Митрополит Николай (Ярушевич) в истории Русской Православной Церкви ХХ века

«Холодная война» оставалась стержнем международных отношений и в конце 1950-х годов. Баланс сил зависел от наличия современных средств вооружений. Создание в августе 1953 года водородной бомбы давало нашей стране военно-стратегическое преимущество. После событий в Венгрии осенью 1956 года обеспечение мира «с позиции силы» стало ведущей внешнеполитической линией обеих супердержав, каждая из которых продолжала наращивать свое влияние.

Только за 1957–1964 годы Советский Союз заключил более 20 соглашений о сотрудничестве с развивающимися странами.

Победа кубинской революции 1959 года наглядно показывала притягательность социализма в мировом масштабе. В те годы появилась даже удивительная шутка: слово «Куба» расшифровывалось по первым буквам как «коммунизм у берегов Америки» – и это точно передавало дух времени. По-прежнему укреплялось и развивалось движение за мир.

Как известно, на XX съезде партии Н.С. Хрущев провозгласил мирное сосуществование государств с различным общественным строем основным принципом советской внешней политики. Из этого следовало, что возможно сотрудничество со странами Запада, а война, если даже к ее развязыванию и будет стремиться капитализм, теперь не разразится с фатальной неизбежностью.

В программе партии, принятой в 1961 году на XXII съезде, эти теоретические установки нашли свое дальнейшее отражение: «Либо мирное сосуществование – либо катастрофическая война». Но в реальности мирное сосуществование с Западом понималось и принималось как новая форма противостояния, допускающая широкий спектр внешнеполитических мер: от мирных инициатив до силового давления.

Но по-прежнему неизменным оставалось желание людей жить в мире. Миротворческое движение ширилось и укреплялось. И на фоне «хрущевской церковной реформы», правда о которой станет известной лишь в начале 1990-х годов, Русская Православная Церковь продолжала свое миротворческое служение под твердым водительством председателя Отдела внешних церковных сношений митрополита Николая (Ярушевича).

1956 год

Год 1956-й начался для Церкви очередным циркуляром Совета по делам Русской Православной Церкви от 31 января, в котором Г.Г. Карпов, обращаясь к уполномоченным, требовал внимательнее следить за деятельностью духовенства. Циркуляр также прямо указывал на сбор дополнительной информации о молодых и активных священниках. «Молодые, – по мнению председателя Совета, – значительно активизируются, принимая целый ряд мер к укреплению Церкви (благолепие в храмах, их ремонт, усиление проповеднической деятельности и др.), которые создают определенный авторитет молодому духовенству».

В инструкции также было четкое указание о недопустимости передачи жалоб по внутрицерковным вопросам правящему архиерею: «…жалобщикам нужно сообщить, что по их жалобам им надлежит обращаться в церковные органы. Уполномоченный, не вмешиваясь в церковные дела, должен наблюдать за тем, какое влияние оказывают на положение церковных приходов различные склоки и конфликты между духовенством и группами верующих».

Двумя неделями позже – 14 февраля – в Москве в Большом Кремлевском дворце 1436 делегатов, представлявших 7 215 505 коммунистов Советского Союза, собрались на ХХ съезд КПСС, ставший важнейшей вехой в истории страны.

В течение десяти дней съезд работал по утвержденной программе. После выборов руководящих органов партии и официального закрытия съезда Н.С. Хрущев сообщил о предстоящем закрытом заседании, на которое не были приглашены иностранные гости. Именно это событие – «секретный доклад» Хрущева о «культе личности», с которым он выступил в ночь с 24 на 25 февраля 1956 года, – сделало ХХ съезд КПСС поворотным в истории страны, изменив ситуацию во внутренней и внешней политике.

XX съезд КПСС. Доклад Хрущева

Но и при всей своей «подготовленности» факты, изложенные в докладе, складывались в трагическую картину. Ужас охватил зал, который словно оцепенел. Аплодисментов после доклада не было. Мы не случайно так много внимания уделяем этому политическому шагу Н. Хрущева. Долгие годы он рассматривался историками как «проявление личного мужества» Хрущева, оценивался как его «историческая заслуга». Однако перед нами, прежде всего, шаг политика, знающего настроения общества, настроение делегатов, от поддержки которых зависела его судьба. Потому и не поднимался в докладе вопрос об ответственности за репрессии местных руководителей, многие из которых сидели в зале. Хрущев понимал: во что бы то ни стало он должен удержать инициативу в своих руках, в противном случае обвинения (в репрессиях на Украине, например) могут предъявить и ему. Понять, что им двигало в далеком уже для нас феврале 1956 года, необходимо и потому, что именно Н. Хрущев начнет наступление на религию и Церковь, и это даже в малой степени не будет соответствовать его имиджу после ХХ съезда.

Закрытое заседание съезда не стенографировалось, было решено ознакомить с текстом доклада первичные партийные организации, не публикуя его в печати[1]. Доклад вызвал широкий политический и общественный резонанс в стране. Сторонники и противники «культа» были во всех слоях общества и социальных группах. Не была согласна с хрущевской линией партийная номенклатура, сделавшая карьеру в 1930-е годы и боявшаяся личной ответственности за причастность к практике «культа личности». Безусловно, все изменения в настроениях общества оценивало и священство и епископат Русской Церкви, по-разному воспринимая новые политические тенденции.

И патриарх Алексий, и митрополит Николай понимали, что «десталинизация» коснется и государственно-церковных отношений. Только никто не мог предположить как…

***

20 февраля Священный Синод назначил нового начальника Русской духовной миссии в Иерусалиме. Им стал игумен Пимен (Хмелевский), возведенный в сан архимандрита.

В марте в Советском Союзе по приглашению Русской Православной Церкви находилась делегация Национального совета христианских церквей США. В ходе визита делегацию принял председатель ОВЦС митрополит Николай (Ярушевич). Состоялся обмен мнениями по вопросу участия христианских церквей в движении по защите мира. Позиция митрополита Николая, выступившего от имени Русской Церкви, была ясной и твердой: «Следует искать мира и защищать его с христианских позиций без вмешательства в политические и дипломатические международные акции, что не может входить в компетенцию Церкви». (Совет по делам Русской Православной Церкви продолжал думать и действовать в рамках «нового» курса. В февральской справке в ЦК КПСС указывалось, что из 14 Автокефальных Православных Церквей 11 в той или иной мере поддерживают Московский Патриархат. С тремя: Константинопольской, Греческой и Кипрской – отношения, по мнению Совета, носят формальный характер.)

Митрополит Николай (Ярушевич), вл.Василий (Кривошеин ) и богослов В. Н. Лосский. Москва, август 1956

26 марта председатель Совмина СССР Н.А. Булганин принял Святейшего Патриарха Алексия и председателя Отдела внешних церковных сношений митрополита Николая (Ярушевича). Обсуждались вопросы об открытии православных храмов по ходатайству верующих, о передаче Церкви некоторых помещений в Троице-Сергиевой лавре, об открытии Троицкого собора в Александро-Невской лавре, о распространении трудового законодательства на рабочих и служащих в церковных организациях, об изменении порядка обложения духовенства подоходным налогом. В конце разговора глава правительства заверил, что никакого наступления на религию не будет. И что после осуждения сталинских беззаконий должна появиться возможность дальнейшего развития демократических начал в обществе. Иерархи отреагировали на эти слова тотчас, напомнив о необходимости скорейшего освобождения духовенства из ссылок и лагерей. Им было дано обещание, что невиновные священники скоро выйдут на свободу[2].

В апреле состоялась важная беседа патриарха Алексия с Г.Г. Карповым по вопросам внутрицерковной жизни и международной деятельности Русской Православной Церкви, среди направлений которой Святейший назвал следующие: поездка делегации во главе с митрополитом Николаем (Ярушевичем) в июне 1956 года в США; предстоящий в июле визит делегации Англиканской церкви; поездка богословов Русской Православной Церкви в Западную Германию, визит Сербского патриарха Викентия в Москву осенью. Всеми этими вопросами занимался митрополит Николай вместе с сотрудниками Отдела внешних церковных сношений.

Делегация Англиканской церкви прибыла в Москву в июне, почти не месяц раньше предполагаемого срока. Возглавлял ее архиепископ Йоркский Михаил Рамсей. Русскую Православную Церковь представлял председатель ОВЦС митрополит Крутицкий и Коломенский Николай. Контакты были не только официальные, имело место и академическое, и научно-богословское сотрудничество. Так, в сентябре 1955 года профессора ЛДА Л.Н. Парийский и К.А. Соборовский принимали участие во II Международной патрологической конференции в Оксфорде.

В августе в СССР по приглашению Московского Патриархата находилась делегация Антиохийской Православной Церкви.

В сентябре стали «сгущаться тучи» над Г.Г. Карповым, одним из активных проводников «нового» церковно-государственного курса: он получил строгий выговор с предупреждением за «допущенные нарушения социалистической законности в 1937–1938 годах».

Именно теперь, когда после ХХ съезда в партийных документах все чаще стали декларироваться антицерковные установки, так нужны были политические деятели, отстаивавшие ровные отношения между государством и Церковью. К таким относился и Г.Г. Карпов. Его оставили в прежней должности, но всем было понятно, что худшие времена для председателя Совета по делам Русской Православной Церкви не за горами.

Не прошло и полугода после визита доктора Франклина Кларка Фрея в СССР, как Русская Церковь приняла решение о посылке делегации для обсуждения своего участия в ВСЦ. 27 октября ЦК КПСС разрешил начать переговоры по этому вопросу[3].

Думается, что в 1956 году, когда после ХХ съезда многое изменилось и в международном рабочем движении, советская власть хотела использовать и Всемирный Совет Церквей для отстаивания своей политической линии.

События в Польше и Венгрии летом-осенью 1956 года способствовали усилению консерваторов в высших эшелонах власти. В результате этого упрочения (особенно влияния В. Молотова) «команда Хрущева» была вынуждена отступить на главном направлении – не только скорректировать понимание того, что такое «культ личности», но и усилить контроль за настроениями коммунистов в первичных организациях.

14 декабря было утверждено письмо комиссии под председательством Л. Брежнева «Об усилении работы партийных организаций по пресечению вылазок антисоветских, враждебных элементов». Такой ход событий поставил Хрущева перед выбором: либо отказ от преобразований и признание собственного поражения, либо избавление от консервативного крыла в высшем руководстве. Он выбрал второе. (Между тем консерваторы, как известно, стояли на позициях ровного и взвешенного отношения с Церковью.)

1957 год

Обострение отношений в Президиуме ЦК началось весной-летом этого года. Поводом стала реорганизация промышленности. Хрущев избрал тактику апеллирования к широкой общественности, открыто рассказывая о своих разногласиях с Молотовым, Кагановичем и другими членами Президиума ЦК, среди которых росли антихрущевские настроения. 18 июля члены Президиума потребовали срочно созвать заседание. Булганин тянул, дожидаясь К. Жукова, перенес заседание на следующий день. Маленков обрушился на Хрущева, обвиняя его в формировании «своего культа личности»; резко критиковал его лозунг «догнать и перегнать Америку по производству мяса и молока на душу населения». Маленкова поддержало большинство. Именно в этот момент в политическую игру вмешались другие, «рядовые» члены ЦК, потребовавшие срочного созыва пленума. Пленум открылся 22 июня. На нем были оглашены документы из личного архива И. Сталина, из которых явствовала причастность Молотова, Кагановича, Маленкова и Ворошилова к репрессиям. Особенно резко против консерваторов выступил Брежнев. Пленум осудил «фракционную деятельность антипартийной группировки». Консерваторы были выведены из Президиума, который Хрущев расширил до 15 человек, введя в него своих сторонников. На очереди был Жуков, представлявший реальную угрозу для Хрущева. Во время визита Жукова в Югославию и Албанию Хрущев огульно обвинил его в «бонапартизме», переоценке своих военных заслуг. В конце октября 1957 года Жуков был выведен из Президиума ЦК. В марте 1958 года с поста председателя Совета Министров СССР был смещен Булганин. Хрущев стал совмещать руководство партией и государством, что явилось началом его единоличного правления. Наступление на Церковь становилось неизбежным. Во власти оказались люди, которые не только не понимали смысла «нового» курса, но воспринимали его как отступления от «ленинского идеала», допущенные в период «культа личности», которые должны быть уничтожены ради торжества «социалистической законности».

Посвящение архимандрита Василия в епископа Пекинского. Слева - архиепископ Виктор (Святин), в центре - архиепископ Николай (Ярушевич)

14 марта Священный Синод Русской Православной Церкви обратился с призывом к единению ко всем русским православным людям, находящимся за пределами своей Родины и вне ограды Матери-Церкви: «Мы неоднократно обращались и раньше ко всем людям с отеческими призывами к единению. Вновь обращаемся к вам с этим призывом и пребываем в твердой уверенности, что благословенное дело нашего духовного объединения ныне может осуществиться».

Эти призывы были направлены и к тем, кто покинул родину во время Великой Отечественной войны. (В сентябре 1955 года Президиум Верховного Совета СССР принял решение об амнистии сотрудничавших с немцами.)

Апрель и май принесли важные перемены в отношениях с Финляндской Православной Церковью. 30 апреля Синод признал ее автономию в составе Константинопольского Патриархата, 7 мая молитвенное каноническое общение между Русской Православной и Финляндской Автономной Церквями было восстановлено. 27 июня – 10 июля состоялся первый после восстановления канонического общения официальный визит в Советский Союз делегации Православной Церкви Финляндии, возглавляемой епископом Павлом. В августе произошло еще одно знаменательное событие: Германское благочиние было выделено из состава Западноевропейского Экзархата Московского Патриархата в самостоятельную епархию. Правящим архиереем с титулом Берлинский и Германский стал епископ Михаил (Чуб). Создание самостоятельной епархии усилило позиции Русской Церкви в Западной Европе.

Осенью (сентябрь и октябрь) состоялись визиты Святейшего Патриарха Алексия в Болгарию и Югославию. В разговоре с патриархом Кириллом, предстоятелем Болгарской Церкви, поднимался вопрос о положении негреческих монастырей на Афоне, состояние которых ухудшалось день ото дня.

Патриарх Болгарский также подчеркнул, что и его ходатайства перед Вселенским престолом о принятии болгарских иноков в негреческие афонские монастыри остались без ответа. Такая реакция Фанара вызывала недоумение и в Москве, и в Софии. В ходе визита в Югославию члены делегации Русской Православной Церкви были приняты Иосифом Броз Тито.

25 сентября состоялось важное назначение: Священный Синод Русской Православной Церкви, освободив архимандрита Пимена (Хмелевского) от должности начальника Русской духовной миссии в Иерусалиме в связи с новым назначением, утвердил начальником миссии игумена Никодима (Ротова) с возведением в сан архимандрита – и мало кто мог предположить тогда, что с его именем будет связана вся внешнеполитическая деятельность Русской Православной Церкви в сложнейшие 60-е и 70-е годы ХХ века. Новому начальнику миссии было 28 лет.

***

Происходящее в стране митрополит Николай воспринимал очень остро и болезненно. Чувствовал он себя все хуже и хуже. И 30 октября 1957 года владыка решился написать личное письмо патриарху Алексию с просьбой об увольнении на покой[4]:

«Ваше Святейшество дорогой Святейший Владыка!

…болезнь сердечно-сосудистой системы делает меня не способным в работе. Местные и ленинградские врачи заявляют о необходимости для меня выхода на пенсию. И я умоляю Ваше Святейшество внять моей просьбе об увольнении на покой. Пусть последние годы (или месяцы) будут для меня приготовлением к вечному пути. По возвращении я войду к Вашему Святейшеству с официальным ходатайством об этом.

Полеты мне противопоказаны. Заграничных командировок я выполнять не могу» (везде подчеркнуто митрополитом Николаем. – О.В.).

В 1957 году преемство в Отделе внешних церковных сношений митрополит Николай видел так: «Если бы Вы, Ваше Святейшество, пожелали спросить у меня, как я мыслю о своей смене, я сказал бы: Иностранный отдел можно вручить еп. Михаилу Чубу, которого следовало бы совсем перевести в Москву (напр. еп. Звенигородским или т.п.). Ему можно поручить и издательство. Он меня сменил бы и в Сов[етском] ком[итете] защиты мира и во Всем[ирном] Сов[ете] Мира. Крутицким мог бы быть или а. Макарий, или а. Борис – как угодно было бы Вам. Ведерников остался бы внештатным консультантом при Патриархии, совмещая с должностью ц. старосты в каком-либо храме».

И, обращаясь к патриарху, просит извинить его: «Простите, Ваше Святейшество! Я много передумал, много пережил за это время, и другого решения у меня о моем будущем не может быть! Если я огорчаю Вас, еще раз прошу простить меня по-отечески.

…Прошу св. молитв Ваших, прошу верить, что преданность моя Вашему Святейшеству безгранична и сыновняя любовь глубока и искренна.

Ваш преданный и горячо любящий сын
м. Николай».

1958 год

Процесс десталинизации в обществе проходил сложно и противоречиво. Главная его особенность состояла в том, что он был инициирован сверху и сразу же стал инструментом борьбы за власть. В ходе борьбы проблема «вины и ответственности» начинает играть все большую роль. Два политических фактора переплетались: убежденность в правильности нового курса и страх наказания за участие в репрессивной политике прошлого. Это, в свою очередь, сплачивало консерваторов. Н.С. Хрущев, чувствуя их сопротивление, искал поддержку у общества, которое в процессе либерализации пошло дальше, чем это было нужно власти. Именно в этот момент власть попыталась регулировать общественные инициативы, что вызвало разочарование и недоумение и сузило социальную среду, которая поддерживала Хрущева.

Раздражение консерваторов еще более усиливалось из-за хозяйственных трудностей, которые страна испытывала в начале 1960-х годов. Последовательно шло ужесточение идеологического давления, усиление контроля за духовной жизнью в стране. Надежды, порожденные «оттепелью», стали развеиваться. Одним из трагических проявлений противоречий этого времени, обусловленных расстановкой политических и социальных сил, стали гонения на религию и Церковь.

Еще в конце 1957 года властью было принято решение провести весной следующего года Совещание глав и представителей Православных Церквей, на котором будут осуждены ядерные испытания. Хрущев полагал, что, если к кампании против ядерных испытаний привлечь Церковь, она будет более успешной и авторитетной. Патриарх Алексий и Священный Синод дали согласие, рассчитывая на встречу с Хрущевым, чтобы в личной беседе выразить озабоченность наметившимися изменениями в государственно-церковных отношениях. Международную встречу в мае 1958 года решено было приурочить к 40-летию восстановления патриаршества. В апреле Совет по делам Русской Православной Церкви согласовал с патриархом и митрополитом Николаем план мероприятий и проекты резолюций.

11 мая в Москву приехали 12 делегаций из 14 Автокефальных Православных Церквей (отсутствовали представители Кипра и Иерусалима). Как и в 1948 году, Константинопольская и Элладская делегации не хотели ничего обсуждать и подписывать какие-либо документы, даже в защиту мира, ссылаясь на отсутствие у них полномочий. Сербский патриарх Викентий не смог приехать в Москву из-за разногласий с Тито. Эти обстоятельства раздражали Н.С. Хрущева, что отразилось и на характере встречи его – первой и последней – в качестве главы государства с патриархом Алексием и митрополитом Николаем, которая состоялась 17 мая.

Тем для обсуждения накопилось много. Говорили о помощи Александрийскому и Болгарскому патриархам, о решении вопроса пребывания монахов в русском монастыре на Святой Горе Афон (Хрущев обещал привлечь к разрешению этой проблемы министра иностранных дел А.А. Громыко). Самым сложным стал вопрос о содержании итогового коммюнике межправославной встречи. Патриарх особо обратил внимание на то, что греки и сербы не подпишут подготовленное властями заявление о запрещении ядерного оружия, предложив представить для подписания другой документ, составленный не Советом по делам Русской Православной Церкви, а им самим. Н.С. Хрущев настаивал на принятии именно того текста. В конце встречи иерархи высказали ряд просьб, связанных с открытием новых храмов, учреждением церковных орденов и медалей, созданием патриаршей типографии, прекращением выхода статей и радиопередач, оскорбляющих чувства верующих. На все эти просьбы Н. Хрущев давал очень уклончивые ответы и обещания помочь, как можно быстрее рассмотреть. В дальнейшем почти ни одна из просьб не была удовлетворена.

Московский документ подписали главы девяти делегаций; представители Константинопольской, Сербской и Элладской Церквей отказались поставить свою подпись. Второй документ, выражавший стремление к единству Православия и к миру между народами, подписали все, кроме Константинопольской Церкви, представитель которой заявил, что должен получить на это санкцию патриарха Афинагора, который и известит патриарха Алексия. Отсутствие делегаций пяти Автокефальных Церквей дало возможность западной прессе рассуждать о том, что собравшиеся говорили не от имени всего Православия, что принятые обращения не так авторитетны, как бы того хотели организаторы. Все это очень не понравилось Хрущеву и его окружению. Хрущева раздражала не столько малая эффективность этой международной акции, сколько реально выросшее влияние Церкви на общество в послевоенные годы. С этим надо было что-то делать. Все дальнейшие события, вошедшие в историю как «хрущевская церковная реформа», никак не будут соотноситься с его первоначальным имиджем либерала, которым, кстати, он никогда и не был. Ровные отношения государства с Церковью попали под определение «пережитки культа личности», с которыми нужно было покончить раз и навсегда. О механизме этой борьбы будет сказано ниже. Была, на наш взгляд, и еще одна причина начавшихся гонений: Хрущев боялся и ненавидел И. Сталина (тут были и личные мотивы) и хотел во что бы то ни стало изменить отношение к принятому при его личном участии «новому» государственно-церковному курсу как к конструктивному и взвешенному.

А для начала нужно было заменить «примиренческое» по отношению к Церкви руководство Совета по делам Русской Православной Церкви. И в первую очередь – Г. Карпова. В январе 1958 года в Совет пришли новые сотрудники. После знакомства с ними патриарх Алексий в разговоре с управляющим делами Патриархии протопресвитером Н.Ф. Колчицким говорил с тревогой: «Я думал, что это подготовка к уходу Карпова с должности председателя – это крайне нежелательно… Новым товарищам, вероятно, будет трудно работать, так как они, наверное, были активны в антирелигиозной работе».

После смены в Совете началась атака на материальную базу Патриархии, в первую очередь на свечные мастерские.

16 октября 1958 года по совместному предложению Совета по делам Русской Православной Церкви и Министерства финансов СССР Совет Министров СССР принял постановление «О налоговом обложении доходов предприятий епархиальных управлений, а также доходов монастырей». Порядок обложения налогом церковных свечных мастерских менялся в сторону увеличения. Отпускная цена на свечи, с которой должна была рассчитываться сумма налога, закреплялась на уровне 200 рублей за 1 кг. Это, в свою очередь, привело бы к росту розничных цен на свечи. Но советские органы рекомендовали «этого не делать». Получалось, что отпускная цена на свечи порой оказывалась выше розничной, и разницу между ними приходилось покрывать центральному или епархиальному управлению. Причем налог вводился задним числом – с 1 октября 1958 года. Удар был очень тяжелый. Повышение налога на доход свечных мастерских коснулся каждого прихода. Только по московской мастерской увеличение налога на свечи составило 1033%. В целом для Патриархии он начал обходиться в 12 млн. рублей в месяц, тогда как на содержание духовных учреждений и выплату пенсий тратилось 2,75 млн. рублей. Вступление постановления в силу привело и к взысканию дополнительной платы за уже проданные свечи.

В тот же день, 16 октября, Совмин СССР принял еще одно постановление – «О монастырях в СССР». Из его текста следовало, что монастырям запрещено применять наемный труд, значительно сокращались земельные наделы. Предполагалось сокращение числа и самих обителей. Вновь вводился отмененный в 1945 году налог со строений и земельная рента. Удар по монастырям не был случайным: они по-прежнему оставались местами паломничества, центрами духовной поддержки верующих. В правовом положении монастыри были очень уязвимы: они не имели «двадцаток» и мирян для своего правового представительства перед властью.

Постановлением вменялось Совету по делам Русской Православной Церкви и Совету по делам культов в шестимесячный срок изучить вопрос о сокращении монастырей и дать свои предложения. На встречах с Г. Карповым патриарх Алексий согласился с предложением Совета о закрытии 22 монастырей и 7 скитов, он также согласился дать указания правящим архиереям не принимать в монастыри лиц моложе 30 лет.

Но соглашаться с «драконовским» налогообложением он не собирался. Через месяц патриарх Алексий прислал в Совет письмо, в котором назвал постановление мероприятием беспрецедентным и совершенно неожиданным, предпринятым без всяких консультаций с заинтересованными сторонами. В частных беседах он рекомендовал покупать свечи у государства, а также наладить их нелегальное производство.

В ноябре – декабре власть провела массовую чистку церковных библиотек, в которых, согласно постановлению ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 года «О религиозных объединениях», могли находиться только книги, необходимые для отправления культа.

28 ноября было принято постановление ЦК КПСС «О мерах по прекращению паломничества к так называемым святым местам». (В этот период в стране было несколько десятков центров паломничества, которые посещали верующие двух и более соседних областей, сотни мест областного и районного значения.) Сроки для выполнения были жесткие – шесть месяцев.

В течение 1958 года по разным причинам с регистрации была снята 91 церковная община. Антирелигиозная волна нарастала. Либерал Хрущев, по мнению ряда историков, искренне верил в возможность скорого построения коммунизма, в котором не должно было быть места религиозным предрассудкам. В это верится с трудом. Забегая вперед, приведем яркий пример. В августе 1959 года Москву посетил известный итальянский гуманист мэр Флоренции Джорждо Ла Пира. Он был принят Н. Хрущевым, затем неоднократно писал советскому лидеру. И в одном из писем можно прочесть следующее: «Уважаемый господин Хрущев! От всего сердца желаю Вам скорейшего выздоровления. Вы знаете, и я уже писал Вам об этом несколько раз, что я всегда молился Мадонне, нежной Матери Христа, к Которой Вы с юношеского возраста относились с такой любовью и такой верой, чтобы Вы могли стать подлинным создателем “всеобщего мира” в мире»[5]. Вряд ли Ла Пира стал бы придумывать это; скорее всего, подобный разговор состоялся при их встрече. Важность этого факта – в дополнительных штрихах к портрету Н. Хрущева: рассуждать о вере и искоренять ее более искусно, чем в довоенные десятилетия; бороться со «сталинским наследием», оставаясь при этом человеком прежней системы по духу и плоти.

На фоне разворачивающихся трагических событий митрополит Николай (Ярушевич) делал все возможное, чтобы ускорить процесс создания постоянно действующей Христианской мирной конференции в Праге. Русскую Православную Церковь поддержали богословы ФРГ, ГДР, Чехословакии, Англии, Франции, Нидерландов и США. Создание этой организации в 1958 году давало Русской Церкви возможность общения не только по богословским вопросам – устанавливались личные контакты, с помощью которых могла быть передана информация о начавшихся гонениях на религию и Церковь в СССР.

1958 год стал годом перемен и для Римско-Католической церкви. Новым понтификом был избран папа Иоанн XXIII (Ронкалли), которого многие считали «проходной фигурой». И никто не мог предположить тогда, что в ближайшем будущем он объявит о созыве собора Католической церкви, который войдет в историю как II Ватиканский собор; после его проведения появится возможность осуществиться желанию Хрущева и его окружения начать прямые политические контакты с Ватиканом.

(Окончание следует.)