничего не знаю про них, не знаю также, что они конкретно сделали. Поэтому я и воздержалась...».

Ну, ее, конечно, уволили с работы. Пришла в храм, рассказала отцу Илии, он посоветовал ей на время уехать, скрыться. Она скрылась: уехала на месяц к себе на родину (где-то она жила там, в маленьком городишке). А когда вернулась через месяц в Москву, то ехала на трамвае от вокзала к себе домой. И прямо на трамвайной остановке ее арестовали.

То есть было у людей время и были возможности так следить за человеком! Какой великий преступник: она воздержалась при голосовании! Так вот, от вокзала до дома ей доехать не дали, ее встретили на трамвайной остановке...

И вот, когда ее допрашивали, она сказала, что ходит в храм, указала, в какой храм. Сказала также, что духовный отец у нее – отец Илия.

Священномученик протоиерей Илия (Четверухин) И это послужило поводом для ареста батюшки. Хотя, конечно, о нем властям давно было известно, он был известным священником, незаурядным священником. В «Истории Русской Православной Церкви» (есть такой многотомник) он упоминается среди известных московских священников. И вот, она его упомянула. А все это послужило неким толчком к его аресту.

Ну, ее, конечно, многие очень ругали впоследствии, но сам отец Илия не нашел за ней вины. И очень интересно получилось, что ее направили в тот же самый лагерь, где отбывал свой срок отец Илия. Он шел по улице, и вдруг она ему встретилась. Им удалось поговорить, она исповедалась у него, он отпустил ей грехи, утешил ее, успокоил. Сказал ей: «Не волнуйся, я не считаю тебя предательницей». И она была свидетельницей пожара, в котором он погиб (она тогда работала в медпункте). Она искала его тело среди сгоревших, но не нашла (видимо, он обгорел настолько сильно, что узнать его было невозможно). И она же сообщила о том, что он погиб при пожаре, и его матушке, и другим людям.

И потом, когда приехала, ее тоже не считали предательницей – бабушка с ней переписывалась. И очень долго переписывалась, я знаю даже, что когда у меня родился сын (а она имела отношение к детям, она вообще детьми занималась, была даже детским психологом), бабушка с ней советовалась по проблемам, связанным с моим сыном (то есть ее правнуком).

– Я думаю, для советской власти в те годы не нужны были свидетели или какие-то «оговорщики», чтобы арестовать человека. Достаточно было даже записной книжки, чтобы все люди, которые там упомянуты, были взяты потом «в разработку».

– Да, конечно. Там никаких особых «заморочек» не было. Я нашла недавно такое интересное определение: «светский предстоятель». Предстоятель – это же вообще священнослужитель, а вот есть такое понятие: «светский предстоятель». То есть это человек, который за веру предстоял, не будучи священнослужителем. И вот, мы с вами сейчас вспомнили несколько таких людей, которые были именно «светскими предстоятелями». Они свою веру, которая «без дел мертва» (Иак. 2, 26), подтвердили своими делами, и подтвердили даже до смерти!

Они свою веру, которая «без дел мертва» (Иак. 2, 26), подтвердили своими делами, и подтвердили даже до смерти

– Я не слышал о таком термине.

– Я тоже только недавно о нем узнала, но поняла, что он имеет самое прямое отношение и к Николаю Александровичу Рейну, который вообще канонизирован как святой, и к Пономареву, который погиб неизвестно как (он тоже был арестован), и к Марии Михайловне, которая, хотя и выжила, но все равно пострадала.

Понимаете, это были люди, которые в своей жизни делом доказали свою веру. Они понимали, на что они шли. Когда они входили в храм, они понимали, чем это для них может кончиться. Ведь даже просто если ты открыл дверь храма и туда вошел, и тебя кто-то заметил, – это для тебя уже чревато последствиями!

А они не просто входили в храм: они там жили, они там работали, они там помогали, они жили храмом. Это для них было самое главное! Они не ходили туда время от времени, а это была их самая настоящая жизнь!

Богослужения в то время начинались не так, как сейчас. Они начинались в 6 – в половине 7-го, для того, чтобы люди до работы могли успеть на литургию.

А вечерние службы начинались поздно – в половине седьмого, для того, чтобы люди с работы успели прийти. Рассчитывали не на пенсионеров, а именно на работающих людей.

И вот, эти люди, которые каждый раз, открывая двери храма, рисковали своей служебной карьерой (как минимум), или своей жизнью (как максимум), доказали именно то, что они верят в Бога. Они эту веру ставили превыше своей жизни!

И, конечно, к ним можно отнести это слово: «светские предстоятели». Они именно предстояли перед Богом, несмотря на то, что не имели священного сана.

Ольга Сергеевна Четверухина

– Ольга Сергеевна, как же так: государство было светское, не религиозное, пропагандировало полную свободу вероисповедания и шло к коммунизму (к «светлому будущему»). И это «светлое будущее» строило для всех своих подданных. Но одновременно преследовало всего лишь за веру, за идеологию! За какую-то жизнь души, которая не видна и непонятна обывателю... Значит, безбожные власти боялись этих людей? Значит, эти люди как бы выступали не переднем фронте борьбы?..

Ну, а сейчас вопрос во многом риторический: с кем боролись наши священномученики, мученики, новомученики, простые мирские люди?..

Мы с вами знаем, с кем у нас идет борьба! Значит, что же противостояло нашей Церкви и нашим духовным светочам? «Духи злобы поднебесные» (Еф. 6, 12). Итак, что же олицетворяло собой Советское государство, если оно воевало с Богом и со Христом?!

– Вы знаете, это ужасно! То, что вы сказали, – все правда, так оно и есть! Я хочу сказать, что Церковь в принципе была неприемлема для советского государства. Потому что она проповедовала и исповедовала ценности, которые были не только не нужны, но которые мешали этому государству!

Если взять, например, такие слова, как «доброта», «милосердие»... О каком милосердии можно было говорить во время Гражданской войны?! О какой доброте можно было говорить во время Гражданской войны?! Вот, мне папа говорил, что слово «милосердие» было запретным словом: его нельзя было произносить. Это понятие было табуировано, просто нельзя! И Церковь сама по себе, по своему существу, являлась противоречием коммунистической власти, потому что она проповедовала и исповедовала те понятия, которые мешали советской власти.

Ну, как это можно быть добрым, когда надо прийти и убить человека за то, что он дворянин?! Не за то, что он что-то сделал, не за то, что он тебя обидел, а просто за то, что он – дворянин! Или за то, что он был офицером...

В моей семье, например, был бабушкин брат, Петр Леонидович Грандмезон. Он воевал в Первую мировую войну...

Он совершил героический подвиг, за что получил «Георгия», а «Георгия» давали только за личную храбрость. Человек совершил подвиг, и вот, он получает «Георгия». И Петр Леонидович получил «Георгия».

И вот, случилось такое событие: Фанни Каплан ранила Ленина. Большевики решили отомстить. По улице шел Петр Леонидович в шинели (больше просто не в чем было ходить, люди же были нищими). И когда его увидели в шинели (он просто шел по улице), его взяли и расстреляли, без слов!

И об этом было напечатано в газете «Вестник ВЧК»: сто человек они расстреляли за выстрел Фанни Каплан. И в эту сотню попал наш Петр Леонидович, который просто шел по улице!..

Ну, как можно после этого спрашивать о каких-то причинах, о какой-то справедливости!.. Я вообще не знаю, о чем тут можно спрашивать... За что людей убивали?!

– Дорогая Ольга Сергеевна, я думаю, наша беседа ни в коем случае не ставит своей целью разжигание ненависти или каких-то нестроений в нашем сегодняшнем обществе: дескать, мы «ворошим советское прошлое, а сами родом из него, и забываем наше родство» или «плюем в колодец, из которого пили сами». Я завершу нашу беседу словами: «Святые Новомученики и Исповедники Российские, молите Бога о нас!»