Прогрессирующая смерть

Фото: Peter Morrison / AP

В Ирландии в ходе референдума, большинством голосов (66.4% против 33.6%) была отменена норма конституции, признавшая право на жизнь за ребенком в утробе матери – что фактически означает легализацию абортов. Это подается как победа секуляризма над влиянием Католической Церкви, некогда пользовавшейся безоговорочным авторитетом в стране, но это не совсем так.

Хотя христиане действительно против абортов, в то время как секуляристы (за очень немногими исключениями) – за, вопрос об абортах не является вопросом противостояния религии и секуляризма. Это вопрос противостояния нравственной очевидности – и прогрессистской идеологии, которая ее отрицает. И это не первый конфликт такого рода.

В первой половине ХХ века огромным влиянием пользовалась евгеника – доктрина, которая полагала, что социальные язвы – такие как алкоголизм, бродяжничество и преступность – вызваны «плохой наследственностью», и если не давать людям с такой наследственностью размножаться, то это сильно улучшит общество. Примерно 60 000 человек в одних только США были насильно стерилизованы под этим флагом. Консервативные христиане были против – и их, конечно, обвиняли в узости, мракобесии, противлении общему благу и неверии в науку.

В ту же эпоху научным мейнстримом была расовая теория – еще в конце XIX века ученые мужи, чьи портреты сейчас украшают стены академий, такие как Томас Гексли и Эрнст Геккель, говорили о превосходстве «белой расы» как о чем-то научно несомненном. Вскоре тезис о превосходстве «тевтонской расы» (под которой понимались народы северной Европы), не только над чернокожими, но и над ирландцами, славянами и итальянцами уже воспринимался как твердо доказанный. Его не принимали, главным образом, религиозные мракобесы, которые держались за доктрину единства человеческого рода, падшего в Адаме и искупленного во Христе.

Консервативные христиане были не единственными людьми, отвергавшими прогрессивные идеи эпохи – но они явно преобладали среди их противников, как и сейчас.

После Второй Мировой войны, когда нацизм довел эти идеи до предела, они надолго вышли из моды – хотя евгеника, в форме евгенических абортов, то есть уничтожения в утробе детей, например, с синдромом Дауна, сейчас вполне открыто практикуется.

Но в целом прогрессивные идеи прошлого – евгеника, расовая теория, социал-дарвинизм – сейчас воспринимаются с неодобрением. В итоге правы оказались религиозные мракобесы, а не сторонники прогресса.

Сейчас даже люди, не имеющие ничего общего с христианской верой, признают, что прогрессивные идеи столетней давности были ложными и глубоко несправедливыми.

Так получилось, что Церковь оказалась на стороне человечности и здравого смысла – в то время, как прогрессивные силы были охвачены идеями, которые сейчас почти единодушно осуждены.

Теперь прогрессивные силы рисуют картину, которую рисовали и раньше – церковники, слепо приверженные своим антинаучным верованиям, злобно противятся прогрессу человечества. Что же, они говорили именно это и когда «прогрессом» были евгеника, социал-дарвинизм и расовая теория. Теперь «прогрессом» считается расширение доступа к абортам.

Результаты ирландского референдума – это не победа над христианской верой. Это победа над некоторыми нравственными очевидностями, которые, конечно, религия поддерживала – но которые сами по себе не являются специфически религиозными.

То, что дитя в утробе является человеческим существом – не вопрос благочестивой веры, это биологический факт. Это живое существо, именно существо, а не часть материнского организма, и это человеческое существо. То, что извлекают из материнской утробы в ходе аборта, и выглядит как убитый ребенок.

Это невинное человеческое существо – ребенок в утробе не является ни преступником, подлежащим законной казни, ни вооруженным агрессором, которого было бы допустимо отражать силой.

Принцип «не следует лишать жизни невинное человеческое существо» – нравственная очевидность, известная всем людям вообще, независимо от их религии – или отсутствия таковой.

В ходе референдума Ирландия пополнила число обществ, в которых официально принято и провозглашено, что невинное человеческое существо можно лишать жизни. Причем не в отчаянных обстоятельствах, когда всех спасти нельзя, а надо попытаться хотя бы некоторых – а просто потому, что эти человеческие жизни другие люди сочли лишними или неудобными.

Конечно, некоторые сторонники абортов отрицают, что дитя в утробе – человеческое существо, хотя и затрудняются с ответом на вопрос, к какому биологическому виду, если не к виду Homo Sapiens, принадлежит дитя в утробе. Но более продвинутые сторонники абортов отлично понимают, что это биологическая очевидность, и отрицать ее бессмысленно. Приведу длинную цитату из авторитетного либерального мыслителя Питера Сингера:

«Те, кто защищает право женщин на аборт часто называют себя «сторонниками выбора», а не «сторонниками абортов». Таким образом они стремятся обойти вопрос о моральном статусе плода, и вместо этого сделать вопрос об аборте вопросом личной свободы.

Но невозможно просто утверждать право женщины на аборт как вопрос личной свободы, потому что должно быть установлено, что абортируемый плод не заслуживает защиты. Если плод заслуживает защиты, законы против абортов не создают «преступления без потерпевшего» – в отличие от законов против добровольных гомосексуальных отношений между взрослыми. Таким образом, вопрос о моральном статусе плода обойти невозможно.

Центральный аргумент против абортов можно изложить так:

Неправильно убивать невинное человеческое существо

Человеческий плод есть невинное человеческое существо

Следовательно, неправильно убивать человеческий плод

Защитники абортов обычно отрицают вторую посылку аргумента. Споры вокруг абортов, таким образом, превращаются в споры о том, является ли плод человеческим существом, или, иными словами, когда начинается человеческая жизнь.

Противники абортов требуют указать, в постепенном процессе развития плода, любую стадию, которая бы создавала морально значимую разделительную линию. Если такой линии нет, то, как они говорят, мы должны либо повысить статус раннего плода до статуса ребенка, или понизить статус ребенка до статуса плода; и никто не предлагает второе.

Чаще всего в качестве разделительной линии между оплодотворенной яйцеклеткой и ребенком предлагается рождение или выживаемость. То и другое можно оспорить. Преждевременно рожденный младенец может быть менее развит, чем плод к концу нормального срока беременности, и считать, что мы не можем убить младенца, рожденного недоношенным, но можем убить более развитого ребенка в утробе, выглядит произвольным.

Выживаемость зависит от развития медицинской технологии, и, снова, было бы странно считать, что плод имеет право на жизнь, если беременная женщина живет в Лондоне, но не имеет – если она живет в Папуа Новой Гвинее.

Позиция тех, кто хотел бы отрицать право плода на жизнь, была мы намного сильнее, если бы они отрицали первую, а не вторую посылку вышеуказанного аргумента.

Говоря о ком-то как о «человеке» мы можем иметь в виду две разные вещи: принадлежность к виду Homo sapiens, и бытие личностью – то есть рациональным и самосознающим существом.

Если использовать слово «человек» в значении «личность», то вторая посылка аргумента, которая утверждает, что плод – это человек, очевидно ошибочна, потому что невозможно правдоподобно утверждать, что плод обладает рациональностью или самосознанием.

С другой стороны, если «человек» значит не больше, чем «член вида Homo sapiens» тогда надо показать, почему же простая принадлежность к данному биологическому виду должна быть достаточным основанием для права на жизнь. Скорее, защитники абортов должны смотреть на плод как он есть – оценивая характеристики, которыми он в реальности обладает – и оценивать его соответственно»

То есть нынешняя проабортная позиция – это не отрицание биологической очевидности (дитя в утробе – живое существо, принадлежащее к виду Homo Sapiens), а отрицание очевидности нравственной – невинных людей убивать нельзя. Конечно, рассуждения Сингера неизбежно означают, что убивать можно не только в утробе, но и вне ее – поскольку младенец, да и маленький ребенок не обладает «рациональностью и самосознанием». Надо отметить, что Сингер (и другие либеральные мыслители) проявляют последовательность и вполне признают допустимость инфантицида.

Конечно, в России ситуация с уважением к человеческой жизни не лучше – и проведи референдум о возможном запрете абортов у нас, его результаты совершенно предсказуемы. Другое дело, что динамика у нас скорее благоприятна – число абортов сокращается.

Отличается другое – в при всей распространенности этого зла, у нас как-то не принято о нем ликовать. Аборт, все же, воспринимается, как что-то тяжелое и трагическое, и совершенно не повод для празднования.

Сторонники абортов в Ирландии именно празднуют – мировые СМИ полны фотографий ликующих толп – а лидеры демократического мира их поздравляют. Ирландский премьер министр Лео Варадкар говорит, что «с гордостью» проголосовал за аборты.

Что же, как говорит Писание, «не только [зло] делают, но и делающих одобряют» (Рим.1:32) С точки зрения Библии, одобрять грех – хуже, чем совершать его. Человек может совершать грех под давлением невыносимых обстоятельств – и тут мы можем говорить скорее о недостатке твердости, чем о злой воле, и молиться, чтобы мы сами не оказались перед лицом такого испытания. Но вот одобрение греха, голосование за то, чтобы лишить права на жизнь наиболее невинных и уязвимых членов человеческого рода – это именно свободное и непринужденное предпочтение заведомого зла. Зла – отметим это еще раз – не с точки зрения именно религии, а с точки зрения нравственной очевидности – невинных людей убивать нельзя.

Конечно, и в самой Ирландии, и на Западе в целом, много добрых и благочестивых людей, которые смотрят на такое развитие событий с ужасом и негодованием – там есть движение за жизнь, гораздо более мощное, чем у нас, в России. Но если говорить о медийных и политических элитах, то их идеология однозначна – они ликуют о том, что теперь еще в одной стране невинных можно лишать жизни. Таковы их моральные ценности.

Это означает, что их претензии учить и наставлять должны восприниматься именно как претензии людей, открыто и радостно поддерживающих истребление невинных жизней. Каким правам человека могут научить нас люди, отрицающие само право на жизнь?

Россия, в нравственном отношении, тоже тяжело больная страна – у нас тоже совершается множество абортов и большинство населения это поддерживает. Но у нас это наследие прошлого – когда в позднем СССР аборт считался чем-то приемлемым и даже неизбежным для любой женщины, вообще живущей половой жизнью. У нас есть позитивная динамика – абортов становится меньше. Мы медленно выбираемся из ада – пока силы прогресса устремляются туда. Вряд ли мы можем их остановить; но мы можем хотя бы оставить их делать это без нас.

Мы можем выбрать другое – отвергнуть зло и обратиться к Господу, который прощает охотно и радостно. Как говорит Пророк, «Изглажу беззакония твои, как туман, и грехи твои, как облако; обратись ко Мне, ибо Я искупил тебя» (Ис.44:22).