Кладовая радости приемной семьи Ростокиных

Семья Ростокиных

«Наталью Михайловну помнишь? Четверых приемных детей растит! Да еще каких! Младший – хантыец, чуть постарше – сестры-погодки, мансийки, причём одна с ДЦП, а старшую девочку она взяла в семью уже подростком, и с ней ой как нелегко было», – мама любит подбадривать меня примерами из жизни, научая преодолевать трудности. Дескать, что унываешь? Действительно, в свете этой истории многие сетования отпадают.

Наталья Михайловна – из тех редких людей, которых называют «лучиками»

С Натальей Михайловной Ростокиной я познакомилась почти два десятка лет назад, благодаря своим неуспехам по школьной программе. Мне никак не давался гидролиз солей, и тогда мама обратилась к ней – «знакомой учительнице химии из вечерней школы» – с просьбой объяснить мне эту тему. Наталья Михайловна звала меня «Олка» и объясняла урок так спокойно и радостно, что устрашавший прежде гидролиз превращался в моем сознании в добрый советский мультфильм, где всё просто и логично. После этого урока я решила, что Наталья Михайловна – из тех редких людей, которых называют «лучиками», то есть людьми, способными не только просвещать, но и отогревать.

Поэтому спустя много лет известие о масштабном расширении ее семьи я восприняла как закономерность, ведь к тому времени Наталья Михайловна уже вышла на пенсию, и ее богатая душевность наверняка стремилась к новым горизонтам. Я вновь решила у нее поучиться. Тема нового урока – создание и жизнь приемной семьи – оказалась удивительно похожей на суть гидролиза: обменный процесс с разложением исходного, образованием нового и выделением теплоты.

Сплочение многодетной приемной семьи, воспитание в ней подростка, сестёр-погодок, реабилитация ребенка-инвалида, формирование нарушенной идентичности бывших сирот – это лишь очевидная часть трудностей родительства, с которыми столкнулась моя учительница. Поэтому, признаюсь, во время встречи с Натальей Михайловной тернии для меня заслонили звёзды: увлёкшись разговором об испытаниях, я не смогла по достоинству оценить ее достижений и побед. Этот крен в сторону трудностей удалось обнаружить и выправить не стразу, поэтому урок затянулся, статья писалась долго. Наталья Михайловна никак не соглашалась, чтобы тема испытаний превалировала над позитивным опытом семейного строительства. А я долго не могла взять в толк, что благоразумнее учиться строить мир, а не бороться за него, т.е. полезнее смещать внимание с проблемного поля в область созидательную (а жизненная стойкость приложится).

Блиц-портрет семейного успеха

Мы встретились во время моей поездки к родителям в город Югорск (Ханты-Мансийский АО), где прошло моё детство, а Наталья Михайловна живёт и по сей день. Живёт большой семьёй, в которой, помимо усыновлённой четвёрки, – ее взрослая дочь Марина с двумя кровными детьми. Несколько лет назад из двухкомнатной квартиры они переехали в небольшой двухэтажный дом (комната и кухня на первом этаже и две комнаты – на втором).

Мы беседуем наедине в уютной детской, которая одновременно служит и творческой мастерской, и гостиной. На мою просьбу заочно представить внуков и приемных детей – они в это время едят арбуз на кухне – Наталья Михайловна отвечает шепотом:

– Мои внуки – это Влада, ей 18 лет, и Гоша, ему – 11. Усыновленные дети: восемнадцатилетняя Аня, которая с недавних пор стала жить отдельно, сестры Яна и Юля, им соответственно 10 и 9 лет, и семилетний Игорь. Все они называют мамой Марину, а меня – бабушкой. Только одна Аня называла Марину «тетей Мариной», хотя в социальных сетях писала: «Моя лучшая мамочка».

– Почему вы говорите шепотом? Не все дети знают о своей судьбе?

– Да. Им это еще очень больно. Они же маленькие. В мае прошлого года Ане исполнилось 18, и она «выпустилась» из семьи. Младшие дети тогда начали спрашивать: «Бабушка, а мы тоже уйдём, когда вырастем?» Яна помнит, как она к нам попала. Пытается рассказать Игорю, почему у нас разные фамилии, отчества, но они на этом не зацикливаются…

Конечно, сам факт многолетней жизни многодетной и многонациональной приемной семьи – это уже большое достижение, которое по плечу немногим. Родительский труд Натальи Михайловны и Марины не раз получал общественное признание в виде благодарностей руководителей детских садов, школ за добросовестное отношение к воспитанию детей, активное участие в жизни образовательных учреждений, которые они посещают.

выступление театра «Ситцевая Русь»

Поучительность опыта этой приемной семьи еще и в том, что бабушке и маме удалось подобрать такой ключ, который помог им обеспечить профилактику собственного эмоционального выгорания, а также не только объединять, воспитывать и развивать своих детей, но и сплачивать, увлекать, образовывать множество людей вокруг. Этот ключ – творчество: по душе – для каждого и коллективное – для всех. Семья Натальи Михайловны принимает участие и поддерживает культурно-образовательные инициативы различных уровней – от детского сада до епархиальных, районных проектов в областях: историко-краеведческой, национальных традиций, декоративно-прикладного творчества. Марина ведёт творческие занятия в воскресной школе, развивает собственный просветительский проект «Театр народного костюма “Ситцевая Русь”».

Несколько лет назад вместе с другими родителями из «Югорской ассоциации приемных семей» Наталье Михайловне удалось убедить муниципальные власти в том, что при правильном подходе творчество может стать эффективной социальной вакциной. В 2015-м году их комплекс творческих мастер-классов «Кладовая радости» был признан «Лучшим социальным проектом по профилактике социального сиротства, правонарушений и безнадзорности несовершеннолетних среди учреждений и предприятий города».

Марина Ростокина вручает традиционный русский костюм Епископу Югорскому и Няганьскому Фотию

При очевидной внутрисемейной занятости Наталья Михайловна умудряется вести активную социальную работу, участвуя в развитии профессионального сообщества приемных родителей. Несколько лет назад она вошла в состав делегации, представлявшей Ханты-Мансийский автономный округ на V Всероссийской выставке-форуме «Вместе – ради детей!», за что получила официальную благодарность. Она стала одним из разработчиков и популяризаторов Профессионально-этического кодекса приемных родителей, который был принят сначала в Югорске, а потом и на всей территории ХМАО-Югры.

История удвоения семьи

– Наталья Михайловна, как вы решились принять в семью чужих детей?

– К этой мысли меня чётко готовила тогдашний начальник Управления опеки и попечительства – Елена Венедиктовна. Я работала социальным педагогом в вечерней школе, и она знала, что я хорошо отношусь к детям, и дети ко мне хорошо относятся, – это может пригодиться в дальнейшем. Сначала она говорила исподволь, никогда не настаивала. Вскоре после того как у Марины родился Гоша, произошла трагедия у моей ученицы: ее сильно избил муж-таджик, травмы были несовместимы с жизнью. И тогда Елена Венедиктовна спросила, сможем ли мы с Мариной взять этого маленького ребенка, если он осиротеет. И наш Гоша, и этот малыш были примерно одного возраста и оба были метисы. Мы всю ночь думали, всё перевертели, всю свою жизнь. Тогда наше мировоззрение перевернулось. К счастью, мама этого мальчика выжила. Но эта мысль – принять в семью ребенка – стала вертеться. И она больше не у меня вертелась, а у Марины. Она вошла в Федеральный банк данных детей-сирот, и началась глобальная работа! Она нашла маленького Игоря. Долго убеждала меня: «Мам, раз ты можешь, раз тебя просят, давай!» Я сначала не могла решиться, но всё-таки подала документы на кандидата в приемные родители. Это было в 2010-м году. Вскоре мы узнали об 11-летней Ане, находившейся в реабилитационном центре. Органы опеки изъяли ее из приемной семьи из-за того, что с ней жёстко обращались, и через пару дней Аня должна была возвращаться в детский дом, где она воспитывалась с двух лет. Мы с Мариной поехали за ней, но сначала она отказалась. Когда мы уже возвращались домой, нам сообщили, что Аня подписала согласие. Таким образом, мы приняли в семью сначала Аню, но еще до нее в мыслях у нас уже был Игорь, за которым вскоре мы должны были ехать в соседний город Урай.

«Если я кого-то не спасаю, то я и не живу»

– Вы могли бы объяснить свой мотив создания приемной семьи?

– Я по жизни спасатель. Я понимаю, что у меня бывает перебор, что иногда это через силу, но если я кого-то не спасаю, то я и не живу.

– Прежде чем стать приемным родителем, вы просили пастырского благословения?

– Да.

– То есть вы человек церковный?

– Да.

– Я сразу об этом подумала. Почему человек принимает в семью четырех непростых детей и буквально несет служение? Для меня это понятно только в духовных координатах. Что может людей на такое толкнуть? И, главное, откуда силы черпать, кроме как свыше? Получается, у вас духовное руководство было. И вы советовались с батюшкой по вопросам трудным?

– Каждый раз. Потому что было большое количество вопросов трудных. Отец Алексий Туров^[1] помогал.

– Вернёмся к истории «удвоения» вашей семьи. Игорь – чистокровный хантыец, Яна и Юля – манси. Почему вы решили принять в семью сирот именно из числа коренных малочисленных народов Севера?

– Мы даже не знали об этом. На фотографии Игорь был похож на меня. А когда я приехала за ним в Урай, в Дом малютки^[2], там была молоденькая медсестра, которая предложила мне посмотреть и других детей. И мне так стыдно стало, я подумала: «Другие дети, бедные, мучаются, а я тут стою!». Я ответила, что, конечно, хочу посмотреть, тем более что в опеке мне дали разрешение на несколько просмотров. Забирали из Дома малютки сразу троих: Игоря и сестёр – Юлю и Яну. Нам принесли Игорёшку такого маленького! В 6 месяцев он весил 4 кг! Родился с нормальным весом, но прибавлял медленно, в месяц по 100 г. Юле на тот момент было 2 года, но из-за ДЦП она еще не ходила. Яне было 3 года, и ее хотели передать в детский дом, но из-за того, что сестры были привязаны друг к другу, медлили. Их тогда только сняли в программе «Пока все дома». У них было 7 просмотров, люди от них отказывались. А я, когда их увидела, заявила, что беру всех. Главврач тогда пошутил: «Хватит просмотров, а то она всех детей увезёт». Меня всегда спрашивают: «Как вам дали детей в таком возрасте?» Мне на тот момент было 55 лет. Дело в том, что главврач увидел в коридоре Марину (на просмотр ее не пускали). И он сказал: «Раз у вас такая дочь, я спокоен. Даже когда вы состаритесь, есть кому их воспитывать». Когда мы забирали детей из Урая, дома с Аней, Владой и Гошей оставался мой сын Саша.

Домой!

– И вот мы взяли в семью еще трех незнакомых детей. И всё... Что это за ощущение? Я думала, что я, прожив жизнь, вырастив дочь и сына, более 30 лет проработав учителем, заканчивая социальным педагогом в вечерней школе, видела все эти беды и всё на свете, я думала, что я выдержу. Но нет... Во-первых, к этому нужно готовить. Причем, если бы не Елена Венедиктовна, если бы не ее чуткость... Она была в отпуске, когда я взяла троих детей. И вдруг она выходит из отпуска, и ей говорят, что Ростокина вместо одного привезла троих детей, итого у нее четверо! Она тут же поехала к нам. Она заходила к нам часто. У нас дверь всегда была открыта, и она просто заглядывала: ей нужно было увидеть, какая обстановка в доме, и вообще, мы живы там или нет. Причем всегда деликатно, не делая никаких замечаний. Потом эти посещения стали всё реже, она поняла, что мы выдержим. Она сказала: «Ой, Наталья Михайловна, никто не знает и не понимает, что Ростокины выплывут всегда!» Мы стали жить в двухкомнатной квартире. Нас было восемь человек. Саша, мой сын, на нас обиделся и ушёл вообще из дома.

– Почему он обиделся? Он не знал, что вы привезете троих?

– Он не знал, для него это был шок, ведь я же ехала за одним ребенком.

– Потом отношения возобновились?

– Конечно, он же всё-таки сын.

Время выживания

Нужно было стоять, бесконечно стоять, как на войне​

– После того как ваша семья неожиданно быстро удвоилась, как долго жизнь налаживалась, выстраивался быт?

– Когда мы стали жить все вместе, Игорю было шесть месяцев, два года Юле, три – Яне, и Ане 11 лет. А кровным детям Марины – Владе и Гоше – соответственно, 11 лет и 4 года. Только представить, что абсолютно незнакомая бабка начинает растить, воспитывать! Это было страшно тяжело. Нам говорили, что адаптация в приемной семье длится в течение двух лет. Прошло семь лет. Аня выпустилась в мае прошлого года. И только тогда стало окончательно понятно, что адаптация произошла. А до этого времени было огромное количество всевозможных проблем, нужно было стоять, бесконечно стоять, как на войне. Расслабления не было не только ни одного дня, ни даже часа.

К разговору присоединяется Марина, вернувшаяся после прогулки с племянницей Любавой – дочерью Саши. «Мне лично с маленькими не было тяжело. Было тяжело с Аней», – говорит она.

– Как вы справлялись на бытовом уровне? Старшие девочки – Влада, Аня – помогали?

М.:

– Что касается помощи по дому, мы на них обожглись. Они помогали «наоборот».

– Это как?

М.:

– Например, половой тряпкой мыли посуду. Старались спровоцировать нас: «Ты захотела, чтобы я тебе помогла? А я тебе вот так помогу!»

Н.М.:

– Период адаптации – это время выживания. За это время ты можешь сгореть, выгореть абсолютно, когда ты видишь, что результатов никаких практически нет. А истерики длятся, одни за другими, и ты бьёшься и ничего не видишь.

– Вы рассказываете о своём опыте?

Н.М.:

– Вначале у Яны были истерики, которые можно было остановить только медикаментозно. Это отклонение зафиксировали еще в Доме малютки.

– В каком возрасте Яна и Юля остались без родителей?

Н.М.:

– Их изъяли из семьи, когда Яне был один год и семь или девять месяцев, а Юле – чуть больше полугода. Патронажная сестра писала в карточке, что матери никогда не было дома, дети оставались одни. Потом в больнице Яна, которой тогда не было и двух лет, вставала ночью, чтобы менять Юле подгузник! Впоследствии один врач объяснил мне, что это – так называемый «синдром помощника». Даже сейчас Яна всё время в действии, постоянно активна, у нее не бывает усталости. Ее руки постоянно чем-то заняты: рисуют, пишут, мастерят, шьют, убирают, творят... Мы стараемся научить ее правильно расставлять приоритеты.

– Когда вы почувствовали отдачу со стороны приемных детей?

Н.М.:

– Я иногда думаю, что такое отдача? То, что мы хотим получить?

– Хорошо, когда они стали проявлять свою любовь к вам?

Н.М.:

– Назвать это любовью, нет…

– Привязанность, тёплые чувства?

Н.М.:

– Да, тепло. Когда пошло тепло, попробую вспомнить. Когда Игорь стал мне говорить обо всём? Долго ждали. Они не раскрываются до конца, нет просьб. Я с чего начинала? С того, что учила их озвучивать свои желания. Вот Гоша, кровный сын Марины, как поступает? Что-то требует, хочет, желает. У приемных детей не было желаний вообще. Это самое страшное, что они не озвучивали ни потребности, ни желания, ни привязанности. В этой темноте методом проб и ошибок ты тыкаешься-тыкаешься... Это не так трудно, если рядом есть наставник, более опытный приемный родитель. И еще: ты ведь тоже меняешься и становишься другой. Уже не думаешь о выгорании, о том, что предпринять, когда начнётся новая истерика.

Помощь от равного

– Расскажите, пожалуйста, о ваших наставниках, сопроводительной помощи специалистов.

Н.М.:

– Квалифицированную помощь нам оказывали и органы опеки и Комплексный центр социального обслуживания населения «Сфера».

М.:

– По мере необходимости мы находили дополнительных психологов.

Н.М.:

– При создании приемной семьи и в первые годы ее жизни нужно обязательно, чтобы рядом были люди, имеющие реальный опыт приемного родительства. То есть помощь идёт от равного. Обычный человек, который через это не прошел, никогда не поймёт. Более опытные приемные родители нам помогали всё время, они нас вели. А мы, в свою очередь, стояли у истоков городской общественной организации «Югорская ассоциация приемных семей».

– Вы сказали, что обычный кровный родитель никогда не поймет приемного. Почему? Какие особенности в практике приемных родителей невозможно понять, не познав их на деле?

Н.М.:

– Вначале мы мыслим стандартно: мы выливаем ушат любви и ведем себя, опираясь на прежний опыт кровного родительства, не зная, как воспитывали ребенка прежде. Мы не знаем пути, и у нас с этим ребенком нет генетической связи. Сначала мы – абсолютно чужие люди, не знающие особенностей друг друга. Как в этом случае выживать, не написано ни одной методики. Теоретически нас подковывают, есть огромные курсы, но ведь это – теория. Поэтому на первом этапе становления приемной семьи обязательно надо, чтобы рядом был человек, который сам имел подобный опыт.

– Чем они похожи – те четыре ребенка, которые пришли в вашу семью? Вы уже сказали о том, что они не озвучивали свои желания. Что еще отличает приемных детей?

Н.М.:

– Это незнание не только себя, но и любви, того, как устроен мир. Когда Ане было 16 лет, и через социальные сети ей стала писать кровная мать, она спросила: «Бабушка, что мне с этим делать? Выключить?» Я ответила: «Нет, ты не можешь выключить. Тебе обязательно надо знать, кто ты. Разговаривай с ней, узнавай, кто ты по национальности, какие у тебя были родственники, какие традиции, обычаи были в вашей семье – это ведь огромный род». Отсутствует чувство своих корней у этих детей, как будто в воздухе висят, они не привязаны. Каждый потерянный месяц отражается на ребенке, поэтому так трудно с большими детьми.

Приемный подросток: искать позитив

Фото: ugorskinfo.ru

– Адаптацию в вашей семье Аня проходила в критический период подросткового возраста. Перед этим она дважды пережила потерю семьи. Это сейчас она – улыбчивая красавица, внешне довольно дружелюбная и уверенная в себе. Но вы упоминали о том, что поладить с ней в первое время было особенно трудно.

Н.М.:

– Аня появилась на месяц раньше других детей и не хотела, чтобы мы кого-то еще усыновляли. Но Игорёшку маленького она полюбила. Этот период младенчества в семье у нее не пройден, поэтому она себя маленькую с ним ассоциировала. Когда ее спрашивали, какая ты была маленькая, она говорила мне: «Бабушка, а я рассказываю, как Игорь у нас растёт, какой он, во что играет – так, как будто это я».

– А к остальным детям как она относилась?

Н.М.:

– Не просто с прохладцей – напоказ выставляла свою неприязнь. К 11 годам она столько горя и обид испытала, что других людей обижать не стыдилась.

– Что помогало вам выстоять?

Н.М.:

– Ее действия поначалу выбивали из колеи полностью. У нас же постоянно исчезали вещи, исчезали не просто так. Например, она обиделась на кого-нибудь из ребятишек, и исчезнут их вещи.

– А куда она их девала?

Н.М.:

– Она выбрасывала их. У нее было постоянное ощущение того, что ее как будто недолюбили – в любых случаях, хоть всё ей дай. Пропущенное, видимо, не восстанавливается. Может быть, потом, когда появятся собственные дети, тогда она сможет дарить свою любовь? Это в случае, если человек, хоть и поздно, но почувствовал поддержку, любовь.

– Что помогало вам не отчаиваться?

– Как что? А больше у нее никого нет. Ты в ответе за тех, кого приручил. Если привязала к себе человечка, как можно его выбросить?

– Я имею в виду то, как вы преодолевали отчаяние, когда казалось, что родительский труд – что не предприми – не дает плодов?

– Я ведь очень чувствительная и эмоциональная, и когда чувство безнадёжности приходило, Марина меня всегда останавливала. Когда Аня стала старше, я иногда применяла крайние меры: очень жёстко с ней говорила, потому что надо было говорить правду и до конца. Для меня это несвойственно, но для того чтобы сохранить семью, я иногда очень жёстко ставила ее на место, и это ей было нужно. Но вот однажды я спросила ее: «Что для тебя семья?» Она ответила: «Семья для меня – это всё». У нее должно было сложиться понимание того, что семья – это защита, опора. Сейчас она знает, что мы никогда ее не бросим, что, придя в семью, она получит полную поддержку. Например, не так давно она забыла в такси сумку, в которой были карточка, деньги, билеты на поезд, и сразу прибежала к нам. Марина помогла найти водителя такси и убедить его вернуть пропажу. Наверное, это чувство поддержки должно сформироваться, чтобы у бывших сирот были свои семьи. Теперь, когда она приходит к нам, у нее более нежное, ласковое отношение. Просит помощи, когда трудно, делится со мной сокровенным. По капле, но даёт понять, где она, с кем: ставит в известность, чтобы не волновались.

– Сколько терпения вам понадобилось!

Н.М.:

– Это не терпение, это – жизнь. Надо жить. Искать позитив, находить его. Потом мы просто стали обгонять Аню в ее решениях сделать плохое. И еще наш авторитет в городе огромную роль сыграл в этой истории. Аня слышала о нас отзывы только положительные, она на этом росла, т.е. наша репутация была для нее позитивным примером.

Особый ребёнок

– Другой задачей повышенной трудности, с которой вы столкнулись, стало воспитание ребенка-инвалида. Я видела дипломы и благодарности, которыми отмечено ваше совместное с Юлей участие в спортивных и культурных мероприятиях для детей с ограниченными возможностями здоровья. Расскажите, пожалуйста, об особенностях ее развития и реабилитации.

М.:

– Юле труднее других, но она очень упорна. У нее частичный паралич правой половины тела – и руки, и ноги. Она правша, но научилась всё делать левой рукой, даже рукодельничать. Если Юля сама себе поставила цель, она обязательно добьётся, поэтому сейчас, например, у нее шикарный почерк.

Н.М.:

– Марина вывозит ее два раза в год в санатории. Мы лежим с ней два раза в год в больнице, и четыре раза в год она проходит специальные курсы в городском реабилитационном центре «Солнышко». Благодаря постоянной реабилитации ее мозг развивается. Юля учится в третьем классе общеобразовательной школы с обычными детьми. Конечно, после выездов в санатории надо догонять программу – для этого она уходит на индивидуальное обучение. В 9 лет у нее очень сильный характер, серьезный внутренний стержень, удивительная основательность во всем. Но при этом она может и лениться. Бывает тяжело изо дня в день ее убеждать работать правой рукой, специальные упражнения делать. И еще мы поняли, что, если только она одна, у нее начинается расслабление. Но когда она занимается с другими детьми, она берёт себя в руки. Юля очень светлая, и люди тянутся к ней.

«Дети друг друга растили»

– Когда в семье появились приемные дети, кровные ревновали?

М.:

– Ревности не было, наоборот, они радовались, делились игрушками. Им это помогло стать более сильными, не настолько эгоистичными. Мы с мамой много раз задавали себе этот вопрос: «Если бы у нас не было этих детишек, что бы с нашими было?» Даже представить сложно! Были бы однозначно избалованные.

Игорь

Н.М.:

– Дети друг друга растили. Например, видя негативное поведение, они, понимали, что так делать не надо, т.е. быстрее взрослели. Сейчас они объединились по возрастной близости, у нас образовались группы: Яна дружит с Гошей, а Юля – с Игорем.

– Есть ли среди детей борьба за ваше внимание?

Н.М.:

– Сейчас выровнялось всё. Осталось только одно: мы не справляем дома дни рождения.

– Почему?

Н.М.:

– Утром у всех, кроме именинника, «постные лица». Завидуют подаркам, вниманию повышенному, хотя у всех дни рожденья рядом: конец мая – июнь. У нас сложилась такая практика: в день рожденья мы посвящаем целый день только одному ребенку, вывозим его в интересное место.

– Чему дети научили вас? Что прежде всего приходит на ум?

М.:

– Во-первых, духовный рост. У меня вообще мировоззрение поменялось.

Н.М.:

– Дети дали внутреннюю уверенность в своих силах и мне, и особенно Марине. Сначала окружающие пытались найти изъяны в нашей семье. Но после того как мы стали на тот уровень, когда наши дети перестали отличаться от обычных, уже никто не задавал провокационные вопросы.

Когда люди узнают, что ребёнок – приемный, они бывают шокированы

М.:

– Мне вообще таких вопросов не задавали, хотя я регулярно путешествую с детьми: вывожу их в санатории, ведь все они состоят на диспансерном учёте. За это лето я только в поезде провела 30 дней, потому что вывозить детей приходится по очереди. Когда люди со стороны узнают, что ребёнок – приемный, они бывают шокированы.

Н.М.:

– Общение с внешним миром у нас стало строиться на другом уровне. Ушла практика застолий, хотя к нам каждый день приходят люди.

М.:

– Черпают от нас.

Н.М.:

– Набираются творческого опыта, идей, помогают нам иногда. Мы находим развлечения для гостей: проводим мастер-классы, Влада с детьми показывают театральные представления. Мы живём бурной и насыщенной жизнью, поэтому людям у нас интересно, они стараются постоянно к нам идти.

М.:

– Дети помогают нам развивать творческий потенциал. Я вообще никогда не думала о том, что, помимо шитья, буду еще каким-то творчеством заниматься.

Творчество – инструмент сплочения и лекарство от выгорания

– Как в вашей семье возникла тяга к творчеству?

М.:

– Всё началось с того, что я стала покупать на эту тему книги. Мы думали, каким образом сплотить нашу огромную команду. Это было в 2011-м году. Всё время я покупала что-то творческое. Видимо, интуитивно. И мы все вместе сначала вырезали объёмные снежинки, потом кусудамы делали, топиарии, осваивали точечную роспись, вышивку, лепили 3D фигурки. Сейчас очень популярны ярмарки декоративно-прикладного творчества, и многие наши работы продаются на ярмарках, у нас почти всё скупают.

Н.М.:

– Творчество – наше спасение. Дети постоянно должны быть чем-то увлечены, постоянно заняты. И эти увлечения, которые мы находим для них, должны им нравиться. Занимаясь совместным творчеством, мы стали ближе, потому что, открывая новое для себя, ребятишки одновременно открывают новое для нас в себе. Со временем наша семья стала публичной, потому что мы не стали свой творческий опыт хранить, пошли с ним «в массы»: вместе с детьми участвуем в школьных проектах, в городских, районных, епархиальных конкурсах, выставках, ярмарках, проводим мастер-классы. Публичность подтягивает, заставляет собраться. И еще. Недавно я узнала о том, что у психологов существует треугольник с вершинами: «Спасатель-Жертва-Тиран». Если вы начинаете спасать, и у вас заканчиваются силы, вы превращаетесь в жертву, т.е. вы теряете себя. Если вы потеряли себя, у вас нет сил, ваше бессилие включает агрессию как механизм самозащиты, и вы превращаетесь в тирана. Творчество помогает выйти из состояния жертвы, не выгорать.

Создавая кукол, мы как бы присоединяемся к своей генетической памяти

– Почему в вашем творчестве появилась направленность на освоение традиционной народной культуры?

Н.М.:

– Чтобы помочь нашим детям познать себя. Возникла задача: ребята не помнят своего прошлого. Встал вопрос о возрождении традиционных семейных ценностей для детей, потерявших свои корни. И мы обратились к мудрости предков, занялись изготовлением традиционных народных кукол. Куклы существовали с незапамятных времен, они сопровождали человека всю его жизнь. В них концентрируется опыт народа, его традиции, мировоззрение. Создавая кукол, мы как бы присоединяемся к своей генетической памяти. Это уникальная методика, в которой нет ограничений по возрасту, социальному статусу, материальному положению, состоянию здоровья, национальности. Во время наших «исторических» мастер-классов, которые мы проводим в том числе и в рамках образовательной программы «Истоки», мы учим таких кукол создавать. Не так давно Маришка обратилась к русскому народному костюму. Летом на городских мероприятиях мы организовывали показ традиционного костюма «Ситцевая Русь», в котором участвовали и наши дети.

– Просветительский проект «Театр русского костюма “Ситцевая Русь”» получил высокую оценку на региональном этапе ХХVI Рождественских образовательных чтений «Нравственные ценности и будущее человечества» в г. Югорске. Расскажите, пожалуйста, подробнее об этом начинании.

М.:

– Основные задачи проекта – это духовно-нравственное развитие детей и их родителей, трансляция традиций и культурного наследия, обучение традиционным ремёслам (портняжничество, ткачество, вышивка). Показы коллекций проходят в форме театрализованных представлений, во время которых своим внешним видом, манерой поведения наши юные модели – воспитанники воскресной школы – демонстрируют определённый эталон национальной культуры, эстетический и этический образ своего народа. Создавая театрализованные постановки, мы в доступной форме изучаем историю русского костюма, а также традиционные фольклорные жанры. В традиционной народной культуре заложен огромнейший потенциал, благодаря которому человек, а тем более ребенок, способен познать и понять непреходящие ценности: любовь к Богу, семье, Родине, дружбу, единство. Это – опора для души, которую легче принять в атмосфере праздника, создаваемой во время наших показов.

Н.М.:

– А еще мы – члены общественной организации «Спасение Югры», потому что в нашей семье есть представители коренных малочисленных народов Севера: ханты и манси. Одна из задач этой организации – это сохранение самобытности, жизненного уклада и культуры этих народов.

Дарования

Во время подготовки семьи Ростокиных к большим творческим проектам все они – от мала до велика – действуют настолько слаженно, словно воочию превращаются в один большой организм. Дети от работы не отлынивают, они ею вдохновляются. Так, во время пошива зимней коллекции русского костюма маленький Игорь заявил, что теперь к его давней мечте стать палеонтологом добавилась другая – стать портным. Я прошу Наталю Михайловну и Марину рассказать о дарованиях приемных детей.

М.:

– Все наши дети участвуют в театре при воскресной школе. Спектакли шикарные! Благодаря воскресной школе они не боятся сцены.

Н.М.:

– Аня закончила танцевальную школу. Она очень активный человек, для нее жизнь должна бить ключом. Сейчас Аня учится в колледже и состоит там в студенческом активе. Яна – это ветер, стихия, тайфун. Учится в художественной школе, принимает участие в конкурсах детского творчества. Вместе с Юлей много помогает по дому, учится шить. Игорь читает с 3 лет. У него феноменальная память: запоминает целые куски из фильмов, мультиков, наизусть читает длинные стихи. У него обширный словарный запас, говорит очень продуманными предложениями, все его действия аргументированы. Вместе с Юлей он посещает частные уроки рисования.

М.:

– Юля, помимо рисования, очень любит занятия вокалом и в прошлом году впервые пела публично на одном из общегородских мероприятий.

«Вокруг люди, с нами Бог»

Мы сами меняемся и растем вместе с ними​

– Расскажите, пожалуйста, о том, что приятно вспомнить. Я видела фильм о Юле^[3], вошедший в шорт-лист VII Всероссийского конкурса журналистских работ «В фокусе – семья». В нем она сказала: «Это очень весело, когда нас много, и большая семья».

Н.М.:

– То, что говорила о нашей семье Юля, приятно удивило. Победы и поражения всех наших детей мы воспринимаем одинаково. Мы сами меняемся и растем вместе с ними. Дети дают возможность жить в гармонии с собой, своим внутренним состоянием, потому что они сами нам очень много дают. Недавно ушел из жизни мой папа. Марины не было дома. И ребятня, они поддерживали меня, не давая уйти в состояние беды, горя. То есть отдача все-таки есть, и она громадная. Ведь и с родными детьми возникают проблемы, иногда целая куча. Это – жизнь.

– Ваши напутствия приемным родителям?

Н.М.:

– Напутствие одно: если ты родил ребенка, то ты его ведешь по жизни, невзирая на его недостатки. Моя мама-дальневосточница рассказывала, что кета, когда идет из моря в реку нереститься, после умирает, чтобы вылупившиеся мальки могли питаться ее телом. Для меня это самое существенное. Если появились дети, ты должен полностью себя посвятить их воспитанию. Невзирая на обиды, сложности, ища выход из тупиков. Вокруг люди, с нами Бог. Человек не одинок.