Уезжать из России — грех?

Если верить статистике, сегодня наша страна переживает «волну эмиграции», сравнимую по масштабам с эмиграцией после 1917 года. По социологическим данным, за последние десять лет из России уехали около 1,25 млн. граждан (то есть все население одного среднего по величине областного центра, к примеру). Если это правда и если так будет продолжаться, то в Российской Федерации с населением в 142 млн. человек, где смертность превышает рождаемость, настанет самоубийственный демографический голод, ведь эмигрируют, как правило, люди молодые, образованные, активные, ищущие, способные влиться в элиты более благополучных в экономическом и политическом плане стран…

Конечно, многие пока еще размышляют о том, покинуть ли родную страну, чтобы обрести некие блага за пределами пограничных столбов. Но больше — тех, кто уже отбыл и не собирается возвращаться. По-человечески новых граждан иных государств можно понять, но все равно повисает в воздухе вопрос: правильно ли это — в моменты кризиса бросать Россию, в которой родился, вырос, учился, работал, жил? Не грех ли это — удаляться из Отечества?

— Если совесть твоя чиста и дело честно, то греха нет. И апостолы выходили на проповедь в другие страны, и тринадцать преподобных сирийских отцов подвизались в Грузии, и Матерь Божия, спасая Младенца-Христа, бежала из Иерусалима в Египет.

По разным причинам наши соотечественники покидали и покидают Россию. Кто-то на время, кто-то навсегда. Тысячи русских людей забросил на чужбину смерч революции 1917 года. Потом были диссиденты, политические и экономические эмигранты. В наше время одни находят за рубежом возможность профессиональной реализации, другие обретают свою вторую половину, третьи зарабатывают на хлеб насущный. Многие сеют добро на благо своей же родной земли, являясь своего рода апостолами родной культуры за границей. Сколь многие именно там обрели глубокую веру и осознание того, какая великая у них Родина!

Но есть одна опасность – плач души на реках вавилонских, который с годами у каждого становится все сильнее. Человека формируют небо, под которым он вырос, природа, которой он любовался в детстве, культура, в которой он был воспитан, люди, которые окружали его с младенчества. Это очень глубоко и необъяснимо! Я знаю тех, кто, родившись во Франции, с гордостью называл себя русским. И тех, кто, прожив большую часть жизни за пределами России, завещал похоронить себя дома. Вот это — тоска души по Родине, нерасторжимая связь с предками и их землей. Она сильнее тяготения плоти к западному комфорту или даже к творческой реализации. Для абсолютного большинства невозможно ассимилироваться в чужой культуре (можно ее более или менее успешно копировать). И полнота бытия, которая подразумевает полноту жизни духа, души и тела, для русского человека, думаю, возможна только в России и в работе на благо России.

Лишь монашеское служение не ограничено рамками земной Родины. В монастырях на Афоне, в Эссексе, в Ормилье молятся за весь мир иноки разных национальностей, но они служат отечеству Небесному и пребывают уже в нем.

— Прежде всего вспоминается народная поговорка: «Где родился, там и пригодился». Но вообще-то вы ставите вопрос, на который нельзя ответить однозначно. Или же проще ответить другими вопросами.

Так, в общебогословском смысле грех — это «нарушение норм бытия тварного мира, установленных Богом». А далее существует огромное множество конкретных форм реализации греха. Правда, все они могут осознаваться как грех конкретными нарушителями норм только в том случае, если в этих нарушителях есть ясное понимание, что что-то определенное нарушено: совершил зло, несправедливость, украл, убил, предал, не помог, смалодушничал, ел мясо постом, изменил жене с другой женщиной и т. д., то есть делал то, что отлично известно как совершенно недопустимое или нежелательное с точки зрения христианской морали. Но если нет никакого понимания, например человек слабоумен, можно ли вменять ему какой-либо грех?

Это опять-таки общая постановка проблемы.

Однако возникают вполне определенные вопросы и по поводу вашего вопроса.

В самом деле, хорошо ли терпеть невзгоды, лишения, неудобства, недостаток и не желать себе, своим близким лучшего удела?

Является ли твое решение покинуть родину утратой надежды на Бога или, напротив, уезжая, ты укрепляешься надеждой на помощь Божию?

Повредит ли твоей вере разлука с Отечеством или, напротив, ты обретешь ее на чужбине в новом качестве?

Где хуже быть грешником или лучше искать в себе Христа — дома или в дальних краях?

Вера в Бога и преданность своему народу и своей земле — это одно и то же?

Подобные вопросы можно множить, и каждый должен ответить на них лично, в своей собственной душе.

От самого сотворения человека люди перемещались по миру. Молиться можно в любых обстоятельствах и где бы ты ни оказался. И следовать Христу можно повсюду.

Грех ли покинуть Россию навсегда? Если ты христианин, и уехал в страну иноверных, и забыл там о своем христианстве, и стал жить по иным законам и нормам, то...

Если ты атеист и бросил свою страну, но там, среди чужих людей, почувствовал в своей душе зов Бога и пошел Ему навстречу, то...

Если, если, если...

— Нет, греха в этом нет. Шестой Вселенский Собор прямо определяет грех — как болезнь души. Почему же в переезде, даже и насовсем, из одной страны в другую есть грех? Грех против кого? Традиционно принятые в Православии грехи делятся на несколько категорий: грехи против Бога, грехи против других людей, грехи против самого себя. В этом весьма пространном перечне греха, о котором идет речь в вопросе, нет. Перечень грехов соответствует нарушениям заповедей христианства. Заповеди «люби страну свою и место, где ты родился» не существует. И поэтому сама постановка вопроса мне кажется некорректной и, в данный исторический момент по меньшей мере, неуместной, ибо подразумевает возведение в ранг сакрального политического образования — государства России. Иными словами, сотворение себе из одного из государств мира кумира, то есть идола, выражающееся, в частности, в эвфемизме «Святая Русь». Россия, как и любое другое государство, сама по себе святыней не является. Конечно, на протяжении истории политические режимы и правительства были крайне заинтересованы в возведении государства в святыню. Арнольд Тойнби, знаменитый христианский историк, писал, что в XX веке идолопоклонничество возродилось в новом обличье поклонения коллективной власти и силе, будь то тоталитарное государство, армия, революционные массы, народ, пролетариат, страна или нация. Все это подмены идолами Бога живого. Если для Господа нет ни эллина, ни иудея, значит, не может быть для него и русского. К тому же, мир, по христианской концепции, лежит во зле. А Россия при этом «святая земля»? Как это вяжется?! Конечно, такое эксклюзивное, сакрально окрашенное отношение к самим себе хорошо известно антропологам и вполне органично для племенного мышления. Ведь первичное самоназвание почти всех племен обозначает «люди». Мол, мы люди, а эти, за углом, черти с рогами. Но облекать уязвленное непрекращающейся более ста лет эмиграцией племенное чувство в сакральные одежды неприлично. Пора из этого, наконец, вырасти. В эмиграции из России есть грех только тогда, когда это решение влечет за собой один из конкретных грехов против Бога, других или себя самого. Если, например, отъезд оставляет на голодную смерть престарелых родителей или животное, если человек идет для своих интересов на ложь или обман и т.д. Но и в этих случаях ничего специфически российского в этих грехах нет. И не должно быть. Грехи эти остаются грехами, где бы они ни совершались, и география здесь ни при чем. И потому я отвечу на заданный вопрос отрицательно. Перечень грехов человеческих и так длинен и тяжек, и прибавлять к нему самозванца не нужно и опасно.

— Свое самое сильное произведение — «Реквием» — Ахматова предваряет эпиграфом: «Нет, и не под чуждым небосводом, и не под защитой чуждых крыл. Я была тогда с моим народом, там, где мой народ, к несчастью, был».

Можем ли мы осуждать тех, кто в страшные для России годы решился оставить Родину и скучать о березках, сидя в Париже? Нет. Можем ли мы гордиться теми, кто, имея все возможности спокойной жизни в эмиграции, остался дома — если домом можно назвать тюрьмы, лагеря или просто разоренные семейные гнезда? Да. И последний вопрос: этично ли называть эмиграцией предательский, хорошо обдуманный отъезд наших современников, которые бежали не от обезумевших большевиков, а к джинсам и соцпакету? Нет ответа. Беглецам и слабакам звание «эмигранта» импонирует, но в последнее время наметилась четкая тенденция, когда вещи стали называться своими именами, и отчаливших далеко не на «философском пароходе» называют попросту «съехавшими».

Эпитет не из самых приятных, но он был заслужен нашими бывшими соотечественниками за десятилетие активного «сиденья в Интернете».

Нам не могло не надоесть то, что на женских форумах уехавшие женщины пользуются набором штампов «пьяные мужики» + «толстые бабы» + «сопливые дети» = «бесперспективняк». Что в интеллигентном сегменте Фейсбука и ЖЖ отчалившие мужчины учат оставшихся жить, работать и любить с оглядкой на правильные стандарты Запада. Это в том случае, если уехать нет никакой возможности. В то, что человек не хочет уехать, такие люди верят с трудом.

Последняя капля пролилась во время «белых ленточек», летающих по Болотной площади. Вдруг выяснилось, что все эти люди точно знают, что мы должны ненавидеть свою власть за нашу ужасную жизнь и учить своих детей английскому ради жизни лучшей. Третьего не дано.

Портрет человека, который предал свою Родину, странен. Часто он православный и даже воцерковленный. Воскресная Литургия — это не только (и не столько?) молитва, но и общение, которого так не хватает среди тех — трезвых, подтянутых и далее по списку.

Он часто говорит «эта страна». Еще чаще — с предлогом «не»: в этой стране нельзя-невозможно-недостаточно и т.д. и т.п.

Он очень скучает по березкам, но, прилетая к родственникам, обязательно отчитывается в Твиттере, что «уже в аэропорту стало понятно, что все березки давно вырублены, все куплено — все продано, слава Богу за мой правильный выбор!»

Но, что самое главное, никак нельзя судить о человеке по его фактическому пребыванию… Кто-то судьбой занесен далеко за пределы бывшего Союза, где растит по нескольку детей, имеющих свидетельства о рождении на иностранных языках, но при этом остается «своим».

А кто-то всю жизнь сидит, где родился, матеря и костеря судьбу за невозможность к бегству. Не желая вкладывать сил в то место, которое хочет вычеркнуть из своей жизни.

Вряд ли в общепринятом «списке грехов» можно найти пункт «съехал», но ведь никто не будет спорить с тем, что оставить родителей и могилы предков ради благоустроенной квартиры и золотой кредитки — это то же самое, что… Хотя о чем это я? Не родители ли внушали дочкам, как хорошо «выйти замуж за иностранца»? Так что только жизнь покажет, какая из народных мудростей перевесит на чаше весов: «Что посеешь — то и пожнешь» или «Где родился — там и сгодился».

Подготовили Марина Бирюкова и Наталья Волкова

Комментарий

Что положить на чаши весов?

Мне кажется, существеннее все-таки другое: не греховность или безгрешность, а момент выбора — ехать или не ехать. Что лежит на одной чаше весов и что положить на другую. На одной более или менее понятно, что может оказаться: отсутствующая по объективным причинам возможность самореализации в выбранной профессии в своем отечестве и надежды на таковую в другой стране, стремление к стабильности, материальному благополучию, какие-то политические мотивы, в конце концов. Для бизнесменов — желание пожить, спокойно и без боязни тратя на себя заработанное на родине. А что может на другой оказаться?

Ну, отчасти понятно что: неуверенность — вдруг там не сложится, вдруг все не так хорошо, как кажется на расстоянии. И привыкли, в общем-то, к своей, далеко не идеальной, но вполне понятной жизни. И люди там чужие, и язык другой, и не нужен ты там никому. Наверное… Такие соображения если и не многих, то по крайней мере некоторых из колеблющихся останавливают. Но есть ведь и другие мотивы, помимо вышеисчисленных, которые при всех прочих «за» и «против» могут повлиять на выбор решительным образом. Или — должны быть. И главный из этих мотивов — любовь к своей родине.

Об этом говорить сегодня по меньшей мере немодно, считается, что если кто и говорит о любви к родной стране, так это по долгу или по должности, по обязанности главным образом. Возможно, что и немодно. Но для верующего человека — естественно. Причем в большей степени даже думать, нежели говорить.

Один очень дорогой мне человек, ныне уже, к сожалению, покойный, большую часть своей жизни посвятивший служению стране, в которой родился и которую беззаветно любил, сказал как-то в нашей беседе:

— Человек, который не является патриотом своей отчизны, но ругает и поносит ее, это недочеловек, подонок!

Я был шокирован тогда резкостью его оценки, мне она показалась чрезмерной и попросту — непонятной. Однако прошло с тех пор лет двадцать, и сегодня я с ним совершенно согласен, хотя никогда не дерзну произнести подобные слова вслух — просто не считаю, что у меня есть право о ком-то выносить подобное суждение. Я понял, что это было не обвинение, а констатация: если в человеке начисто отсутствует такое «базовое» чувство, как любовь к родине, то что-то в нем глубоко не так, что-то повреждено, причем очень основательно, и неизвестно — есть ли для него в принципе что-то святое. Ведь любовь к родине — это как любовь к матери.

Человек не выбирает ни родину, ни родителей, «за него» этот выбор делает Господь. И если не видеть в этом Его Промысл и Его премудрость и любовь, то как тогда говорить о вере? Нет, есть и Промысл, и премудрость. У человека могут быть плохие родители, никуда не годные, но пятой заповеди это не упразднит, и сыновняя (или дочерняя) любовь и уважение к ним все равно останутся его долгом. Кроме каких-то уж совсем из ряда вон выходящих обстоятельств… Долгом не потому, что они этого заслуживают, а потому, что иначе он сам деградирует, разрушив в себе, опять же, крайне важное «базовое» качество — способность любить тех, через кого Господь привел тебя в этот мир.

Что-то сродни этому должно быть и в отношении человека к его отчизне. Только тут все сложней и по-своему глубже. Ведь отчизна… Этого и многими словами не выразишь… Это и твой народ, и твоя земля, и твоя история, и в очень значительной степени — ты сам. Ты плоть от плоти и кровь от крови своей родины, как этого не чувствовать, не ощущать? И, появившись на свет, ты нуждаешься в ней. А она, как и родители, нуждается в тебе. Нет, родина — это не власть, которая может нравиться, а может вызывать отторжение, не кто-то, кто симпатичен или неприятен тебе, не место работы — замечательное или не очень. Это нечто неизмеримо большее, чего и не объяснишь, что только чувствовать можно. И нужно.

И вот, когда собирается человек уезжать, когда решает для себя этот вопрос: ехать или не ехать, то вот что надо положить на чашу весов — ту, другую: «А как моя родина без меня?». И вправду — как? Ведь нам все время кажется, что это она в ответе за нас, это от нее мы постоянно чего-то ждем и, не дождавшись, обижаемся и отчаиваемся. Но ведь и мы в ответе за нее, и она от нас ждет многого. Не власть, снова скажу, не коммунальные службы, не система образования, не начальник наш на работе, а именно родина — и земля твоя, и история твоя, и народ твой, и просто люди, которых ты знаешь и даже не знаешь. Ты можешь казаться себе песчинкой, но песчинок много, и каждая из них имеет свою трудно выразимую ценность, и каждая что-то полагает в основу своего выбора. И хорошо, если эта основа — ответственность и любовь.

Я не говорю о каких-то чрезвычайных периодах в жизни страны, о каких-то страшных, «апокалиптических» процессах. Как вообще обсуждать «отъезд» из страны после революции тех, кто бежал от верной смерти — виселицы, расстрела, пыток в застенках ЧК? Но ведь не такие времена сейчас на дворе, не от смерти бегут, если бегут. Да и честно скажу: мне понятно, что руководило теми, кто несмотря ни на что возвращался, даже если всё и все кричали: «Не надо, куда ты!». Даже если времени могли провести на родине, сойдя с парохода, как предсказывал генерал Чарнота Роману Валерьяновичу Хлудову, ровно столько, сколько нужно будет, чтобы довели их до ближайшей стенки. Любовь к родине ими руководила и невозможность жить вдали от нее, доходящая до готовности умереть на ней. Это не тот пример, к последованию которому можно призывать. Но как его не уважать и перед ним не преклоняться?

Я еще раз повторю: я уверен, что каждый человек сам делает свой выбор и никто не вправе его за этот выбор судить, это вообще не предмет и не повод для какого-либо суда — хотя бы уже потому, что никто, кроме Бога, не может заглянуть в человеческое сердце и сказать, что в нем. Но все-таки так важно знать: что же положить на чашу весов…

Игумен Нектарий (Морозов)

Газета «Православная вера» № 20 (472), 2012 г