Коронавирус как опыт ада,
или какой процент человечества спасется?

Участь человека в падшем мире такова, что скорби и болезни являются не только обычными спутниками нашего существования, но и необходимыми составляющими пути нашего спасения. По слову преподобного Антония Великого, «никто без искушений не может войти в Царство Небесное; ибо не будь искушений, никто не спасется»^[1].

Это является следствием той вселенской катастрофы, которой обернулось грехопадение прародителей для человечества.

«Но когда Адам нарушил Мои постановления, – открывает Господь ветхозаветному священнику Ездре, – определено быть тому, что сделано. И сделались входы века сего тесными, болезненными, утомительными, также узкими, лукавыми, исполненными бедствий и требующими великого труда. А входы будущего века пространны, безопасны, и приносят плод бессмертия. Итак, если входящие, которые живут, не войдут в это тесное и бедственное, они не могут получить, что уготовано» (3 Езд. 7, 11–14).

Люди верующие знают, что любые беды и несчастья не приходят без Божественного попущения

Впрочем, люди верующие знают, что любые беды и несчастья не приходят без Божественного попущения, и стараются извлечь урок из любой напасти, поскольку любое наказание несет в себе немалую пользу, пресекая грех и открывая нам глаза на наши ошибки и заблуждения, которые во времена благополучные оставались незамеченными.

«Таким образом, – по слову святителя Григория Богослова, – самое наказание делается человеколюбием. Ибо так, в чем я уверен, наказывает Бог».^[2]

Рассуждая в предложенном ключе и обратившись к современной ситуации, мы естественно задаемся вопросом: «В чем же смысл этой новой заразы, распространившейся по лицу всей земли, и чему мы можем научиться в нашей ситуации?»

Дерзнем высказать мысль, что, кроме общих тем, к которым мы обыкновенно обращаемся в болезнях (о тленности жизни, ее скоротечности, зыбкости, ненадежности, о близости смерти и т. п.), распространившаяся в наши дни инфекция обострила проблему общения и одиночества.

Распространившаяся в наши дни инфекция обострила проблему общения и одиночества

В более спокойное время мы тоже вспоминаем знаменитую цитату о «роскоши человеческого общения», но в период карантина она звучит особенно остро. Когда дети отделены от родителей, бабушки – от внуков, когда друзья вынуждены ограничить взаимное общение, когда вместо разговора лицом к лицу и «устами к устам» (2 Ин. 1, 13) мы вынуждены довольствоваться оптическо-звуковой копией другого человека, тогда ценность непосредственного человеческого общения значительно вырастает в наших глазах.

Но к трудностям одиночества, с которыми мы в той или иной степени сталкиваемся и в обычной жизни, прибавляется такая на первый взгляд незначительная вещь, как невозможность увидеть лица других людей. Оказывается, такая, казалось бы, мелочь может быть роскошью не менее, чем полноценное человеческое общение. Кто думал об этом раньше? Кто ценил это? Теперь же мы с жадностью вглядываемся друг в друга, но вместо лиц находим разноцветные пятна, над которыми виднеются испуганные глаза. Мы чувствуем себя так, словно нас обокрали.

В связи с этим можно вспомнить небольшой эпизод из жизни преподобного Макария Великого:

«Авва Макарий рассказывал: ‟Однажды, проходя пустыней, нашел я череп какого-то мертвеца, валявшийся на земле. Когда ударил я череп пальмовой палкой, он что-то проговорил мне. Я спросил его: ‟Кто ты?” Череп отвечал мне: ‟Я был главным жрецом идолов и язычников, которые жили на этом месте, а ты – Макарий духоносец. Когда ты, сжалившись о страждущих в мучении, начинаешь молиться за них, они чувствуют некоторую отраду”. Старец спросил его: ‟Какая это отрада? И какое мучение?” Череп говорит ему: ‟Насколько небо отстоит от земли, настолько под нами огня, и мы от ног до головы стоим среди огня. Нельзя никому из нас видеть другого лицом к лицу. У нас лицо одного обращено к спине другого. Но когда ты помолишься о нас, то каждый несколько видит лицо другого. Вот в чем наша отрада!”»^[3].

Слава Богу, мы можем общаться друг с другом, во многих случаях мы все еще имеем возможность видеть лица других людей. Но масочный режим, во-первых, показал нам то, как мало мы ценим, что имеем. Невольно вспоминается история с 90-летним итальянцем, выздоровевшим от ковида, который расплакался, когда ему сказали, что за искусственную вентиляцию легких он должен заплатить 5000 долларов. «Мне не денег жалко, – ответил старик на попытки утешить его, – я жалею о том, что 90 лет дышал воздухом бесплатно, а забывал благодарить за это Бога».

С другой стороны, нам дается возможность прочувствовать то, что может ожидать нас после смерти. Одиночество, невозможность не только общения, но и лицезрения других. В аду те естественные условия существования, которые мы в повседневной жизни не только не ценим, а даже не замечаем, покажутся нам раем, столь же вожделенным, сколь и недостижимым (от чего да избавит нас Господь).

Нам дается возможность прочувствовать то, что может ожидать нас после смерти

Кроме того, тема адского одиночества дает нам возможность по-новому взглянуть на вопрос количества спасающихся. Некоторые люди рассуждают об этом приблизительно следующим образом: на земле живет семь с половиной миллиардов людей. Христиан всех конфессий – порядка одной трети от населения земного шара. Но православные христиане утверждают, что спасение возможно только в истинной, т. е. Православной Церкви, а это – 220 миллионов человек, следовательно, около 3 % от всего человечества. А поскольку не все из православных спасутся, то число спасающихся еще меньше. Считается, что количество практикующих православных – 10 % от статистического числа. Получаем порядка 0,3 %. Но и эта цифра не последняя, поскольку и среди практикующих христиан много тайных грехов, фарисейства, высокомерия, так что и этот результат можно смело уменьшать в несколько раз, предположим, до 0,1 % от всего человечества. Результат более чем плачевный!

Чтобы не увязнуть в бесплодных спорах о количестве спасаемых, попробуем перевести наше рассуждение в другую – нематематическую – плоскость. Если человек спасается, то он спасается в Церкви, Божественной помощью, молитвами Богородицы, небесных сил бесплотных, всех святых, молитвами всех членов Церкви – Церкви воинствующей и Церкви торжествующей. В одиночку человек спастись не может.

В одиночку он может только погибнуть. Желание автономного обожения прародителей человечества обращается в их потомках стремлением к самостоятельному спасению – своими силами, своим умом, своими талантами. Но это невозможно. Господь сказал: «Без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15, 5).

«Один в поле – не воин». Архимед не нашел (слава Богу!) точку опоры, чтобы перевернуть землю. Любой из нас собственными силами не может не только стать богом, но и спастись от смерти. Закрытая система обречена на гибель. Автономное и атомизированное существование человека обрекает его на одиночество, начинающееся в этой жизни и продолжающееся в вечности.

Человек спасается только соборно, и, спасенный, пребывает в общении с Богом и ближними. Но погибает человек в одиночестве, и пребывает в вечной смерти в одиночестве. И в этом адском одиночестве для него не имеет значения, сколько человек погибло – миллион, триллион или он один. Спасенное человечество – это единство во множестве ипостасей, по образу и подобию Пресвятой Троицы. Погибший человек – это человек, по условиям своего пребывания единственный во вселенной, существующий вне всякого общения. И сколько бы ни было таких людей, их нельзя сложить и сосчитать. Математика здесь не работает, и любой процент солжет. Одиночество – такое свойство, которое остается одиночеством, даже становясь коллективным.

Поэтому главной пользой, которую мы можем извлечь из сложившейся болезненной ситуации, может стать понимание необходимости для нас навыка общения с Богом и ближними, общения, к которому призывает нас Сам Бог в Своих главных заповедях:

«Первая из всех заповедей: слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый; и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею, – вот первая заповедь! Вторая подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя». Иной большей сих заповеди нет» (Мк. 12, 29–31).