«Помни: священник принадлежит только Церкви!»

Мы начинаем публикацию цикла воспоминаний Клавдии Филипповны Ситниковой, супруги бывшего настоятеля храма Св. Иоанна Предтечи на Пресне, протоиерея Николая Ситникова. Из этого неторопливого, но подробного, очень личного, задушевного рассказа о судьбе своего батюшки и своей семьи вырисовываются многочисленные детали, которые раскрывают читателю неизвестные факты о событиях и лицах, многие из которых сегодня вписаны в новейшую историю Русской Православной Церкви. Это было сложное, противоречивое, но одновременно прекрасное время, когда Церковь возрождалась не только в видимых «бревнах» – новых храмах и реконструированных святынях, а в «ребрах» – в душах людских, в вере и благочестии простых прихожан и пламенной ревности по Богу их духовных наставников.

В трапезном храме стояла статуя медведя

Протоиерей Николай Ситников – Клавдия Филипповна, когда вы впервые приехали в Троице-Сергиеву лавру?

– Я приехала в Сергиев Посад (тогда он назывался Загорском) в 1945-м году, осенью, из Томска. А весной следующего года лавру открыли.

Я ведь сначала совершенно ничего не знала о Церкви, но когда уезжала из Сибири, бабушка мне сказала: «Там находится святая лавра, мы туда из Броварей пешком ходили. Обязательно ее найди!»

Учась в женской школе, я сидела вместе с одной из девочек, у которой была очень плохая успеваемость по математике. Но я-то в Сибири была активной пионеркой! И обычно мы помогали семьям военнослужащих: возили дрова, пилили, кололи их.

Когда я оказалась в Загорске вместе с братом, он мне через некоторое время вдруг говорит: «Сними с себя этот собачий ошейник! (пионерский галстук. – Н.Б.)» Я всегда очень внимательно слушала брата, и все, что он мне говорил, исполняла.

Бабушка мне сказала: «Там находится святая лавра, обязательно ее найди!»

И вот, разговорившись однажды с девочкой, у которой была плохая успеваемость по математике, Соней Портненко, я спросила у нее: «Скажи мне, пожалуйста, где у вас находится лавра?» Она, как-то испугавшись, говорит: «А ты разве верующая?» Я говорю: «Да, я верующая!» – «Тогда пойдем вместе в это воскресенье в церковь Илии Пророка (старейшая Ильинская церковь в Сергиевом Посаде, никогда не закрывалась. – Н.Б.)». В это время там служил отец Тихон Пелих.

Когда я в первый раз собиралась в церковь, брат меня с удовольствием собирал. Я пришла туда и увидела в хоре двух прекрасных девушек. Это были внучки протоиерея Николая Беневоленского (священноисповедник, настоятель Возенесенского храма в Сергиевом Посаде. – Н.Б.). А после того как открыли лавру, я пошла в лавру уже одна. И с этого момента все время туда ходила.

Ильинский храм города Сергиев Посад

– Что представляла собой лавра в то время? Какой вы ее нашли?

– Лавра была тогда в неприглядном состоянии, вечером туда вообще было страшно ходить, потому что там всякие разбои бывали и грабежи. Перед Трапезным храмом, на огороженном месте, был навален разный мусор, кирпичи... В самом Трапезном храме, я еще помню, стояла статуя медведя.

Весной 1946 года (я, как уже говорила, приехала в город в 1945-м году) стали готовить лавру к Троицыну дню. Сначала начали мыть Успенский собор. Участвовали в этом и я, и еще одна девочка, Валя Гончарова: мы помогали этот собор промывать. Руководил этим архимандрит Клавдиан (Моденов).

Когда мы мыли собор, он нас торопил, чтобы мы успели все сделать (мы к этому моменту были уже на паперти) к приходу Святейшего Патриарха Алексия I (Симанского). Но мы на паперти так и остались стоять с тряпками, не успели всего закончить.

После этого я постоянно посещала Троице-Сергиеву лавру: видела, как возвращались из ссылок монахи, с рюкзаками за плечами.

«Он всего только пастух, не имеет никакого образования!..»

– Кто был первым наместником обители?

– Первым наместником лавры был архимандрит Гурий (Егоров). Он в монастыре не жил, а ночевать ходил к одному из верующих, некоему Сарафанову. Тот был старостой в храме Илии Пророка. Отец Гурий недолго пробыл в лавре, после него наместником стал архимандрит Иоанн (Разумов). Тот очень хорошо служил, но никогда не говорил проповедей. Вскоре вернулись в лавру архимандрит Вениамин (Милов), очень известный батюшка, а также многие другие монашествующие.

– А где проходили богослужения?

– Служба совершалась сначала в Трапезном храме, потом в Успенском соборе прошла служба на Троицу. Когда совершалось богослужение, я имела обычай стоять в самом конце храма, с правой стороны, чтобы никому не мешать. Монашествующие нас сразу приучали к тому, чтобы в храме не разговаривать, а внимательно слушать службу, что это очень важно. Мы так и делали.

Троице-Сергиева Лавра, 1956 г.

– Где вы учились в Сергиевом Посаде?

– Когда я окончила 7 классов, то поступила в техникум игрушки, который находится против лавры. Кстати, училась я вместе с будущей матушкой Сергией (Слеповой) (Елена Слепова, сотрудница ЦАК МДА). Директором этого техникума была Неонилла Александровна Баскакова. Она была ярая атеистка, а я ведь в комсомол не вступала! И она все время меня агитировала: вызывала в кабинет, лишала стипендии за то, что я ее не слушала, не вступала в комсомол. Потом она еще кого-то агитировала, а впоследствии сказала, что «на Руть мы уже рукой махнули» (моя девичья фамилия была Руть). Когда она узнала, что я постоянно хожу в лавру, она мне сказала: «Ты губишь свою жизнь».

Однажды я пошла как-то в лавру во время болезни, и вот, девушки пришли за мной следить: увидели, что я стою в храме. Донесли об этом директору, Неонилле Баскаковой, а она сказала: «Хорошо, мы ее исправим. Вот, как только она кончит техникум, мы ее пошлем в Сибирь, в бригаду, где работают одни цыгане. Они ее быстро призовут к порядку!»

Добилась она еще и того, чтобы со мной поговорил секретарь комсомольской организации города Загорска. Я не знаю ни его имени, ни отчества. Пришел этот секретарь и стал со мной разговаривать. Он говорил мне, что в Церкви нет никакой правды, никакой истины. «Вот вам, пожалуйста, монастырь… В монастыре этом наместником является Иоанн (Разумов), а он всего только пастух, не имеет никакого образования! А архимандрита Вениамина (Милова) не ставят наместником...». Я вышла от него, но решения своего не меняла: так и продолжала ходить в лавру.

«Бросай все в техникуме, все документы, все!»

– А вы общались с какими-то священниками в тот период?

– Раньше мы очень редко беспокоили священников своими нуждами, но поскольку я была сирота, а брат у меня снова вернулся в Томск, и я была здесь одна, я обратилась за советом к владыке Ташкентскому Гавриилу (Огородникову). Подошла к нему как-то и сказала, что вот такое создалось положение: меня собираются послать в Сибирь.

Выслушал он меня, а у него было уже очень много духовных чад (хотя тогда не принято было называть «духовный отец» или «духовное чадо»), но, во всяком случае, были у него знакомые люди. И говорит мне: «Приедешь в следующее воскресенье, и мы с тобой поговорим».

Пришла я к нему в следующее воскресенье, он говорит: «Бросай все в техникуме, все документы, все! Я посылаю тебя в Быково, к одной из девиц, Вале Шарковой». После этого я, с чемоданом и сумкой, переехала из Загорска к Вале Шарковой и прожила у нее два года.

– Но вы же лишись всех своих документов?

– Да, документов у меня никаких при себе не было. У Вали же была знакомая – директор вечерней школы рабочей молодежи. В ответ на мою просьбу о поступлении к ним в школу она Вале сказала: «Если она справится с программой, мы ее аттестуем и выдадим свидетельство об образовании».

Год я проучилась в вечерней школе, получила свидетельство. Училась я хорошо, так что потом поступила в педагогический институт. Немного проучившись в институте, я должна была устроиться где-то работать, потому что на что-то нужно было жить.

И меня устроили в детский сад. Отделение, куда я поступила, было логопедическое. Номера этого детского сада я уже не помню, помню только, что директором его была женщина, тоже очень настроенная против религии. Но мне она никогда ничего не говорила, хотя я совершенно открыто носила крест и ходила в церковь. Иногда она сотрудникам замечала: «Ну, эта Клава снова уехала в лавру…». Мне, повторяю, она никогда ничего не говорила, а наоборот: например, обращалась ко мне с просьбой, чтобы я посмотрела, как вечером кормят детей, все ли им дают.

Я совершенно открыто носила крест и ходила в церковь

Ну, а я так и ездила в лавру, теперь уже из Москвы...

– А где вы жили в то время? Продолжали снимать жилье?

– Да, квартиры своей я не имела. Жила сначала у Вали, потом от нее меня взял к себе староста храма Илии Обыденного, Алексей Федорович Ларионов, совершенно необыкновенный человек.

В то сложное время он сумел построить у себя дома крестильную комнату! А на свои именины (на св. Алексия, человека Божия) обязательно из своего храма уезжал либо в лавру, либо в Алексеевское. Я же к нему попала потому, что была знакома с его женой Ольгой.

Так я и жила у Алексея Федоровича, а потом заведующая предложила мне маленькую комнату в детском саду. В лавру я продолжала все время ездить, но не преследуя никакой личной цели.

– А у вас были какие-то мысли о замужестве, о создании семьи?

– Кстати сказать, моему знакомому, отцу Владимиру Еремину (двоюродному брату знаменитого профессора Осипова), часто говорили: «Ну, что же ты такую красивую куму замуж не выдашь?!» На что он отвечал: «Попробуйте вы это сделать!»

«Вот это – хороший человек!»

– А были знакомые молодые люди?

– У меня было много знакомых, много было и предложений, но поскольку я была сирота, то очень всего боялась.

Так я жила до 1956 года. В 1956-м году мы в первый раз в жизни поехали в Киев: я очень хотела попасть к великомученице Варваре, потому что говорили, что она покровительствует бракам. В первое же воскресенье по возвращении из Киева я снова поехала в лавру. И там один из моих знакомых студентов, Иван Мищенко, вдруг подводит ко мне Николая Ситникова. Познакомил нас и говорит, что «вот это – хороший человек». Николай в тот же день проводил меня на улицу Суворова (улица в тогдашнем Загорске, рядом с кладбищем – Н.Б.). Мы вместе вошли в дом, в котором я останавливалась. Это был дом Николая Германовича Геймана (по отцу он был немец, мать у него была купчихой). Он был удивительно гостеприимным человеком, дружил с матушкой Сергией (Клименко), о которой я только потом и узнала, что она монахиня, а все знали ее просто как Татьяну Ивановну Клименко.

И когда Николай от нас уже ушел, Николай Германович вдруг говорит мне: «КлавО, вот это тебе подходит!»

– То есть он был неравнодушен к вашей судьбе и личной жизни?

– Он все время за мной наблюдал: всегда видел всех моих поклонников, которые меня провожали, и всех их отвергал. Ну, у него был свой опыт, очевидно, какой-то.

Супруга его, Римма Ивановна, была необыкновенно доброй женщиной. В первом браке она была замужем за немцем. От него у нее было две дочери – Эмилия и Эльвира. Фамилия их Суппес. Когда мужа арестовали немцы, ее должны были выселить. И Николай Германович, спасая ее, договорился со своей первой женой: они поделили жилплощадь пополам. Жена пошла в однокомнатную, а у него осталась так называемая «двухкомнатная» квартира, 19 метров, с верандой. И он женился на этой Римме Ивановне, чем спас ее от ареста. Потом он этих ее двух дочерей крестил.

Николай Германович был хорошо знаком с отцом Тихоном Пелих, с Татьяной Ивановной (Клименко) (о которой я уже говорила). У нее было однажды особенное сновидение (об этом, наверное, многие знают, эта история была уже опубликована). И вот, этих двоих девочек он спас, к тому же они стали христианками.

«Добрых людей тогда было очень много!»

– Вы много общались с этой семьей?

– Когда я к ним приезжала, никогда не обременяла ничем Николая Германовича, а рассказывала все Римме Ивановне. Она мне была как родная мать. Я до сих пор их обоих хорошо помню.

После этого Николай Ситников начал писать мне письма, а потом и приезжать ко мне. Иногда я ночевала еще у одной знакомой, Марии Михайловны, в Кратово. Добрых людей тогда было очень много! Я ведь ничего не имела, но принимали меня всегда с удовольствием. Ну, единственное, конечно: я никогда никого не обманывала и от церкви не отказывалась. Я очень любила службы, особенно лаврские.

– Расскажите еще, пожалуйста, о лавре.

– После архимандрита Иоанна (Разумова) в лавру пришел наместником архимандрит Пимен (Извеков) (будущий Святейший Патриарх Пимен. – прим. Ред.). Это было удивительное явление!

Как только он пришел, то сразу же повсюду навел порядок: чего где не хватало, он сразу все добавил. Никогда он не рассказывал о себе ни одного слова, но зато произносил очень хорошие проповеди и очень хорошо служил.

Диаконом в то время в лавре был отец Викентий, потом, вскоре, появился отец Сергий Туриков, который служил так, как я не слышала ранее никогда! Когда он во время богослужения шел по Трапезному храму и произносил ектению, то казалось, что дрожат стены!

Это время было удивительное, и свидетели его, наверное, это помнят! Пели в лавре: обычный семинарский хор и монастырский хор.

«Дай Бог нам, каждому, исповедаться так, как Игорь Ильинский, хотя бы перед смертью!»

– Вы продолжали встречаться с Николаем?

– Ну, с Николаем Ситниковым мы не очень много встречались тогда, хотя он приезжал ко мне, писал... Но, поскольку его одобрил Николай Германович Гейман, я прислушалась к этому и написала письмо владыке Гавриилу. Его тогда уже в монастыре не было, он служил в Вологде. Владыка меня благословил и сказал: «Помни лишь одно: священник семье не принадлежит, а принадлежит только Церкви!» И вот это я запомнила на всю жизнь.

Поскольку мы не имели жилплощади, то свадьбу устроили прямо в крестильной комнате, на средства Церкви

Мы с Николаем дружили до весны 1956 года, а в 1956-м году, когда я получила благословение от владыки Гавриила, мы расписались. Но слова владыки, повторяю, я запомнила до конца. Я никогда своего батюшку не контролировала, не мешала ему, ничего от него не требовала. Мы были во всем единодушными.

– А где состоялось ваше Венчание?

– Повенчались мы в церкви Илии Пророка, прихожанкой которой я была, живя в Москве. Венчал нас протоиерей Александр Толгский, который в свое время (я не могу этого не отметить) венчал и знаменитого актера Игоря Ильинского. И отец Александр часто повторял: «Дай Бог нам, каждому, исповедаться так, как Игорь Ильинский, хотя бы перед смертью!» После этого Игорь Ильинский был у отца Александра постоянным прихожанином.

Надо сказать, что церковь Илии Пророка посещали тогда очень многие артисты – и Большого театра, и просто люди из «старинной» публики. Священство в этом храме было очень благочестивое: помимо отца Александра, там был еще отец Николай Никольский, совершенный бессребреник. Когда мы венчались, старостой храма был Алексей Федорович Ларионов. Поскольку мы не имели никакой жилплощади, то свадьбу устроили прямо в крестильной комнате, на средства Церкви. Я этого никогда не забываю!..

«Ну, хорошо, друг ситный, я тебя сам буду рукополагать!»

– А когда Николай рукоположился?

– В 1956-м году мы повенчались, а на следующий год, в 1957-м году, мой муж подал прошение о рукоположении. Долго его не рукополагали, несмотря на то, что он иподиаконствовал у Святейшего Патриарха Алексия I (Симанского) (кстати, вместе с будущим владыкой митрополитом Филаретом (Вахромеевым)).

В храме Иоанна Предтечи Николай прислуживал и раньше. Как-то однажды пришел он туда на Патриаршую службу, а Святейший Патриарх Алексий его спрашивает: «Ну что, тебя еще не рукоположили?» Тот, будучи тогда еще студентом, отвечает: «Нет, пока не рукоположили!»

– Были к этому какие-то препятствия, наверное?

– Надо упомянуть, что в том самом году в Москве летом проходил Международный фестиваль молодежи и студентов. Николай, вместе с отцом Феодоритом, проводил делегации по столице. За ними следовала специальная группа: записывали за ними, что они говорят. И, может быть, он что-то такое сказал, что неугодно было властям...

Итак, Святейший Патриарх Алексий выслушал его и сказал: «Ну, хорошо, друг ситный, я тебя сам буду рукополагать!» И рукоположил его во диакона в среду первой недели Великого Поста. Это было 6 марта.

Как только он рукоположил отца Николая, отец Димитрий Делекторский, бывший настоятель храма Иоанна Предтечи, подал прошение Святейшему Патриарху о том, чтобы отца Николая зачислили в штат храма. Его и зачислили сверхштатным диаконом. Служил он вместе с необычным человеком, диаконом Сергием Колуновым. Когда отец Николай вместе с отцом Сергием выходили за всенощной для возгласа: «Свят Господь Бог наш!», это было что-то необычное!

«Претерпел он в этом храме очень много всего: и радостей, и скорбей»

– Долго отец Николай служил диаконом?

– Нет, батюшка мой недолго был диаконом, вскоре отец Димитрий попросил рукоположить его во священники, потому что у него в храме священники были, на мой взгляд, какие-то малоудачные. Теперь-то они все уже скончались...

На Праздник Рождества Иоанна Предтечи его рукополагал во священника будущий Святейший Патриарх Пимен (Извеков). В то время владыка Пимен был еще только управляющим делами Московской Патриархии. И с этого дня до самого последнего времени отец Николай служил в этом храме.

Претерпел он в этом храме очень много всего: и радостей, и скорбей. Несмотря на то, что настоятель, отец Димитрий, относился к нему с большим уважением, ему постоянно посылали каких-то священников, чтобы поставить их на место отца Николая. Ему как-то даже предлагали уйти из храма, но он отвечал так: «Я имею духовным отцом архимандрита Тихона (Агрикова), 30 лет к нему прибегаю за советом и живу по его благословению».

Когда отца Николая рукоположили во священники, я писала прошение Святейшему Патриарху о том, чтобы он позволил отцу Николаю быть его помощником. А здесь, в храме, вскоре же он стал помощником настоятеля, отца Димитрия. Отец Димитрий был уже в возрасте, служил очень редко. И когда он скончался в 1970-м году (вскоре после кончины Святейшего Патриарха Алексия I (Симанского)), моего отца Николая поставили настоятелем храма.

– Клавдия Филипповна, не могли бы вы подробнее рассказать о том времени, когда все это происходило?

– Время тогда было очень сложное. Надо сказать, что всем в храмах ведали старосты, а не священники. Они же контролировали деятельность священников. И даже не только священников, но и их детей.

Что еще сказать можно о батюшке? Он из церкви не выходил!

Что еще сказать можно о батюшке? Он из церкви не выходил! Обычно, как только заканчивалась служба (а у них не было на Пресне ни столовой, ничего), он шел по домам причащать больных.

Когда я иногда приезжала в храм, то уезжала обратно почти всегда в одиночестве... Машины батюшка не имел до 1994 года. Только лишь, когда он перенес инфаркт, когда уже был хозяином в своем храме, мы смогли нанять водителя.

– Наверное, отец Николай был знаком со многими священниками?

– Конечно! И очень жаль, что о нем не напишут те священники, которые ему часто сослужили: например, протоиерей Владислав Свешников, протоиерей Александр Шаргунов. Эти батюшки с ним часто находились в алтаре.

Кстати, на погребении очень хорошее слово произнес его крестник, отец Борис Даниленко. Отец Борис не слушал ни уполномоченных, ни советскую власть. Его считали антисоветчиком, его детей тоже.

«Но старосты у нас были просто ужасные»

– А могли бы вы рассказать, как служил отец Николай? На что он обращал внимание на богослужении?

– Служил батюшка истово, просто уходил в службу с головой. Он никогда не смотрел, пришли мы или не пришли в храм, никуда никогда не бегал, никому ничем не махал. Мы, его семья, просто приходили помолиться в храм и после богослужения уходили из него...

Но старосты у нас были просто ужасные! Например, неизвестно за что сняли старосту Боголепова, несмотря на то, что Николай Иванович Боголепов вскоре после батюшки пришел в наш храм и очень много сделал в нем ремонта. Но это все тоже перечеркнули. А ведь отец у Боголепова – новомученик, расстрелянный в Бутово (он был сыном священника). А когда его сняли, все подумали, что это мой батюшка сделал: что он снял его с поста старосты. Но сам Боголепов, очевидно, понял, что это не батюшка его снял. Вскоре после этого он заболел и просил свою супругу, чтобы она обязательно повезла его отпевать в храм к отцу Николаю! Так это и было сделано.

После кончины Николая Ивановича его привезли к нам в храм, отец Николай его отпел, и все было как положено. Теперь, конечно, все уже знают, что батюшка тут был ни при чем...

– И как вы жили без старосты?

– К нам вскоре прислали другого старосту: сейчас это диакон Алексий Скороспелов. Не знаю, где он сейчас служит, не у отца Георгия Кочеткова ли? Моя дочь иногда ходит на службы в Сретенский монастырь, она неоднократно видела этого отца Алексия. Но он никакой силы в храме не имел, потому что в помощницы ему прислали некую Валентину Федоровну (фамилии ее я не помню).

Практически до 1990 года батюшка не имел в своем храме никакой власти

Это была совершенно неверующая женщина, приятельница уполномоченного.

Батюшка никогда к ней ни за чем не обращался, а сама она ничего не делала. Единственное, что она сделала, это ремонт в комнате, которую построил Николай Иванович Боголепов, да и то все сделала не так, как нужно.

– Трудно поверить, как гражданская власть вмешивалась в жизнь прихода...

– Да, действительно! Ведь практически до 1990 года батюшка не имел в своем храме никакой власти. Например, был момент, когда вышло от властей распоряжение: детей в храм не пускать. Но отец Николай на это не обращал внимания, пускал детей не только в храм, но и на клирос. Крестил он, тоже ни у кого ничего не спрашивая.

«Мы вас отдадим под суд!»

– Но ведь он очень рисковал. Не опасно это было?

– Однажды случилось так, что он венчал какую-то пару, а они, оказывается, были крупными партийными работниками. Потом они подошли к нему и спросили: «А что, наше Венчание зафиксировано?» Он говорит: «Да, зафиксировано». Но батюшка сумел подойти за церковный ящик, в обход Валентины Федоровны, и документы эти уничтожил.

Примерно то же самое было у него и с будущим отцом Борисом Даниленко: он крестил его против воли его родителей. Родители Даниленко были очень огорчены тем, что их сын принял Крещение. Приехали в одно из воскресений к батюшке, вызвали его, посадили в машину, в которой приехали. С одной стороны сел отец, с другой стороны – мать. И сказали: «Мы вас отдадим под суд!» Батюшка ответил: «Ну, что ж, отдавайте! Под суд, так под суд!» Но почему-то они успокоились и раздумали подавать в суд. А впоследствии отец будущего отца Бориса Даниленко (который тогда еще был Борей) предложил помощь владыке Филарету (Вахромееву).

Он жил какое-то время у владыки Филарета, заведовал там его библиотекой, что-то там делал... Так и сын его пошел по этой линии, и батюшка был доволен тем, что крестил такого человека.

У него всегда прислуживало в алтаре много народу, но потом уходили – принимали сан, получали приход...

«Он с утра и до ночи находился в храме»

– Но наступили времена, когда Церковь получила свободу. Как складывалась тогда жизнь в храме?

– Когда батюшка в 1990-м году стал полноправным хозяином в своем храме, он очень этому обрадовался и занялся его ремонтом. Сам поднимал на крышу какие-то необычные гвозди, которые ему достала одна женщина, работавшая в какой-то особой организации. Сразу покрыл медью крышу храма (почему-то в настоящее время эту крышу перекрывали, причем той же медью, но зачем?..).

О том, что батюшка делал для своего храма, рассказывать долго. А в 1994-м году у батюшки случился инфаркт. Поскольку он духовно опекал многих лиц из Правительства, то многих знал лично.

Например, заместителем министра Вооруженных сил России был тогда был некто Ляхов. Он приходил к нам в храм и исповедовался у отца Николая. И вот, отца Николая устроили на лечение в 1-ую городскую поликлинику, поликлинику Президентского центра. И поэтому он впоследствии лежал в их же больнице. После своего инфаркта он оправился и продолжал служить.

– А как он себя чувствовал после инфаркта?

– Да, тогда он уже стал понимать, что до метро пешком с портфелем ему ходить трудно...

Обычно его провожали Петр и Юрий Григорьевич (сейчас он диакон). Они его провожали до метро, портфель ему несли, а в метро он уже садился и ехал самостоятельно.

Почему он не приобретал себе машины? Не знаю. Я никогда ему ничего не подсказывала и не говорила, я была занята детьми. А батюшка ничего не касался по дому, потому что я прекрасно видела, что он с утра и до ночи находился в храме.

(продолжение следует)