Вступление в монашество и выход из него. Часть 9
Святые отцы и современные подвижники благочестия о монашестве

<< Часть 1   << Часть 2   << Часть 3   << Часть 4   << Часть 5   << Часть 6   << Часть 7   << Часть 8

О вступлении в монашество

Авва Дорофей и прп. Досифей

Так, святитель Феофан Затворник писал одной из своих знакомых: «И Вы в монастырь. Вам теперь нет дороги туда. Дома устрояйте монастырь. Вам это очень можно. Ведь и супруг ваш с монашескими задатками…»[1], а о. Иоанн (Крестьянкин) также советовал одному из чад своих: «Не связы­вайте себя обетами, которые ни Вам сей­час, ни другим не принесут предполагаемой пользы»[2].

Помнится один характерный случай, который произошел на нашей памяти: одна известная раба Божия приехала к нам в Печорский монастырь на прием к о. Иоанну выпрашивать благословения на монашеский постриг. Препятствий к постригу никаких не было, и все складывалось более чем благополучно. Еще до приезда к батюшке она уже заручилась благословением лаврских старцев и, поскольку была лично знакома со Святейшим Патриархом, то взяла благословение на постриг у Его Святейшества. Но о. Иоанн категорически не советовал ей принимать монашество, а оставаться в том чине, в котором она пребывала доселе. А она была директором известного учебного заведения. К сожалению, эта уважаемая всеми женщина не послушала о. Иоанна, посчитав, что старец не понял искренности ее намерений, и для подтверждения своей правоты она отправилась на остров Залит к старенькому о. Николаю Гурьянову. К радости будущей монахини, о. Николай ее благословляет на монашество. Остаются одни формальности, и подготовка к постригу движется полным ходом. Вот уже назначили и день пострига, который должен был совершить по благословению Святейшего архиепископ Истринский Арсений. И все бы хорошо, да только новопостригаемая раба Божия вдруг заявляет: «Я буду постригаться только в том случае, если, во-первых, меня будет постригать сам Святейший Патриарх и, во-вторых, если меня в постриге назовут в честь святой Марии Магдалины». Тут всем стало ясно, что постригаемая совершенно не готова к монашеству, и постриг отменили.

А некоторым, напротив, старцы советовали идти в монастырь, прозревая их монашеское предназначение. Так, митрополит Вениамин (Федченков) вспоминает о том, как он искал ответа на вопрос о поступлении в монашество и за разрешением такого трудного дела ездил к разным старцам. Один из них (о. Никита Валаамский) прямо сказал будущему владыке, что на его поступление в монашество есть воля Божия[3]. Или вот еще случай из жизни преп. Симеона Псково-Печерского: «Жил я в дому своего отца в деревне Псковской губернии. В семилетнем возрасте я помню, как в дом отца моего приезжал, бывало, отец Корнилий, монах Крыпецкого монастыря. Иногда и ночевал у нас и ложился спать всегда со мною и, бывало, говорил мне: “Будешь ты монахом, будешь старец великий”»[4]. Но, надо отметить, что на такие откровения были способны единицы, те, которые были награждены от Бога даром прозорливости и врачевания душ людских. Кстати, и упоминаемый выше отец Корнилий Крыпецкий был одним из таких старцев. Он причислен к лику святых РПЦ в 2005 году.

Но все-таки перед вступлением в монашество необходимо хорошо себя проверить. Свт. Василий Великий советует проверять всех приходящих к монашеству: «Должно вводить их в приличные упражнения, долговременностью и трудными подвигами испытывая их суждение, чтобы безопасно допустить их, если найдем в них некоторую твердость, а в противном случае отослать от себя, пока еще не приняты»[5].

Отец Иоанн (Крестьянкин) советует не спешить с поступлением в монастырь. Он рекомендует присмотреться к обители, пожить в ней, испытать себя, проверить твердость своего произволения: «Желание твое благое, но с осуществлением спешить не надо. Приезжай сначала в отпуск в монастырь и поживи в нем паломником, не нарушая ничего пока дома и на работе своей. Поживешь в монастыре и посмотришь на монашескую жизнь наяву, а не на книжную», – пишет он в одном письме[6]. Или в другом письме: «Качественность твоего желания нетруд­но проверить. Возьми благословение у свя­щенника, которому исповедуешься, и у родителей своих и поезжай на Соловки в качестве трудника. Поработай, присмотрись к себе и к мо­настырскому укладу жизни»[7].

Такое же мнение мы можем прочитать и в письмах преп. Макария Оптинского: «Родители твои с болезнию сердца пишут ко мне, что ты просила у них дозволения отпустить тебя в монастырь. Похвально твое чувство. Однако ж скоро не спеши, испытай своего сердца чувства, готово ли оно к призванию сему. “Иже хощет по Мне ити, да отвержется себе и возьмет крест свой и по Мне грядет” (Мф. 16: 24 ). Надобно отвергнуть свою волю и разум и покорить другим, могущим тебя вести спасенным путем»[8]. Старцы знали по опыту, что далеко не все желающие смогут понести тяжелый крест монашеской жизни и советовали некоторым с монашеством повременить; и только тогда, когда видели непреклонное желание ищущего и узнавали волю Божию об этом человеке, то, уже не сомневаясь, благословляли на монашество.

Старец Паисий Святогорец рекомендует всем ищущим монашества завести дневник и записывать туда все впечатления от пребывания в разных монастырях, чтобы можно было выбрать лучший: монастырей много, и выбор их достаточно большой, и когда просмотришь записи, то станет видно, где более всего было хорошо, чтобы потом не смущаться, что не туда попал: «Начиная с Божией помощью монашескую жизнь и оставив свою земную родину, будь осторожен, чтобы случайно не увлечься первым же монастырем, который встретится на твоем пути, и сразу же не поступить в него. Прежде всего, узнай, какие монастыри более духовные, войди в общение с духовными старцами и посоветуйся. Затем отметь для себя две-три более духовные обители и поживи в них сначала просто как паломник, записывая свои впечатления от каждой из них. Потом выясни, какая из всех этих обителей имеет лучшие духовные условия, и уже после этого поступай в монастырь»[9].

Ответственность перед вступлением в монашество подчеркивалась всеми святыми отцами и современными духовниками. Так, о. Иоанн говорил: «Выбор должно делать не в парении духа и отдавая себе отчет, к какому кресту протягиваешь руки».

А старец Паисий Святогорец советовал: «Итак, когда придет благословенный час уходить из мира в монастырь, сначала проверь себя, цело ли твое сердце и принадлежит ли оно полностью тебе, или, может быть, кто-то взял частицу твоего сердца себе. Не дерзни, брат, уйти в монастырь, прежде чем не овладеешь своим сердцем полностью, потому что иначе потерпишь неудачу»[10]. Когда святые отцы говорят о «целости сердца», это значит, что они говорят о том, что, идя в монастырь нельзя двоедушничать. Нельзя ставить пред собой иные задачи, кроме покаяния и богоугождения, иначе в духовной жизни человека с раздвоенным сердцем будет полный провал. Ни похвала людская, ни какие-то выгоды, ни неудачи мирской жизни, ни алкоголизм, ни наркомания, ни другая какая страсть – ничто не должно делать монашество палочкой выручалочкой. «Неужели вы думаете, что в монастырь ее влечет черная ряса и ограда монастыря? Нет! Стало быть, есть что-то другое, влекущее ее к себе. Любовь Божия и глас Его, внутренно зовущий: “Возмите иго Мое на себе, иго бо Мое благо, и бремя Мое легко есть!” (Мф. 11: 29–30)»[11]. Кроме любви к Богу и совершенной жизни в Боге иного стимула принимать монашество не должно быть. Святитель Феофан говорит: «Только, идя в монастырь, полагай с сердцем завет: всю душу свою единому Господу предать, все земные желания и надежды отбросивши»[12].

Ошибается тот, кто ищет в монашестве успокоения. Об этом часто предупреждали старцы неразумных искателей иноческого образа: «Вы ищете покоя и утешения и для этой цели собрались идти в монастырь. А я вот напомню завещание печальника земли русской преп. отца нашего Сергия: “Уготовайте души свои не на покой и беспечалие, но на многие скорби и лишения”. А потому уверяю вас: Ваши нынешние трудности, по сравнению с монастырскими, покажутся вам ничтожными»[13]. Амвросий Оптинский часто приговаривал: «Если в миру скорбей воз, то в монастыре их целый обоз»; а его духовный учитель преп. Макарий Оптинский вот как говорил по этому вопросу: «Когда же угодно Господу кого позвать к монашеской жизни и устоять там, то там откроются и брани гораздо более, нежели в мире пребывающим»[14].

Что такое призвание Божие? Святитель Феофан разрешает этот вопрос таким образом: «Если, несмотря на предложения и подходящего жениха, желание не вязать себя замужеством остается в силе преобладающей, то ей надо поступить по указанию апостола и сотворить лучшее сие. Ее желание явный имеет признак призвания Божия»[15]. Постоянное и преобладающее над другими желание совершенной жизни во Христе, когда в течение долгого времени свободный и независимый человек добровольно и сознательно влечется к такой жизни, когда ему не мило в жизни сей ничего, кроме пребывания со Христом, – это явный признак Божиего призывания. Вот что говорит по этому поводу преп. Макарий Оптинский: «Стремление твое к оставлению мира и вступлению в обитель иноков, конечно, есть призвание Божие, тем паче что оное постоянно в тебе возрастает»[16]. А о. Иоанн (Крестьянкин) добавляет, что желание монашества настолько сильно в человеке, что «при желании монашества помысл о женитьбе не возникает»[17].

Монашество есть и должно рассматриваться как особое церковное призвание. И как особое Божие призвание оно реализуется на протяжении длительного времени – начинается с первой мысли о монастыре и заканчивается последним вздохом подвижника в этой жизни. И момент, когда воля Божия проявляется со всей очевидностью, например в момент пострига и произнесения обетов безбрачной жизни, есть не начало пути, а завершение некоего этапа, в котором призванный к иночеству осознает призвание Божие как свое собственное решение, требующее непременного исполнения[18].

Если же человек колеблется, что ему избрать, и не знает, как определиться, по какому пути ему пойти, то такому необходимо много молиться и искать воли Божией через святых людей и духовников, прося их молитв. Кроме того, есть испытанное средство – многолетний монастырский искус. Только убедившись путем долгого пребывания в монастыре, что решение о монашестве не случайно, не ослабевает от времени и является глубоко осознанной необходимостью, тогда можно просить пострига. Но все равно выбор монашеского пути зависит от самого человека.

Отец Иоанн (Крестьянкин) говорит: «Загляни в себя!.. (Есть ли в самом тебе монашеское устроение? Или только мечты о монашестве и никаких дел.) Возраст твой таков, что уже пора делать выбор жизненной стези. Но делать это должна ты сама – продуманно и ответственно, да еще с учетом возможностей своих»[19]. Однако опрометью бросаться в монашество никак нельзя, думая: «А! будь, что будет!». Из безрассудного поступка ничего не выйдет. «Выбор должно делать не в парении духа и отдавая себе отчет, к какому кресту протягиваешь руки»[20]. И еще в другом месте о. Иоанн (Крестьянкин) предупреждает, что для монашества надобно созреть: «Повзрослеешь и сама сознатель­но сделаешь выбор и пойдешь на посиль­ный подвиг, а спасаются и в миру, и в монастыре, но и погибель не дремлет и там и тут»[21].

Кроме того, обязательным условием и святитель Феофан Затворник, и о. Иоанн (Крестьянкин) считают при выборе жизненного пути родительское благословение: «На монашескую и на семейную жизнь благословение родительское надо иметь. Поэтому молись о своих близких, чтобы Господь умудрил их»[22]. И еще: «Родительское благословение созидает дома детей. Таков дар дан родителям от Бога. А потому ни замуж, ни в монастырь идти без благословения мамы Вам нельзя. Но прежде чем брать благословение у нее, надо все хорошо продумать»[23]. А святитель Феофан говорит так: «Родительское благословение надо вымолить, чтобы оно сопутствовало тебе»[24].

Монашество есть образ терпения, смирения и послушания, отсечения своей воли, воздержания и целомудрия, чистоты и святости. И, в общем, монашество есть подражание Христу, Который послушлив быв, смирил Себя даже до смерти, смерти же крестной. Всякий идущий в монашество, обрекает себя на скорби и страдания, за которыми следует радость во Христе. Но некоторые не понимают этого и ищут монашества из других побуждений. «Иногда случается, что некоторые… принимают мантию, даже и добиваются оной из тщеславия и честолюбия, а мантия есть образ смирения, и если без сего последнего ее носим, то она бывает уже не полезным бременем и не благим игом, но сопротивным»[25]. И далее преп. Макарий поясняет: «Одно принятие образа (монашеского) нимало не поможет без дел, приличных оному: самоотвержения, смирения, терпения, любви и прочее. Не одни только правила от нас требуются, а исправление жизни». Посему всякий вступающий в монашество должен помнить: «Желаешь монашества? Оно состоит не в одежде, но в смирении, терпении, любви и прочее. Имей его в сердце твоем, никто от тебя его не отнимет; а будет воля Божия, и оное внешнее получишь»[26].

Учение о внутреннем монашестве можно встретить у многих отцов и подвижников благочестия, которые придавали ему огромное значение, гораздо большее, чем внешнее монашество. Одно лишь внешнее монашество святыми отцами осуждается и обличается. Монах без внутреннего наполнения монашеского духа есть лишь «черная головешка», как говорил преп. Серафим Саровский.

Об оставлении монашества

В письме к одной монахине о. Иоанн (Крестьянкин) совершенно четко и ясно говорит, что «монах, изменивший своим обетам, вменяется в самоубийцу и даже лишается христианского погребения». А в другом письме к некоему о. Максиму указывает: «Монах, и тем более иеромонах, жениться не может. И кем она становится с тобой? Блудни­цей, жертвой ада. Ты же по канонам, если не прекратишь своих беззаконных отношений и не успе­ешь покаяться в этих своих деяниях и ум­решь, то вменяешься в самоубийцу и ли­шаешься православного погребения»[27]. И это далеко не единичное мнение о. Иоанна, потому что оно находит подтверждение в Предании[28].

В своем отношении к оставлению монашеского образа святые отцы выражают полное и абсолютное единогласие. Вот мнения древних отцов Иоанна Златоуста и Василия Великого.

Святитель Иоанн Златоуст сравнивает монаха, изменившего своим обетам, с воином из царского войска, который трусливо убегает с поля боя. Такое поведение называется дезертирством и подлежит наказанию[29]. Святитель уподобляет монашество духовному браку, который заключает душа человека с Богом. И делает вывод, что если в обществе человеческом супружеская измена называется прелюбодеянием, то тем более измена Богу. И она должна наказываться строже, так как Бог гораздо выше человеков[30]. И добавляет, что если по закону мирского супружества жена не властна своим телом, но муж, и наоборот, то тем более монах уже не властен своим телом, но Бог[31].

Святитель Василий Великий в отношении монашества приводит такую аналогию. Он говорит, что монах должен соблюдать себя для Бога как священное приношение: «Посему, не дав еще обета строгой жизни, можно желающему, согласно с дозволением и законом, вступать в житейские связи, предаваться брачному союзу. Но кто произнес уже свой обет, тому надобно соблюдать себя для Бога как одно из священных приношений, чтобы тело, посвященное Богу обетом, осквернив опять служением обыкновенной жизни, не подпало суду за святотатство»[32].

Святитель Великий Василий в отношении монашеских обетов рассуждает таким образом. Если человек не произнес еще публичных обетов пред Богом и людьми, то он волен поступать как хочет: или заводить семью, или жить свободным. Вины никакой здесь нет, так как он публично не посвящал себя Богу. Но если человек добровольно произносит обеты и обрекает себя (свое тело и душу) на служение Богу, тут уже возникает ответственность. И не просто уголовная, когда нарушают законы и обязательства общественной жизни, и не просто пред государством, когда попирают его законы, а ответственность более высокая, потому что Бог занимает высшее место.

Святитель Василий приравнивает оставление монашества греху, который сделали Анания и Сапфира: «Будем внимать себе, чтобы, поступая в чем-нибудь недостойно обета, не подпасть одному суду с Ананиею». В самом деле, что же такого сделал Анания и Сапфира, что Господь их так покарал публично и беспощадно? «Анании в начале можно было бы не обещать имения своего Богу. Но поелику, имея в виду славу человеческую, в обете посвятил уже свое имение Богу, чтобы удивить людей щедростию, а цену утаил, то возбудил на себя такой гнев Господень (служителем же его был Петр), что не обрел даже двери покаяния»[33].

Святитель Василий называет оставивших монашество святотатцами, так как они украли то, что им уже не принадлежит: «Посвятивший себя Богу и потом бежавший к другому роду жизни стал святотатцем, потому что сам себя похитил и присвоил себе Божие приношение»[34].

К сожалению, падения в среде монашествующих встречались всегда, и в этом нет ничего удивительного, ведь «наша брань не против плоти и крови, но против начальств и князей мира сего – духов злобы поднебесной» (Еф. 6: 12). Преподобный Макарий Великий объясняет, почему даже у великих подвижников бывали сокрушительные падения. Искоренить в себе грех есть непосильная задача для человека, утверждает преподобный, потому что если бы это дано было человеку здесь на земле, то не нужно было бы приходить Сыну Божию[35]. Ибо спасает человека не собственное его дело, но только Бог, который может даровать силу.

Чаще всего бывает так, что человек долго подвизался и даже вкусил обильно благодати, но сердце такого человека остается нечисто, а он этого не замечает или не верит сему, потому что не видит и не чувствует глубину коренящихся внутри себя страстей. Поэтому начинает доверять себе как очищенному и совершенному. «Потому и падали падавшие, ибо они не верили, что с благодатью пребывает в них дым греха»[36]. Святой Макарий говорит о тех подвижниках, которые при сильном действии благодати уже начинали думать, что более не подвержены похоти. Вот тут-то и подвергались они сильнейшим нападениям, которых они не ожидали, и в мгновение ока из состояния бесстрастия оказывались на краю погибели. И если бы не милость Божия, то никто бы из них не остался в живых. Незаметно враг начинал всевать помыслы гордыни в сердца подвижников, чтобы, поверив им, лишились они покрова Божия.

Хитрость врага такова, что он на длительное время может отойти от человека, чтобы усыпить его бдительность, но уходит враг не навсегда, а отступает на время, выжидает случая, чтобы напасть и погубить подвижника. Бывали случаи среди монахов, повествует преподобный Макарий, что после многих подвигов и трудов они в продолжение многих лет удостаивались вкусить бесстрастия, но злобный враг внезапно делал такие сильнейшие нападения на них, что приводил последних в ужас[37]. «Посему никто из благоразумных людей не смеет сказать: так как благодать со мною, то я уже свободен от греха. Ибо в одном и том же уме действуют два духа, то есть благодать и похоть». И преподобный Макарий Великий предупреждает: «Человек должен содействовать благодати, иначе она останется бесплодною в нем или совсем удалиться»[38].

Собрание творений святителя Иоанна Златоуста начинается с послания к монаху Феодору, который впал в плотской грех и после сего пришел в отчаяние. Тогда святитель Иоанн пишет ему послание, где увещевает его не отчаиваться, а найти в себе силы восстать и заново начать подвизаться, чтобы разрушить силу диавола. Святитель внушает ему прибегнуть к милосердию Божию, не сомневаясь, что Бог может простить этот грех; напротив, уверяет святой, Бог ждет покаяния от человека и исправления его жизни.

Феодор, к которому относятся предлагаемые увещания, написанные около 369 года по Р.Х., был сверстником и другом святителя Иоанна Златоуста и вместе с ним в юности посвятил себя подвигам отшельнической жизни, но вскоре оставил их для удовольствий мира сего. Святитель Иоанн не жалеет для дела спасения ближнего ни времени, ни усилий. Он в своих увещаниях призывает его к раскаянию изображением гибельности состояния грешников, кратковременности и тщетности настоящих благ, изложением грозных и утешительных истин христианской веры и другими убеждениями, которые подействовали на падшего Феодора так, что он возвратился в общество отшельников и впоследствии был возведен в сан епископа Мопсуэтского. С помощью Божией святитель Иоанн Златоуст достигает желаемого – спасает душу грешника от вечной погибели.

Это послание можно адресовать всякому монаху, потерпевшему крушение. Описанный святителем случай можно назвать классическим примером падений иночествующих, они случаются и в наше время. Поэтому увещания Иоанна Златоуста адресованы ко всем падшим монахам, и их стоит конспективно здесь привести.

Бог сильнее диавола и силен восстановить падшего, лишь бы тот этого сам восхотел.

В отчаяние ввергает не множество грехов, а нечестие души пред Богом.

Диавол отчаянием и беспечностью накладывает на душу оковы, но душа мужественная и доблественная разбивает эти оковы диавольские и воспаряет к Богу надеждою.

Надежда на Бога – вот священный якорь, спущенный для нас с Неба. За него будем держаться и не унывать и мало-помалу восходить к Богу.

Надежда на Бога – легкое бремя Христово, а отчаяние – тяжелый жернов осельский на шее того, кто поверил неприятелю, которым тот увлекает всех на дно адово.

Смерть душевная вызывает большее сожаление, чем смерть телесная, так как слезами невозможно воскресить тела, сколько бы их ни пролили, но душу возродить всегда возможно, только не будем отчаиваться, не будем отказываться от возвращения на путь покаяния и исправления.

Лукавый всевает помысл отчаяния для того, чтобы падшие не хотели бы уже сопротивляться ему, то есть чтобы сдались и отказались от борьбы с ним, а следовательно, не могли бы низринуть его.

Гнев Божий бесстрастен и делает все по человеколюбию и для исправления, а не со злобой и мщением.

Бог никогда не отвергает истинного раскаяния. Пример Ахава: за одно умиление и сокрушение на одре он был помилован Богом: «Сего ради не наведу зла во днех его за то, что он плакал пред лицом Моим» (3 Пар. 21: 29). Затем указывает на пример нечестивого царя Манассии, который также покаялся пред Богом и был прощен.

Покаяние ценится не по продолжительности времени, а по душевному расположению. Пример тому – Ниневия и благоразумный разбойник.

Тяжко не само падение, а то состояние, чтобы падши лежать и не вставать. И если так настроим свою совесть на покаяние, что возненавидим прежде порочную свою жизнь и изберем противоположный путь с такою силой, какой хочет Господь, то от времени ничего не потеряем.

Помыслы отчаяния прикрывают слабость воли кающегося.

Имея такие примеры, как покаяние блудного сына, не станем коснеть в пороках и откладывать обращение, но скажем и мы: «Иду ко Отцу моему», – и приблизимся к Богу.

Господь создал нас быть участниками вечных благ, а геенна огненная приготовлена не для грешников, а для диавола и ангелов его.

Святитель рассказывает Феодору об известном ему монахе Фениксе, сыне некоего Урвана, который в юности избрал подвижническое житие, но потом пал и вернулся к жизни в миру со всеми его пороками и страстями. И как молитвами и стараниями святых подвижников-монахов он покаялся и стал еще более ревностным иноком. Далее приводит пример Иоанна Богослова, как тот возвратил к покаянию своего ученика, ставшего разбойником. И пример апостола Павла, принявшего Онисима в свои объятия через покаяние.

Корнем и матерью отчаяния святитель Иоанн Златоуст называет беспечность: «Кто не предается беспечности, тот не впадает в отчаяние». И в конце увещевает Феодора: «Обо всем этом размыслив, стряхни с себя пыль, встань с земли, и ты будешь страшен противнику. Он поверг тебя, думая, что ты уже не встанешь, а когда увидит тебя с поднятыми на него руками, то, пораженный неожиданностью, потеряет охоту опять бороться с тобой, а ты сам будешь впредь безопаснее от получения подобной раны. Только не отчаивайся, не падай духом, это я не перестану повторять тебе при всякой беседе, где бы тебя ни увидел и через других»[39].

Беседа с архимандритом Адрианом (Кирсановым) о монашестве

В удобное для батюшки время я пришел к о. Адриану и задал ему несколько вопросов, касающихся монашеской жизни.

– Батюшка, скажите, пожалуйста, сколько вы человек сами постригли?

– Я постриг 30 человек, в большинстве своем это были женщины за 40 лет, которые хотели принять постриг и вступить в монашество, но поскольку раньше монастырей было очень мало, то постригать приходилось мне, а жить они оставались в миру. Но я оставался их духовником.

– А как осуществлялся такой постриг?

– Конечно, сначала они обращались в письменной форме к правящему архиерею с прошением, где указывали обстоятельства своей жизни и почему хотят вступить в монашество, и упоминали, кто является их духовником, потому что требовалось согласие духовника. Иногда ко мне присылали этих женщин с просьбой постричь. Так, даже Святейший Патриарх Пимен, помнится, ко мне прислал трех женщин для пострига. Потом они уехали. А многие оставались жить при Псково-Печерском монастыре, и здесь осуществлялось их духовное руководство. Последней из тех, кого я постриг, была монахиня Наталия.

– Кто-нибудь из этих монахинь возвращался затем в мир?

– Нет, таких случаев ни разу не было.

– А из ваших духовных чад – монахов кто-нибудь уходил в мир?

– Да такой был один иеромонах N: он ушел и женился. А монаха D выгнали за плохое поведение, но он не женился. Ныне он уже убиенный… Да еще раньше ушел монах Р., но он почему-то не пишет и не приезжает; говорят, что его где-то рукоположили и он теперь служит где-то на приходе. Были, конечно, и другие случаи, но не с моими духовными детьми.

– Батюшка, что бы вы хотели сказать тем монахам, которые ушли в мир?

– Монаху нельзя жить в миру, потому что там правит балом князь мира сего – диавол, который хочет всеми силами погубить монаха. Такому монаху обязательно надо возвращаться в монастырь для покаяния, тогда он может еще спастись; если же он останется в миру, да еще будет и женатым, то может погибнуть. Потому что монах, ушедший в мир, называется самоубийцей и приравнивается к самоубийце. Такому не будет уже оправдания. И поэтому над ним даже не совершается отпевание.

– Что бы вы сказали тем, кто только вступает на эту трудную стезю – монашество?

– Как мне ответил в письме архимандрит Софроний (Сахаров), когда я его спрашивал об уходе из монастыря. Он мне сказал вот что: «Нет, дорогой отец Адриан, с креста не сходят, с креста снимают, поэтому терпи до конца».