Как мама спасала Фридландскую кирху

Мама у стены Фридландской кирхи Моя мама из тех, кому не всё равно.

Ей не всё равно, что у меня морщины:

– Не хмурь лоб, – в тысячу первый раз заклинает меня мама.

И ещё она говорит, с сомнением рассматривая шапку брусничного цвета:

– Бордовый старит тебя. Купи себе жёлтую.

Мама пытается расправить рукой гармошку морщин на моем серьёзном надбровии. Три горизонтали и одну вертикаль. У нее мягкая ладонь, плоть от плоти сдобного теста.

Я знаю, она хочет стереть с моего лба излишнюю озабоченность хлебом насущным. Чтобы я стала такой же лёгкой, как 40 лет назад.

И ажурные, из детства, блины в кухоньке по воскресеньям – часть её общего плана.

***

Полжизни назад мама спасала Фридландскую кирху.

Почти семисотлетнее тело кирхи было истерзано временем. Мама выхаживала этот кирпичный организм, как выхаживают больных после инсульта.

Кирха досталась Правдинску от Фридланда в наследство после войны. Практически целой. Долгие годы о трофейной красавице не заботилась ни одна живая душа.

В разгар антирелигиозной кампании памятник архитектуры передали в ведение районного потребобщества. Вместо распятия и свечей под высоченными сводами обитали велосипеды и консервы. И еще диваны.

Суетное вместо вечного.

Отсутствие должного уважения и заботы покоробило старушку кирху – она сдала. Я была младшеклашкой, но помню. Добротный кирпич местами выкрошился. На терракотовой крыше пустили корни березки. В шпиле над башней зияла брешь. Эта черная дыра притянула гигалитры балтийских дождей – из-за чего, рассказывала мама, деревянные конструкции гнили, а на стенах прописалась плесень.

Одним словом, инсульт.

***

Фридландская кирха, г. Правдинск, Калининградская область

Мама «поднимала» кирху в должности главного архитектора Правдинского района. В Бога она тогда не очень-то верила. А в то, что мир спасет красота, – вполне.

В Бога она тогда не очень-то верила. А в то, что мир спасет красота, – вполне

Сначала художник в ней только наблюдал за увяданием готического великолепия. Горевал. Зрел. Нацеливался. Потом внутри появилось вот этот вот, трамплинное: «Кто, если не я?»

Такие, как мама, чудесным образом примагнитились друг к другу. Я помню несколько фигур из детства. Воплощение сказочной фрау – Урсула Клюге. Тихий вдумчивый Володя Гусев. Энергичная, в кудряшках Людмила Орлова – «министр культуры» (так мама называла подругу, начальника районного отдела культуры). Отец Вадим.

Они собирались тесной компанией и решали, как затеплить жизнь между кирпичиков и черепиц. У каждого в этой реанимационной бригаде была своя роль.

Мама рулила местным обществом по вопросам ремонта кирхи.

Она заказала у калининградских проектировщиков смету реконструкции. Как-то играючи решила вопрос с пиломатериалами. Съездила на фабрику в Яшюнай за черепицей «мунк-нунн» («монах–монашка»). Почему-то именно этот редкий вид черепицы приглянулся прусским строителям. Расплачивалась паркетной доской, которой ее снабдили в Правдинске, – от советских денег литовцы отказались.

– Антонина Филипповна, ну, что вы с этой неметчиной возитесь? – удивлялся знакомый партиец.

– А разве мы построили что-то более величественное? – возражала мама. Лоб её при этом морщился: три горизонтали, одна вертикаль.

***

Спасательная команда росла. «Сверху» людей никто не заставлял делать то, что они делали. А вот Свыше – как будто даже подталкивали, посылая слышимые лишь сердцем сигналы SOS.

Я удивляюсь цепочке случайных совпадений.

Мама отправилась за поддержкой в питерскую Академию живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина. Рассказала о своей каменной подопечной. Чуть позже студент Академии посвятит кирхе диплом. Молодой человек предложит превратить культовое сооружение в культурное. С вишенкой на торте в виде органа. Орган так и не появится. Однако проект возьмет «золото» на конкурсе дипломных работ в США.

Об этом напишут в журналах. Статью в Германии прочитает та самая Урсула, фридландская девочка, лишившаяся родины из-за войны. Прочитает – и вернется в любимый город уже седовласой женщиной, с первой порцией дойчмарок на ремонт. Она же возглавит немецкое общество «Фридланд», которое впоследствии будет делать кирхе оздоровительные финансовые инъекции.

Кто-то сказал, что случайности не случайны. И я не то чтобы в это верю. Я как будто это знаю.

***

Из окна маминой кухоньки отчетливо виден шестиугольный шпиль над башней. Ни дать ни взять – шапка. Колпак из черепицы. Красновато-коричневое на голубом.

Когда-то этот шпиль маму тоже печалил. Дыра в районе «головы» не только старила кирху, но и была причиной ее медленного умирания. Чтобы обновить черепицу, мама разыскала альпинистов. Лестничные пролёты внутри башни тогда были разрушены. На 60-метровую высоту поднимались с помощью специального снаряжения по наружной стене.

Мама – она уже на пенсии – изображает, за какие места ее поддерживали ремни. Сердце мое уходит в пятки.

– И что, тебе не было страшно?

– Нисколечко! А когда мы оказались наверху – дух от красоты захватило! Представляешь, гладь водохранилища блеснула, как зеркало…

Со смотровой площадки альпинисты сделали марш-бросок к новой высоте – шару над шпилем. Металлическая сфера оказалась сейфом. В ней лежал пенал, простреленный в нескольких местах автоматной очередью.

В пенале, из которого сиганули пауки, хранилось послание жителей «мирной земли» своим потомкам. Свитки со статистическими данными о городе и несколько пфеннигов. Мама запомнила год выпуска одной из монет: 1849-й. Ровно столетие спустя она появилась на свет.

***

Моя мама 45 лет подряд пела в правдинском хоре. Восстановление кирхи она тоже спела. Да, мне кажется, это была песня –длинная и очень нежная.

Мне кажется, это была песня –длинная и очень нежная

Когда кирпичный организм стал выздоравливать, кирху освятили как православный храм во имя Святого Георгия.

Под сводами во время служб звучал и мамин альт. В конце концов мама поверила Богу…

***

В потайном кармашке моей души хранятся чувства, которые я не рискую выносить на люди. Ну, только если иногда.

Сегодня я опущу руку в этот кармашек и решительно достану оттуда радость за маму – Антонину Юркову. И – благодарность за все, что она сделала, чтобы сохранить такое особенное прусское наследие. Для меня. Для моих детей. Для земляков. Для чужестранцев.

Кирха – лучшее из того, что можно посмотреть в Правдинске. Красота. Много красоты. И много истории.

Если вы уже любовались ею – возвращайтесь. Если пока нет – милости просим! Мама – теперь уже дипломированный гид – о многом сможет рассказать.

***

А еще сегодня я прошу каждого из вас. Пожалуйста, если текст о маме откликнулся, переведите любую комфортную сумму на восстановление храма Георгия Победоносца на Ивановщине, который я помогаю возрождать фонду Белый Ирис: https://nasledie-iris.org/projects/georgievskij-hram-provedenie-2-go-etapa-konservaczii/

Мне кажется, помогая возрождать ивановский храм (как оказался он тоже Георгиевским?), я продолжаю мамино дело. И от этого становится ещё теплее.