Когда отец Киприан поднял руки из купели, я остался в воде

Для большинства людей, интересующихся русским Православием, архимандрит Киприан (Пыжов) – главный иконописец Русского Зарубежья, один из столпов Заграничной Церкви. Для чтеца Богоявленского собора в американском городе Бостон Ильи Ярощука – игрока одной из самых успешных профессиональных спортивных лиг мир, Национальной футбольной лиги (американский футбол) – он словно дедушка, с которым связана вся жизнь.

Илья рассказывает об отце Киприане как о родном человеке, который многому его научил. Строгом, но любящем пастыре, один факт общения с которым удерживал от многих необдуманных поступков.

Правда, первая встреча с архимандритом, о которой мой собеседник знает лишь по рассказам старших, едва не стала и последней: батюшка, не будучи опытным в обращении с младенцами, при Крещении едва не утопил будущего футболиста в купели. Впрочем, слово самому Илье…

1946 год. Архимандрит Киприан (Пыжов) наставляет в иконописи

Отец Киприан поднял руки, а меня там не было

С отцом Киприаном мы познакомились в крещенской купели. Как мне рассказали, я стал первым младенцем, которого он крестил, до этого у него не было такого опыта. Он поднял меня над купелью, окунул в первый раз во имя Отца, второй раз – во имя Сына, и когда окунул в третий раз во имя Святого Духа, поднял снова руки из воды – и меня там не было. Я остался в купели. Естественно, он меня тут же оттуда вынул.

Интересно, что в молодости у меня был небольшой страх перед водой, и мой папа, который служит протодиаконом в храме во имя Святого Иоанна Кронштадтского в городе Ютика (штат Нью-Йорк), иногда шутил, что это потому, что отец Киприан оставил меня в купели. Но это была просто шутка. Постепенно я переборол этот страх.

Правда, когда несколько лет назад мы с папой в Святой Земле окунались в Иордане, я вспомнил об отце Киприане. Конечно, никакого страха не было. Я даже не знаю, почему мне тогда все это пришло на память.

С трепетом ждали Исповеди у отца Киприана

Илья Ярощук Мои первые собственные воспоминания об отце Киприане связаны со Свято-Троицким монастырем в Джорданвилле (штат Нью-Йорк), где он был духовником, наверное, у всех. Мы жили тогда неподалеку, в городе Ютика, и приезжали к нему на Исповедь. Конечно, у нас с младшими братьями были свои детские грехи, и отец Киприан, строгий со всеми, и с нами обходился очень строго. Тем более что он воспринимал нас как своих внуков, и мы считали его почти своим дедушкой.

Дело в том, что мой папа потерял своего отца очень рано, еще в Марокко, где его семья жила сразу после войны, в первое время после эмиграции из СССР. Поэтому, когда они переехали в США, и папа еще мальчиком оказался в Джорданвилле, отец Киприан взял его под опеку и, по сути, заменил родного отца.

Так вот, нас с братьями батюшка всегда подталкивал к развитию духовной стороны жизни. Он видел, как мы любим спорт и другие мальчишеские занятия, но напоминал, что какое-то время и усилия надо посвящать чтению Священного Писания, молитве, посту и другим христианским подвигам.

Помню, как мы с братьями шли в очередь на Исповедь к нему и разбирались, кто будет первым. Все с трепетом ждали, как отец Киприан отреагирует на нашу Исповедь. Наверное, самому первому было страшнее всего, потому что когда очередь доходила до последнего, батюшка уже почти знал, какие у него грехи. Наверное, они почти все у нас был одинаковые.

Нас с братьями батюшка всегда подталкивал к развитию духовной стороны жизни

Я никогда не забуду, как он заставлял нас делать по тысяче поклонов за некоторые грехи. Когда ты выполняешь такое послушание, которое сейчас уже мало кто накладывает, у тебя вырабатывается воздержание, ты не хочешь обидеть человека, которого очень уважаешь, и потом уже стараешься не возвращаться к этому греху. Ты понимаешь, что нужно будет снова исповедовать его отцу Киприану, и он снова назначит тысячу поклонов. Он спасал наши души таким образом. Возможно, не будь такой строгости с его стороны, мы не относились бы к жизни так, как нужно.

Но говорить о том, за какие именно грехи мы получали по тысяче поклонов, я бы не стал: это всегда остается в тайне между духовником и исповедником. Скажу только, что мы были детьми, и отец Киприан очень строго смотрел, чтобы мы не грешили так, как это свойственно всем мальчишкам в таком возрасте.

Я до сих пор помню запах масел и красок в его мастерской

Архимандрит Киприан (Пыжов)

Иногда мы приходили в его мастерскую, где он писал иконы, и он там с нами много занимался. Мне очень хорошо запомнился стоявший там запах разных масел, лаков, красок и других веществ. Находиться там было очень интересно. Иной раз батюшка давал нам кисточки, чтобы что-то нарисовать, предлагал другие задания, помогал нам.

Но самое главное воспоминание связано с тем временем, когда у нас в Ютике начали расписывать храм Святого Иоанна Кронштадского. Отец Киприан писал иконы.

Сначала он работал в алтаре, но мы с братьями этот период не застали, поскольку были в летнем лагере. Когда же вернулись домой, он уже начал расписывать стены.

У него была задумка сделать роспись очень скромной, но я стал ему говорить: «Отец Киприан, у вас в монастыре такая красивая роспись двунадесятых праздников. Может, у нас в Ютике сделать то же самое?» Тогда ему было уже больше 70 лет, он посмотрел на нас с братьями и сказал: «А вы знаете, сколько нужно работать, чтобы сделать подобную роспись?» Мы сказали, что поможем ему. Наверное, ему понравился наш энтузиазм.

Илья Ярощук расписывает храм в Ютике В итоге мы стали после школы приходить к нему в храм на работу. Он научил нас отбивать орнаменты на стенах, дал нам по кисточке и показал, что нужно делать. Мы принялись за эту работу, папа тоже помогал нам, поправлял там, где мы поначалу немного ошибались. Дело пошло успешно, и это вдохновило отца Киприана, чтобы взяться за роспись двунадесятых праздников и икон на стенах, о которых я его и просил. Например, он писал образ святого Иоанна Кронштадского, а мы готовили ему орнаменты, накладывали на образ первый слой краски – в общем, делали все то, что занимает много времени, но, может быть, не требует особенного художественного таланта.

Все это время отец Киприан жил у нас в доме. По утрам он уезжал в храм, а мы отправлялись в школу, после чего приходили к нему и работали там допоздна. Таким образом потихоньку расписали храм. Ему нравилось, как я делал прямые линии, и он давал мне выполнять все, что связано с этим. А еще научил меня рисовать звездочки. Мне было тогда лет 16, и я отвечал за все звезды на потолке при входе в наш храм.

Отец Киприан работал очень много и хотел, чтобы все так же добросовестно относились к труду

Отец Киприан работал очень много и хотел, чтобы все так же добросовестно относились к труду. Это касается вообще всех монахов из Джорданвилля, они стали для нас, мальчишек, очень хорошим примером, наш папа перенял от них многое. Например, когда мы помогали отцу Иову в поле, то вставали с восходом солнца. После нескольких часов работы я его спрашивал: «Сколько же мы будем работать, когда можно отдохнуть?» Для нас это было хорошей школой, мы научились работать.

Поэтому, когда мы приходили после школы в наш храм, то потрудиться 3–4 часа не составляло проблемы. К тому же наш папа – тоже работяга, и он приучил нас не бросать начатое дело.

Был строгим, но любящим

Отец Киприан с семейством Ярощуков и их родными. Илья Ярощук второй справа Во время работы, да и в жизни отец Киприан мог действительно сказать что-то едкое, но у него всегда было продумано: любил пошутить, немного подколоть и таким образом исправить твои ошибки. Во всех воспоминаниях отец Киприан предстает строгим монахом, который всех поправлял. Например, за обедом всегда сидел спиной к женской трапезной, которая располагалась в отдельной комнате. Он эту трапезную называл «курятником», и в его задачи входило поддерживать там порядок. Когда женщины начинали разговаривать вместо того, чтобы слушать жития святых, он говорил: «Ну, закудахтали, курицы», стучал по стене, чтобы те замолчали, и приводил этот «курятник» в порядок. Кроме того, отец Киприан, знаток русского языка, исправлял чтецов, когда те делали ошибки во время чтений житий.

Но он был не только строгим, но и очень любящим человеком, и если наказывал, то не от злобы – это шло от того, что он тебя любил и стремился сделать тебя лучше. Понимая это, люди постепенно оценивали его строгость.

Я помню, когда приходил на Исповедь к нему, стыд охватывал меня, и я боялся причинить ему боль своими грехами. Я буквально потел и трепетал, думая о том, как смягчить свои грехи, чтобы не оскорбить его. Бывает, как-то тихонько с ним поделишься, а он уже наперед все знает и спрашивает: ты делал то и то? Ты признаешься со стыдом. Тогда он тебе сделает выговор, объяснит, что бывает за такие грехи, какие наказания были в прежние времена. А закончит словами: «Вы все-таки молодые, я знаю, как вам трудно». Потом даст какое-то послушание, и ты чувствуешь, что между вами произошло что-то важное.

Иной раз в таких случаях я уже начинал думать: «А что теперь, отец Киприан больше не будет меня любить?» Но он поворачивался к тебе и говорил: «Ничего, надо работать». И я ощущал его поддержку.

В нем чувствовалось строгое монашеское начало, он везде поддерживал порядок

Отец Киприан был прямым, крепким и стойким по характеру. В нем чувствовалось строгое монашеское начало, он везде поддерживал порядок: и в духовном плане, и внешне. Батюшка строго следил за всеми, особенно за семинаристами, у большинства из которых он был духовником, как у многих монахов, включая игумена – владыку Лавра, ставшего впоследствии Первоиерархом Русской Зарубежной Церкви. Но при этом от него не исходило никакой озлобленности. Он просто настолько любил правду и чистоту, видел, до чего может дойти человек, утратив дисциплину.

Во многом благодаря ему я теперь понимаю, что, если отпустить вожжи и дать своим «греховным страстным лошадям» разогнаться, можно их не удержать. Но если ты старался, а у тебя что-то не получалось, отец Киприан всегда помогал и подсказывал. Все его уважали за эту строгость.

«Если бы вы так молились, как тренируетесь, стали бы святыми»

Илья Ярощук

Мне вспоминается еще один случай из нашей юности. Мы с братьями тогда учились в средней школе и играли в американский футбол. Дома в подвале мы поднимали гири, и иногда приглашали позаниматься с нами одного-двух друзей. Отец Киприан в то время расписывал храм в Ютике и жил у нас дома.

Однажды после работы он приехал ужинать. Мы занимаемся в подвале и вдруг видим его сапоги и подрясник – он спускается к нам по лестнице, стоит на последней ступеньке и долго смотрит на нас. Мы замерли, особенно наши друзья-американцы, которые смотрели на него и не могли понять, кто это такой. Для нас-то это было нормально, а они никогда православных монахов не видели. Тогда много говорили об иранском лидере аятолле Хомейни, и отец Киприан вроде был немного похож на него – и одет схожим образом, и волосы седые. Мои друзья спрашивают: «Что это, аятолла Хомейни к нам пришел?»

Мои друзья спрашивают: «Что это, аятолла Хомейни к нам пришел?»

Батюшка посмотрел на нас и сказал: «Ничего, продолжайте заниматься тем, чем занимаетесь. Я просто пришел посмотреть». Минут десять он наблюдал, как мы выполняем разные упражнения, а потом прокашлялся, как часто делал, когда готовился дать какой-то комментарий, и сказал: «Я только хочу вам сказать одну вещь. Если бы вы так усиленно молились, как занимаетесь здесь, безусловно, вы все стали бы святыми».

После этого он повернулся и пошел обратно наверх.

Это случай мне запомнился навсегда, потому что он действительно точно отметил – словно гвоздик молотком в нужное место забил: если молитвой заниматься столь же усиленно, то, наверное, «духовные мышцы» были бы столь же крепкими, как и физические, и это дало бы хороший духовный рост и духовные плоды.

Я не думаю, что отец Киприан как-то вдавался в детали наших занятий – к спорту у него не было особенного интереса. Возможно, было любопытство – он тогда стоял и смотрел, как мы занимаемся. Каких-то подробных отзывов по поводу американского футбола не было, только один комментарий: «Если бы вы с таким усилием молились, вы стали бы святыми».

Я думаю, он знал, что для молодых парней важны физические упражнения, поскольку у них много энергии, и чем-нибудь нужно заниматься. Возможно, он предпочел бы, чтобы мы выполняли какую-нибудь полезную физическую работу, а не просто поднимали гири, но оценивал усилия, которые мы предпринимали, и призывал, чтобы в будущем мы эти усилия превратили во что-то душеполезное – достичь духовной цели, перебороть и спасать себя. Я думаю, батюшка чувствовал, что эти качества принесут нам пользу в какой-то момент.

Для меня он – дедушка

Отец Киприан для нашей семьи был как ангел-хранитель

Отец Киприан был не просто близким всем нам человеком. Во многом он даже способствовал появлению нашей семьи в свое время, одобрив союз моих родителей, их свадьбу. Он всегда участвовал в нашей жизни, был ее частью, и мое воспоминание о нем – это мой дедушка.

В памяти запечатлелся такой его образ: невысокого роста, опоясан поясом, в который он вкладывал руки. И еще помню, как он любил наблюдать за нами.

Он молился за всех нас и был нашим отцом, учителем и нашей совестью.

Архимандрит Киприан (Пыжов) Я часто думаю, что отец Киприан для нашей семьи был как ангел-хранитель. Да, он давал нам наказания за грехи, но всегда относился с большой любовью. Часто потом дарил, например, сласти нам, мальчишкам, или даже делал какой-то комплимент. Ведь любовь передается. Когда человек любит тебя, ты внутри ощущаешь это. И от него это исходило. Да, был, строгий, но ты знал, что это идет не от злобы: он хотел сохранить тебя от зла, объяснял, почему это опасно. И ты понимал, что нужно работать над тем, чтобы устранить этот грех. Он давал нам какую-то силу бороться.

Мы иногда даже шутили между собой, когда хотели что-то сделать: «Эй, смотри, тебе нужно будет доложить об этом отцу Киприану». Он все время был в нашей жизни, даже когда отсутствовал физически, был как будто нашей совестью, оберегал нас в те моменты, когда мы по молодости начинали думать о каких-то нечистых вещах.

Он молился за нас всех, и, наверное, это помогало нам бороться с искушениями.