Когда неживое становится живым

Ирина Кодюкова – белорусский режиссер-мультипликатор, сценарист, художник, лауреат многих фестивалей, автор полюбившихся детям и взрослым необыкновенно трогательных, и в то же время очень серьезных мультфильмов, говорящих с нами о главных ценностях жизни. А именно: «Притча о Рождестве», «Удивительный ужин в Сочельник», «Святочные рассказы», «Девочка со спичками», «Было лето», «Ясный сокол», «Фредерик Шопен», «Золотые подковы», «Соловей», «Легенда о леди Годиве», «Сестра и брат», «Данте. Беатриче». Кроме всего прочего, Ирина Валентиновна – преподаватель Департамента гуманитарных наук и искусств Европейского гуманитарного института (программа бакалавриата «Визуальный дизайн»).

Беседуем с Ириной в ее уютной, наполненной творческим духом квартире. Мы знакомы давно и одинаково любим бывать на службе в самом древнем храме Минска – Петро-Павловском соборе. Поэтому беседа о творчестве вообще и анимации в частности течет так легко и увлеченно, что расходимся ближе к полуночи, так и не завершив все темы, которые хотелось затронуть. Да это и не мудрено, когда твой собеседник – творческая личность, которая ярко и образно, с массой деликатных нюансов, рассказывает о том, чем живет вот уже 40 лет…

Ирина Кодюкова

Анимация – это…

– Ирина, что такое анимация? Кажется, здесь не может быть какого-то одного ответа…

– Особенно сейчас. До сих пор нет четкой формулировки: всё время приходят новые. Если раньше говорили, что это покадровые движения, то сейчас столько иных технологий вкупе с новыми анимационными приемами! Сколько всего можно изобретать! И средство, которым можно показать желаемое, может быть фантастически простым.

Анимация – это когда неживое становится на экране живым

Анимация – это совершенно потрясающее занятие, когда на твоих глазах неживое становится на экране живым – бумажки, кусочки, вырезанные и собранные моими руками, руками коллег. Мы, мультипликаторы, никогда не становимся взрослыми окончательно. Ведь если перестанешь верить в совершенно автономную от тебя жизнь своих персонажей и в подлинность их чувств, то, конечно, фильм не выйдет.

Лично я стараюсь избегать откровенно духовных тем – это страшно ответственно. Но все-таки у меня есть «Притча о Рождестве». Я купила книгу с легендой, которую написал Влас Дорошевич, совершенно случайно, открыла и поняла: ага, я буду делать кино. Вся притча – не о самом Рождестве, а вокруг него. Там труднее всего было рисовать Девушку.

Кадр из мультфильма «Притча о Рождестве»

– Деву Марию?

– Да. Сколько ни рисовали – ничего не получалось. Но замечательный, гениальный художник Саша Верещагин в конце концов вырезал Ее… из кальки. Образ получился из светящихся деталей, играющих под светом. Рядом с ней трудно было дышать: казалось, что если неосторожно вздохнешь – всё разлетится. А глаза Ее были вырезаны из темно-коричневой бумаги, притом неровно. Но поразительно: в этой недоточенности деталей было столько глубины!

Когда дело дошло до озвучивания, приехал народный артист Российской Федерации Борис Плотников. Он посмотрел на экран и говорит: «Это невозможно: я вижу, что у нее не глаза, а бумажки, но когда она на меня этими “бумажками” посмотрела, – я чуть не умер на месте». Он невероятно точно выразил то, что мы видим условность, видим, что это бумажки, но «она ими на меня посмотрела». То есть у персонажей мультфильмов есть совершенно убедительная жизнь. Они на нас смотрят, взаимодействуют друг с другом и с нами.

– Мультипликация и анимация: как говорить правильней? Почему два разных названия одного и того же, и которое из них вы предпочитаете?

Мультипликация – от слова «мульти»: много рисунков. Анимация – от слова «анима»: «одушевление»

– Мультипликация – от слова «мульти»: много рисунков. Анимация – от слова «анима» («душа»): «одушевление». Когда-то мы все торжественно перешли на слово «анимация». Но сейчас ребята, которые развлекают публику и которых называют «аниматорами», всё нам испортили, и уже не хочется говорить «я – аниматор».

– Однако смысл слова «анимация» как «одушевление» очень даже соответствует тому маленькому чуду на экране, когда неживое становится живым. Получается, что создатели мультфильмов действительно вдыхают жизнь в собственные картинки. Вопрос только в том, чтобы найти нужный образ, язык что ли, которым можно передать сокровенное и тронуть сердце зрителя.

– Это трогает, если ты достаешь что-то из себя и делишься, это сразу дает печать подлинности. Сразу! Вообще, я убеждена, что фильм может получиться только в том случае, если ты достаешь что-то из своих знаний, воспоминаний, чувств, потому как запечатлевается только то, что как-то обозначено твоим чувством. Например, когда надо, чтобы твой герой мёрз, – вспоминай, как было, когда ты сам дико замерзал. И тогда все получится.

О пронзительности

– В таком случае, что, по-вашему, главное в анимации?

– Задеть в человеке какие-то чувства, причем на таком глубоком уровне, чтобы он заплакал, задумался, запомнил навсегда.

Со своими студентами я очень часто говорю о мультфильмах, о самых запомнившихся им в жизни. Конечно, катастрофа, что обычно это фильмы типа «Русалочка». Иногда называют нашу «Снежную королеву». Мало кто вспоминает из детства что-то другое. Хотя не стоит забывать, что Миядзаки стал Миядзаки потому, что посмотрел нашу бессмертную «Снежную королеву». Именно тогда у него пошел поток этих взросло-детских сказок с такими интересными сюжетами.

Потом показываю студентам один современный фильм, который, как я считаю лучшим из тех, что когда-либо снимались, – «Отец и дочь» Михаэля Дюдока. Короткий, удивительно прекрасный, который, если пересказать, будет описан в несколько фраз. Но глядя его, заливаешься слезами – о своей жизни, о всей любви своей жизни. Этот фильм действует на всех. Он попадает прямо в сердце. Хотя ни одного крупного плана. Обычно как делают, чтобы переживали: крупно глаза, в них еще отражение чего-нибудь. А тут абсолютная простота. Но всё сказано…

Кадр из мультфильма «Отец и дочь» Михаэля Дюдока

Прибегает встревоженная методистка: «Что случилось?! Из аудитории выходят заплаканные студенты». Я отвечаю: «У меня произошло искусство»

Бывало до смешного – прибегает ко мне встревоженная методистка и говорит: «Что случилось?! Из аудитории выходят заплаканные студенты». А я отвечаю: «У меня произошло искусство».

Опять же, откуда пронзительность фильма «Отец и дочь»? Автор нарисовал не какое-то дерево с какой-то там дорогой и небом, а нарисовал то, что знает и любит, – пейзажи, деревья вокруг своего дома, велосипед, на котором ездит...

– То, что значимо лично для него, что запало в его душу.

– Вот в «Девочке со спичками» сцена у витрины, когда девочка смотрит, как за денежку дают пирожок. Это моя собственная сцена: я знаю, как это, когда у тебя голодный ребенок. Потому что так же стояла, когда у меня не было денег даже на пирожок. Это было в тяжелые 1990-е.

Кстати, у героини фильма был совершенно реальный прототип. Девочка ходила в один садик с моим сыном. И насчет котов из фильма про ужин в сочельник: вот то самое место, где была разлита сметана (показывает на пол). Это чистая правда: они толпились здесь и вылизывали ее. Есть свидетели!

– То есть сюжеты рождались из самой жизни и образы персонажей ваших мультфильмов - не просто плод фантазии?

– У всего обязательно есть прототипы. Правда, только мы, создатели, знаем, на чем основывались в данный момент.

Я знаю, что и у художника-мультипликатора Александра Петрова всегда есть прототип героя, притом он находит его в своем ближайшем окружении – среди семьи, друзей. Точно так же и я.

Помню момент, когда мне нужен был эпизод, как козленочек танцует на свадьбе сестры, - для фильма про сестрицу Аленушку и братца Иванушку («Сестра и брат»). А мой сын только пошел в первый класс и однажды рассказал мне, как они вальс танцевали на занятиях по ритмике. Я попросила показать, и он так серьезно и смешно сделал это с воображаемой партнершей! В итоге козленочек в фильме танцует ровно так, как делал сын.

«Девочка со спичками»

– Современная индустрия анимации большей частью развлекательная – шоу, экшн с компьютерными спецэффектами и большими материальными вложениями. А вот ваши мультфильмы – серьезные. Даже очень. Одна экранизация «Девочки со спичками» Андерсена, у которой совсем не хэппи энд, чего стоит…

Мне говорили: «Как вы смеете говорить с детьми о смерти?!»

– Как мне за нее досталось на родном «Беларусфильме» и от Министерства культуры! Мне говорили: «Как вы смеете говорить с детьми о смерти?! Вы заставляете детей плакать. Он антихристианский, антихудожественный…» Столько было всяких «анти». А я отвечала: «Детей слишком много развлекают. Говорить с ними о смерти надо».

Януш Корчак, будучи в гетто, ставил с детьми спектакль о смерти и говорил: «Поверьте, я как врач видел много детских смертей – они встречают ее гораздо достойнее взрослых».

Кадр из мультфильма «Девочка со спичками»

И награды за такие фильмы удивительные. У меня много призов. Но когда на одном фестивале (в Бресте) показывали «Девочку со спичками», там была делегация больных детей и сирот из какой-то лесной школы. Они долго ехали, чтобы посетить этот сеанс и потом сказали: «Мы увидели фильм, который был нам необходим». Они подарили мне пластмассовый значок, который мне дороже, чем все призы.

А еще помню, как мне позвонила одна женщина и сказала, что больна, а у нее восьмилетний сын. Она попросила меня дать ей запись моего фильма. «Это поможет мне объяснить сыну, куда я ухожу», – пояснила она. Это сейчас можно сбросить видео на флэшку, переслать по интернету. А тогда только пленка была. Плюс авторские права у студии. Но я презрела все угрозы и сделала копию, потому что это было именно то, ради чего я делала это кино.

Жесты

– Во всех ваших мультфильмах чувствуется единый почерк, присутствует светлая печаль, даже в тех, которые вроде бы с юмором. Мне кажется, это то, что есть в вашей душе и каким-то образом переносится в фильмы, которые вы делаете…

Экран – это проекция тебя

– Именно так. Потому что экран – это проекция тебя. И не прикинешься веселым, если в этот момент не весел, не изобразишь сверхпечаль, если на самом деле у тебя внутри «ля-ля-ля». Экран всё покажет!

Хотя сейчас столько компьютера, и что-то можно оставить на потом, что-то ускорить, замедлить, замазать, и уже нет сложных отношений с экраном, который запечатлевает и потом проецирует твое сиюминутное состояние.

– Это так странно: ведь в кадре не режиссер, не художник, а выдуманные, несуществующие персонажи.

– Но у них мои жесты, движения, это я думаю за них… Помню, как воплощала улиточек в фильме «Золотые подковы». У них была такая трогательная любовь! Этот фильм не из броских, но там переплетено несколько сказок Андресена, и сколько там его мудрости, красоты, света, печали. И текст потрясающий: это же проекции человеческих судеб на предметы.

А как непросто было сыграть старую винную бутылку, которая вспоминает самый прекрасный день своей жизни! Как наклониться, повернуться? Что такое бутылка, если не рисовать ей пошлые глазки, не приделывать ручки?

Кадр из мультфильма «Золотые подковы»

– А что значит «играть» кого-то в мультфильме? Пробовать движения на себе, чтобы потом повторить с нарисованным персонажем?

– Да. Это как актерская игра. Например, мой персонаж – королева, и она подает руку для поцелуя или тем же жестом отдает приказ казнить, эти движения будут разные.

Если сделаешь движение пальчиком в кино – никто не среагирует, а на таком же движении в анимации…

– Можно полностью сконцентрировать внимание зрителя.

– И у него мурашки побегут по коже. Совершенно микроскопические детали в анимации могут быть настолько выпуклыми!

– Получается микрокосмос и макрокосмос одновременно.

– Совершенно верно. Кстати, я очень часто употребляю это слово. Вообще, это удивительно, как в анимации ты организовываешь, строишь жизнь и пространство на данный момент, на эту сцену – всё в твоих руках. Но более всего это, конечно, относится к тому жанру, которым занимаюсь я – к классической ручной перекладке. Сейчас в анимации всё чаще всего разделено на процессы: кто-то делает фон, кто-то оживляет кем-то другим сделанные персонажи. И это уже другая сфера – это производство.

Звуки

– Музыка в кино – и в художественном, и анимационном – тоже ведь загадочная вещь, которая очень сильно воздействует на наши эмоции, на душу.

– Безусловно. Сколько фильмов, впечатление от которых уменьшится, если отнять их музыкальную составляющую. «Отец и дочь», если убрать оттуда мелодию «Дунайские волны», не будет так доставать душу.

Хотя были и такие мультфильмы, которые довелось посмотреть еще без звука, и где музыка упростила изображение. Она пояснила что-то – и стало понятнее, но проще и банальнее.

Где музыка нужна, а где нет, есть тайна

На самом деле, всё это тайна – где музыка нужна, а где нет.

– Музыкальное сопровождение существенно даже для рядовой телепрограммы, а в анимации, думается, не только музыка, но и любой, мельчайший звук важен и должен быть тщательно подобран.

– Совершенно верно. Любой акцент! Вот, к примеру, мне нужны звуки лапки паука, ползущего по краешку стакана…

– Звук, не существующий для нашего уха!

– И начинаешь вместе со звукооператором искать – это мой любимейший процесс! Сейчас есть электронные библиотеки звуков, но спасибо «Беларусфильму», что там ещё пишут звуки для мультфильмов. Это такое счастье! Ведь можно добиться именно того, что тебе нужно.

– Того, что на некоем интуитивном уровне звучит внутри автора. Только, когда услышишь этот звук, поймешь – он.

– Конечно, звукооператор должен понимать тебя и доверять тебе. Так же, как и художники, которым даешь намеки путем ассоциаций с какой-то литературой, изображением, образом. И с актерами так же общаешься.

Всё – о добродетелях

– Когда вы начали работать в мультипликации?

– Я пришла, когда мне было 17 лет, и хотела заниматься только этим, даже в институт не поступала. Не собиралась становиться режиссером. Совершенно не было никаких амбиций, хотелось только что-то рисовать потихоньку. И все пошло как-то само.

– В вашем творчестве есть какая-то сквозная нить? При создании каждого фильма была ли какая-то цель, сверхзадача, или темы приходили спонтанно, интуитивно?

– Идея приходит, как звоночек такой, когда понимаешь: ты будешь делать кино. Начинаешь копать тему – а там еще целая тонна дополнительных смыслов. Но первый импульс – очень верный.

Всё, что я делала, любой фильм, – о любви

Всё, что делала, любой фильм, – это о любви, о разной… Хотелось рассказывать о любви, о терпении…

– Одним словом – о добродетелях?

– Кстати, да! Никогда не думала так просто и ясно об этом.

– За 40 лет чего вам удалось достичь? Оценка зрителей – это одно, а сами о себе что скажете?

– Я счастливый человек: всё время занималась тем, что люблю, что мне интересно. Причем прожила столько жизней, погружалась в разные миры, в которых столько нового узнаешь и сам меняешься.

– Неужели трудностей никаких не было?

– Съемочный процесс – это тяжелый физический труд, всё время на ногах, руки и весь плечевой комплекс болят, ноги и спина, глаза болят.

Когда начинаешь делать новое кино, кажешься себе такой беспомощной, столько страхов! Спустя время смотришь на то, что у тебя получилось раньше, и думаешь: почему сейчас я так не могу? И зачем, зачем я взялась за еще одно кино?!

По поводу тематики моих фильмов. Помню анимационный фестиваль, когда он проводился еще не в Суздале, а в Тарусе, на территории пансионата. После открытия и банкета все участники, расслабленные, сидят в креслах, идут фильмы, на которые зал так хорошо смеется. А я знаю, что потом в программе стоит моя «Притча о Рождестве», и думаю: «Боже, Боже, зачем я сделала это кино? Сделала бы я что-то такое, от чего бы мы сейчас хорошо посмеялись и потом пошли и отметили это…»

Начинает идти мой фильм, и я физически ощущаю, как его не хотят смотреть. Помню: мчусь по коридору в какой-то тупик, там возле медкабинета стоит фикус. Сажусь под ним и плачу.

И вдруг мысль, извините за пафос: «А как апостолы выходили и говорили? Я тут одного зала испугалась, а их площади, целые народы не хотели слушать, а хотели посмеяться и пойти отметить».

И тут выходит врач: «Что, премьера? Думаете, вы первая под этим фикусом?»

Это было такое пронзительное и личное чувство… И тут открывается дверь кабинета, выходит врач в белом халате и говорит: «Что, премьера? Думаете, вы первая под этим фикусом?»

Это был хороший урок, когда я поняла, что все-таки не буду делать кино для развлечения, чтобы посмеяться и отметить. Наверное, потому что не умею. Но юмор у меня будет обязательно – без него нельзя в любой самой серьезной работе. Те же котики и собачки в кадре (улыбается) в этом всегда выручат.

Детям нравится совсем не то

– Вы рассказали, какая была реакция зрителей на «Девочку со спичками». А как реагировали на другие работы?

– Раньше было очень много встреч со зрителями. Сейчас этого нет. Только в интернете можно что-то прочитать – и негатив, и такое, что слезы от радости польются… Но особенно интересно смотреть свои фильмы и видеть то, что удалось, спустя годы, когда фильмы уже как бы не твои.

И кстати, детям нравится совсем не то, на что ты как автор рассчитываешь.

– Как у Тютчева: нам не дано предугадать, как слово наше отзовется…

– Фильм про котов я столько раз показывала детям – но (и это не понять!) их любимый кадр тот, когда просто летит самолет и мигает огнями. Правда, я консультировалась у командира ТУ-154, и огни мигают правильно - и по цвету, и по ритму. А кадр, который я делала для детей, они ненавидят: там мальчик улыбается щербатой улыбкой. Потом только догадалась – это же их проблема, они не хотят этого видеть.

Еще кадр: дети и коты едут в лифте, и там на секунду исчезает свет, горят только кнопки и глаза котов – дети обожают этот фрагмент. А мой сын очень любит кусочек, где помойная кошка вешает на елку битый шарик. Один жест… Но такой пронзительный…

Сказки

– Ирина, кроме притч, житий и былей у вас много сказок. А они чем дороги?

– В сказке ничего не бывает просто так. Невероятно пронзительная сказка про сестрицу Аленушку с братцем Иванушкой… Когда Иванушка козленочком стал, сестра его не бросает – этого несчастного, провинившегося ребенка. И он её не бросает, бегает к ней, когда Аленушка лежит на дне. Потом всё, слава Богу, хорошо кончается, но они, эти дети, такое выдерживают! О чем эта сказка? О любви сестры и брата.

Александр Татарский позвал меня в «Гору самоцветов»: «Есть татарская сказка “Соловей”. В детстве я плакал от нее. Сделай так, чтоб я заплакал сейчас»

Когда Александр Татарский позвал меня в «Гору самоцветов», то сказал: «Есть татарская сказка “Соловей”. В детстве я плакал от нее, сделай так, чтоб я заплакал сейчас. Тебе нужно снять 11 минут». Прочитала я ее, а она такая маленькая, простенькая: живут два брата соловья – один в клетке, а другой на воле. И один показал другому, что надо притвориться мертвым, чтобы попасть на волю.

А у меня тогда отец умер. Еду я в Москву, где он жил, думаю о нем и параллельно о сказке. И вдруг понимаю, что это пасхальная сказка – о смерти, о воскресении и настоящей свободе. Мне бы никогда в голову это не пришло, если бы я не была в тех жизненных обстоятельствах. Это же так понятно: притвориться мертвым, ожить и получить настоящую свободу. И стало ясно, что делать с этой сказкой. Приехала в Москву и написала первую фразу сценария: соловью снилась свобода. Получилась очень красивая сказка.

Данте

Кадр из мультфильма «Данте. Беатриче»

– Ирина, расскажите о своей последней работе – фильме «Данте. Беатриче». Почему такая тема? И о чем эта картина?

– Я вкратце рассказываю о Данте, о Беатриче. В принципе, это ликбез: вряд ли, посмотрев фильм, все бросятся читать «Божественную комедию». Но еще это рассказ про одну из величайших историй любви. Причем про любовь какую? Детскую. Любовь, которая может определить не только всю жизнь, но даже судьбы мира. 9-летний Данте встретил 9-летнюю девочку – и в результате мы имеем «Божественную комедию», она же посвящена Беатриче.

– Как вы решили делать кино о Данте?

– Всё из личного импульса: будучи в церкви Санта-Маргерита во Флоренции, я совершенно случайно увидела табличку: здесь покоится Беатриче Партинари. И залилась слезами. Ведь я не знала, что она именно там… Рядом вазон с засохшими цветами и корзина с записками. Беатриче пишут так же, как Джульетте. С этого момента я поняла, что буду делать кино про Данте и Беатриче. Хотя в нашем Министерстве культуры мне два года упорно твердили, что Данте нам не нужен. И, вообще, какое отношение он имеет к Беларуси? «Мы – европейцы, – сказала я. – И, кстати, 2021 год – юбилейный для Данте» (в сентябре исполнилось 700 лет со дня его смерти – Е.Н.)

В книге Данте «Новая жизнь», которая лежит в основе фильма, фактов о его жизни мало, поэтому я ходила по местам, где он мог бывать, смотрела на них, потом поехала в Верону, где он жил в изгнании. Пришлось прочитать массу литературы, в том числе, беседы отца Георгия Чистякова о «Божественной комедии».

Какая ещё тема в фильме? Любовь без обладания. Ведь «обладать» – это не только «переспать», иногда хочется обладать душой человека еще больше, чем телом: хочется иметь человека в друзьях, приблизить к себе…

И какие драматургические сложности пришлось решать в этом фильме! Ведь я тоже думала: отчего Данте в конце концов не приблизился к Беатриче, не женился на ней? В 12 лет его отец составил брачный договор с родителями другой девочки – Джемми Донатти. И Данте некуда было деваться – он женился, и у него было четверо детей. Правда, в своем фильме я уже не могла рассказывать это – у него поэтическая ткань. А Беатриче вышла замуж и тоже родила двух детей. Но Данте всё так же продолжал ее любить…

– Может, это была иллюзия, придуманный образ?

– Безусловно. Но какова сила – это продлилось всю его жизнь! Когда она умерла (в 1290 году, сам поэт скончался в 1321 г. – Е.Н.), жизнь для него закончилась. Он молчал, ничего не писал. А потом стал писать поэму «Божественная комедия», посвященную именно ей – Беатриче. А если бы она стала его законной супругой, у них родились бы дети? Тогда у мира не было бы «Божественной комедии»…

– Фильм состоялся. Какие чувства, мысли и планы?

– Во-первых, я счастлива, что прикоснулась к миру такого уровня, такой высоты! Потому что Данте – это все-таки абсолют и, как сказал один современный философ, «все мы живем в мире, отформатированном Данте».

Новые проекты у меня: Испания, Альгамбра и писатель-романтик Ирвинг Вашингтон.

Святые не сразу с нимбами родились

Кадр из мультфильма «Старинная повесть о жизни, любви и прочих чудесах»

– Ирина, а что вы можете сказать о современных мультфильмах на христианские темы, точнее, о Православии?

– В последнее время столько так называемых «православных» мультфильмов! Это обязательно иконы, свечи, лампадки. Берется лицевая рукопись, картинки с вытянутыми пропорциями и всё это добросовестно оживляется. Почему-то считается, что это – духовная анимация и нужное изобразительное решение. Но такого впечатления она на самом деле не производит.

Мы всегда старались говорить не в лоб

Помню, на какой-то встрече в воскресной школе одна мама говорила мне строгим голосом: «Ирина, надо побольше колоколов в мультиках!» А мы всегда старались говорить не в лоб. Единственное, о Петре и Февронье в «Старинной повести о жизни, любви и прочих чудесах» мы это попробовали. Это очень сложная тема… Но в какой-то рукописи нашла про Февронию, что она была с челочкой и неправильным прикусом – и тогда ясно стало, какой она будет на экране. Как только это нарисовали, а возле нее зайчика (с которым потом пошло столько юмора!), – сразу стало веселей и легче. И легко, почти сказочно рассказали всю историю.

А как мы искали образ змея… В нем много иронии. Мне кажется, на современном этапе не надо бояться юмора, иронии в духовных темах. Тогда они легче, живее воспринимаются. Тот же «Удивительный ужин в Сочельник»: это же кино не про котов, а про то, кого стоит звать к себе за стол, – обделенных.

Современные фильмы про иконы - все такие одинаковые: колокола, хор и свечечки, свечечки, свечечки

А те фильмы, что мне приходится видеть про иконы!.. Они все такие одинаковые, похожие: колокола, хор и свечечки, свечечки, свечечки. И такие назидательные. Как будто автору было очень страшно что-то нарушить, выбросить какой-то кусочек. А это надо делать во имя лучшего восприятия, чтобы из «вагона» текста донести одну фразу.

– Мне тоже кажется, что лучше, когда искусство (если оно не храмовое) говорит о духовном между строк. Чтобы чувствовать присутствие Божие и в дыхании тихого ветра (подобно Илие – в «гласе хлада тонка»), а не только в колоколах, свечах, крестных ходах…

– Святые же не сразу с нимбами родились. И самое интересное: рассказывать о том, откуда их святость, о том, как самый обычный человек начинает идти по пути и выходит на какие-то совершенно иные высоты, сам того не ожидая.

– Не раз встречала мысль, что святость – это итог жизни человека, а в течение жизни и поиск бывает, и ошибки…

– Святой жил, плача над тем, какой он, и сам не знал, что он – святой.

Когда я прочитала про равноапостольную Елену, то была потрясена, что она родом из… Англии, что ее отец был хозяином паба, и девочкой она вытирала столы за римскими легионерами. Мне увиделся конец фильма про эту святую, где можно было бы провести рефреном то, как состарившаяся Елена протягивает руку девочке с тряпкой - такой же, как она когда-то. Для меня это был бы такой пронзительный кадр... И посыл для каждого: ты тоже можешь подняться, можешь идти этим путем. А то: «с детства не вкушал», «не ходил», «не веселился». И на всём этом акцентируется внимание.

– А если святость недостижима...

– Тогда думаешь про себя: ну и зачем я буду вставать? Буду лежать в своей пыли! А надо говорить: поднимайся! Вот потому и о Петре с Февронией я попыталась рассказать человеческую, бытовую историю. Можно ведь о святых, о добродетелях и о прикладном христианстве говорить опосредованно.