Монах с гитарой

20 июля – 9 дней, как почил о. Сергий (Рыбко). Протоиерей Александр Авдюгин делится воспоминаниями о своем друге.

Ушел в канун апостольского праздника Петра и Павла в селения Небесные архимандрит Сергий (Рыбко), которого даровал мне Господь знать с времен уже давних, можно даже сказать, древних…

Некрологи уже написали многие, даже Патриарх добрые слова произнес и молитву вознес. И слава Богу. Достоин отец Сергий и слов добрых, и молитвы искренней.

Мне Господь благословил возможность общаться с батюшкой еще в прошлом веке, в Свято-Введенском монастыре Оптина Пустынь, где тогда отец Сергий пребывал. И общение это длилось практически весь 1990-й год…

***

В конце Великого поста 1990-го года было уже реально тепло. Возвращался я вечером из издательского отдела монастырского, он в те времена в домике, слева от будущей колокольни, располагался, в свою келлию, которая в скиту была. Еще не доходя Амвросиевского колодца, что у входа в скит, увидел группу молодых, оригинально одетых людей, по внешнему виду – стопроцентных хиппи. Услышав их речь и оценив манеру общения, в своем определении утвердился, и когда они решили идти к «Озеру Любви», о котором в монастыре говорили или с восхищением, или, чего было больше, с вопросительным осуждением, пошел за ними. Мое откровенное преследование стайки лохматых, импозантных, в бусах и феничках молодых людей было воспринято ими с полным равнодушием. Как шпиона они меня не восприняли, а на работника «спецструктур» я никак не походил, по причине собственной лохматости и бородатости.

Озеро, расположенное не столь далеко от монастыря, имело в те времена форму большой капли, неожиданно появившейся среди вековечных сосен. На берегу, где сосны и заросли отступали от воды, сидел на импровизированной, из ветвей, скамейке монах с гитарой в руках и играл (точно помню!) попурри из The Beatles «Sgt. Pepper’s». Сказать, что это было для меня неожиданно, значит ничего не сказать. Дело в том, что в то время моё собственное мировоззрение бродило ежду парадигмами (какое гадкое слово!) «Православие. Самодержавие. Народность» и «Православие или смерть», а тут – монах с гитарой из самого консервативного монастыря, с Битлами, и среди молодежи далеко не покаянного вида и с явными приметами и запахами конопляных «косяков».

Удивление, слава Богу, не перешло в осуждение, а любопытство заставило забыть, что «истинный православный» должен жить только по популярной в те годы поговорке: «Молиться. Поститься. Слушать радио Радонеж».

Правильное решение я принял.

За любимыми мелодиями моей молодости последовало рассуждение отца Сергия, а это был он, о том, что настоящая музыка делится не на классическую и современную, популярную. Она вообще не делится. Музыка только тогда становится мелодией, нужной в жизни, когда в ней сквозит и ее пронизывает любовь.

От данной «вводной» отец Сергий перешел к теме «Бог есть любовь», а на несогласие некоторых с этой формулировкой, улыбаясь, ответил:

– Так, а почему же ты, видя или слыша красоту, восклицаешь: божественно!?

Один из слушателей, с хайером (это прическа такая) на голове, возразил:

– А я говорю: клево.

На что отец Сергий, все так же улыбаясь, ответил:

– Так это синонимы.

Далее весь разговор был о том, как конкретно должна реализовываться любовь в мире этом, и, по выводам монаха-священника, без Православия любовь теряет свою всепоглощающую полноту и становится просто удовлетворением.

Хиппари слушали, соглашались, возмущались, спорили, но в конце беседы, когда было около полуночи, большинство согласилось, что надо бы окреститься, кто не крещен, и исповедоваться, кто не каялся.

***

Начало издательской деятельности возрожденной Оптиной пустыни – это житие преподобного Амвросия, прославленного на Поместном Соборе в 1988-м году. Житие было кратким, в Москве изданным. В то время любая православная литература буквально «сметалась» с церковных лавок, поэтому создание собственного монастырского издательства было крайне необходимо. Наместник Оптиной архимандрит Евлогий (Смирнов), почивший в сане митрополита Владимирского в прошлом году, благословил заниматься печатными делами игумену Мелхиседеку (Артюхину), ныне архимандриту и настоятелю Оптинского подворья в Москве. Отец Мелхиседек, перед одной из литургий, в дни поста Великого, благословляя меня, заявил, чтобы я усиленно нынче молился, ибо нас ждут дела великие. Почему усиленно и именно в день сей, было непонятно, поэтому всю литургию я больше думал, к чему данное благословение и что оно значит, чем молился.

После отпуста игумен пригласил меня и тогда еще послушника Игоря Дягтярева (ныне иеросхимонах Селафиил) в келлию, где ранее размещался кабинет отца наместника, и сообщил, что отныне мы сотрудники Издательского отдела и должны готовить к печати и издавать православную литературу.

Чего издавать, где и на какие средства, было непонятно, но финансовые вопросы взял на себя игумен, мы же, откопав где-то дореволюционную брошюру «Основы православной веры», пошли с ней в козельскую (монастырь рядом с г. Козельск располагается) типографию и попросили издать эту книжицу тысячным тиражом. Типографский начальник посмотрел на раритет и сказал, что у него старорежимных букв нет, печать наборная, репринтного устройства в Козельске еще и не видели. Пришлось самостоятельно перепечатать на машинке текст брошюры, и она была издана на серой бумаге, имеющий вид оберточной.

В первое же воскресение паломники, вкупе с монахами и послушниками, данный фолиант раскупили полностью, и опять возник вопрос: что издавать дальше?

Отец Мелхиседек думал недолго и благословил найти отца Сергия, подарить ему последний десяток изданных брошюр и добиться допуска в его келлию, вернее, в его личную библиотеку, и там выбрать очередное необходимое и востребованное издание.

Отца Сергия в монастыре, если службы тогда в единственном в обители Введенском соборе нет, найти непросто.

Дождался я окончания вечернего богослужения, вручил ему экземпляры изданной нами нетленки и попросил допуска к книгам и совета, что нужно издать побыстрее.

Иеромонах внимательно осмотрев меня и брошюру, допуск в свою келлию благословил, самостоятельно меня в нее привел, стоящую на подоконнике допотопную Спидолу, настроенную на радио Радонеж, включил (что очень многими насельниками монастырскими не одобрялось) и занавес, закрывающий противоположную стену комнаты, отодвинул.

Я ахнул.

Несколько, во всю стену, полок были заставлены книгами издания Джорданвильского монастыря, которые отец Сергий посылками из Америки получал и благополучно все их раздавал.

Обсудить, что поскорее издать, мы не успели, так как в келлию настойчиво стучали три разноцветных и разнокалиберных представителя молодежного авангарда с требованием сегодня же ответить на все вопросы и определить пути их духовного прогресса и созерцания. Батюшка ушел наставлять на путь истинный и разрешать неразрешимые катаклизмы хипповской жизни.

Время, рядом с этим книжным богатством, потеряло для меня всякий смысл и протяженность, но вернувшийся через пару часов отец Сергий отчитал меня любвеобильно за незакрытое окно в келлии, в результате чего я поселил в ней множество злющих козельских комаров.

Пришлось извиняться и все же спросить, что напечатать?

Отец Сергий тут же взял с полки «Крины сельные» Паисия Величковского и после долгих поисков нашел в тумбочке старенькую статью, конца XIX века, об Оптиной пустыни.

Историческое описание мы довольно шустро издали в Козельске, а вот «Крины сельные» вышли в Минске, на красивой бумаге, в цветной обложке.

До последнего оптинского дня моей монастырской жизни «подпитывался» я книгами у отца Сергия.

До последнего оптинского дня моей монастырской жизни «подпитывался» я книгами у отца Сергия

Был в возрождающемся монастыре иеродиакон Николай (запамятовал уже его фамилию), который, кроме своего диаконского служения, часто нес послушание на вратах Оптиной пустыни. Привратник он был своеобразный. Главным постулатом своего охранительного послушания определил иеродиакон библейскую формулу «Ничто худое не войдет в Царство Небесное» (ср. Ин. 21, 27), а так как у отца Николая началом данного Царства был монастырь, то фильтрация худого и доброго была очень принципиальной. Даже отец наместник вынужден был вмешаться, когда отец Николай не впустил в обитель путешественника и ведущего популярной телепрограммы «Вокруг света» Юрия Сенкевича. Не пустил потому, что вместе с нашей знаменитостью был его друг-швед, с которым Юрий Сенкевич на папирусной лодке «Ра» вокруг света ходил. К самому шведу и его вероисповеданию привратный страж претензий не имел, но шорты на мореплавателе превратили отца Николая в непреодолимый барьер. Лишь после того, как иеродиакон облачил шведа в армейские штаны-бриджи времен 1950–60 годов, пожертвованные монастырю от расположенной недалече военной части, врата стали проходимы…

В один из вечеров, уже после Пасхи, шел я из монастыря в скит. В привратницкой восседал отец Николай, который и сказал мне, что отец Сергий только что повел «лохматых нехристей» к Жиздре (река с западной стороны обители).

Было ясно, крестить повел. Сие действо надо было посмотреть, тем более что мне никогда не приходилось видеть Крещение в реке. Невольно напрашивалась аналогия с равноапостольным князем Владимиром, Киевом и Днепром.

На берегу быстрой Жиздры полтора десятка «неформальной» молодежи, обратив свои взоры и слух на стоявшего по колено в воде в подряснике, епитрахили и фелони отца Сергия, внимали словам молитвы.

После освящения воды молодежь разделилась по принципу «мальчики направо, девочки налево» и в ближайших зарослях сняли с себя верхнюю одежду, обмотались простынями и парами направлялись к иеромонаху, который благополучно и окунал их в воды речные звучно произнося необходимую формулу:

– Крещается… во имя Отца, и Сына и Святаго Духа.

Действо сие, кроме своей торжественности и неповторимости, запомнилось мне не потому, что подобного я никогда не видел, но потому, что иначе, чем чудо, я его назвать не могу.

Не кусали ребят комары. Тучей роились над головами – и… не кусали. Спросил: как же так, почему? Иеромонах лишь улыбнулся и перекрестился

Дело в том, что жиздринские комары – это летающие терминаторы величиной в пчелу взрослую. Их наглость, массовость и злобность не поддаются описанию. Для них не преграда не только тонкая рубашка, но и армейские штаны, в которых, как и шведу-мореплавателю, мне приходилось ходить. Они даже в сапоги забирались. Отбивался от них как мог и чем мог, но тщетны были старания. Атака неотбиваема.

Как же креститься, простите, в неглиже, практически голым, ежели по-русски? Съедят ведь!

Зря волновался. Не кусали ребят комары. Тучей роились над головами – и… не кусали.

На следующий день пришел, тоже к вечеру, в келлию к отцу Сергию за очередными книгами и спросил у него: как же так, почему?

Иеромонах лишь улыбнулся и перекрестился.

Упокой, Господи, новопреставленного архимандрита Сергия в селениях Своих!