Житие преосвященного Аввакума, епископа Староуфимского (1892—1937)

Владыка Аввакум родился в губернском городе Уфе. В Метрической книге Спасской церкви града Уфы за 1892 г. имеется запись: “имя младенца — Григорий; родился 20 мая 1892 г., крещен 30 мая того же года. Родители: проживающий в г. Уфе Елабужский мещанин Антон Ианнуариевич Боровков и законная жена его Мария Филипповна, оба православного вероисповедания. Восприемники: проживающий в г. Киеве помощник прозектора кафедры анатомии Университета св. Владимира Николай Николаевич Михайлов и дочь Елабужского мещанина девица Юлия Антоновна Боровкова. Таинство совершил священник Николай Геллертов. Диакон — Михаил Тимашев”. (ЦГИА РБ, ф. И-294, он. 2, д. 3).

Григорий Боровков в 1911 году окончил Уфимскую гимназию и в следующем, 1912, году поступил на математическое отделение физико-математического факультета Казанского  университета, который окончил в 1917 г. Для 25-летнего математика трудовая жизнь началась в стране, болезненно переживавшей разрушение вековых отечественных устоев. 1917 год был началом жестоких гонений на Православную Церковь и ее верных чад.

По окончании университета Григорий Антонович Боровков вернулся в Уфу, где давал частные уроки по математике. В 1918 г. он стал преподавателем Промышленно-экономического техникума (бывшее Коммерческое училище). Педагогическая деятельность в техникуме продолжалась до декабря 1922 г. (в 1919—20 гг. был перерыв в полтора года).

Весной 1919 г. Григорий Боровков был рукоположен в диакона епископом Андреем (Ухтомским), с которым был знаком с 1916 г. Священнослужение он совмещал с преподавательской деятельностью. В августе 1921 г. был приглашен вести уроки физики во 2-ой Советской школе 2-й ступени (Следственное дело 1922—23 гг. № В-19 497, л.12).

Осенью 1922 г диакон Григорий Боровков был пострижен в монахи с именем Аввакум и возведен в сан игумена. 28 ноября 1922 г. по согласию епископа Андрея викарные епископы Уфимской епархии Марк (Боголюбов)^[1] и Трофим (Якобчук)^[2] рукоположили игумена Аввакума в епископа Староуфимского^[3].

Архиерем игумен Аввакум стал на исходе 1922 г. — одного из самых тяжелых в жизни гонимой Православной Церкви. 6 мая был заключен под домашний арест Святейший Патриарх Тихон. 8 мая Московский Ревтрибунал приговорил к расстрелу 11 человек (Политбюро 18 мая  утвердило приговор пятерым—четырем священнослужителям и одному православному мирянину). 12 мая лидеры зарождавшегося обновленчества (“Инициативная группа прогрессивного духовенства”), действуя в согласии с ГПУ, явились ночью в Троицкое патриаршее подворье с целью узурпировать церковную власть. Св. Тихон, сохраняя за собой патриарший престол, временно передал власть святителю Агафангелу (Преображенскому). Власти воспрепятствовали старейшему иерарху прибыть в Москву для принятия руководства Церковью. Этим воспользовалась “Инициативная группа”, чтобы образовать самочинное “Высшее церковное управление” (ВЦУ), в состав которого вошли: один протоиерей, два священника и один псаломщик. Несмотря на очевидную абсурдность желания этих людей принять верховную власть над Церковью, имеющей епископат, состоявший из авторитетнейших архиереев, “ВЦУ” стало добиваться своего признания в епархиях. Власти всячески содействовали этому, арестовывая архиереев и священников, противящихся узурпации. Митрополит Агафангел призвал не подчиняться лицам, незаконно претендующим на церковную власть: “Возлюбленные о Господе Преосвященные Архипастыри, лишенные на время высшего руководства, вы управляйте теперь своими епархиями самостоятельно, сообразуясь с Писаниями, церковными канонами и обычным церковным правом, по совести и архиерейской присяге, впредь до восстановления Высшей Церковной Власти”^[4].

В Уфе из представителей обновленческих групп в октябре 1922 г. организуется так называемое “Епархиальное управление», которое пытается захватить власть. ГПУ всячески поддерживает обновленцев. В таких сложившихся условиях епископ (впоследствии – архиепископ) Андрей (Ухтомский) стремится создать разветвленный викариат, чтобы в случае ареста правящего Владыки, отдельными частями епархии управляли викарные епископы. Об этом сообщал в Докладе Святейшему Патриарху Тихону временно управляющий Уфимскою епархией епископ Иоанн (Поярков): “Епископы Марк и Трофим 28-го [ноября] рукоположили в пригород Старую Уфу игумена Аввакума, а 29-го в Давлеканово меня иеромонаха Иоанна во епископов с поручением нам жить в Уфе, а мне лично и председательствовать в составившемся Малом Соборе епископов, а каждому из нас управлять частью епархии Уфимской” (РГИА, ф. 831, оп. 1, д. 209).

Прибывший 22 октября 1922 г. в Уфу епископ Андрей решением общего собрания духовенства и мирян г. Уфы в середине ноября берет в свои руки управление Уфимской епархией. Он добивается ликвидации самочинного обновленческого Епархиального управления и поручает ведение дел Совету Союза приходских советов. 26 ноября власти арестовали  и выслали в центр епископа Андрея. Борьбу с обновленчеством продолжили епископ Аввакум и другие викарии епархии.

Арест епископа Аввакума подготовлялся еще до его архиерейской хиротонии. 1 октября 1922 г. секретный отдел СОЧБООГПУ взял с него подписку о невыезде за пределы г. Уфы. (Следственное дело, л. 4). 9 декабря 1922 г. уполномоченному В. Белобородову был выдан ордер на проведение обыска у Владыки, проживавшего по адресу: Пушкинская 104 (дом не сохранился). Была изъята “разная переписка для просмотра” (л. 2). Епископ Аввакум подвергся первому допросу 14 декабря. Он должен был дать показания относительно письма на его имя, в котором говорилось: если епископ Андрей будет арестован, то в этом аресте будут виновны некоторые определенные лица. Письмо было анонимное. Владыка сказал, что, “кажется, подобные письма я получал и раньше, но не придавал и не придаю им значения” (л. 3, оборот).

27 декабря 1922 г. уфимская милиция арестовала Владыку. Причиной взятия его под стражу было не только желание богоборческой власти обезглавить епархию путем арестов викарных архиереев (правящий епископ Андрей еще в ноябре был задержан и отправлен в центр), но его и миссионерская ревность в защиту православия. Даже после рукоположения в епископа, он при всех своих обязанностях не оставил преподавание в школе (Следственное дело, л. 12). Это, несомненно, свидетельствует о попечении Владыки Аввакума о духовном здоровье молодежи. В стране проводилась пропаганда воинствующего безбожия. Сознание людей богоборческая власть пыталась отравить ядом революционной атеистической идеологии. Умный, высокообразованный (таковым запомнили Преосвященного Аввакума люди его знавшие) священнослужитель привлекал к себе учащихся.

Этим фактом и хотели воспользоваться власти, чтобы построить обвинение в нарушении декрета об отделении Церкви от государства. 28 декабря 1922 г. Владыку допросил помощник начальника стола милиции Петерсон:

"В.: Скажите, знаете ли Вы о существовании декрета, воспрещающего священнослужащим занятие должностей преподавателей в школе?

О.: О существовании означенного декрета слышал, но читать не читал, кроме того, полагал, что этот декрет служит руководством в данном случае для Наркомпроса и, нарушая этот декрет Наркомпрос, очевидно, ответственность брал на себя" (л. 12—12 об.).

Хотя, как видим, ответ был дан вполне убедительный, в следственном  заключении (5 марта 1923 г.) утверждалось: “Боровков, будучи служителем Религиозного Культа, продолжал занимать должность преподавателя во 2-й Советской школе 2-й ступени, тем, нарушая Конституцию РСФСР... Будучи преподавателем советской школы, старался под видом просвещения молодежи провести религиозные цели" (л. 33).

30 декабря, Владыка был передан милицией органам ГПУ.

Приближался праздник Рождества Христова. 3 января 1923 г. Преосвященный Аввакум продал прошение отпустить его для совершения богослужений в первые дни праздника. После полученного отказа Владыка подает еще одно прошение: “разрешить мне, по крайней мере, помолиться в Храме в первый день праздника, хотя бы за ранней литургией и причаститься, хотя бы в присутствии ВОХРа (ранняя служба в 6 часов утра)” (л. 15). В этом ему тоже было отказано.

10 января 1923 г. Владыка Аввакум сделал заявление на имя начальника 1 отд. ГПУ Полянского, в котором подробно изложил и отклонил обвинения в его адрес во вражде к существующей власти: “Я, как православный епископ своей первейшей задачей считаю, действительно, устройство церковных организаций, но цель этих организаций — не борьба с Советской властью или вообще с какой бы то ни было властью, <...> я не политический деятель и признаю в полной мере отделение Церкви от государства, но исключительно — устройство жизни на церковных началах — и, прежде всего, вживление в церковную общину тех, кто действительно живет христианским упованием» (л. 17 об.). Епископ Аввакум в традициях народного религиозного сознания говорит о происшедших в петербургский период русской истории разрушениях церковно-христианских начал в жизни общества. В конце заявления епископ  Аввакум писал:

"Надеясь оправдать себя в глазах Власти, я прошу выяснить мне следующее:

1. По чьему распоряжению я арестован.

2. Познакомить меня с тем материалом, который служит обвинением меня в контрреволюции.

3. Сообщить, от Вас или от кого другого зависит моя дальнейшая судьба” (л. 18 об.).

По-видимому, сотрудники не имели даже малейшей возможности придать видимость законности аресту Владыки.

19 февраля 1923 г. он сделал заявление начальнику 1 отд. ГПУ:

"Подчеркивая еще раз, что я никакого зла Советской власти не причинил и не собирался чинить, прошу препроводить прилагаемое заявление, если Вы не можете помочь, прокурору, а, кроме того, выяснить, наконец, мне, в чем же я виновен,<...> я сижу уже 2 месяца" (л. 27).

Сотрудники ГПУ, по-видимому, испытывали затруднение в связи с отсутствием конкретного обвинительного материала еще в начале следствия. 12 января 1923 г. Уфимский Губотдел ГПУ направляет телеграмму в Коллегию ГПУ в Москву с просьбой ходатайствовать перед Президиумом ВЦИК о продлении срока содержания епископа Аввакума под стражей на 2 месяца (с 1 февраля по 1 апреля).

Отсутствие результатов при проведении следствия вызвало беспокойство в Москве. 5 февраля 1923 г. за подписями Андреевой и Тучкова пришла в Губотдел ГПУ телеграмма: “Срочно закончите следственное дело Аввакума и со своим заключением направьте его нам на санкцию. О продлении срока содержания под стражей Аввакума на два месяца с 1.02 по 1.04 с. г. возбуждено ходатайство перед ВЦИК” (л. 23).

Но и этих двух месяцев оказалось недостаточно. Уфимское ГПУ, 22 марта просит продлить срок содержания под арестом епископа Аввакума еще на месяц (до 1 мая 1923 г.). При этом никаких материалов о реальной следственной работе нет, кроме протокола допроса от 5 февраля, на котором Владыка был спрошен об отношении: 1) к епископу Андрею и 2) к церковным организациям. По первому пункту Преосвященный Аввакум сказал кратко историю своего знакомства (с 1916 г.) с Владыкой Андреем. Он защищает своего старшего собрата от обвинений: “Не думаю, чтобы [он] был противником Советской власти. Я несколько раз хлопотал за него, чтобы его освободили из тюрьмы” (л. 20 об.). Этот ответ показывает его высокие нравственные качества. Он не думает о себе, не опасается, что слова его могут усугубить его положение.

Относительно церковных организаций ответы были четкими и продуманными. На следующий день после допроса (6 февраля) Владыка добавил: “За всю свою жизнь я не организовал ни одного нового общества. Но осенью этого (т. е. 1922) года действительно думал о создании организации, которая бы объединила христиан, не желающих вводить в жизнь те принципы “Живой церкви”, которые нарушают церковные каноны. Поводом к объединению послужило постановление, кажется, ВЦИИК, которое обязывало все частные общества вновь зарегистрировать и представить устав на утверждение. Тогда прошли слухи, что и церковные организации должны зарегистрироваться. Я тогда думал подать на регистрацию устав” (с. 22—22 об.)

Находясь в заключении еп. Аввакум продолжал следить за событиями в епархии. 19 февраля 1923 г. он подал Заявление начальнику 1 отд. ГПУ: “События в Церковной жизни за последние 3—4 месяца вынуждают меня, как местного епископа высказать свое слово в защиту Православной Церкви. Несправедливость я вижу в следующем: Православных вынуждают признать над собой власть “Высшего Церковного Управления” и его местного органа “Уфимского епархиального управления”. Это вытекает из следующего. Православным не разрешают собраний без согласия этого еретического управления. Без всяких объяснений было закрыто Православное епархиальное управление (и не разрешается никакой организации), тогда как одновременно было разрешено открытие епархиального управления от “ВЦУ”. Одному из епископов было предложено передать кассу Православного епархиального управления в епархиальное управление из “Живой церкви”. Кроме того, принимая во внимание и другие многочисленные факты, я прошу урегулировать этот церковный вопрос и 1) разрешить собрания православных без отношения к ВЦУ, 2) разрешить организации православным христианам и дать возможность жить им по их церковным канонам”.

Истек первый добавочный срок содержания Владыки под стражей, на исходе был и второй добавочный срок, а следствие по обвинению в контрреволюционной деятельности не продвигалось.

30 мая 1923 г. из Уфы в Москву в СОГПУ была послана телеграмма под грифом “совершенно секретно”. Она проливает свет на это затянувшееся “следственное дело”: “БООГПУ настоящим сообщает, что нашим отношением с заключительным постановлением от 9.03 с. г. за № 891/с и почтовой телеграммой от 23.03 за № 1080/с было запрошено СОГПУ на предмет применения административной высылки через НКВД, Боровкову Григорию (епископу Аввакуму), на каковыя положительных результатов Вами дано не было, а было сообщено, что Боровкову продлен срок содержания до 1 июня. Гражданин Боровков нами из под стражи освобожден 2.05 с. г., потому, что не имеется на последнего никаких обвинительных политических материалов. После своего освобождения гражданин Боровков Григорий приступил активно к работе по проведению заветов епископа Андрея, т. е. организации автокефалии в противовес обновленчеству в лице “Уфимского епархиального управления”, что для БООГПУ невыгодно, потому что созданный молодой аппарат Уфимского Епархиального Управления под давлением таких реакционеров, как Боровков (епископ Аввакум)<...> может расколоться или отойти от работы по своей слабости” (л. 42). В конце этой весьма информативной телеграммы начальники БООГПУ (три подписи) просили старших коллег сообщить, будет ли епископ Аввакум выслан за пределы БССР, если нет, то выслать обратно дела на него: следственное и агентурное.

Удивляет одно обстоятельство. Приведенная выше телеграмма была послана в Москву 30 мая. После ее текста (л. 42) находится выписка из протокола заседания Комиссии НКВД по административным высылкам от 16 мая 1923 г.: «Слушали д. № 17 997 по обвинению Боровкова Григория — епископа — по ст. 121 УК. Докладывал товарищ Тучкова. Постановили: Выслать в Зырянскую область сроком на 3 года” (л. 48).

В ссылке Владыка проживал в селе Серегове, совершая в доме богослужения, на которых присутствовали и другие ссыльные. Посетивший епископа Аввакума С. И. Фудель, так передает свое впечатление: “он жил в доме, полном монахинь из только что закрытого там Сереговского монастыря, недалеко от Усть-Выми, монахинь  его приютивших и опекавших. И вот я видел, как он покорно облачался в полное и великолепное архиерейское облачение, точно заполнявшее всю комнату и делавшее ее как-то еще более тесной”^[5].

В ссылке владыка Аввакум встречался со святителем Афанасием (Сахаровым), о чем упомянуто последним в его автобиографической летописи “Этапы и даты моей жизни”: “Г. Усть-Сысольск — июль 1923 [г.] — июль 1924 [г.]. Епископ Староуфимский Аввакум”^[6]. Память о своем собрате-соузнике святитель-исповедник хранил до конца своей жизни. В письме к Л. И. Ракину (16.09.1957 г.) он писал: “Помню и я мать Агнию. Приветствую ее с новым для меня именем<...> Хотел бы знать, какие она имеет последние сведения о владыке Аввакуме. С любовью вспоминаю всех, кто тогда, больше тридцати лет тому назад, составлял наше усть-сысольское братство, умиляюсь воспоминаниями о нашем молитвенном общении”^[7].

Отбыв трехлетний срок, преосвященный Аввакум в июле 1926 г. вернулся в Уфу. Продолжались церковные нестроения как в стране, так и в Уфимской епархии. Сохранялась активность обновленцев.

В декабре 1925 г. возник новый раскол: архиепископ Григорий (Яцковский) в целях захвата церковной власти создал самочинный  Временный Высший Церковный Совет (ВВЦС). Уфимская епархия, кроме того, переживала трудности, в связи с действиями архиепископа Андрея (Ухтомского), сближавшими его со старообрядцами. Духовенство Уфимской епархии разделилось в отношении к запрещению архиепископа Андрея в служении, о чем 13/26 апреля 1926 г. уфимской пастве сообщил заместитель патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий.

Епископ Аввакум, поставленный временно управляющим Уфимской епархией, провел в Уфе с 3/16 по 6/19 октября 1927 г. Съезд православных староцерковников. На нем присутствовали представители епархии: священнослужители, монашествующие и православные миряне. В первый же день на пленарном заседании, проходившем в церкви св. праведного Симеона Верхотурского почетным председателем был избран Владыка Аввакум. (ПФА РАН, ф. 749, оп. 3, д. 25, л. 90). Для рассмотрения поступивших на съезд докладов была образована предсъездная комиссия. За несколько дней до начала съезда епископ Аввакум получил письмо от викария уфимской епархии Питирима (впоследствии – схиепископ Петр) (Ладыгина): “Ваше Преосвященство, Преосвященнейший Владыка, благословите.

Дорогой Владыка! Прошу передать Съезду от меня Божие благословение: да благословит Господь Бог начать заседание, потрудиться ради блага Церкви и окончить его в мире, любви и согласии во всем. Да поможет Вам Сам Господь наш Иисус Христос и Его Пречистая Матерь, и Дух Святый наставит вас на путь правый. Прошу ваших святых молитв. Смиренный Питирим, Епископ Нижегородский града Уфы. 29 сентября 1927 г.” (ПФА РАН, ф. 749, оп. 3, д. 25, л. 90–90 об.).

Епископ Аввакум на Съезде староцерковников сделал доклад “О местной церковной жизни”. Владыка говорил о переживаемых трудностях: снижение нравственного уровня духовенства, слабая воцерковленность народа, нестроения и разногласия в церковной жизни в стране и в епархии. Путь к оздоровлению докладчик видел в объединении верующего народа с пастырями церковной жизни. Владыка закончил доклад призывом: “Братие, помните, что церковное устроение всей нашей жизни — это самое величайшее дело всякого верующего человека. Разрушаются общества, союзы, государства и царства, вспомните страшное разложение и падение Российского Царства и научитесь из этого, насколько важно построить жизнь нашу так, чтобы она осталась несокрушимой от всяких толчков — такое построение, основанное на подлинных вечных законах св. Евангелия, которые непреложны для всех времен и народов ”^[8].

Вскоре, в том же 1927 г. епископ Аввакум был арестовал и сослан в г. Челябинск. В 1930 г. последовала новая ссылка — в г. Ульяновск. Весной 1931 г. в этом городе прошла очередная волна арестов. Был заключен в тюрьму и Владыка Аввакум. Евгения Васильевна Михайлова, дочь священника Василия Григорьевича Анисимова, рукоположенного в 1927—28 гг. в иерея епископом Аввакумом, рассказывает:

"В ночь на 1 мая 1931 г. забрали в тюрьму и моего отца. В Самарской тюрьме, где в одной камере находилось до 55 человек мужчин и женщин, но в основном все же клирики Церкви, они встретились с Владыкой Аввакумом. Судили их в числе многих по одному процессу 08.09.1931 г. и дали Владыке и моему отцу самый большой по тому времени срок — 10 лет ИТЛ, и отправили строить Беломорско-Балтийский канал<...> Мать моя ездила на свидание с отцом в Мурманскую область, где буквально на костях людей строился этот канал. Владыка к этому времени, как человек образованный, работал чертежником и имел свою каморку для жилья, то есть жил не в общем бараке."^[9]

В словаре митрополита Мануила (Лемешевского) “Русские православные иерархи периода с 1893 по 1965 г. (Erlangen, т.1) в статье посвященной Преосвященному Аввакуму, имеется совершенно ошибочное утверждение, что Владыка после рукоположения уклонился в старообрядчество. Опровергается это многими свидетельствами. В начале “Жития” мы цитировали письмо святителя Афанасия (Сахарова), где он пишет, что с любовью вспоминает тех, с кем был в молитвенном общении в усть-сысольской ссылке. Назван епископ Аввакум. На свидание в лагерь к нему приезжали вплоть до осени 1927 г. монахини закрытого Уфимского монастыря^[10].

О верности епископа Аввакума Православной Церкви пишет и Е. В. Михайлова: “Что я помню о Владыке Аввакуме со слов отца как о человеке? Был он начитан, грамотен, на любой каверзный вопрос давал точный ответ, был строгий — тихоновец — безбожную власть не любил, но никогда и никому не советовал ни мстить, ни вредить, а относиться к власти, как заслуженной от Бога в наказание за грехи. Я не могу найти слов, чтобы выразить всю глубину уважения и почтения, какие вся наша семья питала к Владыке, хотя никто его, кроме родителей лично не знал и знакомы с ним были только со слов отца”^[11], — пишет дочь православного священника, остававшаяся все страшные богоборческие десятилетия православным человеком.

Преосвященный Аввакум трезво оценивал происходившее в стране. В отношении своего будущего он, видимо, не имел иллюзий. Находясь в ссылке, он просил в начале 30-х гг. священника Василия Анисимова, служившего на границе Самарской и Оренбургской епархии (с. Сололейка) прислать к нему надежного человека. Через него Владыка передал книгу Кормчую, которую просил тщательно хранить до лучших времен (Уфимские епархиальные ведомости, 2000, № 5 (97), с. 7).

Последний этап крестного пути Владыки Аввакума начался 25 апреля 1932 г., когда епископ-исповедник был доставлен этапом в лагерь Беломоро-Балтийский ИТ лагерь. О его жизни и страданиях в последние 5 с половиной лет у нас нет воспоминаний соузников или его собственных писем. Е. В. Михайлова сохранила в памяти то, что ей рассказывали близкие: “Мать моя ездила на свидание с отцом в Мурманскую область<...> [Владыка Аввакум] успокоил моего отца, что такая жена, какой была наша мать, будет ждать его, сколько бы он ни сидел по тюрьмам и лагерям”. Легко представить, что мать после поездок в место заключения не рассказывала ребенку о всем виденном и слышанном».

В последнем следственном деле находится “Характеристика” без указания даты: “З/К Боровков Г. А. работает [в] ц[ентральной] Лаборатории руководителем грунт. групп. К порученной работе относится с прохладцей, в быту ведет себя плохо, сорвал организацию Красного уголка в бараке. Настроен антисоветски. С окружающими разговорчив. К администрации относится вызывающе. В культурно-массовой работе не желает участвовать и настраивает других не участвовать” (Следственное дело, П-12 692, л. 2). Трудно комментировать такие документы, которые невозможно проверить по надежным источникам. Невозможно определить какие черты и факты исповедничества Владыки преломились через искажающую призму сознания лагерного начальства. Невозможно определить и то, что придумано составителем характеристики для определенной цели - подготовить дело к вынесению смертного приговора.

Те же трудности испытываем при чтении Протокола допроса “свидетеля” (допрошенный до ареста был преподавателем, в лагере — библиотекарь). Обращают на себя внимание некоторые факты: 1) “показания” взяты у “свидетеля” за 19 дней до вынесения смертного приговора; 2) ответ начинается словами: “з/к Боровков бывший епископом, в настоящее время работая руководителем грунтовой группы ц. Лаборатории, не порывает...” (4 об.). При чтении протокола сразу же вспоминается характеристика: часть начальной фразы почти дословно совпадает. Странно и то, что библиотекарь говорит сотруднику НКВД кем в лагере работает заключенный (ведь он и так об этом знает); 3) стиль допрошенного «свидетеля» мало соответствует его профессии преподавателя: “во время обеда межу з/к Боровковым и Чернобылем произошел разговор по вопросу о Сталинской конституции, в разрезе церковных дел” (л. 4 об.).

Протокол допроса “свидетеля” был главным документом к готовящемуся расстрелу. Приведем некоторые места: “Боровков говорил: “Параграф Конституции о свободе вероисповедания практически не осуществляется, а наоборот, мы видим определенную линию, направленную на разгром Церкви со стороны сов. правительства путем репрессий и арестов” (л. 5). И еще: “Ответ: Совсем недавно по поводу опубликованного в Лен. правде приговора спецкомиссии Лен. обл. суда по делу раскрытой контрреволюционной группы правых вредителей в с/х Боровков в присутствии з/к  говорил: “Ого, теперь начинают стрелять через день. На вопрос одного из присутствовавших “как это через день”, Боровков ответил: “сегодня этих расстреляли, перед этим, совсем недавно, была расстреляна в Ленинграде же группа инженеров, а перед тем еще одна группа инженеров. Это свидетельствует о том, что сов. власть стоит перед затруднениями и имеет дело с огромным недовольством народа, которое она вынуждена ликвидировать путем расстрелов” (л. 5 об.).

Перед тем как подать дело Владыки Аввакума на рассмотрение Тройки НКВД Карельской АССР уполномоченный III отдела и начальник спец. отделения составили Справку. Кроме уже известных, в ней выдвигаются новые обвинения: “Отбывая меру соц. защиты в ББЛАТ’е з/к Боровков группировал вокруг себя з/к , служителей религиозного культа, с помощью последних систематически распространял антисоветскую агитацию об экономическом состоянии СССР, говоря, что: “Идея коммунизма — это обман, угнетенные национальности как были в кабальном рабстве, так и остались”, “властям да повинуйтесь, но это повиновение должно быть формально, помимо своей души” (л. 61).

20 сентября Тройка НКВД Карельской АССР вынесла смертный приговор (л. 62). Расстрелян был священномученик Аввакум 15 октября 1937 г.

Подвигом жизни и исповедничеством епископ Аввакум сам исполнил то, к чему призывал свою паству за 10 лет до своей мученической смерти: «Итак, оставьте всякую лень, оставьте все свои личные дела; отдайте ваши силы и самые души ваши на это святое дело, на дело построения жизни на основах апостольских, и этим вы исполните ваше назначение здесь на земле, этим вы исполните завет Спасителя и получите от Него радость вечного пребывания с Ним. Ему Слава во веки веков. Аминь».